14 июня 2023 г. в 19:47
Ацуши был бесконечно счастлив и... разбит.
Уже месяц прошел после окончания инцидента со Смертью Небожителей. Преступников разбросали по тюрьмам или казнили, Агентство в рекордные сроки восстановило репутацию... К ним присоединился Сигма. И Накаджима был рад этому факту. Только новый член Агентства прибавил ему хлопот, причем сам Сигма в этом даже не был виноват.
Ацуши клялся себе, что, когда Дазай выберется из тюрьмы, он наберется смелости признаться.
Смелости он набрался. Но из тюрьмы Дазай вышел в обнимку с Сигмой (и парень убеждал себя, что это все из-за сломанной ноги и истощенного ядом организма).
Накаджима понятия не имел, встречались они или нет, а лезть и узнавать боялся. На первый взгляд, можно было сказать, что Осаму просто бесконечно — как обычно — трепал Сигме нервы своими навязчивыми касаниями, объятиями и двусмысленными разговорами. Но Ацуши был уверен, за этим крылось что-то большее. Дазай никогда не был настолько тактильным.
Сигму Агентство приняло так же тепло, как и их с Кекой однажды. Накаджима получил от него крепкие объятия и горячие слова благодарности за то, что произошло в Небесном Казино. Ацуши неловко отшутился, ведь по сути-то он Сигму не спас, но тот настаивал, что в тот день, в тот момент, держа руку Накаджимы, он словно родился во второй раз. Мужчина быстро влился в коллектив и стал четвертым по счету адекватным его членом (после директора, Куникиды и самого Ацуши).
Теперь бумажной работой Дазая занимались они двое. Сигма был ужасно приятным молодым человеком, с ним было интересно общаться, с ним было комфортно молчать, с ним... в принципе было хорошо. Не считая тех моментов, когда рядом оказывался Осаму, который трепал Ацуши по волосам, а вот в волосы Сигмы зарывался пальцами, перебирая пряди и иногда даже заплетая ему косички.
Накаджима жалел, что у него были не такие длинные волосы.
— Вы после тюрьмы совсем позабыли, что такое личные границы, — бурчал парень, пялясь в экран ноутбука и пытаясь не смотреть на то, как за столом прямо перед ним Дазай опять мучил Сигму.
— А что, до тюрьмы он был другим? — вскинул мужчина бровь.
— Рассказать тебе, как вместо того, чтобы обнять меня, он ударил меня по щеке? — ответил Ацуши раздраженно, и Осаму проныл:
— Ой, да брось, ты был в истерике! Мы оба знаем, что объятия бы тебе тогда не помогли, — попытался оправдаться Дазай, обнимая Сигму за шею со спины. — Плюс ситуация не терпела отлагательств, нужно было быстро привести тебя в чувства!
— Я уже жалею, что ты мой семпай... — вздохнул Сигма, честно пытаясь заниматься работой и молясь на то, чтобы Куникида поскорее вернулся с миссии и дал ему по голове. — Но... — мужчина перевел взгляд на Накаджиму, и тот все-таки посмотрел на него в ответ, мысленно пытаясь вырезать Осаму из поля своего зрения. — Я рад, что ты мой семпай.
И Сигма улыбался светло и искренне. И у Ацуши не было сил ни злиться, ни ревновать; в конце концов тот не был виноват в том, что Дазай был так навязчив.
Они вместе помогали Кенджи с садом на крыше. Они вместе ходили с Йосано по магазинам, покупали Рампо и Кеке сладости, вытаскивали Осаму то из реки, то из петли. Сигма был более педантичным и скрупулезным, чем невнимательный неуклюжий Накаджима, поэтому Куникида был просто в восторге от нового сотрудника, который никогда не опаздывал, знал всех их постоянных клиентов и следил за продвижением всех текущих дел; Доппо наконец-то нашел собрата, который любил порядок в голове и на рабочем месте точно так же, как и он сам.
Но фрустрация в Ацуши все росла и росла. Да, казалось, Дазай и Сигма были близки, но до сих пор парень не видел, как те целуются или хотя бы держатся за руки. Может, и нет между ними ничего?.. А может, они просто стараются держать все за закрытыми дверьми? Когда Сигму приняли в Агентство, его поселили вместе с Осаму, ведь свободных комнат не было...
Отчаяние жгло грудь, Накаджима уже вновь набирался сил признаться Дазаю, но, увидев однажды, как мужчина словно невзначай чмокнул Сигму в щеку, Ацуши резко растерял всю свою смелость и вжал голову в плечи, отворачиваясь, лишь бы не делать себе еще больнее.
Наверное, у него с самого начала не было никаких шансов на любовь Осаму. Тот в принципе редко показывал свои чувства, прячась за маской, а в любовь не верил и только и делал, что флиртовал направо и налево. Его сердце было закрыто на ключ, которого у Накаджимы не было.
И который, видимо, нашел Сигма.
— Эй, Ацуши-сан, сходим в кафе?
Сигма был... слишком добр к нему. Ацуши не мог винить его в том, что Дазая он привлекал больше. Не мог винить его в том, что во всех отношениях тот был лучше него.
— Я же говорил, можно просто «Ацуши-кун», — усмехнулся Накаджима, потирая затылок. — Не очень люблю формальности.
— А Дазая всегда называешь «Дазай-сан», — с улыбкой ответил Сигма на пути к выходу из Агентства.
И Ацуши поджал губы, вновь ощущая болезненный укол в сердце. Наверное, стоило сразу сказать: «Не люблю формальности по отношению к себе», — чтобы лишний раз Осаму не всплывал в их разговоре, как в речке, в которую Дазай прыгал ну хотя бы раз в неделю.
Когда они расположились за столиком в кафе на первом этаже, Накаджима не выдержал и задал осторожный, хотя и насмешливый вопрос, пытаясь прощупать почву:
— А Дазай-сан ревновать не будет? — оторвав глаза от меню, лишь на мгновение взглянув Сигме в лицо.
— Да ну его, — махнул мужчина рукой. — Не хочу домой возвращаться. С ним ужасно тяжело жить.
— Милые бранятся? — дразняще спросил Ацуши с тонкой улыбкой, пытаясь спровоцировать Сигму поделиться той информацией, которая ему была нужна. Очень, очень была нужна.
А мужчина поднял на Накаджиму глаза, смеряя его скептическим взглядом.
— Больше никогда так не шути, — и тусклый огонек хрупкой надежды загорелся в груди Ацуши. Он сглотнул, прежде чем сделать последний удар, и он сам не знал — по себе или по Сигме:
— Вы разве не встречаетесь? — с придыханием.
Сигма уставился на него непонимающим взглядом, а потом взорвался хохотом, держась за живот и привлекая внимание других посетителей кафе.
— Ладно, эту шутку я оценил, — усмехнулся он, потирая уголки глаз и... заметил, с каким выжидающим взглядом Накаджима на него смотрел. Лицо Сигмы слегка потускнело. Он тяжело вздохнул, вновь утыкаясь носом в меню, и тихо ответил: — Нет, не встречаемся. Да и боже упаси встречаться с ним.
У Ацуши камень с души упал.
Аккурат на душу Сигмы.
Мужчина ведь прекрасно видел, как Накаджима смотрел на Осаму: с восхищением, обожанием... влюбленностью. Даже с ревностью, когда Дазай в очередной раз пытался вывести Сигму из себя своими выходками, прикосновениями и неуместными поддразниваниями.
Вот так они каждый день и мучались ревностью. И Осаму стал их общим камнем преткновения и общей головной болью; интересно было одно — он это намеренно? Или специально? Или умышленно? Потому что Сигма был уверен: если Дазай что-то и делал, то делал он это точно и выверенно, даже в таких мелочах.
Поэтому, вернувшись в квартиру, которую ему приходилось делить с забинтованным — да еще и вечно пьющим саке — мужчиной, Сигма присоединился, пытаясь с помощью алкоголя набраться храбрости, чтобы во время отвлеченного разговора спросить прямо и неожиданно:
— Я тебе нравлюсь?
Честного ответа от Осаму он не ждал. Как и не ждал скорбного вида сияющих пьяным блеском глаз и дрожащей улыбки.
— Ты ведь не этот вопрос хотел задать? — проговорил Дазай, покачивая в руке уже пустой сакадзуки.
А вот чего Сигма ждал — так это того, что Осаму прочитает его как открытую книгу, то ли дразня, то ли пытаясь минимизировать ущерб от собственных не произнесенных слов. Он криво улыбнулся и взял кувшинчик, чтобы подлить мужчине саке; сегодня у них была посуда, хотя обычно Дазай предпочитал выпивать из горла.
— Тебе нравится Ацуши? — все-таки решился спросить Сигма, и Осаму осушил сакадзуки в ожидании новой порции.
— Я не претендую ни на него, ни на тебя, — ответил Дазай пространно, вновь заливая в себя саке и... что-то было в этом ответе не то. Сигма сверлил его пронзительным взглядом, пока тот не закатил глаза и не уронил руки на стол. — Я просто хочу, чтобы вы были счастливы!..
— Ты видел, как он смотрит на тебя? — прервал он Осаму, хмурясь и ощущая тупую боль в груди.
— Видел, — ответил Дазай с нажимом, стискивая зубы и опуская взгляд в пол. — А еще я видел, как ты смотришь на него. И почему-то... хах... — он грустно усмехнулся, глядя на Сигму с необычайной тоской. — Почему-то никто из вас не заметил, как смотрю на вас я. — Осаму закрыл лицо ладонью, упираясь локтем в низенький столик, и закрыл глаза, по-прежнему натянуто улыбаясь. — Просто... будьте счастливы, ладно?
— Дазай...
— Это все, чего я хочу.
— Дазай! — Сигма схватил мужчину за плечи, глядя на него неверяще, ошарашенно. — Ты хочешь сказать, что...
— Я ничего не хочу говорить, — отрезал Осаму, сбрасывая его руки с себя, его тон голоса резко похолодел, что для него было нетипично. — И тебе тоже говорить ничего не стоит. — Мужчина с трудом поднялся, развернулся, слегка покачиваясь, и, ковыляя с гипсом на ноге, направился в сторону своего незастеленного футона, который лежал тут с утра, который лежал тут целые недели до того, как Сигму к нему подселили.
— Да ну постой!.. — Он встал тоже, пытаясь схватить Дазая за запястье, но тот одарил его таким злым и пристыженным взглядом, что дрожь пробежалась по телу, а протянутая рука опустилась.
— Разговор окончен, — выплюнул Осаму со страдальческим выражением лица и забрался под одеяло, сворачиваясь клубком.
Сигма знал, что ему сложно спать при включенном свете, но в эту ночь мужчина уснул так быстро, как никогда. И все было просто. И все было сложно. Сигма любил Ацуши, Ацуши любил Дазая, а Дазай... Дазай любил их обоих. Поэтому так сильно пытался отстранить их от себя. Вызывал сомнения и жгучую ревность у Накаджимы, раздражал и вынуждал скрипеть зубами Сигму...
Прикончив остатки саке и все-таки выключив свет, он влез к Осаму под одеяло, обнимая его со спины. Проснулся Сигма в одиночестве — Дазай забился в шкаф, который был слишком мал для его роста, но он же упертый, он же боялся отношений как огня, хотя отчаянно их и желал.
— Дазай... — начал Сигма за завтраком, но:
— Нет, — буркнул Осаму зло.
— Я расскажу ему, — попытался пригрозить мужчина, и Дазай улыбнулся надломленно.
— Делай что хочешь. Если он возненавидит меня, это будет на твоей совести, — ухмыльнулся Осаму, громко хлопая напоследок дверью. Никогда раньше он так не спешил на работу.
— Но я же... Я же тебя не возненавидел... — проговорил Сигма в пустоту, вороша палочками еду, к которой уже пропал аппетит.
Он многого в этой жизни не понимал, потому что и не было у него этой жизни: три года вообще ни о чем, кроме страданий, сожалений и несбывшихся мечт. Ладно, одну мечту Сигма все-таки исполнил: Агентство стало ему домом, а его сотрудники — семьей, но...
Может, Дазай и раздражал своей излишней прилипчивостью...
Он не заслуживал таких страданий.
Поэтому Сигма решил рискнуть.
В обеденный перерыв, когда большинство клерков и детективов уходили в кафе на первом этаже, он подозвал Ацуши в пустую кухню, закрывая за собой дверь; и это было странно, хотя и необходимо. Дверь на кухню практически никогда не закрывали. Судя по виду Накаджимы, тот понял, что назревает что-то серьезное, и Сигма сложил ладони вместе, прикрывая глаза и вздыхая:
— У меня есть две новости: хорошая и плохая, — начал он, поставив электрический чайник и опершись о столешницу кухонной тумбы, глядя на Ацуши необычайно серьезно, хотя и нервно. — С какой начать?
— С плохой, — будто с готовностью ответил мальчик-тигр, и... Сигме стало искренне его жаль. Он правда вечно ждал от жизни только плохого?
— Что ж... — мужчина вздохнул, собираясь с силами. Он взял на себя слишком много ответственности, решившись распутать эту паутину из нитей трех клубков, хотя и ни о чем не жалел. — Я нравлюсь Дазаю.
И по Накаджиме было видно, как кровь отлила от его лица, как он застыл, практически не дыша, хотя и продолжая давить дружелюбную улыбку. В некотором смысле... он даже был похож на Осаму в этом плане. Сигма сделал шаг парню навстречу, укладывая ладони ему на плечи и не собираясь томить:
— И ты ему нравишься. — Встретив недоуменный взгляд, мужчина постарался уточнить: — Он любит нас двоих. Признался мне, когда напился. Просил не говорить — а я сказал тебе все равно, потому что хотел, чтобы ты знал правду.
Ацуши молчал, не зная, как реагировать. С пустым взглядом, с опустевшим сердцем, с тяжестью в груди, которая чуть ли не физически тянула его к полу.
— А я... — продолжил Сигма, прикрывая глаза; не так он хотел, чтобы произошло его признание, но теперь у него не было выбора. — А я люблю тебя. И... — он вздохнул, весь красный и смущенный, но желающий сделать хоть что-то, желающий найти хоть какое-нибудь решение. — И я не знаю, что нам делать с этим гребаным любовным треугольником. Я хочу, чтобы ты был счастлив. Дазай хочет, чтобы мы были счастливы... Но это все так несправедливо! Я не знаю, что делать; Ацуши, пожалуйста, помоги!
Казалось, Накаджима вот-вот заплачет. Сигме безумно хотелось его обнять, успокоить, прижать к своей груди, но он по-прежнему держался на расстоянии вытянутых рук, потому что дело было серьезное. Потому что он не хотел его ранить. Потому что... Может, если бы Осаму не был так к нему прилипчив, если бы был чуть сдержаннее и внимательнее, то он мог бы и ему понравиться...
— Как? — спросил Ацуши, вскидывая руками с широкой улыбкой на лице, хотя глаза его были безумно пусты. — Как я могу помочь? — уточнил он, едва дыша на грани истерики от переполняющих его чувств. — Я такой трус, я даже признаться ему не сумел до...
«До того, как вы стали близки».
«До того, как он к тебе привязался».
«Да того, как я заполучил его».
— Ацуши, — Сигма обеими ладонями обхватил его лицо, глядя ему прямо в глаза. — Он страдает. Я уверен, ты можешь понять его, можешь понять, как ему тяжело любить двух людей одновременно и постоянно отталкивать их, чтобы не сделать им больно, — говорил мужчина отчаянно, не отрывая взгляда от лица Накаджимы. — Мы оба не хотим, чтобы он страдал. Он спас нас обоих.
Ацуши стиснул зубы, зажмурился и резко отстранился, закрывая предплечьем глаза, будто пытаясь скрыть свои слезы.
— Ацуши... — отчаянно позвал Сигма, протягивая руку, хотя и опуская ее, так и не коснувшись парня. — Давай... Давай потом об этом поговорим, хорошо? Я понимаю, тебе нужно время. Я столько вывалил на тебя... Я понимаю. Я...
Он поджал губы и направился к выходу из кухни, ободрительно хлопнув Накаджиму по плечу, хотя тот был так напряжен и расстроен, что ничего ободрительного от этого жеста не осталось.
И Сигма ждал. День, два, неделю. И Ацуши пришел к нему. И взял за руку, утягивая в свою пустую квартиру, потому что, как оказалось, он заранее попросил Кеку переночевать у Йосано, чтобы они оказались наедине, чтобы ничто не помешало им провести тяжелейший в их жизни разговор.
Разговор длился долго. В какой-то момент Сигма не выдержал напряжения, вышел в комбини, взял бутылку саке, привыкший к посиделкам с Дазаем — и сидели они до самого рассвета, то обнимаясь, то держась за руки, то даже плача. Потому что, даже сделав какие-то выводы, обсуждать все это было тяжело. Потому что играла ревность, играло собственничество, горела неуверенность, потому что у них двоих никогда не было обычных отношений, не то что полиаморных, которых Осаму, видимо, так хотел, но которых так боялся.
— Ты... ты мне тоже нравишься, — сказал Ацуши слезно, потому что если уж отношения втроем, то так, чтобы они работали во все стороны.
Дазаю нравились они оба. Накаджима любил его со времен победы над Гильдией, а к Сигме сейчас испытывал симпатию. Сам Сигма был в него влюблен и был бы не против Осаму, ведь тот тоже в некотором роде его привлекал...
Как же все было сложно.
Но вдруг стало так легко, когда Сигма взял его за руки, зацеловал его пальцы, ткнулся носом в шею, полизывая солоноватую кожу и крепко прижимая к себе. Не смея касаться губами губ, но все равно пересекая грани дружбы, пробуя новое, пробуя... любовь. Будто все части пазла становились на места, но тем не менее не хватало только одного.
Дазая.
В один из дней, вернувшись с обеденного перерыва в офис, Осаму снял со спинки стула плащ и надел его, собираясь отправиться на какое-нибудь мелкое дельце. Он привычно сунул руки в карманы и замер, нащупав по бумажке в каждом. Две записки одинакового содержания, написанные разными почерками: «Нам нужно поговорить. Встретимся на крыше». Сердце на мгновение забилось чаще, но силой воли Дазай замедлил свой пульс, не собираясь признавать собственное волнение, отрицая его.
Он вышел из офиса и спустился по лестнице, все равно ощущая раздражение.
И дикое желание броситься в реку.
Осаму уже подходил к своему излюбленному мосту, с которого частенько прыгал, как заметил на нем две фигуры, облокотившиеся о перила. Видимо, бежать уже не было смысла. Видимо, ему придется пережить этот позор — что ж, он надеялся, что стыдом окатит не только его, но и его настырных подчиненных, которые за его спиной строили козни.
Дазай собирался сделать так, чтобы те пожалели о том, что вообще решились на это.
Он подошел к Ацуши и Сигме с расслабленной улыбкой, хотя глаза его не улыбались.
— Я же говорил, что он не придет на крышу, — сказал Накаджима, пихая удивленного Сигму в бок, и Осаму усмехнулся:
— Иногда меня даже пугает то, насколько хорошо ты меня знаешь, Ацуши-кун.
И они замолчали, хотя вроде как собрались здесь для разговора. Накаджима смотрел на Дазая с отчаянием и сочувствием, Сигма — с уверенностью и решительностью, будто готовый держать Осаму, если тот решит сбежать, потому что тот должен был выслушать их.
— Ацуши, — обратился Сигма, и Осаму вскинул брови, не услышав привычного «-сан», которое часто слетало с его губ. — Скажи этому идиоту то, что ты сказал мне.
Накаджима потупил взгляд, нервно перебирая пальцами, и посмотрел на носки ботинок Дазая:
— Е... Если с-сердце Дазай-сана настолько большое, — начал он, запинаясь от волнения и неловкости, яростно краснея, — что в нем есть место для двух людей... — продолжил парень, все-таки решаясь заглянуть наставнику в глаза. — Т-то он еще прекраснее, чем я думал.
Ацуши уже доводилось видеть Осаму удивленным. Сигме — нет. Поэтому, глядя на ошарашенного, застигнутого врасплох Дазая, мужчина тонко улыбнулся, довольствуясь маленькой победой и первым шагом на пути к чужому, окруженному стенами сердцу. Они оба рванули вперед и обняли его, нежно, но крепко стискивая в своих руках. Сердце Осаму буквально не билось секунд пять, а потом застучало бешено, на их макушки легли две забинтованные руки, и Накаджима растаял, наконец ощутив чужое проявление ласки спустя столько времени без даже дружеской близости.
— Вы понятия не имеете, во что ввязываетесь, мальчики, — сказал Дазай тепло, хотя и с легкой горечью, поглаживая парней по головам.
— Все будет проще, если ты перестанешь прятать свои чувства, — буркнул Сигма.
— Нам просто нужно очень постараться, — вторил Ацуши, потираясь щекой о грудь Осаму.