Дым

      Не прошло и месяца как, выйдя из больницы, Саша вновь радовалась жизни; гуляла, плясала под «Мираж», удила рыбу. Однако за последнее событие она стала более серьезной и во всех смыслах взрослее. Кроме страшнейших воспоминаний и полного одиночества, ничего больше не поменялось. Самой хозяйство стало держать непросто. Очень непросто. И как с этим раньше справлялась бабушка, хотела бы спросить Саша, но только не у кого. Серые будни разбавляла музыка из магнитофона, который некогда принес гад дядя Сережа. Дядя... Как нежно звучит. Но встретить свое девятнадцатилетие у такого зверя — сущее везение. Шрамы и гематомы ещё болели, но чуть слабее, скорее больше разрывалась душа от пережитого. С мальчиком Саней они по-прежнему общались, даже сдружились, ведь их объединяли не только имя и общие воспоминания, но и темно-фиолетовый след от удавки, который останется с ними теперь на всю жизнь. Сейчас же Саша, сидя на спинке скамейки, щёлкала семечки, пока из магнитофона негромко валила песня «Музыка нас связала». В таком задумчивом положении Саша просидела вплоть до прихода давнего приятеля — Степки Козырева. Они учились в одной школе. — О, привет, Санёк! — неожиданно воскликнул Стёпа.       Саша подняла на него глаза и хмуро процедила, сплюнув шелуху: — Ну привет. — Как ты? — спросил Стёпа, сев рядом. Его вид походил больше на готический: черные брюки и футболка, а на левом ухе едва виднелся шрам. — Нормально. А это что? — указав на шрам. — Кто это тебя так отделал? — Да так, — Стёпа дотронулся до свежего шрама на мочке уха, — отец. — Что ж никто рапорт не написал? — Его все уважают, видите ли. — Степан злостно сплюнул. — Ненавижу. — А вот у меня нет папы... и мамы тоже нет. — Саша хмуро вздохнула.— Они разбились пять лет назад на мотике. Я их плохо помню, знаешь ли. При жизни я их редко вида́ла. — Как ты хоть чувствуешь себя? Ни с чем не надо помочь? — Да нет. Все нормально. — также непринужденно ответила Саша, смотря себе на ноги. — На что хоть жить-то собираешься? — Ай, не знаю. Все вещи, что напоминали мне о тех мучительных днях, я выкинула без сожаления. Вот, приемник только остался.       И в самом деле. Саша хоть и выглядила по-пацански, но уже куда более прилично. Безрукавная рубашка в белую и серую клетку, коричневые широкие штаны и подтяжки давали об этом понять. — Хочешь вместе расколкаем? — Саша посмотрела на Степана с интригой, будто подталкивая на что-то запретное. — А можно? — встрепенулся он. — Ну да. — Саша подняла с асфальта принесенную ею биту и дала в руке Козыреву. — Воляй. Только в меня не попади. — Саша поставила играющий проигрыватель правее от себя и убрала ногу.       Покрепче сжав в руках рукоятку биты, Стёпа боязно размахнулся, предварительно взглянул на Сашу и... Магнитофон с треском разлетелся в стороны, задев, само собой, инициатора и исполнителя. Саша рассмеялась, однако веселью быстро пришел конец, потому что весь этот беспредел заметил полицейский, которого, по всей видимости, привлекло девиантное поведение молодежи. Только он стал подходить, как Саша тут же сорвалась с места и, схватив Степу за кисть, рванула куда глаза глядят. На удивление, милиционер не погнался за ними, видать, слишком ленив, чтобы следить за обстоятельствами в городе.       В громком смешке ребята прибежали во двор, где, собственно, жил Стёпа. Усевшись на скамейку, они с полминуты промолчали, после Степка выпалил: — Ты ненормальная. — А ты странный. — с трудом успокоив смех, указала Саша. — С чего это вдруг? — С того, что ты одеваешься как пидор.       По всей видимости, это примечание Степу никак не огорчило, скорее он принял это, будто не впервой. Саша наклонила голову назад, смотря на синее небо. Стёпа провел ладонью по ее все ещё коротким волосам. — С прошедшим тебя. — поздравил он с улыбкой. — Что? — переспросила Саша, повернув голову к Степе. — С девятнадцатилетием. — А! Спасибо. — вернувшись в исходное положение. Через пару секунд молчания Саша продолжила: — Вот че ты шарамыжишься со мной? — Да потому что с другими скучно. — усмехнулся Стёпа, все ещё теребя Сашу за волосы. По ее лицу Стёпа понимал, что ей это нравится, и решил почесать ее за ухом, будто домашнего кота. — Признаюсь честно, ты, Степ, классный и папка твой хороший. — Про себя приятно слышать, а про отца — отстой. — возмутился Стёпа.       Создалось неловкое молчание. Стёпа покраснел, не переставая смотреть на Сашу. Саша же смотрела ответно на него с доброй улыбкой. Сам не поняв как, Стёпа коснулся губами щеки Саши, оставляя красный след. — Ты чего? — удивилась Саша, чуть отстранившись. — Ничего. Просто захотелось тебя поцеловать. — Прости, Степ, — Саша сразу почувствовала неловкость, — но лучше давай останемся друзьями. Отношения нам ни к чему. — Мы и так с тобой редко видимся. Я уже начал забывать какая ты. Или ты со мной больше не дружишь?       Саша устало закатила глаза. — Ну что ты как маленький. Я не против дружбы с тобой. Ты очень милый и нравишься мне. Однако об отношениях забудь. — Так что ж случилось? Раз я тебе нравлюсь, почему ты не хочешь попробовать... — Потому что я люблю другого!       По реакции Стёпы все было не совсем понятно. Глаза расширились до игрового жетона, а рот открылся. — Кто? — непонимающе спросил он. — Женька. Он классный. — замечтала она. — Чем он классный? Тем, что он полицейский? — повысив тон. — А чего это ты разошелся, пацан? — А того, что ты мне нравишься!       Саша встала в ступор. — Я нравлюсь? — указав на себя. Прежний пыл сменился неопределенностью, а щеки покрылись краской. — Ну надо же. — Ты единственная девчонка, с которой я могу без заикания общаться. — Стёпа опустил глаза, по нему видно, что ему стыдно за свои слова. — Наверное, за год нашей с тобой дружбы я привязался к тебе и... Сань, я просто не хотел разрушить наше общение, а оно мне очень дорого.       У Саши дернулся глаз. Она никак не могла быть готова к такому исходу дня. — Понимаю. — с долей неловкости процедила Саша. — Степ, — вздохнув, — давай просто дружить? Я-я просто не... — Я тебя понял. — бегло ответил он. — Поверь, в школе ты мне очень симпатизировал, но сейчас... — Тебе интересен какой-то там мент ростовский. — Прекрати! — не сдержавшись, Саша встала со скамейки и взглянула в глаза напротив сидящего Стёпы. — Молчи. — Что? — усмехнулся он. — Потянуло на одиноких ментов? — Какая тебе вообще разница? Я взрослая, и сама решу, с кем мне быть и кого любить. — Да? — также вскочив с места. — Ну тогда скажи мне, чем он лучше? — Да всем, — закричала Саша, — всем он лучше! Разве непонятно? Он мне жизнь спас! — И за это ты его полюбила? — Степ, у меня не было отца. А он... Этот по факту чужой человек смог заменить мне его! Не понимаешь, — чуть понизив тон. — потому что ты зажрался. — Ты думаешь, он любит тебя? Саш, папа рассказал, он любил и будет любить свою нынепокойную жену. Для тебя ему нет места.       Не выдержав, Саша набросилась на Степу с кулаками. И пофиг, что его отец теперешний майор. Свои права нужно как-то отстаивать. Саша целилась мальцу в нос, но тот успел закрыть лицо руками. — Возьми свои слова назад. Возьми, пока я не причинила тебе больший вред.       Сзади посигналила машина. Саша обернулась назад и обомлела. Это был Женя — её вечный герой. — Шо у вас там происходит? Санька!       Саша поспешно слезла со Стёпы и напоследок сделала предупреждение: — Больше никогда не подходи ко мне. Никогда. — и чуть ли не со слезами побрела ближе к машине.       Стёпа на какое-то время так и остался лежать на белом песке с разбитой губой, смотря, как Саша залезает в машину к молодому коллеге своего отца. — Шо у вас произошло с козыревским отпрыском? — заводя машину, спросил Женя. — И не спрашивай. Наговорил лишнего, вот и получил. — Да ну? — держа в зубах сигарету, усмехнулся Боков. — Жень, — через небольшую паузу заговорила Саша, — прости меня за тот инцидент в больнице. Ну... ты понимаешь. — За шо? За эту сопливую хрень? — следователь вопросительно взглянул на Сашу, которая всем видом показывала, что виновата. — Я уже забыл (Нет).       Саша улыбнулась. — То есть ты не злишься? — А на шо мне злиться? Ну растерялась. Бывает. Я тоже шот тупонул. — И я ещё тогда испугалась, что ты больше не захочешь видеть меня. Кстати, а куда мы едем? — Домой тебя подвожу. Неужто дорогу забыла?       Чуть помолчав, Саша неугомонно повторила: — Так ты точно не злишься? — Бля, я же сказал, нет. Шо вам по сто раз объяснять-то нужно?       В дом ни Саша, ни Женя решили не заходить. Оба уселись на булыжники под яблоней, разговаривая о жизненных вещах. — А шо дальше делать планируешь? — подпалив очередную сигарету, спросил Женя. Дым пустился по ветру прямо в лицо Саше, отчего ей захотелось сделать то же самое. — Знаешь, покуда бабушка была ещё жива я старалась по большей части быть подле неё. Однако сейчас меня уже ни что не держит. — достав из кармана рубашки сигарету, Саша зажала её меж губ. Не успела Иванова чиркнуть спичкой, как Женя тут же выхватил сигарету и выкинул куда подальше со словами: — А вот этого не надо, с молоду себе эмаль портить.       Особо не обратив на это внимание, Саша продолжила, прижав колени к груди: — Мой дед, прадед, отец в конце концов были военными. А мне, как единственной живой из Ивановых, нужно продолжать династию. — Ты шо, серьезно в армию служить пойдешь? — с сигаретой в зубах спросил Женя. — Приди ты хоть в себя после больницы. — Меня поначалу брать не хотели, но все же мне дозволили с условием досрочного освобождения. Всё-таки нога временами болит. На крайняк, мне сказали, буду борщи варить. — Понятно все с тобой. — Женя посмотрел вдаль, словно пытаясь разглядеть там что-то. — Ну, а после армии? — Через год в колледж устроюсь. — слова из Сашиных уст звучали грустно, будто не видя никакого просвета в будущем. — Ничего, — с позитивом похлопал ее по спине Женя, — устроим тебя.       От этих слов на лице Саши вновь появилась лучезарная улыбка. И снова в ее сердце закралась надежда. — Ладно. — Саша с Хрустом в костях поднялась с булыжника и направилась прямиком к дому. — Жень, — напоследок обернувшись, — ну ты хоть приезжай иногда.       Эта улыбка закралась глубоко в его душу, так же, как и в душу Стёпы. Женя понимал, что она чем-то напоминала ему Марусю, может, её былой улыбкой или же смелостью. Нет. Скорее, в них таилось общее тепло к окружающим. И Женя просто не мог ответить иначе, кроме как «Обязательно».