Встречая чужой рассвет

тебя хоть там любят? скажи мне не мучай. тебя хоть там любят? запомни, послушай - на всякий пожарный, на экстренный случай, чтоб не было трудно : я вытрясла душу. чтоб больше не думать и больше не помнить, чтоб снова тревогой тебя не изранить. я вытрясла душу в унынии комнат. - о Господи, дай мне короткую память! тебя хоть там любят? лелеют? целуют? тебя обнимают? ты счастлив? ты весел? нет, нет, не печалюсь. нет, нет, не тоскую: я вытрясла душу в унынии кресел. не холодно хоть? не грустишь? не измучен? зима говорят, будет нынче суровой. на всякий пожарный, на экстренный случай - я вытрясла душу в унынии слова. чтоб больше не выглядеть слабой и скучной. но помни: родных не бросают. не губят. ну что же молчишь ты? скажи мне, не мучай – _ тебя хоть там любят? тебя хоть там любят?.. И зачем тебе это надо было, Ольховская? Тебе и твоему сыну? Вам обоим. Нужно ли было снова теребить затянувшиеся раны, нужно ли бы снова возвращаться в тот город, где счастье было упоительно близким и таким недолговечным? Нужно ли было снова окунаться в омут его пронзительных серых глаз и чувствовать себя такой слабой_беззащитной_безоружной. А он ведь так остраненно_холоден, надменно_спокоен. Вырос_возмужал. Уже не твой солнечный мальчик, который с придыханием шептал твое имя на той съемной квартире, где ты позволила себе быть с ним_быть его_принадлежать только ему. Смотришь ему вслед. Он уводит за руку маленького мальчика, у которого его глаза. А ведь у вашего сына тоже его глаза, и улыбка, и фигура. И вообще весь Максим Ольховский так отчаянно напоминает об отце. А еще он стал о нем спрашивать. Задавать вопросы и пытливо так_тоскливо смотреть в твои глаза, заставляя тебя убегать_прятаться_рыдать по ночам в подушку от того, что ты потеряла_утратила тогда в тот вечер, произнеся всего несколько слов. Ты ведь тогда думала, что поступаешь правильно_верно. У него впереди была целая жизнь. Он ведь так мечтал_грезил о военной карьере. И ты не смогла тогда разрушить его честолюбивые_юношеские_максималистские мечты о светлом будущем. Ушла, унося не только вашу любовь, запретную_сладкую, но и вашего сына под своим сердцем. Уехала_исчезла. И не собиралась возвращаться. Только вот твой сын так хочет узнать о своем отце. А еще... еще ты просто не можешь больше бежать от себя. Ты и так убегала слишком долго. Но его это "Поздно" режет по живому. Он ведь наверняка счастлив со своей женой. И все его мечты_желания осуществились. И надо было бы порадоваться за него и снова уйти_убежать из его размеренной жизни. Солгать сыну, обмануться самой и жить дальше. Но не можешь. Ты не можешь. Когда он рядом ты всегда слабее. Ты приходишь в ресторан на полчаса раньше. В голове почему-то крутится ваша с ним здесь же встреча, когда он был на втором курсе. Ты опоздала тогда больше чем на час. Ты уже и не думала, что он все еще ждет, но еще больше желала этого. Желала встречи с ним. Помнишь огонь в его глазах, что опылял твою кожу, заставляя тебя нервно под столом стискивать кулаки. Помнишь, как смеялась над его шутками. Помнишь, как сильно тебе хотелось прикоснуться к нему. Дотронуться_ощутить_почувствовать его. В этот раз опаздывает он. Ты уже успеваешь выпить пару чашек кофе, когда видишь его на пороге ресторана. Стройная мужская фигура затянутая в военный мундир. Проходит, останавливается над тобою. Только глазами твоих не касается, отводит куда-то в сторону. Снимает фуражку и садится напротив. У него трезвонит телефон, и он коротко извинившись начинает с кем-то разговор, и ты вдруг замечаешь мелкие морщинки вокруг его глаз, словно от усталости и грусти. - Да... Старший лейтенант Макаров. Да, товарищ генерал. Что? Да, это мой архаровец. Нет, у него есть увольнительная. Конечно! Обижаете, Александр Михайлович, я бы не стал покрывать залетчиков. Нет, конечно, разберемся. Завтра с утра у вас. Все доложу. Да, вместе с Золотым... Золотоверхим. Простите, товарищ генерал, конечно, я все понимаю. И готов нести ответственность за свой взвод. Да. До свидания. Ты было собираешься задать ему вопрос, как замираешь, когда видишь, как он набирает чей-то номер: - Максим, твою дивизию! Ты какого делаешь в городе? Ну что Марина? Что? Ну поссорились, но это же не повод удирать через забор. Подойти нельзя было? Я знаю, что меня нет в расположении. Зато старшина есть! В общем, дуй в ресторан "Гурман". Да, я жду. У тебя пять минут. Ну, и залетчик же ты, а... Вздыхает, отключает телефон и поднимает на тебя свои глаза, в которых преблескивает что-то такое, что напоминает тебе о том мальчишке, в которого ты когда-то влюбилась. - Прости, я взводный на первом курсе в нашем СВУ. Вот приходится залетчиков своих же покрывать. Хороший парень этот Макс, на меня чем-то похож, такой же дурак... Так ты хотела о чем-то поговорить? - тянется к бокалу с вином и ты вдруг замечаешь выглядывающий из-под манжета его рубашки безобразный шрам на запястье. Он ловит твой взгляд и криво ухмыляется: - Говорю же, дурак был, - нервно передергивает плечами. И ты понимаешь.. понимаешь, что это твоя вина. Просто знаешь и все тут. И не нужно не объяснений, ни рассказов. - Прости меня, - тихо_тихо просишь ты. Он достает из кармана кителя пачку сигарет и зажигалку: - Не возражаешь? - и закуривает, так впрочем и не дождавшись твоего согласия. Выпустив ровную струйку сизоватого дыма вверх, он оборачивается на тебя и впервые за вечер ваши взгляды пересекаются. Смывая границы меж вами, и ты чувствуешь, что ничего не изменилось. Что и его любовь к тебе никуда не девалась. И от этого еще нестерпимее больнее... еще хуже... - Мне не за что тебя прощать, Поль, - тихо произносит в ответ Макс. - Дурак я был. мальчишка совсем. Верил в чудеса, - криво и горько усмехается. - Меня только больница и спасла тогда от несбыточных надежд. Пустое это все. Ты наверное уже замужем, счастлива... дети там, работа... да и у меня сын... Петька... отличный мальчишка, только о матери мне часто своей напоминает, - Макаров стряхивает пепел в пепельницу, и не отводя взгляда произносит. - Мы с Лизкой познакомились когда я уже на третьем курсе был. Все наши ведь вместе со мной поступили в Кремлевку. И Синица, и Соболь, и Сухой, Трофим, даже Боцман. Все рецедива боялась. До сих пор наверное бояться. Мы с тех пор так и не разлучались. И сейчас все вместе работаем. Нас начальник училища обратно в Суворовское всех вместе и направил. Ноздрев приофигел, когда у него сразу все мы на пороге заявились с направлениями. А деваться-то было не куда, раздал он нам по взводу. - взгляд мужчины немного потеплел, а затем он встряхнул копной своих русых волос и продолжил. - Так... я ж о матери Петьки говорил, да? Так вот Лизка... Красивая девчонка была... мне даже какое-то время показалось, что я её почти люблю... А потом... она сказала, что беременна. Знаешь, я в тот день приехал к окнам твоей квартиры. Мне твой адрес Александр Михайлович, помощник отца привез, жалко ему меня было, вот и привез. Я тогда всю ночь стоял под окнами и загадал - если свет загорится, я рискну тебя вернуть. Рискну всем... все брошу... а свет так и не загорелся. Я до восьми утра стоял. Вернулся домой, а Лизка в слезах собирает вещи. Ну я её запер, а сам в ювелирный за кольцом. Свадьбу играть не стали. Так расписались и все. Я постоянно на учениях в Нагинске был, она в квартире, что родители купили нам. Он замолчал... налил себе еще вина. Поднял на тебя глаза, и снова опустил взгляд на стол. - Я только потом узнал, что ей нельзя было рожать. Плод неправильно лежал и слишком крупный для неё был. А она уже и бумаги подписала, чтобы в любом случае ребенка спасли. В общем я вернулся с полигона уже после похорон. Петька в это время у моих был. Её родители даже внука не захотели увидеть... А я... я снова тогда сорвался. Меня парни с ложки кормили и за ручку водили. В общем... вот так вот...