Сошедший снег

Бэй, как можно быстрее, вышел на улицу. Он выдохнул от того, что никого не встретил, ведь его заплаканное лицо было слишком хорошо заметно даже в жёлтом свете слабых фонарей. Мальчик продолжал вытирать слёзы рукавом, немного всхипывая. Бэй просто хотел найти место, где его никто не потревожит. Но ребёнок не знал, куда податься. Голубовато-серые глаза бегали в разные стороны, ища укромное место. Бэй попросту не знал, что ему делать. Он сам не понимал, почему всё так пошло. Почему даже лучший друг, практически брат, пошёл против него? За что он с ним так? "Неужели я даже его разочаровал? Неужели я — бездарность? Неужели я никуда не гожусь!?" — подумал про себя криомант. Его тёмные волосы растрепались и лежали на детском лице. Щёки Бэя были всё ещё красными, но он хотя бы немного успокоился. Даже несмотря на это, всё произошедшее резало его, словно нож. Особенно ситуация с Ониро...Его друг замахнулся на него. Но ведь сам Бэй вынудил мальчика с более резким характером сделать то, что он сделал. "Я не хочу больше идти туда. Что, если он разозлится ещё больше? Что если он начнёт меня бить!? Что, если он меня сдаст грандмастеру!? Что, если он просто плюнет в меня!?" — думал Бэй, тихо идя по заснеженной тропе. В сердце царила лишь одна печаль. Снежные хлопья медленно падали в тёмно-синей глади ночи. Бэю не было так сильно холодно, скорее — прохладно. Необычное происхождение давала ему приемущество в такую погоду не мерзнуть. Однако, он помнит, насколько для него отвратителен жар. Бэй иногда был в очень жарких помещений или стоял около печь. И всякий раз ему было сильно некомфортно. Снежная природа влечёт за собой свои приемущества и слабости одновременно. Бэй шагал, еле понимая, в какую сторону идти. В его глазах всё размывалась из-за снегопада и заплаканных глаз. Молодой криомант просто хотел где-нибудь переждать ночь. Бэй всё ещё думал об Ониро, который остался в их комнате. Он всей душой надеялся, чтобы его друг не рассказал всё Грандмастеру. До возвращения отца Бэй беззащитен. Словно крольчёнок он ходил среди голодных волков, оскаливших свои остренные зубы. Мальчик, сам того не осознавая, зашёл на территорию, где они хоронили своих людей. Вокруг было темно и холодно. Пучки света от единственного фонаря жёлто-белого цвета не делали ситуацию лучше. Снег продолжал идти, спокойна падая с кромешного неба. Могилы же всё равно выделялись на белом фоне. Тёмные надгробья стояли, будто бы смотря прямо в душу их внезапному гостю. Бэй оглянулся вокруг. Его сердце снова громко забилось. Страх охватил мальчика. Если днём и в присутсвии отца или Ониро не было страшно, то сейчас Бэя просто пронзает страх, словно ледяные острые ножи. Его ноги задрожали от осознания того, что он стоит там, где на небольшой глубине лежат кости и останки его когда-то сокланевцев, многих из которых он даже не знал. Бэй попятился назад, желая уйти. Сердце забилось быстрее. Мальчик повернул назад, чтобы начать уже бежать, но внезапно врезался в чьё-то стоящее тело. — Бэй! — громко сказал мужчина, в которого влетел молодой криомант. Мальчик посмотрел на человека и его тревога тут же сменилась облегчением и радостью — это был его отец. — Папа! — почти крикнул Бэй в ответ, сам того не понимая, обнимая отца за талию. Сын прижимался к отцу настолько сильно, насколько мог. Вейшенг был озадачен: он только вернулся по более короткрму пути, ведущему через кладбище, но нашёл своего ребёнка ночью. Саб-Зиро обнял его, слегка наклоняясь. Сильные руки мужчины с нежностью обвивали плечи мальчика. Бэй, казалось, был сильно встревожен. — Да, Бэй, это я, — начал Саб-Зиро, заставяляя отпрыска обратить на него внимание. — А теперь расскажи мне, что ты тут делаешь? Бэй смотрел на отца тревожным взглядом. Он думал, что сказать; не находил слов. Всё в голове перемешалось. Пронзающие ледяные глаза отца смотрели на тускло серо-голубые очи сына. Вейшенг заметил неуверенность Бэя, поэтому, оглянувшись, он нашёл небольшую каменную скамейку, на которую можно было присесть. Подойдя с сыном к скамье, Вейшенг посадил себя и Бэя как можно удобнее. Бэй казался уже немного спокойнее. Саб-Зиро же не хотел лишний раз ничего говорить; он желал, чтобы его сын сам рассказал всё. Бэй не был лгуном. В раннем детстве он мог обманывать, но Вейшенг всячески осуждал это и всегда настаивал на том, чтобы его ребёнок говорил ему правду, какой бы она не была. Как ни странно, но Бэй действительно старался всегда быть честным с отцом. И сейчас Бэй не должен ни врать, ни искажать действительность. Но неужели ему сказать, что он опять заплакал от того, что на него наругались? И не абы кто, а его друг и ученик его отца, от которого осуждение было более обидным, чем от самого Грандмастера. Бэй видел то, с каким требованием на него смотрел его отец. Мальчику всё ещё было немного стыдно за то, что он даже использовал неофициальное обращение, как только увидел его и, будто бы в панике, обнял. — Мне сказать всё, как есть? — робко спрашивает Бэя. Вейшенг кивает, накрывая Бэя частью своего мехавого плаща в знак утешения. Мальчик лишь глубоко вздохнул. — Мы с Ониро сидели в своей комнате, но потом поругались. Он ударил меня, потому что я его спровоцировал...— начал Бэй, не смотря в глаза отцу, боясь встретить любую его эмоцию. — Я...заплакал, а потом убежал. Я хотел найти место, где мог бы переждать ночь, — неуверенно договаривает Бэй, слегка попровяляя свои лезущие на глаза пряди. — Мне жаль, отец... Вейшенг вздохнул. В его взгляде не не было осуждение, скорее, маленькле разочарование. Нынешний Саб-Зиро снова столкнулся с экстримальной ранимостью своего горячо любимого сына. Он не хотел, чтобы Бэй стал таким же безэмоциональным и чёрвствым, как нынешний Грандмастер клана. Но и не желал, чтобы он оставался слабым, беспомощным и постоянно полагающимся на других людей человеком. Он не будет рядом со своим сыном всегда: это вошло уже давно в такую ранимую голову Бэя. Но его сын, даже понимая это, всё равно не рос над собой. Доказательства были прямо перед самим Саб-Зиро. — Бэй, посмотри на меня, — говорит мужчина своим невероятно тёплым и любящим голосом. Мальчик, естественно, поднял свои уставшие голубоватые глаза на старшего криоманта, готовясь выслушать его. — Каждый раз происходит одно и то же. Ты перед кем-то провинился, кто-то наругался на тебе или происходит всё, что связанно с тобой. Это всегда доводит тебя до такого состояния, как сейчас, — Вейшенг внимательно смотрел на сына, следя, чтобы тот его слушал. — Всё это происходит только по одной причине — из-за тебя. Бэй не казался сильно удивлённым. Скорее, он был ещё более подавлет тем фактом, который он сам прекрасно про себя понимал. Но услышать его от родного отца было вдвойне больнее. — Ты...должен понимать, что это место, то, где ты родился, не церемонится с такими, как ты. — Получается, я — слабак? Получается, всё безнадёжно со мной? — перебивает его Бэй. В его тоне уже начали проскальзывать ноты сожаления. Казалось, он снова заплчет. — Бэй, не дай себе стать слабым. Сильный человек — не только тот, кто не стесняется своих эмоций, но и тот, кто их умеет не показывать, когда это надо. Если ты будешь всегда всё принимать близко к сердцу, то в жизни тебе ничего не светит, — Вейшенг смотрит сыну прямо в глаза. — Милый мой, всем приходится взрослеть. Бэй сгорбился, смотря вниз, на колени. Выглядел он задумчивым. Вейшенг, вопреки всему, плохо понимал своего сына. Точнее, не понимал, почему он не учится на своих ошибках. Бэй — далеко не глубый ребёнок: он уже хорошо формулирует свои мысли, имеет стремление к знаниям, понимает трудности жизни. Кажется, что понимает. По мнению Вейшенга, Бэй лишь на словах хочет доказать, что взрослеет. Сколько бы его ни отчитывали, он либо не может ничего исправить, либо же слишком медленно всё делает. Старший криомант списывал это всё на возраст: десять лет — всё ещё слишком мало, хоть и приемлимо, чтобы начать полноценно формировать себя как личность. Однако, условая требовали быстрого взросления. Лин-Куэй — не то место, где на взросление отдаётся много времени. Бэй был чистым и светлым ребёнком. Но вместе с тем и очень чуствительным. Что странно, но Ониро был его полной противоположностью, несмотря на то, что они растут в одинаковых условиях. Хоть он немного чаще, по сравнению с Бэем, был в обществе взрослых соклановцев, он всё равно казался совсем другим. Он не многословен, не такой улыбчивый и очень отстранённый. Однако Вейшенг уверен в том, что он специально хочет казаться таким взрослым. Несколько месяцев назад он застал Ониро за книгой, которую он с большим интересом читал. Глаза ребёнка светились от интереса, а на лице иногда мелькала улыбка, а порой даже смех. Насколько мужчина помнит, это старая приключенческая книга, которая у него была ещё с девяностых годов прошло века. Он уже не помнит, про что был роман, но прекрасно запомнил то, как его ученик вчитывался в эти жёлтые, немного помятые, страницы. Но, как только Вейшенг появился в поле зрения своего подопечного, Ониро сразу переменился в лице. Снова стал хмуриться, отводить глаза и смотреть изподлобья, а на улыбку даже намёка не было. Насклько Саб-Зиро помнит, Ониро просто сказал, что ему стало интересно немного почитать и сразу отложил книгу, не заложив даже закладки, которая лежала рядом с ним. Вейшенг любил их обоих. Бэй — его плоть и кровь. Он был воплощением всего самого лучшего его прекраснейшей матери: мягкие черты лица, нежнейший голос и, главное, добрейшая душа. Саб-Зиро подарил ему свою криомантию, смолистые волосы и глаза голубого оттенка, несмотря на то, что они были серо-голубыми, как у обычных людей, а не ледяными, как чистейший лёд. У Бэя есть все качества, чтобы стать великим воином. Ониро же был обладателем волевого характера. Он целеустремлён и умён; всё схватывает "на лету". Его кошачьи зрачки уже выглядели грозно, как и острые клыки. Но, несмотря на свой характер, он не кажется озлобленным и жестоким. Однако даже самому Вейшенгу было трудно выяснить, что творится в голове у него. Ониро был очень впечатлительным, вопреки его замнкнутости. Саб-Зиро не мог точно сказать, каким он может стать, когда выростет. Вейшенг, однако, понимал, в какой ситуации его сын и ученик могут оказаться. Лин-Куэй — место, где из детей выбивают как добрату, так и любовь. Никакой дружбы и близких связей; только воинственность и хладнокровие. Саб-Зиро просто хотел, чтобы оба его подопечных не столкнулись в лоб с этой чёрной и горькой действительностью, которая может привести их прямо к смерти. Бэй опустил голову, не зная, что ответить отцу. Вейшенг заметил это беспокойство и неуверенность. Но он всё ещё хотел получить ответ от своего сына. — Бэй, скажи мне, пожалуйста, — снова заговарил Вейшенг, приподнимая Бэя за подбородок. — Ты понимаешь меня? Бэй, всё ещё охваченный своей неуверенностью, еле как шевелит губами. — Да, отец, — звучат наконец-то тихие слова из детских уст. Вейшенг же облегчённо выдыхает. Саб-Зиро прмподнимает голову, начинает свистеть. Внезапно отец и сын лицезреют большого черного жеребца, появившийся из темноты среди могил. Конь Вейшенга подходит к своему хозяйну неспешной и красивой рысью. Как только прекрасное животное, всё ещё запряжённое в амуницию, подошло к Вейшенгу и Бэю, старший криомант взял сына на руки. Бэй сильно удивился, когда оказался на спине грациозного вороного коня. — Бэй, возьми уздечку в руки, — говорит Саб-Зиро младшему криоманту, указывая на атрибут, лежащий на гриве лошади. Бэя будто бы кто-то выбил из транса. Мальчик взял узду, стараясь правильно просунуть её через пальцы. Вейшенг помог ему правильно взять часть амуниции. — До нашего корпуса разрешаю самому пошагать, — говорит Саб-Зиро. Бэй будто бы забыл про всё, что произошло за последние часы. Улыбка снова засияла на лице мальчика. Когда оба криоманта неспешно двинулись в сторону корпуса, Бэй старался управлять конём своего отца. Однако, возможно, жеребец просто шёл рядом со своим хозяином, который даже не держал его за узду. Но Бэю даже этого было достаточно. Он давно хотел поездеть сам на лошади. Ребёнок не мог описать словами, как он обожал этих прекраснейших животных. Пока Бэй светился от счастья, Вейшенг обдумывал его разговор с Ониро. Нужно выяснить, что они не поделили и пресечь их дальнейшие ссоры. Ему лишь хотелось, чтобы они оба были партнёрами. А даже самые маленькие конфликты могут этому помешать. Ему, как отцу и мастеру, нельзя этого допустить.