Неугасаемая любовь

На следующий день обвал грунта, образовавший огромную дыру в центре Токио, стал новостью, распространившейся по всему миру. Я уставился в экран своего телефона – на фотографию, показанную в выпуске новостей, и испустил беспомощный вздох. Подобные инциденты уже происходили в нескольких местах на Земле, и всегда всё было одинаково. Нам не нужно было скрывать эти ситуации, потому что люди всегда находили научное оправдание таким вещам: проседание земли, сдвиг тектонических плит, колебания уровня грунтовых вод, рост урбанизации и так далее. Уж точно причиной не считали вымершее животное, которое вызвало столько горя и привело всё к нынешнему состоянию разрушения. Люди отказывались признавать такие вещи. Странно, почему наши эмоции могут быть переданы земле, воде, воздуху и почти всему в природе, но не могут быть переданы другому человеческому сердцу… — Оставьте его здесь на некоторое время. Распорядился учитель после того, как я вчера с трудом привел Синту и провел остаток несчастного вечера за просмотром "Армагеддона". Этот фильм я обычно смотрел, когда был в прежнем теле, а теперь использовал, для того чтобы собрать себя в кучу. Всё потому что хуже этого ничего быть не может. Нет, дело не в том, что этот фильм был настолько ужасен, что ни одна другая ужасная вещь на земле не могла с ним сравниться. Я серьёзно разозлюсь, если вы так неуважительно отнесётесь к Майклу Бэю. Не говоря уже о том, что Лив Тайлер была просто великолепна (я был влюблён в её образ). Скорее, потому что я смотрел этот фильм в тот период своей жизни, который был наполнен горькой сладостью; как сахарин – сначала сладкий, а потом невероятно горький. Вот я и использовал этот фильм, чтобы успокоить свои чувства в плохие дни. (Примечание: Майкл Бэй был режиссером фильма "Армагеддон".) Синту не стал смотреть фильм со мной. Вместо этого он пошёл и уснул в ванной, как и в первый день после приезда. Однако он не включил кран, а просто лежал, свернувшись калачиком. Этот факт был слишком угнетающим для нас обоих. — Это не твоя вина, Бен, — похлопал меня по плечу Аарон. Я уставился на него. Меня раздражало, когда он подкалывал меня (его обижала красота моего нынешнего тела, ведь, по его мнению, он мне проигрывал в сравнении по этому субъективному критерию), но ещё более странным было то, что он пытался утешить меня именно таким образом. — Ну конечно, как это может быть моей виной? Не я же тот человек, который установил этот телевизор, — я рассердился, потому что Аарон, казалось, опекал меня, как будто я был маленьким хрупким яйцом, спрятанным в ущелье за водопадом. Мне редко выпадала такая возможность, поэтому я захотел отреагировать достойно. Аарон поджал губы, словно человек, пытающийся что-то проглотить, хотя на самом деле хочет это выплюнуть. Я поднял чашку с кофе, чтобы сделать глоток, прекрасно понимая, что он изо всех сил старается не задеть мои чувства. Потребовалось всего пять секунд, чтобы у него произошёл рецидив. — Но тебе стоит быть более разумным, Бен. Ты должен был сделать что-то... например, — он развел руками. — Хоть что-то до того, как всё превратилось в этот кошмар. Мгновенно мне вспомнился мой опекун, и я начал сочувствовать и себе. В то время я был последним тасманским тигром на земле, который только что умер в зоопарке Хобарта (я не был агрессивным, просто очень грустным). Моё настроение упало настолько, что от него пошла рябь по стакану воды, и мой смотритель (бывшая птица додо в теле афроамериканской спортсменки) решила нанести апперкот прямо мне в челюсть. Я тут же потерял сознание. Конечно, ей удалось удержать меня, но даже если бы тогда я ударил Синту в нос, то всё равно, вероятно, не смог бы остановить его. — И знаешь, что ты должен сделать? — спросил я у Аарона. — Похудеть на 10-20 килограммов. Выражение лица Аарона стало таким, словно его ударили кулаком под дых. Хелен разразилась смехом, а Клэр улыбнулась сама себе. Я знал, с моей стороны было подло говорить ему такие вещи, ведь он был единственным, кто любил приводить именно эту причину в качестве оправдания реальности, в которой Клэр не строит с ним отношения, а всё потому что он отказывался признать реальность – она просто не хотела этого, вот и всё, другой причины не было. Я встал, пробормотав, что ухожу, а затем пошёл прочь с мрачным сердцем, не понимая причины плохого настроения. Кроме того, я вымещал его на Аароне, чувствуя что провалился как опекун, хотя изначально даже не хотел брать на себя такую ответственность, не говоря уже о том, чтобы справляться с ней. Я чуть не столкнулся с Ребеккой, которая внезапно вошла в дверь. — Привет... уже уходишь? — поприветствовала она. — Я только что пришла. Останься и поболтай со мной немного, ладно? Я покачал головой и натянуто улыбнулся, ответив, что мне нужно идти работать. Ребекка практически мгновенно поняла, что я чувствую. Ей понадобилось около секунды на анализ, прежде чем я отвёл взгляд, чтобы избежать нашей встречи глазами. Как же хорошо она разбиралась в таких вещах. Ребекка подняла руку и прижала мою щёку, а затем нежно погладила её большим пальцем и сказала: — Ну же, чувствительный тигрёнок, не похоже, что мир рушится. — Верно, он разваливается только в Токио. Ребекка так заразительно хихикнула, что и я рассмеялся. — Мы справимся с этим, и Синту тоже, — сказала она. — Не надо так напрягаться, просто делай то, что хочешь. — Да. — То есть иди туда, куда ты действительно хочешь пойти. Хорошо? Например, как насчёт уютного кафе, где ты сможешь посидеть и поработать? Где-нибудь рядом с музеем или Мельбурнским университетом – звучит неплохо. — Боже, даже ты, Ребекка? — я устало закатил глаза. — Неужели с недавних пор все превратились в Аарона? Нет, спасибо, я пойду работать в библиотеку. — Это необязательно должно быть так сложно, Бен. Ты уже зашёл так далеко. — Сложно? — я нечаянно проболтался, а затем поспешно развёл руками, как будто понял, что не хочу слышать её ответ. — Хорошо... давай не будем об этом говорить. — Ребекка, забудь! — крикнул Аарон из-за прилавка. — В последнее время он всё больше и больше походит на человека! Не говоря ни слова в ответ, я быстро вышел из магазина и пошёл по тротуару, думая о том, где бы мне найти тихий уголок, чтобы спокойно посидеть. Майская погода в Мельбурне была приятной и прохладной. До этого я жил в основном в Сиднее, а в этом году стал приезжать в Мельбурн раз в два месяца. Благодаря этому, я узнал несколько мест, где было не слишком шумно и где можно было спокойно поработать и почитать. Моё настроение всё ещё было мрачным, но винить в этом Синту желания не было. Когда-то я был на его месте и точно знаю, как нелегко решиться на глобальные изменения в себе – стать совсем иным при этом испытывая сильное чувство несправедливости в связи с обстоятельствами нашего исчезновения. Мне удалось в какой-то степени смириться с этим, и поэтому я избежал бурного эмоционального всплеска. Мы с Синту были разными. Я мирно умер в зоопарке Хобарта на острове Тасмания на юге Австралии. За мной отлично ухаживали благодаря статусу последнего тасманийского тигра на земле. Моя смерть была окутана одиночеством без мучительных физических страданий. Синту был другим. Он был убит. Его жизнь была украдена и уничтожена в одно мгновение группой рыбаков, которые занимались своим промыслом незаконно. У него не было даже возможности подготовиться. Поэтому неудивительно, что его сердце было охвачено гневом и обидой. Честно говоря, если бы Синту в этой своей новой жизни решил пойти по пути жестокости, залитому кровью, я бы, наверное, даже не стал его останавливать. Не то чтобы я побуждал Синту мстить людям. У смотрителей нет настолько большого влияния, и чувства – это личная ответственность каждого человека. В обязанности смотрителя входит оказание поддержки впервые переродившимся в человеческом теле. Это нужно для того, чтобы они по ошибке не выбрали тело, которое выходило за рамки их возможностей. Например, вселение в тело пластического хирурга при отсутствии каких-либо знаний о том, как пользоваться хирургическими инструментами, с самого начала означало бы катастрофу. Ещё один тип, которого следует остерегаться, – это те, кто делает неправильный выбор в спешке. Например, войти в тело больного человека, который решил покончить с собой, чтобы избавиться от боли, вызванной смертельной болезнью. Подумайте, каким адом было бы только умерев, оказаться в больном теле, которое находится на пороге смерти. Это же страдание, нагроможденное на новое страдание. Одна только мысль об этом вызывает стресс. На фоне плохого настроения я подумал, что даже если погода будет солнечной или я найду тихое место, где можно спокойно писать, то у меня всё равно не хватит концентрации для продуктивной работы. Поэтому я изменил свои планы. Вместо бесцельного блуждания я направился к башням Риальто на Коллинз-стрит. Я поднялся на лифте на 55-й этаж, где на крыше находилась смотровая площадка, с которой город Мельбурн был виден со всех сторон. Затем повернулся лицом на юг, чтобы посмотреть на реку Ярра, насколько хватало обзора глаз. Там через океан находилась Тасмания. На этом острове я жил в дикой природе, пока в 1933 году меня не забрали в зоопарк, где через три года меня не стало. После своей смерти я посетил это место всего один раз и больше не собирался туда возвращаться. Это необъяснимое чувство – стоять там и смотреть, как ты же двигаешься на видео. Бенджамин, последний тасманийский тигр Австралии и всего мира, сохранился до наших дней в виде старых кадров. Как будто стоишь перед собственным надгробием, лишённый возможности что-либо делать, кроме как смотреть на него. Это заставило меня почувствовать щемящую пустоту в груди, такое ощущение мне ни капли не понравилось. К счастью, мир всё же пощадил нас. Я получил новое тело – молодого человека, работавшего в пекарне города Осло – это первый человек, в которого я вселился. Когда наши души приходят в новое тело, мы заболеваем и лежим прикованные к постели с лихорадкой примерно пару недель, после чего приходим в норму. Эта болезнь – необходимое оправдание возможной потере некоторых наших навыков или воспоминаний, по сути, позволяет нам заново учиться многим вещам для выживания. В любом случае, обучение выпечке хлеба было для меня неплохим опытом. Я прожил в этом теле более 30 лет, у меня было несколько любовников (без официального оформления брака), а затем я мирно умер в постели дома престарелых. Моей второй новой жизнью стал молодой итальянец. Я выбрал это тело, потому что чувствовал себя эксцентричным и хотел стать предсказателем. Однако это было до того, как я понял, что удовольствие длится недолго. Мне приходилось составлять будущее других людей по их бровям, глазам, носу и рту (в зависимости от настроения я даже осматривал их уши). Поскольку я не обладал шестым чувством, то просто занимался мошенничеством. Не хочу больше говорить о том теле, потому что мне становится стыдно. Оно заслуживает быть похороненным в самом глубоком углу моих воспоминаний. Мою третью новую жизнь я считал самой яркой, поскольку она прошла в теле балерины с русскими корнями. Она была очень красива: и ноги, и шея у неё были длинными и стройными. Но она покончила с собой, а всё из-за автомобильной аварии, в результате которой потеряла возможность полноценно двигать одной из ног, и, как следствие, лишилась карьеры. Это стало слишком невыносимым обстоятельством для человека, который посвятил всю свою жизнь одному единственному делу. Однако всё это не имело для меня никакого значения, ведь я никогда не мечтал о том, чтобы стоять на цыпочках, купаться в ярких огнях, приковывая взгляды огромной аудитории. Не говоря уже о том, что у меня был парень – не красавец, зато очень милый и заботливый. Позвольте мне подчеркнуть... заботливый самым милым образом, ну, например, он спрятал наши обручальные кольца в стаканчике с мороженым после того, как мы только что посмотрели премьеру "Армагеддона" в Париже. Я признаю, что в то время моя жизнь была настолько идеальной, что это сделало меня беспечным. А когда понял, что у меня будет ребёнок, я испугался новых обстоятельств и струсил… В конце концов, был вынужден расплатиться за свои решения и меня бросили. Теперь вы знаете причину, по которой "Армагеддон" стал таким тёмным пятном в моей жизни. Я никогда не винил его (Алекса... если вы хотите знать его имя) за то, что после всего он женился на другой, потому что это я сбежал, испугавшись до смерти, когда увидел макет нашей свадебной открытки и созданный им план беременности. Причина, по которой я не мог доверять людям, вероятно, показалась бы ему смехотворной, ведь я по сути своей животное в человеческом теле и поверить в это довольно непросто. Что касается этого тела, то я получил его, когда ему было всего 13 лет. Джошуа Ласенби был ребёнком, над которым жестоко издевались в школе, и он хотел покончить с собой. Я заменил его и отплатил его родителям за любовь и теплоту тем, что продолжал жить дальше, в конце концов окончив университет. Родители хотели, чтобы я стал врачом, но это было чересчур. Их спасения от огромной боли, связанной с потерей тринадцатилетнего сына, который решил наглотаться украденных из научной лаборатории химикатов, было более чем достаточно. Я провёл большую часть времени на крыше башни Риальто, наблюдая за миром (в самом широком смысле), чтобы напомнить себе, что наше существование может казаться бессмысленным из-за нашей же ничтожности, но на самом деле это не так. Раз мир любит нас, поэтому и создал, значит, должна быть и причина, по которой он сохраняет нам жизнь до сих пор. Внезапно я вспомнил слова Ребекки и Аарона. ...Ты такой трус, Бен. ...Всё не должно быть так сложно. Я мысленно щёлкнул языком, чувствуя, как внезапно устал от драмы в своей жизни. Забудьте об этом, я был не в состоянии постоянно держать контроль. Я чувствовал себя подавленным и заслуживал чего-то лучшего, чем это всё. Приняв решение, я развернулся и ушёл. Через сорок пять минут я пришёл в кафе на маленькой улочке между Мельбурнским университетом и музеем. Это была местная кофейня, где продавались зёрна с насыщенным и мягким вкусом. Когда я его пил, он согревал меня до глубины души и при этом источал благоухающий аромат. Австралийцы редко пили кофе заморских марок. Особых предрассудков на этот счёт здесь нет, только у нас были и свои отличные кофейные зерна, и несколько хороших местных кофеен. Поэтому холодный кофе со льдом только для туристов. Поскольку на улице было довольно суетливо, я, как обычно, решил занять одно из самых дальних мест. Оно находилось в двух шагах от выхода во внутренний двор в задней части магазина, где стояли три столика, укрытые огромными зонтами. Мой столик был расположен напротив барной стойки. Бариста улыбнулся мне, когда я сел, положив свой ноутбук и портативный компьютер. Он запомнил меня, поскольку я всегда занимал один и тот же столик. — Как продвигается ваш новый роман? — спросил он, поприветствовав меня. — Постепенно, — ответил я. — И есть вероятность, что предыдущий может быть адаптирован в фильм, сейчас это обсуждается. — Правда? — спросил он с волнением. — И я тоже буду сниматься в вашем фильме? Есть ли там сцена с кофейней? — Нет, — я улыбнулся, забавляясь. — Это роман об итальянской банде мошенников, большинство сцен происходит в трущобах. — О... какая жалость, — он тяжело вздохнул. — Надеюсь, в вашем следующем произведении будет история о молодом бариста. А... привет, Хенрик. Моё сердцебиение резко участилось, когда я услышал, кого бариста приветствует через плечо. — Привет, Крис, — голос поприветствовал его в ответ. — Как ты сегодня? — Фантастика, — бариста ухмыльнулся, прежде чем бросить взгляд в мою сторону. — Посмотрите, кто здесь. Я повернулся, поскольку бариста упомянул меня. К тому же, я проделал весь этот путь от башен Риальто, чтобы заявить о своём присутствии здесь. — Привет... Хенрик, — поприветствовал я. — Привет... маленький писатель, — поздоровался он в ответ. Его голос был глубоким и мягким, как бас. — Могу я сесть с вами? Я протянул руку в знак приглашения. Хенрик занял место напротив меня и повернулся, чтобы заказать эспрессо. Я тайком наблюдал за ним из-за ноутбука. Хенрик был высоким широкоплечим мужчиной в очках и характером, похожим на Майкла Фассбендера – известного актёра из сериала "Люди Икс", исполнившего роль Магнето. Он производил впечатление благоразумного человека, но в то же время был довольно беззаботным. Его глаза были глубокими и манящими, что придавало ему сходство с одиноким молодым человеком из фильма "Стыд", которого сыграл Майкл. Это не значит, что Хенрик одержим развратом (откуда мне знать, был он одержим или нет) или психопатом, как главный герой того фильма. Потому что, если честно, между ним и мной, если уж и говорить о том, чьё же поведение больше похоже на ненормальное, то ответ, вероятно, был бы – моё. — Как дела, ты в порядке? — спросил он в непринужденной манере. Хенрик был таким спокойным, когда встречал меня. А я чувствовал себя неловко при встрече с ним, но это не моя вина. Связь между нами была какой-то особенной… Однако, думаю, Хенрик видел во мне лишь писателя, с которым он познакомился в кофейне около его работы несколько месяцев назад и со временем подружился. — Хорошо, а как насчёт тебя? — спросил я в ответ. — Не очень хорошо, животные не очень охотно возвращаются к жизни, — он улыбнулся. Я тихо втянул воздух. Хенрик, в этой части жизни, стал моей навязчивой идеей. Он был моей надеждой, страхом и захватывающим испытанием, как это ни удивительно. Я обнаружил его в середине прошлого года, и прошло несколько месяцев прежде, чем я решил встретиться с ним лично в Мельбурне. Хенрик не знал, что я веду себя как преследователь, постоянно отслеживая и исследуя каждую новость о нём. Не знал он и того, что наша встреча не была случайностью. Хенрик – биолог. Он был частью команды учёных, пытавшихся возродить тасманского тигра путём извлечения генетического материала из кусочка ткани, который бережно хранился в музее Мельбурна; затем соединения его с яйцеклеткой животного с совместимым генетическим кодом, чтобы развился эмбрион. Всё это было придумано для того, чтобы вернуть тасманского тигра. Технически говоря, он был надеждой моего вида. Это могло стать новым началом, если бы этим ученым удалось найти животное со значительной генетической совместимостью, чтобы оно смогло выносить этот эмбрион в течение полного срока и затем успешно родить маленького тигрёнка. В ту секунду, когда малыш покажется на свет, тасманийские тигры перестанут быть вымершим видом, а моя душа, возможно, закончит блуждать (как сейчас) и сможет распасться на мелкие частицы, рассеявшись в воде, земле и воздухе, которым вы дышите. А если посмотреть на это всё с моей точки зрения, то Хенрик в таком случае стал бы моим предполагаемым убийцей, ведь именно он погасил бы мою человеческую жизнь. — Как продвигается ваш новый роман? Пока всё хорошо? — спросил он, поднимая свою чашку кофе, чтобы сделать глоток. Его ладони были большими и казались сильными. Я представил, как ловко он мог маневрировать ими, когда ему было нужно прощупывать, углубляться и разрезать тело животного во время работы. Если бы существовал рейтинг сфер деятельности с самыми сексуальными руками, я думаю, учёные были бы на первом месте. — Только начал, и мне ещё предстоит много исследований, — я печатал, издавая щёлкающие звуки на клавиатуре, хотя на самом деле не делал никакой серьёзной работы. Только когда я писал в блокноте, это можно было считать чем-то серьёзным. — О чём эта история? Я покачал головой, обозначая, что это секрет. Он поднял голову и рассмеялся, обнажив аккуратные ряды белых зубов, среди которых нагло выделялся острый левый клык: "Ты самый загадочный человек, которого я когда-либо встречал". Указывая на меня, как будто это была угроза, он произнёс: "Не дай мне узнать... что ты скрываешь какую-то страшную тайну, Бенджамин. Если это так, то считай, что ты уже мёртв". ...О… Я улыбнулся, желая, чтобы Аарон и Ребекка были здесь. Тогда они бы наконец-то поняли, почему я так нервничаю при каждой встрече с Хенриком, и смогли бы перестать называть меня глупцом. Было совсем нелегко веселиться по поводу вполне реального вопроса жизни и смерти, особенно когда именно этот человек собирается стать моим убийцей. Мы с Хенриком некоторое время бесцельно болтали, потом он взглянул на часы. — Перерыв окончен, — сказал он тяжело вздохнув. — Я бы очень хотел продлить его ещё на пару часов. Я пожал плечами, ничего не говоря. Он подпёр подбородок рукой и уставился на меня: "Может быть, мне тоже стоит стать писателем, чтобы не беспокоиться о времени". — Лучше не надо, ты разочаруешь этих животных, — сказал я. — И ещё одно: у меня есть сроки. Я не могу не работать, даже когда не хочу. — Мне пора идти, — он в последний раз отпил кофе, прежде чем встать. — Как долго ты ещё пробудешь здесь? — Три недели. Я снял здесь квартиру на месяц. — Хорошо, — он кивнул и раздумывая почесал подбородок. — Тогда до встречи. — Увидимся, — я пошевелил пальцами в знак прощания. Хенрик ушёл. Я долго смотрел на удаляющуюся фигуру, прежде чем повернуться и сильно выдохнуть. Чувство, которое я испытывал, напоминало разбивающееся сердце, хотя моё вроде оставалось целым. Это были отношения между преследователем и его кумиром, убийцей и его добычей, биологом и вымершим животным. Я пребывал в подавленном состоянии и, когда поднял в некотором недоумении голову, увидел, что Хенрик вернулся. Он успел расчесать свои волосы, которые прежде были в лёгком беспорядке, и стоял перед моим столом. — Бенджамин, ты ведь сказал, что останешься в Мельбурне на несколько недель, верно? — Да. — Дело обстоит так, — он поправил очки, приложив палец к оправе на переносице. — В следующую пятницу в клубе "Ворон" будет выступать американский кантри-певец из Нэшвилла. Его зовут Райан Коннор, вы знакомы? — Нет,— я покачал головой, ведь был из тех, кто предпочитает слушать инструментальную музыку, потому что к ней не прилагается текст. Мне не нравилось искать скрытые смыслы, которые люди любят в них прятать. Исключением стали лишь некоторые поп-песни, которые бросали вызов осторожности и выставляли на всеобщее обозрение все эмоции, переполняющие автора. Мне было комфортнее с такой музыкой, потому что вложенный в неё смысл был очевиден. — Ладно, неважно. Главное, что этот клуб принадлежит моему другу и мы будем выступать на разогреве перед тем, как Райан выйдет на сцену. Я пытаюсь сказать, что я клавишник. — Ты тоже часть группы? — мои глаза расширились, ведь стало понятно, что как преследователь я потерпел неудачу. — Не совсем, — сказал он, усмехаясь. — Эту группу мы основали в старших классах, но после окончания школы, естественно, пошли разными путями. Мы встретились только ради этого особого случая. Ты не хочешь прийти посмотреть? — Посмотреть? — Ты сможешь увидеть Райана, если захочешь, — он улыбнулся. Я поджал губы. Конечно, пойти посмотреть на выступление Хенрика мне очень хотелось, действительно хотелось. Однако дело Синту было ещё не решено, поэтому я не мог знать заранее, освобожусь ли к нужному времени или нет. Было бы совсем уж плохо, если бы я дал слово, но потом не смог его сдержать, а всё потому что Синту либо разрушал Колизей, либо сносил какую-нибудь улицу в Америке. — Я не особо уверен, буду ли свободен в этот день, — сдержанно ответил я. На мгновение мне показалось, что в его глазах мелькнуло разочарование. — Хотя, наверное, я буду... — и поспешно добавил. — Прости, Синту. Он, казалось, хотел рассмеяться, но сдержался, что меня неожиданно раздосадовало. Разве он не был разочарован всего мгновение назад? А теперь он находит это забавным? Что происходит с людьми? Хенрик достал из бумажника визитку. Это была карточка клуба "Ворон". Он записал ряд цифр и протянул её мне. — Это мой номер телефона. Если ты не сможешь найти дорогу в клуб или у тебя что-то случится, напиши мне. О… надеюсь, что ты не напишешь мне о том, что не сможешь прийти. Потому что мы хотим, чтобы место выступления было заполненным и не выглядело так, будто мы выступаем перед официантами, — сказал он с юмором. Я взял протянутую мне карточку. Почерк Хенрика был наклонён влево. — Хорошо, спасибо большое. — Теперь мне, наверное, стоит вернуться к настоящей работе, — сказал он. — Не хочу заставлять животных долго ждать. — Да, ты их надежда, так что не подведи. — Я точно не подведу. Когда Хенрик вышел из магазина, я не смог сдержать радостной улыбки. Мне хотелось, чтобы Хенрик никогда не узнал, что каждая молекула в моём теле хочет лететь за ним, сидеть на его плече, пока он работает, болтает с друзьями или даже спит. В тот вечер я вернулся, чтобы забрать Синту из кафе. У него было такое выражение лица, будто он несёт на себе всю тяжесть мира, иными словами, страдает и борется. Однако это не смогло разрушить моего настроения. Счастье, которое я испытал сегодня, было настолько мощным, что смогло здорово разбавить атмосферу уныния. Потом мы оба вернулись в квартиру, и (после долгих препирательств) Синту наконец заговорил. — Я знаю, что это не самый лучший старт в новом теле, поэтому и побеспокоил тебя в процессе, но я постараюсь сделать всё возможное, чтобы в будущем подобное не повторилось. — Всё в порядке, — я легонько похлопал его по плечу, утешая. — Мы пройдём через это вместе. Синту выглядел озадаченным. Скорее всего, он недоумевал, почему я веду себя с ним иначе. — Хочешь посмотреть фильм? У людей неплохие творческие таланты. Синту не ответил. Он просто послушно сел на диван. Я прокрутил несколько фильмов, которые могли вызвать у Синту сильные эмоции: "Поля убийства" или "Список Шиндлера". Они вынуждали мысли человека крутиться вокруг геноцида. Вместо чего-то подобного, я выбрал для него фильм "Лобстер". Эта картина в 2015 году получила награду Каннского кинофестиваля. Действие происходит в нашем мире, но в другую эпоху, когда жизнь в паре и традиционные семейные ценности были нормой, а вот одиночество осуждалось. Последний образ жизни был слишком никчемным, а самым суровым наказанием за неспособность найти партнёра было превращение этого самого человека в животное. К примеру, главный герой истории выбрал превращение в омара. Честно говоря, предлагая именно этот фильм Синту, я хотел, чтобы он почувствовал, что немного отомстил людям. Я оставил Синту наслаждаться картинками на телеэкране и пошёл в спальню, сел на кровать и, прислонившись спиной к изголовью, взял в руки незаконченную книгу, которую начал писать несколько дней назад. Мне нравилось читать книги, вне зависимости от языка, на котором они написаны. Меня всегда восхищало это удивительное общение при помощи символов, а не эмоций, передаваемых сердцем, как у животных. Тем не менее, этот способ помог людям стать цивилизованными. Письменный язык позволил записывать историю, тем самым послужив основой для развития многочисленных практик, которыми мы, животные, не обладали. "Всё имеет свою цену, и ничто не достается даром" – это слова людей, и я во многом с ними согласен. Приобретая что-то одно, приходится платить потерей другого. В настоящее время люди построили цивилизацию, которая стала намного более процветающей, чем у любого другого живого существа. Это результат множества различных форм коммуникации, которые они разработали с течением времени. Однако их способность общаться с помощью эмоций практически исчезла. Порой я задавался вопросом: если бы животные умели рисовать или придумывать символы, как люди, изменило бы это историю? Или, если бы люди не додумались сделать всё таким сложным, запутанным и трудным, как сейчас, смогли бы мы сосуществовать без необходимости уничтожения одной из сторон? Ответов у меня не было. Потому что, если бы я их знал, не умер бы так.