Разочаруй меня вновь

– Понятно почему они кинули этого дохляка. – Санзу докуривал сигарету, и безжалостно потушил о дрожащего на стуле мужчину. – Всего лишь ожог, а истеришь, как школьница. Организация редко допускала допросов и пыток у себя в штабе, но так как в целях безопасности их главная «пыточная» была уничтожена, то ничего не оставалось, кроме как ограничиться подвальным помещениям штаба. Места здесь было много, и никому сюда не разрешалось входить кроме верхушки, поэтому этот вариант был вполне достаточным. Рей, хоть и «приглашали присоединиться к допросу, но она поспешно отказалась, ссылаясь на оставшуюся работу с документацией. Собравшиеся вели допрос члена банды, пока не выбив и половины того, чего хотели от него услышать. Здесь были не все, лишь четверо. Остальные не сочли должным прийти, ведь Манджиро приходил на пытки более значимых фигур, а значит и они решили не приходить. – Долбаеб, убирай свою клубничную хуйню! Вонь на весь подвал. – огрызнулся Санзу, глядя на мирно курящего Какуче. – Не нравится - сваливай. – ни чуть не поменявшись в лице, отвечает ему Хитто, нагло выдыхая клубничный пар тому в лицо. – И кто тебя подсадил на эту хуйню? Даже Китамура такие не курит. – скалится Харучие. – Кстати о Китамуре, где она? – вмешался в диалог Риндо, который обрабатывал свои раны. Он расселся прямо на коробках, перебинтовывая свою грудную клетку с предплечьем, пока Ран скучающе оглядывал все помещение, стараясь не заснуть прям тут. Они вели непринужденную беседу, будто бы перед ними не сидел на коленях избитый мужчина в кровавых порезах и ссадинах. Он жалобно скулил сквозь тканевый кляп, и выдавал лишь нечленораздельные звуки боли и плачь. – Да захлопнись ты, раздражаешь. – пнул его в живот Харучие. – Он все равно ничего не скажет, только ныть будет. Зря стараемся. – наигранно грустно вздохнул Ран, сидя на каком-то ящике. – Скажет, если не хочет, чтобы сюда пришел Майки. – пугающе улыбается Санзу, в глазах которого сверкает азарт. – Он не придет. Он никогда не участвует в пытках, сам знаешь. – закатывает глаза Какуче. – Придет. – говорит тихо Санзу, наклоняясь к лицу «жертве» – Если этот хочет выжить. Харучие легким движением, словно опытный палач, коим являлся, достает словно из ниоткуда нож бабочку с блестящим лезвием. Подносит ко лбу, слегка надавливая, чтобы выпустить немного крови. – Ну так что, крыска? Может все-таки не будем звать Майки? Мужчина жалобно замотал головой, продолжая лить слезы. – Какой послушный. – оскалился Санзу, спуская тряпку со рта мужчины. – Я…я… – захныкал и закряхтел мужчина. – все расскажу. Участники Бонтена были словно зрителями спектакля. Они внимательно слушали узника, что не скупился даже на мелкие подробности: от места положения их банды до имени каждого члена. Но что-то не складывалось. Некоторые факты и так были известны благодаря работе отдела Рей, но то, что говорил пленник совсем не складывалось с их общей картиной происходящего. Это была не просто группа отступников, желающих мести. Это было нечто большее и масштабное, чем обычная месть Бонтену. За ними стоял кто-то покрупнее. Неужели безмозглые пешки способны действовать без руководителя? Манджиро успел отобрать все, что было у Инагава Кай. Хоть и набирали они силу и деньги недолго, но деньги, а уж тем более оружие люди Бонтена прихватили в штаб. Как они без денег, оружия и средств к мятежу смогли провернуть потасовку в клубе Хайтани? Наверняка они бы на этом не остановились и наносили бы удар по каждому предприятию руководителей Бонтена, пошатнув их баланс. Здесь и вправду могло быть нечто большее, чем мятеж. Даже тот самый лидер Инагавы Кай, работавший копом, не смог бы собственноручно подчинить себе толпу бандитов. Монотонная речь заложника словно превратилась в фоновый шум. Какуче удивленно переглянулся с Санзу, а тот сразу все понял. Харучие снова пинает его в живот, не сдерживая отвращения от сказанной лжи. Тот кашляет кровью и извивается от боли, но Санзу не успокаивается. – А врать не хорошо. – тихо выдает он, придавливая того к полу грубым ботинком. – Я шанс тебе дал сказать все прямо. Пленник молчал, не говоря ни слова, чем подтвердил свою наглую ложь. – Отвечай, блядь. – выкрикивает Санзу, поднося нож к горлу. Но тот не шелохнулся…. Он не боится Харучие? Или все же смирился со смертью? В любом случае уже было поздно. Санзу никогда не обещал свободу или жизнь своим жертвам. Он ставил перед выбором, манипулировал и играл своими жертвами всякий раз без исключения. Он любил видеть страх, безысходность и ужас в их глазах. Чувствовать превосходство в такие моменты казалось чем-то эйфоричным. И в погоне за этими чувствами, он каждый раз шел на пытки и убийства. Это как новая доза и все последующие. Мимолетные яркие чувства и ощущения затмевали буквально все. Почувствовав один раз - не успокоишься, пока не получишь еще. – Раз не хочешь сам, тогда я помогу. – Санзу берет в руки катану, подходя вплотную к жертве. Он жутко улыбается, обнажая белоснежную улыбку. Глаза сощурены, лицо перекошено в гримасе безумия, а катана в руках этого «демона» внушала панический страх. Многие из верхушки не боялись Харучие, но никто бы не пожелал оказаться его мишенью. Он не брезговал принимать в ход кулаки, хирургические инструменты, а также изощренные пытки. Его особая прихоть расправляться с пленными собственноручно было диким «хобби», если это можно было так назвать. Не будь он в организации, наверняка бы стал кровожадным серийником, чье дело бы сохранилось в массовой культуре на многие годы. Санзу полоскает катаной по правой ноге пленника, отсекая ее с характерным треском костей и плоти. Истошные вопли отступника должно быть услышал весь район, несмотря на шумоизоляцию подвала. Какуче безразлично выпустил еще одну струйку пара, мысленно подмечая, что могло быть и хуже… Братья Хайтани недовольно поморщились, тихо ругаясь в сторону Харучие, что не скупился на жестокость в этот раз. Страшно здесь никому не было, но, увидев отсеченную конечность, подкатила ужасная тошнота и отвращение. Окровавленный мужчина в шоковом состоянии неотрывно смотрел на отсеченную конечность. Руки туги связаны, а он даже не может остановить хлынувшую кровь. Все его тело ужасно содрогалось, пока он пытался унять истерику. Ужасающий страх захлестнул все его тело. Его только что в два счета превратили в калеку. Он чувствует, что именно в этом подвале он и встретит свою смерть. Осознание пришло слишком быстро, кажется, оно было с ним с момента его похищения и предательства коллег. Его безудержная паника и шоковое состояние затмили физическую боль. Пару секунд назад он был уверен, что обвел всех вокруг пальца и продумывал свой побел, но теперь он желал только одного - быстрой смерти. – Я держу свои слова. – выдает Санзу, глядя прямо в глаза жертве. Харучие редко прибегал к такому виду пыток, но в этот раз у него было довольно паршивое настроение. Он не терпел лжи, слез, воплей и буквально все, что могло вызвать раздражение. Причиняя кому-то боль, он чувствовал успокоение. Даже сейчас он не испытывал и капли жалости. «Этот ублюдок знал, куда попадет. Это его ошибка и его проблемы.» – думает Санзу, замирая на одном месте. Он словно отрубил ноги жучку, что трясется в конвульсиях, намереваясь сбежать, но не получается. Держа в руках окровавленную катану, Хару чувствовал себя вершителем судеб. Все до единого, кто оставался ему на «съедение», были так беззащитны и обезоружены перед ним, что вызывало удовольствие до дрожи в коленях. Убив кого-то однажды, с тех пор его не покидала эта зависимость. Хотелось вновь и вновь испытать эти чувства. – За каждую ложь я буду отрезать от тебя еще по куску. – продолжает Санзу свою пытку. – Решать тебе. *** Все они выдают, стоит только превратить их в беспомощные тряпки. Они в слезах расскажут правду, добиваясь легкой смерти. Но легких смертей не бывает. Как ни странно, но никто даже имени его не знал. Отдел зачистки справился быстро, даже с телом они разобрались на удивление быстро. Благодаря выданной информации вполне можно направить людей, которые без лишнего шума уберут ненужных им тараканов, что и пальцем лишний раз шевелить не надо. Верхушка Бонтена привыкла работать сама по себе, считая, что справится во всем без поддержки бестолковых подчиненных. Но бежать на другой конец города ради одной сделки или расправы оказалось весьма бессмысленным наряду с другими поручениями и личной работой каждого участника. Пришлось разбросать и распределить всю работу на разные отделы. Все и вправду как в обычной организации. На этот раз для Рей Китамуры почти что не участвовала в расследовании. После выбитой информации, отдел безопасности самостоятельно разбирался в этом деле. А помощь отдела детективов и вовсе не требовалась. Рей по-прежнему не общалась с Хаджиме. Она была глубоко разочарована в нем. Ведь она прекрасно поняла по его лицу и интонации в тот день, что он нагло соврал и сбежал. Сбежал, как пугливый щенок. Рей не собиралась бегать за ним или попытаться поговорить, это будет просто бесполезно и не нужно. Ни к чему это все не приведет и эта ночь и вправду была ошибкой для них. Было грустно и до боли неприятно. Она привыкла быть честной в своих чувствах и ждала такого же отношения и к себе, но у Хаджиме было иное виденье. Раз он решил уйти, то пусть уходит… Бывшие все-таки не меняются, сколько бы лет не прошло. Раз ушел однажды - должен уйти навсегда. От мыслей ее отвлекло увеломление, внезапно появившееся на темном экране смартфона: «Не хочешь составить мне компанию за обедом?» Ран Хайтани словно знал в какой момент написать девушке и каким образом отвлечь от тягостных мыслей. Им обоим было вполне комфортно находиться друг с другом, а общение из складывалось дальше и размеренно протекало, как у коллег по работе. Они даже не заметили, как перешли на неформальную речь. Общение и вправду было ненавязчивым и спокойным. Они переписывались и встречались во время перерывов время от времени. За Раном она не замечала каких-то странностей, но в первые разы ей точно не почудилась его другая сторона личности. Очевидно было, что ему что-то нужно от нее, точнее она сама, но время шло, а он не пересекал ту черту, которую она лично прочертила между всеми ее окружающими людьми. *** – Блядь. – громко выругался Коко, протирая глаза от усталости. По всему кабинету по прежнему беспорядок, а мышка от компьютера полетела в стену уже который раз за день. Каким-то чудом она продолжала работать, это радовало, но в то же время ужасно раздражало. Коконой совсем замкнулся в себе. Работники и его подчиненные обеспокоенно переговаривались и перешептывались, обсуждая резко сменившееся поведение их босса. Как из импульсивного, самоуверенного и крайне дотошного человека он превратился в абсолютного затворника, что и носа своего из кабинета не высовывает и самое странное, что никто его уже не видел неделю. А если и видели, то только охранник, как он уходит домой под утро или поздней ночью, а потом возвращается обратно буквально через пару часов. Он запирался и отказывался впускать кого-либо даже по рабочим делам, заставляя присылать все в онлайн формате. Не сказать, что все были обеспокоенны, Коконой та еще заноза и душнила, поэтому все предпочли проигнорировать сменившееся поведение босса и размеренно выполняли онлайн поручения господина, не смея вызывать его гнев. Ну, а Коко?… Он и сам не понимал почему так себя ведет. С пониманием собственных чувств у него всегда были проблемы. Когда-то с этим помогал ему Сейшу, но его здесь нет. Он собственноручно оттолкнул его от себя, давая единственному другу шанс на нормальную жизнь. А будь он до сих пор рядом с ним, то подверг бы себя огромной опасности. Работа помогала ему забыться. Помогала ненадолго отвлечься от реальности и уйти, но это затянулось, а возвращаться в суровую реальность и вовсе не хотелось. Сверхважные дела уже давно были сделаны, а многие мелкие отчеты и платежи он брал на себя, оставляя своих подчиненных почти что без дела. Чем-то с Рей они были похожи в этом плане… Тревожные мысли одолевают в любой момент и начинают пожирать, вызывая отвратительные ощущения. А работа действительно отвлекала и заставляла переключаться на другие мысли. Кто-то скажет, что это побег, но ведь все мы постоянно сбегаем, разве нет? Убежать всегда легко, но остановиться и встретиться лицом к лицу со своими проблемами и нерешенными вопросами в голове дается весьма тяжело, но это возможно. Не все готовы их решать, а уж тем более не сбежать при виде них… Реальность может быть ужасна и непредсказуема своими поворотами, но жизнь, что оторвана от реальности - уже не жизнь, а существование. *** – Ты не знаешь что с Коко? – внезапно задает вопрос Ран во время обеденного перерыва, от чего Рей невольно подавилась и закашлялась. С чего бы ему это? Они с Коко не настолько близки, да и что уж говорить об остальных членах верхушки Бонтена, которые похоже и не знали про странное поведение Коко. – Что? Мне-то откуда знать? – хмуро отвечает девушка, отводя взгляд в сторону. – Да что ты? Вы же вроде были близки. – невзначай тянет Хайтани. – Были. Сейчас мы не общаемся. – отрезает Рей, желая поскорее закрыть эту тему – Почему, если не секрет? – Все сложно. – со вздохом отвечает она, не желая продолжать эту тему и Ран смиренно отступает. Чувства, что были у него на момент их первых встреч по работе, сложились у него весьма простые, как ко всем заинтересовавших его женщинам. Она весьма отличалась от его типажа, но это и не делало ее хуже других. И глядя на самого себя сейчас, он не понимал что же делает. Ведь «игра» должна была быть весьма простой в исполнении, а ход и правила, что он сам лично выстроил, всегда срабатывали, да и он никогда не нарушал ход игры. Каждая, кому он «предлагал» сыграть всегда заведомо проигрывала. Но Рей… Предлагал ли он Рей сыграть? И идет ли его игра по всем правилам?… Он отступил от своих дальнейших действий после той ночи в клубе. Он и сам не знает почему. Это должно было быть отправной точкой, но дальше переступить черту он просто не смог. «Будет ли это дальше простой незамысловатой игрой? И не перетечет ли она в нечто большее, чем просто развлечение?»