Пульсация

Дзёно всегда был своенравным, и некоторые его вкусы были мало совместимы с традиционным пониманием отношений, которого Фукучи придерживался всю свою жизнь. После случая с пистолетом уже мало что могло бы его удивить, но к некоторым вещам он оказался действительно не готов. К тому, что теперь ему предложат вплести в их интим не что-то, а уже кого-то. Ему стоило заметить раньше — то, как всякий раз меняется лицо Дзёно при упоминании Тачихары. И теперь, по возвращении того с долгой миссии под прикрытием, всё наконец становится на свои места. Сначала Фукучи не придает значения тому, как Сайгику оживляется, ожидая часа икс с явным нетерпением, дежуря у телефона, чтобы первым узнать подробности с места операции. Он же настаивает на том, чтобы туда отправился весь отряд, и выглядит крайне довольным, получая наконец возможность лично при всех похвалить Тачихару и даже набросить ему на плечи плащ. Фукучи понятия не имеет, как и зачем Дзёно успел прихватить с собой комплект формы, ведь, по-хорошему, в этом не было никакой необходимости. Но, глядя в его довольное лицо, он начинает осознавать — Сайгику горд за Тачихару и делает это ради него. Окончательная картина высвечивается в голове, когда тем же вечером, привычно проникнув в комнату Очи и оседлав его колени, Дзёно вдруг хитро спрашивает: — Вы всё ещё готовы сделать всё, что я захочу, командир, ведь так? Фукучи опускает ладони на его бёдра, без задней мысли спрашивая: — И что засунуть в тебя на этот раз? И получает довольную лисью улыбку. — Нет, не в меня. Дзёно открыто наслаждается произведённым впечатлением и без зазрения совести спрашивает: — Как вам Тачихара? Очи приходится сдержать моментально подступающий порыв ревности, ведь именно сейчас в голове проносятся картины того, как Сайгику искренне улыбается не ему, как откровенно выделяет Мичидзо среди других, как то и дело прикасается к его плечу. Фукучи хмурится, уклончиво спрашивая: — Что ты имеешь в виду? Дзёно начинает чуть раскачиваться, мучительно ёрзая на его коленях, упираясь твердеющим членом в бедро, что отдаётся волной возбуждения для обоих. — Вы понимаете, о чём я, командир. И не врите, что вас это не заводит. Фукучи прикусывает губу, осторожно замечая: — А если я не хочу тебя ни с кем делить? Дзёно склоняется с хитрой улыбкой, выдыхая в самые губы: — Это я хочу поделить его с вами. Разве вы не хотели бы взять нас обоих? От этих слов ощутимо кружится голова — такая откровенность не может не будоражить, хоть раньше Очи, разумеется, даже не задумывался ни о чём таком. Тачихара в его глазах всегда был не более чем нескладным подростком, но если Сайгику этого хочет… Фукучи испытывает мандраж вкупе с опасением, что в случае отказа это могут сделать и без него. Он не может этого допустить и осторожно спрашивает: — И ты думаешь, он согласится? — Предоставьте это мне, командир. Дзёно склоняется ниже, плотнее вжимаясь пахом в его бедро, с удовольствием шепча: — Как видите, вас мне долго уговаривать не пришлось. * Возвращаясь в отряд после долгой миссии, Тачихара и не думал, что кто-то станет устраивать в честь него банкет, и быстро догадывается, что инициатива, скорее всего, принадлежит Дзёно. Мичидзо всегда ощущал его особое отношение, но старался не придавать этому большого значения, чтобы ненароком не привязаться к нему слишком сильно. В конце концов, это не более чем благосклонность за адекватность на фоне всех остальных. По крайней мере, именно так говорил Сайгику, когда Тачихара решался спросить, почему тот к нему так добр. Но в глубине души уже давно зарождалось нечто иное — на задворках сознания то и дело маячило слово «влюблённость», и Мичидзо боялся поддаться этому ощущению. И теперь, сидя на мягком диване в комнате отдыха, где для него организовали подобие вечеринки, он чувствует себя неловко, но всё же позволяет немного расслабиться и выпить безалкогольный коктейль. Он оглядывает комнату, среди малознакомых лиц сослуживцев, одетых в гражданское, инстинктивно пытаясь выискать лицо Дзёно, рядом с которым он всегда чувствовал себя более защищённым. И стоило лишь подумать, как тот возникает, словно из ниоткуда, садясь рядом с ним на диване. — Как тебе тут? Он улыбается, склонив голову, привычно касаясь ладонью его плеча. Мичидзо замечает, что на нём не та рубашка, что была ещё в начале вечера. Сайгику лишь отмахивается, кривя губы, словно читает его мысли. — Угадай, какой идиот разлил на меня соевый соус, когда ему сделали замечание, что не надо ставить его рядом с бутылкой колы, — он морщится. — А потом ты спрашиваешь, почему ты единственный, к кому я хорошо отношусь. Тачихара усмехается, делая ещё глоток. Хоть алкоголя там и нет, но он чувствует приятную лёгкость, находя смелость непринуждённо произнести: — Мне приятно слышать это. Дзёно с улыбкой придвигается, задевая его плечо своим. — К слову о том, что тебе приятно слышать… Командир так и не пришёл произнести речь, как ты смотришь на то, чтобы навестить его? Мичидзо хлопает глазами. — Разве нам следует его тревожить? — Ему следует хоть иногда делать свою работу. К тому же здесь становится слишком скучно, и тебе не помешает проветриться после выпитого. Тачихара вертит в руке бокал. — Я в порядке, он же безалкогольный. Но улыбка Дзёно и его искреннее участие заставляют согласиться, что бы он ни предложил. Мичидзо чувствует приятное покалывание где-то в груди, вызванное его близостью. Он старался не думать об этом, пока был в Мафии, но, вернувшись, с растерянностью понимает, как сильно ему этого не хватало. Они выходят в освещённый коридор, и всю дорогу Дзёно с улыбкой расспрашивает детали завершившейся долгой миссии, звуча легко и непринуждённо, что Тачихара почти забывает, где они и куда идут. Уже у самой двери в комнату командира его охватывает странный мандраж. — Всё в порядке? Он кивает, останавливаясь, и прислоняется к прохладной стене. — Может, нам всё же не стоит его беспокоить? Дзёно подходит вплотную и мягко улыбается, кладя обе ладони на его плечи. — Тебе не о чем переживать. Но он всё же переживает. Глава отряда — всемирный герой; безусловно, он его уважает и предпочёл бы не вламываться в нерабочее время ради обещанной хвалебной речи. Но, кажется, Сайгику не ощущает в этом никакой неловкости, и Тачихара вздыхает, приглаживая волосы, без задней мысли спрашивая: — Я хорошо выгляжу? Дзёно молчит пару секунд, склонив голову, с таким видом, который заставляет осознать абсурдность подобранной формулировки. — Чёрт, прости, я… Тачихаре становится неловко и очень хочется провалиться на месте, но Сайгику лишь усмехается, протягивая руку к его щеке. — Я уверен, ты отлично выглядишь. Вот только… — он касается пальцем уголка его губ. — У тебя что-то вот здесь. Мичидзо не успевает ни о чём подумать, как его плавно берут за подбородок, целуя мягко и медленно, держа за лицо. В голове мутнеет. Неужели и правда поэтому Дзёно к нему так добр? Сердце бешено бьётся, и Тачихара замирает, боясь утратить этот момент. Всё это время он не позволял себе надеяться, что это может быть правдой, что его догадки о благосклонности Сайгику верны, но теперь он в полной мере ощущает, с какой нежностью его касаются, как мучительно бережно проводят языком по его губам. Мгновение заканчивается, и он слышит мягкий шёпот: — Я рад, что ты вернулся. По телу проходит дрожь, и накрывает чувство эйфории. Он почти забывает, что они всё ещё стоят в коридоре возле комнаты командира. Дзёно напоминает, кивая в сторону двери. — Пойдем. Возвращаясь к реальности, Тачихара спрашивает почти разочарованно: — Ты уверен? — Я слышу, что его там нет, но он должен скоро вернуться и произнести тебе свою речь. Его зацикленность на этом несколько удивляет, ведь ни в каких словах командира Мичидзо и не нуждается — раз уж на то пошло, ему важны только слова Дзёно. Но отвертеться он не успевает — дверь оказывается незапертой, и его затаскивают в неосвещённое пространство, крепко держа за руку. Уже внутри Мичидзо чуть не спотыкается, налетев на что-то, что, вероятно, должно быть журнальным столиком. Дзёно тормозит. — Ты уверен, что коктейль был безалкогольным? Тачихара потирает ушибленное колено. — Прости, но… здесь чертовски темно вообще-то. — Правда? Я не заметил. Мичидзо распознаёт усмешку в его интонации, и это странно успокаивает. Его тянут за собой дальше, следя, чтобы больше он ни обо что не стукнулся, и в итоге усаживают на что-то мягкое, что, вероятно, должно быть постелью их командира. Свет никто так и не включает, и приходится ориентироваться в полумраке — глаза понемногу привыкают, и он видит довольное лицо Дзёно прямо рядом со своим. Тот улыбается, вновь касаясь его подбордка и без слов вовлекая в медленный поцелуй. У Тачихары кружится голова от нахлынувших эмоций, и всё-таки он пытается возразить: — Но командир… — Думаешь, я его не услышу? Расслабься, ты так напряжён. Эта фраза, по-хорошему, напрягает только сильнее, и в голову начинают забираться весьма смелые предположения о том, что с ним планируют сделать прямо сейчас. Тачихара взволнован, ведь такой близости ни с кем у него ещё не было, и он даже не думал, что в ближайшее время она состоится, уж тем более с Дзёно. После первого же поцелуя. Уж тем более на кровати командира, что вот-вот должен вернуться в комнату. Всё это окончательно сбивает с толка. Но в то же время он не может не испытывать предвкушения вместе с уже подступающим возбуждением, и даже странную уверенность, полностью доверяя чужим рукам, что так ласково ерошат волосы на его затылке. Дзёно ведь никогда не делал ему ничего плохого, Дзёно всегда был добр к нему и… И сейчас он так бережно и неспеша целует, словно боясь спугнуть или надавить, и Мичидзо растворяется в этом моменте, забывая обо всём на свете. Пока внезапно не раздаются тяжёлые шаги и резко не включается свет. — Что это вы тут делаете? Громкий и глубокий голос заставляет вздрогнуть и отстраниться. Тачихара жмурится от яркого освещения и сгорает от стыда, осознавая ситуацию. Теперь ему вряд ли захотят произносить хвалебную речь, да? И почему Дзёно не предупредил, он ведь сказал, что услышит, но… Взгляд фокусируется на лице Сайгику, что всё ещё находится очень близко и совершенно не выглядит смущённым или растерянным. Его пальцы по-прежнему скользят в волосах, поглаживая и успокаивая. — Не волнуйся, командир всё ещё хочет тебя поздравить. Ведь так? Он поворачивает лицо к Фукучи, и тот с усмешкой кивает, подходя ближе. — Как я могу отказать любимым подчинённым. Но вместо формальностей он сразу же шагает к постели и садится рядом, по левую руку от Тачихары, ощутимо продавливая кровать, что заставляет занервничать ещё больше. Особенно когда тяжёлая ладонь оказывается на его плече. — Молодец, парень, ты отлично справился с миссией, мы все тебя очень ждали. Особенно, конечно, Дзёно. Мичидзо замечает, как тот смотрит на Сайгику — и ему вдруг кажется, что это не просто взгляд на подчинённого, а как будто бы нечто большее. По спине бегут мурашки от возможных предположений на этот счёт и того факта, что сейчас он умудрился в буквальном смысле оказаться между ними. К сожалению, он обделён способностью растворяться в воздухе, а просто встать и уйти, когда с двух сторон тебя ненавязчиво удерживают старшие по званию, с одним из которых вы только что целовались — задача уже непосильная. Он предпринимает было попытку сказать: — Мне, наверное, пора… Но бас Фукучи его прерывает: — Не глупи, ты же только пришёл. И заслужил хороший отдых со всеми почестями. Он смеётся, хлопая по плечу, и вопросительно смотрит на Дзёно. Мичидзо кажется, что между ними в эту секунду происходит мысленный диалог, в результате которого Сайгику с ухмылкой спрашивает: — К слову о почестях... Вы позволите мне начать? В тот же миг он прислоняется к Тачихаре вплотную и аккуратно касается губами его щеки, обдавая жаром и шепча совсем рядом с ухом: — Ты можешь уйти, если хочешь, но я бы хотел, чтобы ты остался. Я ничего не сделаю против твоей воли. Ты очень, очень нравишься мне, Тачихара. От этих слов реальность окончательно уплывает. Мичидзо рдеет, чувствуя себя желанным, и это новое для него чувство. Но присутствие командира, разумеется, абсолютно не помогает ему расслабиться, заставляя думать совсем не о том. В голове сами всплывают картины того, что Фукучи и Дзёно могли бы делать тут без него. Это поражает и кажется невозможным, но, в конце концов, какое ещё объснение этому может быть? И теперь они хотят, чтобы он стал частью этого? Дзёно хочет? Видимо, да, потому что его ладонь, гладившая Тачихару по волосам, незаметно скользит всё ниже и уже штурмует его ремень. Становится жарко, просто невыносимо, и Мичидзо не имеет понятия, что с этим делать, но так и не решается сказать «нет». Он не хочет отталкивать Сайгику, боясь потерять этот момент, хоть и в равной мере опасается того, что сейчас может произойти. Но его тело реагирует на прикосновения, а сердце стучит так быстро и нетерпеливо, очевидно давая Дзёно зелёный свет, что времени думать не остаётся. Командир встаёт с постели, и на миг Тачихара надеется, что он оставит их наедине, что его вовсе тут и не было, но тот встаёт лишь для того, чтобы приглушить свет, оставив неяркое интимное освещение. В глазах плывёт, это похоже на безумие, пропитавшее воздух и отравившее его насквозь. Тачихара млеет, не в силах остановить движения чужих рук в области его паха, наглаживающих через ткань. В этот момент постель опять проминается и его осторожно тянут на себя спиной, в результате чего его голова оказывается уложенной на коленях у командира. Дзёно же удобнее устраивается между ног, бережно стягивая с Мичидзо брюки. Как быстро. — Чёрт… Он рвано дышит, не зная, куда деть руки, и закрывает ими лицо, когда его низ полностью освобождают от одежды и обхватывают ладонью уже вставший член, другой рукой гладя по подрагивающему животу. Командир, в свою очередь, ерошит ему волосы, укладывая удобнее, и в какой-то момент Тачихара с испугом чувствует макушкой через плотные брюки нечто поразительно большое и твёрдое, но не успевает сосредоточиться на этом открытии — с губ срывается хриплый стон, когда там, внизу, его член погружается Дзёно в рот. Это невыносимо. Мичидзо полностью теряется в новом ощущении, впервые познавая, как же хорошо ему может быть. И понятия не имея, что с этим делать. Но ему помогают, отводя ладони от его лица, с мягкой усмешкой шепча: — Разве тебе не хочется это видеть? И тут же приподнимают, прижимая к себе спиной так, чтобы он во всей красе разглядел, как красиво Сайгику смотрится у него между ног, как зарделись его щеки, как он опускается, глубоко вбирая член в рот, одной рукой лаская его яички. Комната начинает кружиться, эмоции переливаются через край, а ему на ухо шепчут: — Не сдерживайся. И он не сдерживается, принимая это за приказ. Он стонет, отдаваясь оглушающему жару, и звёзды рассыпаются перед глазами. Он пытается что-то сказать, предупредить о скорой разрядке, но его губы накрывают горячим дыханием, и до Мичидзо не сразу доходит, что командир, наклонившись, целует его, проталкивая язык в рот. Тачихара кончает в таком положении, бессильный противостоять, пока Дзёно плотно обволакивает пульсирующий член, глотая и вылизывая до последней капли. — Боже… Мичидзо сложно контролировать сбившееся дыхание, когда от его губ отрываются и осторожно укладывают на подушку. Перед глазами плывёт, он видит краем взгляда, как Дзёно, не вытирая губ, забирается к Фукучи на колени и жадно целует. И как тот крепко прижимает его к себе. Они оба ещё в одежде, и Тачихара, замерев, завороженно следит за тем, как сильные руки командира начинают расстегивать чужую рубашку. Может, ему следует зажмуриться и сделать вид, что он отключился? Ему неловко и волнительно наблюдать за тем, как горячо Дзёно отзывается на прикосновения, как выгибается, подставляя шею для поцелуев. Он никогда не видел его таким, даже представить себе не мог, что такое вообще возможно. И что причиной тому будет Фукучи, с жаром наглаживающий его тело. И что в этот момент, видя эту картину, Мичидзо не будет чувствовать ревности —лишь пылающее возбуждение. Разумеется, прежде он никогда не задумывался о командире в таком ключе, но сейчас вынужден признать, что его сильные руки выглядят впечатляюще. Как и размер напрягшегося члена, что он успел заметить, лёжа на его коленях. Хочет ли Тачихара и дальше в этом участвовать? И что именно они оба от него хотят? Долго гадать ему не приходится. Дзёно, полураздетый, слезши с командира, вновь обращает внимание на Мичидзо, ложась рядом и нависая над ним, гладя по груди. Ласково шепчет: — Ты такой молодец. Расслабься. И целует его лицо, скользя рукой всё ниже, определённо желая возбудить снова. Тачихара побаивается того, что может дальше произойти, но его быстро успокаивают: — Не волнуйся, мы ограничимся только этим. Его член накрывают ладонью, вынуждая снова начать твердеть. Целуют в шею, горячо дыша, шепча на ухо: — Ты потрясающий. Ты такой красивый. Всё хорошо. Мичидзо млеет в его руках, вновь забывая обо всём на свете, и, лёжа снизу, обнимает за шею, жадно ловя его губы и толкаясь в его ладонь. Ему хочется удержать опьяняющую близость, его нежный шёпот, мягкие поцелуи. Ему хочется, чтобы Сайгику был лишь его, но ему тут же напоминают, что это, кажется, невозможно. — Ты же хотел поделиться. Голос Фукучи заставляет Дзёно отстраниться и расслабленно лечь рядом. На его лице остаётся удовлетворённая улыбка, с которой он медленно произносит: — Будьте ласковее, командир. Эта фраза вновь заставляет Тачихару напрячься, когда он видит, как Фукучи, уже обнажённый, устраивается между его ног, подхватывая их под коленями. Наверняка в этот момент в пульсе Мичидзо читается паника, когда он видит огромный, блестящий от смазки возбуждённый член в преступной близости к его заднице. Сайгику, отвлёкшийся на снятие остатков одежды, вновь оказывается рядом и целует в щёку, слегка усмехаясь: — Не бойся, это не то, о чём ты подумал. Это должно успокаивать, но Тачихара не знает, чего ожидать. Дзёно дышит ему в шею и проводит по ней языком, ведя ладонью по его груди, пока Фукучи сосредоточенно сводит ноги Мичидзо вместе, устраивая их на своих плечах, и толкается между бёдер. С губ срывается стон от новизны и необычности этих ощущений. Он видит, как член скользит, задевая его собственный. Приятное трение отдаётся импульсом по всему телу, а смазка приятно остужает кожу. Всё это кажется нереальным, слишком ярким, просто безумным. Сайгику, шепча ласковые слова и целуя в шею, перемещается всё ниже и наконец его лицо оказывается прямо там, напротив двух возбуждённых членов, и он обхватывает их ладонями, вплотную приближая друг к другу и вынуждая тереться между собой. Стоны Фукучи напоминают рычание льва. Он замедляется, позволяя Дзёно ласкать их обоих, и тот делает это так умело, что совсем скоро у Мичидзо по всему телу проходит крупная дрожь, и он вскрикивает, не контролируя себя, затем слышит и финальный рык командира, и успевает заметить, как Сайгику, ласкающий их, не отстраняется, и как много спермы оказывается на его лице. Тачихара едва может отдышаться — в эту секунду сознание и правда чуть не покидает его. Голова горит. Он рвано дышит, пока его ноги медленно опускают. Он чувствует шершавый язык на своём животе и вновь не может сдержать стон. Опустив взгляд, он видит, как Сайгику слизывет всё, что осталось, выгибаясь под Фукучи, что накрыл его своим телом, обнимая со спины. Это всё ещё безумие, и Мичидзо понятия не имеет, как в дальнейшем будет смотреть в глаза командиру. А как изменятся их отношения с Дзёно? Словно почувствовав его опасения, Сайгику, вытерев лицо и облизав пальцы, отрывается от его живота. Выскользнув из-под командира, он ложится рядом, целуя в плечо, ласково шепча: — Всё хорошо. Мы тебя очень любим. Мы? В тот же момент с другого бока к нему приваливается и Фукучи, кладя широкую ладонь поперёк груди, и Тачихара оказывается тепло зажатым между ними. И полностью обезоруженным.