Вместо тысячи слов один уверенный шаг. Вместо веры в богов чистая душа. Вместо тысячи книг знание, что не врал. Ложь — это тупик, чёрная дыра. Нервы — Зажигалки.
На серый асфальт опустился туман из пыли и грязного воздуха. За окном ни души. И это пугает гораздо больше, чем если бы они увидели тысячи тварей, разрывающих друг друга на части. Но они все внутри, потому что снаружи заражать некого. Арсений сглатывает вязкую слюну, смотря на мрачный пейзаж за окном. Он сжимает и разжимает руки, пытаясь унять свою тревогу. Дима замечает это, на мгновение отводя взгляд от окна, и решает отвлечь его. Тем более у них точно есть, что обсудить. — Мне тут птичка нашептала, — начинает он, привлекая внимание, — что ты какой-то пиздатый микробиолог, — чуть усмехается, увидев удивлённый взгляд Арсения. — А в замкнутом пространстве слухи разносятся быстрее, чем в какой-нибудь деревне, — он приподнимает один из уголков губ в грустной усмешке. — Ну, допустим. — Тогда, получается, мы коллеги, — Дима пожимает плечами, полностью разворачиваясь к нему. — Кандидат медицинских наук, — он выпрямляет спину и скрещивает руки на груди. Арсений в ответ удивлённо поднимает брови и одобрительно кивает, понимая, что они, действительно, могут сработаться. Хотя бы на этот небольшой промежуток времени. — Хорошо, я удивлён, — признаётся мужчина. — Я уже очень долго работаю в частных лабораториях. И как раз незадолго до случившегося был в уральском филиале, — последнее добавляет уже тихо, тяжело вздыхая, вновь ощущая тупую иглу внутри. — А не из этой самой лаборатории эта дрянь сбежала? — Позов усмехается, чуть щуря глаза. — Что за тупые стереотипы? — Арсений немного сжался внутри себя, чуть вздрогнув. — Ты мне лучше скажи, что за девочка у Оксаны. Раньше я её не видел у неё. Дима лишь посмотрел ему в глаза, делая вид, что не заметил, как тот резко перевёл тему и будто чуть испугался, что его раскусили. Он решил играть по его правилам, понимая, что сейчас какие-либо споры и подчинение своим принципам скорее принесут больше вреда, чем пользы. И даже когда возникает мысль "хуже уже некуда", Позов знает точно — есть куда. — Кстати об этом, — он почесал затылок. — Я видел кое-что странное во время той самой битвы, — улыбается, не веря, что произносит такие слова, которые в нынешнее время кажутся абсурдными. — Что? — Арсений вопросительно приподнимает брови, понимая, что пауза немного затянулась. — Я не знаю, как объяснить, — он тяжело вздыхает, пытаясь подобрать слова. — В общем, Оксана по сути спасла эту девочку от её собственной матери, которую заразили. — Блять… — шипит себе под нос Арсений, потирая переносицу. — Согласен, — Дима кивает на услышанное. — Но суть не в этом. Как я понял: она оказалась зажата этими тварями… — Как она осталась жива? — тут же перебивает его брюнет, посмотрев на него удивлёнными глазами. — Вот я о том же, — Позов закусил губу, водя рукой по подбородку. — Тем более, ребёнок больной ещё — по-любому должны были напасть, но нет. Просто ушли, будто перед ними стена… — Подожди, что ты сказал? — Арсений вновь перебивает его, зацепившись за проскользнувшую на мгновение мысль в своей голове. — Они прошли мимо, словно перед ними никого не было. — Нет, не это. До этого. Что с ребёнком? — Оксана сказала, что она больна, — он пожимает плечами, не понимая, к чему может клонить Арсений. — Чем? — Она не знает. Предположила, что это ОРВИ, но я подозреваю, что это нечто серьёзнее. — Конечно, по этому мало, что можно сказать. Её нужно обследовать, когда мы выберемся отсюда, — Арсений скрестил руки на груди, пытаясь сложить пазл, что появился у него в голове. — Но есть у меня одна мысль, — он смотрит на Позова, еле заметно улыбаясь. — Что ты имеешь в виду? — Дима зеркалит его улыбку, чуть щуря глаза. — Надо собрать всех, кто что-то может знать об этих тварях, — Арсений похлопал его по плечу и тут же двинулся вглубь зала. — Давай, встречаемся здесь же. Дима в ответ лишь покачал головой, решаясь идти по течению. Арсений выглядел слишком воодушевлённым, что Позов теперь реально уверен, что тот до чего-то мог догадаться. И он надеется не пожалеть о своём внезапном доверии этому мужчине. Всё равно это лучше, чем враждовать друг с другом и при этом не сдвигаться с места. И Дима почему-то уверен, что это что-то даст. Он чуть улыбается, двинувшись в противоположную сторону, выполняя поручение коллеги. Арсений бежит со всех ног к тому месту, где был уже сегодня. Буквально полчаса назад он сидел у окна, без каких-либо сил и мотивации делать что-то дальше. Скрывал свою апатию, чтобы успокоить того длинного парня, который появился в его жизни так же внезапно, как и засел слишком глубоко в сердце. Арсений старается об этом не думать. Сейчас это сместилось на второй план, когда он понял, что, возможно, догадался, как можно победить в этой схватке с мертвецами. Он быстро находит спящего Антона, а его порыв решить все проблемы внезапно немного утихает. У Шастуна волосы растрёпаны, а под голову он положил свою руку. Спит, как котёнок, чуть дёргаясь, словно видит страшный сон. Арсений умиляется, поднимая брови и улыбаясь. Он тихо подходит к нему и садится перед ним на корточки. Ведёт пальцем по его бровям, скуле, а затем и вовсе кладёт ладонь на его щёку, поглаживая большим пальцем кожу. У Арсения сердце начинает биться чуть быстрее, когда он видит этого парня, а Антон начинает немного ворочаться от его ласк. — Антош, — зовёт его тихо, даже ласково, и чуть улыбается, увидев сонные зелёные глаза. — Что… — он поднимается, принимая сидячее положение, и трёт глаза, чем вызывает очередную улыбку у Арсения. — Что такое? — он недоумевающе смотрит на мужчину, пытаясь вернуть ясность ума после недолгого сна. А Арсений продолжает умиляться, не веря, что это тот самый Антон, который пару часов назад жертвовал своей жизнью, сражался с монстрами и помогал людям бежать. Сейчас он такой уставший, немного потягивается, разминая спину, и Попов находит его до жути милым. Он поднимается на ноги и протягивает ему раскрытую ладонь. — Пойдём, у нас там что-то типа общего собрания. Антон смотрит сначала на него, заглядывает в голубые глаза. Они у него зеркалят его же улыбку на губах. И Шастун не хочет задавать лишних вопросов. Он лишь опускает взгляд на его протянутую руку и вкладывает в неё свою, переплетая пальцы. И, конечно, парень мог бы подняться на ноги и без поданой руки, но зачем? Он чувствует, как Арсений бережно сжимает его ладонь, будто показывая, что не держит его, но, одновременно с этим, сообщает, как боится потерять. И Антону кажется это таким правильным: держаться за руки с Арсением, чувствовать тепло его кожи и отдавать ему всего себя, позволяя вести за собой. Он доверяет ему, не задумываясь о том, насколько это может быть рискованно. Они знают друг друга всего пару часов, но Антон верит, что их встреча не случайна. Арсению приятно чувствовать Антона. Он не боится открывать ему всего себя, ибо знает, что тот не осудит. Арсений, давно разочаровавшийся в людях, хочет быть ближе к этому парню, с которым столкнулся пару часов назад. Он видит в Антоне ту искру, которой ему самому так не хватает. Восхищается. И считает своё восхищение искренним. Он чувствует, как Шастун сжимает его ладонь в ответ, говоря этим, что рядом. И Арсению от этого жеста становится так хорошо: до последнего разрушенного барьера вокруг чувствительного сердца, до возникновения нежных цветов внутри, что своими стеблями так же нежно оборачивают рёбра, приятно щекоча лепестками лёгкие. Они доходят до того места, где пару минут назад общались Арсений с Димой. Видят знакомые лица и, словно подумали об одном и том же, расцепляют руки. Переглядываются. И обоим всё становится понятно, без лишних оправданий. Антон чуть закусывает нижнюю губу, грустно улыбаясь одними глазами. А Арсений его понимает. Оба считают забавным, что они начали общаться взглядами. Но они знают: глаза не лгут. Арсений идёт вперёд, а Антон плетётся за ним. У окна уже стоит Позов, Стас с Серёжей и Оксана. Последняя, увидев Антона, тут подлетает к нему. Обнимает, прижимаясь щекой к грязной толстовке, и даже не брезгует. Переговариваются о чём-то, наверное, о том, как скучали и волновались друг о друге, но Арсений видит лишь то, как Антон прижимает девушку ближе к себе и зарывается носом в её светлые волосы. Он кусает губы и слишком резко отводит взгляд, стараясь переключиться на другое. Игнорирует ту иголку, что так подло зашла со спины и кольнула в самое сердце, и вновь натягивает маску серьёзного человека, увлечённого лишь самим собой и своей работой, которому нет дела до какой-то там ревности. — Как ты и просил, — начал Позов, — все, кто может что-то знать, — он указал рукой на ребят. — Ладно, — Арсений привлекает внимание ребят своим голосом. — Что мы знаем? Эти твари точно заражены каким-то непонятным вирусом. Откуда он взялся, это уже другой вопрос, — лукавит, стараясь не выдать того, что знает ответ на этот "другой вопрос", — мы не по этому поводу собрались. — Заражают других только при помощи зубов, — отзывается Антон, головой кивая на его рваную у плеча рубашку. — А ещё они должны умереть прежде, чем превратиться, — говорит Позов, прокручивая в голове воспоминания. — Поэтому пуля их только немного оглушит, — добавляет Стас. — Не понял, почему это? — встревает Серёжа, сводя брови к переносице. — Нельзя убить то, что уже мертво, — поясняет Стас, пожимая плечами. — А как тогда с ними бороться? У них же точно есть слабое место, — начинает рассуждать Серёжа. — Можно убить то, что управляет ими как телом. А это и есть вирус, — отвечает Арсений, вновь возвращаясь к своему пазлу в голове. — Либо раскрошить им голову, — добавляет Позов. — Как вариант, — Арсений соглашается. — Но, мне немного непонятно, — он смотрит на Антона, — Шаст, ты говорил, что у них обострённый слух. — Это так, ведь у них очень слабое зрение, — Антон, увидев на себе несколько вопросительных взглядов, поясняет. — При отсутствии одного органа чувств, другое начинает работать лучше, но я бы не сказал, что они совсем слепы. — О чём ты? — Арсений чуть щурит глаза. — Я предполагаю, что они считывают микродвижения. Видят двигающиеся объекты силуэтно. Поэтому, в теории, если стоять неподвижно, то они тебя могут просто не заметить. — В этом, кстати, есть смысл, — Попов переглянулся с Димой. — Но Оксана двигалась, а ребёнок кричал, — Позов указал рукой на девушку. — Как они могли выжить? — Оксана, — Арсений окликнул девушку, чтобы та обратила на него внимание, — ты уверена, что эта девочка больна? — Это точно, — отозвалась та, подходя ближе. — Её мама говорила об этом, и, плюс, у неё бесконечный кашель и температура не спадает, — она скрестила руки на груди. — Но я не понимаю, какое это имеет значение сейчас? Пауза немного затянулась. Арсений тщательно складывал пазл своей догадки в голове, собирая все сведения. Он закрывает глаза и давит пальцами на виски, пытаясь понять, пока на него устремились несколько пар вопросительных глаз. Кажется, что время остановилось, а нервы натянулись до своего предела. Ещё чуть-чуть — они лопнут от подобной неизвестности. — Я понял! — Арсений резко открывает глаза и произносит это чересчур громко, от чего ребята немного отклоняются назад. — Это, конечно, просто догадка, но, блять, это реально тянет на рабочую теорию, — он зарывается руками в волосы и улыбается, чувствуя, как внутри всё содрогается от найденной ниточки. — Так не томи, твою мать! — Дима чуть трясёт его за плечи, возвращая в реальность. — Хорошо, — Арсений прочищает горло и складывает пальцы в замок. — Если это реально такой сильнейший вирус, то он способен развиваться в благоприятной для себя среде. В нашем случае ему нужно тело, в котором он может это делать. — И чем больше таких тел, тем быстрее его развитие, — добавляет Дима, кажется, понимая, к чему ведёт Попов. — Именно! И ему не выгодно брать человека с ослабленным здоровьем, ибо там сложнее развиваться. — Но Оксана вроде здорова, — встревает Антон, посмотрев на девушку. — Это да, — моментально реагирует Арсений. — Но если твоя теория верна, то Оксану с ребёнком на руках они считали как один силуэт больного человека, поэтому не тронули. — Охуеть, — выдыхает Позов, только осознавая, до чего они додумались. — И как нам тогда с этим бороться? — Если это действительно так, то скорее всего всех выживших придётся заразить каким-нибудь заболеванием, которое ослабляет, но не убивает. Это будет что-то типа защиты, пока будет изготавливаться вакцина, — Попов кусает губы и щёлкает костяшками пальцев, ощущая на себе испуганные взгляды. — Ты в этом уверен? — Дима спрашивает осторожно, словно не веря тому, что единственное решение, как не заразиться этим вирусом — заболеть чем-то другим. — Нет, — признаётся Арсений. — Но пока что это единственная теория, в которой я вижу хоть какую-то логику. — А нам что от этой теории? — встревает Серёжа, всё ещё прокручивая в голове услышанное. — Серёж, ты связывался снова с помощью? — получив в ответ кивок, Попов продолжил. — Что сказали? — Пришлют вертолёты через часа три. — Вот. Три часа. За это время, что угодно может произойти, — отвечает Арсений, глубоко вздыхая. — И если кто-то не выживет, кто-то другой должен донести эту теорию до нужных людей. Молчание. Напряжённое и слишком тихое. Каждый понимает, что Арсений прав. И как бы ни хотелось сейчас возразить и сказать, что нельзя думать о плохом и нужно надеяться на лучшее — все осознают, что порой реальность это и есть всё самое худшее. И к этому нужно быть готовыми. — Ладно, — Стас разрушает нависшую тишину, — поступим вот как: мы с Серёжей проверим третий этаж и выход на крышу, скорее всего оттуда нас всех будут забирать. Остальные останутся здесь, ясно? — Почему это мы должны оставаться здесь? — Антон начинает возмущаться, делая шаг в сторону Стаса. — А что ты предлагаешь? — Три часа достаточно для того, чтобы случилось что-нибудь непредсказуемое. Мы с Арсом можем сходить на первый этаж, поискать оружие какое-нибудь. — Где ты там собрался его найти? — Стас закатывает глаза. — Да там эти дурацкие витрины стоят, где наглядно показано, что нельзя в ручную кладь брать. Оружие, может, и не настоящее, но ножами порезать подобную тварь будет лучше, чем просто биться врукопашную. У Антона в глазах вновь возникает пылающая решительность и смелость. Все это замечают. А Арсений смотрит на него и понимает, что готов уйти с ним куда угодно. Стас бросает на него взгляд, мнётся, понимая, что Шастун прав. Пытается найти в голове альтернативу, чтобы исключить риски. Но осознание больно ударяет где-то внутри своей правдой, что сейчас вся жизнь состоит из подобных рисков. Он сдаётся. — Ладно, — произносит слегка раздражённо, чем вызывает победную улыбку у Антона. — Но не геройствовать, ясно? Одна нога здесь, другая там!***
Антон с Арсением тихо спускаются по лестнице. В висках вновь отбивается быстрый ритм сердца, а ладони предательски начинают потеть. Шастун идёт впереди, тщательно скрывая нарастающую тревогу, которая начала давить на его плечи. Он не хочет, чтобы Арсений сомневался в нём, в его уверенности, и разбираться в том, откуда у него появился такой порыв — быть лучшим в его глазах — тоже не хочет. Они останавливаются у главной двери, ведущей на первый этаж. Вернее у того, что от неё осталось. Антон резко останавливается у осколков и разворачивается, от чего Попов впечатывается в него грудью. Парень останавливает его, взяв за плечи. Их взгляды вновь встречаются. И лица слишком близко друг к другу, Антон почти касается кончиком своего носа его. Молчат, чувствуя, как резко стало не хватать воздуха. — Держись ближе меня, — Антон произносит это медленно, чуть отодвигая мужчину от себя, — не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. — Как благородно, — Арсений чуть усмехается, не в силах оторвать глаз от Шастуна. — Сам то справишься? Не уверен, что твои картонки и куча скотча на руках защитят тебя, — он окончательно приходит в себя, делая шаг назад и освобождаясь от хватки Антона. — Всё равно это лучше, чем ничего, — парень пожимает плечами и разворачивается, намереваясь продолжить свой путь. Он аккуратно перешагивает стекло, проходя внутрь зала, а Арсений следует за ним, на носочках ступая по его следам. Он ему доверяет. Сам не знает, почему, но и думать об этом у него нет желания. Попов давно заметил, что рядом с ним ему спокойнее, и он не хочет потерять это. Первый этаж освещён гораздо лучше, от чего яркая кровь, размазанная по молочному кафелю, слишком резко бросается в глаза, а после неё парни замечают и разбросанные куски кожи и мяса, первёрнутые стойки и кресла, разбитые стёкла и брошенные в панике вещи. Вся эта картина начинает вновь внушать панику, заставляя дрожать всё тело. — Жесть тут бойня была, наверное, — тихо говорит Шастун, медленно продвигаясь глубже. — Меня сейчас стошнит, — стонет Арсений, через силу проглатывая ком, вставший в горле. — Только не на меня, пожалуйста, — усмехается Антон. — Ладно, пойдём быстрее. Антон бесцеремонно ловит руку Арсения, крепко цепляясь за его пальцы. Попова будто прошибает током, и он сжимает его ладонь. Его тревога немного отступает, когда он чувствует тепло этого парня, который без какого-либо страха идёт вперёд, игнорируя то, как размазывает кровь под ногами. — Слушай, можно спросить? — начинает брюнет, пытаясь разбавить слишком долгое молчание. — Ты уже спросил, Арс, — Антон смеётся, и Арсений чувствует, как этот смех ласкает уши. — Если хочешь спросить — спрашивай. Тебе не нужно разрешения. — У тебя правда с Оксаной ничего нет и не было? — он задаёт этот вопрос тихо, будто сомневаясь, хочет ли знать на него ответ. — А с чего это у тебя возникают такие вопросы? — Шастун резко останавливается и меняется в лице: смотрит на Арсения, чуть щуря глаза, сверху вниз. — Просто интересно, — Попов чуть отклонился назад и немного вжал голову в плечи, — не хочешь — не отвечай, — он сделал шаг назад, отпуская его ладонь, и выпрямился, скрестив руки на груди. — Ладно, сделаю вид, что не заметил нотки ревности в твоём голосе, — Антон вновь заливается смехом, чуть сгибаясь пополам. — Чё встал, пойдём, — он махнул рукой и, услышав тихие и неуверенные шаги за спиной, продолжил. — И, если тебя это успокоит, у меня с ней ничего нет и не было. — Просто вы так близки, я подумал, может, у вас раньше что-то было, — Арсений оправдывается, сам понимая, как это глупо. — Да, мы правда с ней очень близки, но я скорее считаю её своей сестрой, чем девушкой, — Шастун пожимает плечами и вновь останавливается, поворачиваясь лицом к Арсению. — И, если уж совсем быть честным, девушки меня не интересуют. Антон улыбается, увидев удивлённые глаза Попова. А последний и вовсе замер, пытаясь переварить то, что сейчас услышал. — Оу… — только и может выдать Арсений, чуть усмехнувшись. — Что? Осуждать меня будешь? Человек, который говорил о том, что неправильных чувств нет, — с лица Антона в один миг сошла улыбка, и он подошёл ближе к мужчине, чуть склонив голову и заглядывая ему в глаза. — Я не собираюсь осуждать тебя. Ты волен любить кого угодно. Просто это было неожиданно. Они вновь смотрят друг на друга слишком долго. Теряются в глазах друг друга, которые оба стали считать родными за такой короткий промежуток времени. Антон чуть улыбается, осознав смысл слов Арсения. И с души спал ещё один камень, который он зачем-то вечно носит с собой. Попов, сам того не осознавая, помогает ему двигаться дальше и легче дышать. Антон внезапно для себя осознаёт, что в его жизни стало слишком много Арсения. Антон внезапно для себя осознаёт, что влюбился. Вот так просто и бесповоротно. И ощущает невидимый кулак где-то под лёгкими, что выбивает весь воздух. Не может ничего сказать. Лишь смотрит в голубые глаза напротив. И Арсений будто всё понимает. Или думает, что понимает. Ведь он разрывает зрительный контакт с ним и смотрит куда-то в сторону, замечая разбитую витрину, которую они искали. — Эй, Шаст, смотри! — привлекает он его внимание. — Там вроде та самая инсталляция с оружием, которая нам нужна. Антон мысленно благодарит Арсения за то, что тот помогает ему вернуться в реальность, когда это так необходимо. Иногда возникает время, где нет места проявлению чувств. — Да, точно, она! — Шастун срывается с места и делает пару быстрых шагов по направлению к разбитой витрине. — Давай, догоняй! Арсений улыбается, медленно следуя за Антоном, который уже на своих длинных ногах добрался до места и рассматривал оружие. Он чувствует, как по ноге проходит вибрация. Попов резко останавливается, доставая телефон из переднего кармана джинсов. Увидев контакт, он тут же принимает звонок, судорожно прижимая телефон к уху и разворачиваясь, отдаляясь от Антона. — Эй, Арс, зацени, какой нож крутой! — воодушевлённо произносит Антон, рассматривая длинное лезвие, но ответа не последовало. — Арс? — он поворачивает голову и замечает Попова, который разговаривает по телефону и быстро уходит, исчезая за дверью туалета. Антон сводит брови к переносице и кусает губы. Он не хочет думать о том, какой это может быть звонок, но то, что Арсений так резко захотел скрыться, наводит Шастуна на определённые мысли. И они ему не нравятся. Парень, не выпуская оружия из рук, поднимается на ноги и быстро следует за мужчиной. Подобная неизвестность его пугает гораздо больше, чем чужая кровь под ногами. Арсений заходит в туалет и проходит чуть вглубь, останавливаясь у раковин. У него воздуха не хватает, а в ушах стоит гул, от чего он с трудом понимает, что ему пытается донести его напарник на том конце провода. — Подожди, я не понимаю, ещё раз, — он мотает головой, пытаясь сосредоточиться. — Арсений, с тобой что? Я же сказал: через час за тобой прилетят и заберут тебя, будь готов. — Подожди-подожди-подожди, — тараторит мужчина, проглатывая некоторые буквы, — а нельзя больше вертолётов отправить? — Тебе куда столько, не понимаю, — слышится недоумевающий голос друга. — Надо забрать всех, кто выжил, — говорит тихо, перед этим тяжело выдыхая, уже заранее понимая ответную реакцию. — Ты с ума сошёл? В тебе что, проснулась эмпатия? С чего ради? Где я тебе возьму столько? — мужчина явно был раздражён, не понимая резкую перемену в характере напарника. — Ну, у тебя же есть связи, Андрей… Арсений испытывает чувство дежавю, понимая, что говорил подобное пару часов назад. И за этот небольшой промежуток времени всё в корне изменилось. Но этот телефонный разговор настолько похож по своему содержанию на предыдущий: даже Антон, только зашедший в помещение, здесь. И вновь подслушивает, встав у косяка двери, не издавая лишних звуков. — Обещай мне, что ты постараешься что-нибудь сделать, не знаю, договорись с кем-нибудь. Три часа это слишком долго, — слышит юноша, изо всех сил пытаясь сосредоточиться, глотая чувства и эмоции, которые так и норовят вырваться наружу в этот момент. — Спасибо! Блять, я тебе буду должен! Антон не выдерживает. Он выходит из своего укрытия и становится за спиной Арсения, прожигая его через зеркало, что было прямо напротив лица мужчины. Попов улыбается от полученного ответа, даже не чувствуя на себе гневный взгляд зелёных глаз. Антон расслабляет руку. Нож, что был в его ладони, звучно падает на кафель, противным скрежетом отскакивая от стен и привлекая внимание брюнета. Арсений поднимает взгляд на зеркало и, наконец, замечает Антона. Он дёргается, чуть не роняя телефон на пол. Сердце внезапно упало куда-то в живот, а из лёгких вышел весь воздух. Арсений сглатывает, пытаясь взять себя в руки. — Антон… — тихо произносит он, но для Шастуна это словно сигнал, красная тряпка перед глазами. — Бросаешь нас всех? Оставляешь один на один со смертью? — резко начинает он, замерев на месте, продолжая прожигать Попова взглядом. — Антон, ты неправильно всё… — Не надо мне пиздеть, Арс! — перебивает Шастун, чуть прикрикивая. Арсений медленно разворачивается. Смотрит исподлобья и на дрожащих ногах подходит ближе. — Что ты услышал? Антон в ответ лишь грустно усмехается, чуть отходя от Арсения. У него в глазах разочарование, которое он уже никак не скрывает, а руки предательски дрожат. — Достаточно, Арс, — отвечает Шастун, грустный голос которого больно режет сердце Попова. — Достаточно, чтобы понять, какой ты, оказывается, мудак! Он срывается на крик и с силой толкает Арсения в плечи. Тот отшатывается назад, стараясь удержать равновесие. — Ты изначально хотел бросить всех на произвол судьбы, а я, как последний придурок, дал тебе шанс, когда все меня предупреждали об обратном! — он надвигается на него, сжимая руки в кулаки. — Я не понимаю, о чём ты, — Арсений продолжает отходить назад, смотря испуганными глазами на разъярённого Шастуна. — Ты можешь хоть раз сказать правду, Арс?! Я слышал твой разговор тогда, ещё в том зале, ты говорил о том, что тебе плевать на всех, — Антон смотрит на него своими зелёными глазами, в которых Арсений уже не видит того солнечного леса. — И я тогда не поверил, решил, что ты на самом деле другой, — теперь только холодная тайга, прячущая в себе слишком много пугающей неизвестности. — Как же я ошибался! — Почему ты обвиняешь меня в том, что я не соответствую твоим ожиданиям? Арсений замечает, что слишком часто сначала говорит, а потом только думает о сказанном. Антон отдаёт своё тело гневу и без слов заносит кулак. То хрупкое доверие, взращённое верой друг в друга, рушится, как карточный домик от дуновения ветра. Арсений чувствует резкую боль где-то в районе губы и солоноватый привкус собственной крови на языке. Отходит назад, прикладывая пальцы к разбитому лицу. — Ты просто конченный эгоист! Ещё один удар. Он не понимает, куда попадает. Лишь чувствует бушующую ярость внутри пылающего сердца и саднящую боль на костяшках. — Зачем ты делал вид, что волновался за меня? Но всё это не сравнится с той болью, что он испытывает где-то под рёбрами. Словно тысячи стрел проткнули его насквозь со спины, и он вынужден сражаться с этим дальше. Сил никаких не осталось, но он вновь бьёт его. — Зачем ты спасал меня? Бьёт, потому что никак не может справиться со своими эмоциями, которые слишком быстро выходят наружу. А Арсений не сопротивляется. Подставляет своё тело под его удары, понимая, что кто-то давно уже должен был это сделать. Чувство вины, которое он так усиленно прятал внутри себя, сжирало его тщательно выстроенные барьеры, подбираясь слишком близко к сердцу. И он понимает, что заслужил. — Зачем ты позволил мне довериться тебе? Зачем принял меня таким? — Потому что действительно хотел этого! Его голос сталкивается с яростью Шастуна, не давая его вновь ударить. Арсений упёрся руками в глянцевую поверхность у раковины, зажмурив глаза. У него над головой кулак Антона, который собирается нанести очередной удар, но он останавливается. — Что ты сказал? — его крик сходит на нет, теперь вместо него еле слышный шёпот, от чего Арсений даже не сразу открывает глаза. — Я хотел, чтобы ты мне доверял. И я хотел доверять тебе, Антон, — он улыбается, чувствуя боль и горячую кровь, стекающую по разбитой скуле, и всё равно улыбается. — Я признаю, что сначала поддался страху, хотел спасти лишь себя, забив на всех, забив на тебя, — Антон вздрагивает где-то внутри, но продолжает слушать. — Но я уже тысячу раз пожалел об этом. — Ты всё это время лгал. Почему я должен поверить тебе сейчас? — Шастун отводит взгляд, зажмуривая глаза и вновь сжимая кулаки до побеления разбитых в кровь костяшек, что на ладонях остаются красные следы-полумесяцы от ногтей. — Я не прошу тебя верить мне. Просто выслушай меня, — Антон поднимает на него глаза, которые стало предательски щипать. — Если бы ты зашёл чуть раньше, ты бы услышал, что я просил своего напарника спасти нас всех, поторопить эту чёртову помощь, сказать, что мы додумались до теории, чтобы нас вытащили. Нас всех, Антон. Шастун смотрит в его глаза. А они у него, сука, такие чистые, такие голубые, что в таких не страшно утонуть. У Антона дрожат пальцы, а в пепле сожжённой до тла души от гнева вырастает молодой стебель надежды. Антон всё ещё верит в него. И всё ещё смотрит ему в глаза. И в этих глазах та самая правда, рвущаяся наружу, разбивающая все построенные барьеры. Арсений оголяет перед ним свою душу, без страха получить очередные удары. И знает, что их не будет. Потому что всё ещё верит в Антона. — Я не мог бросить всё так просто, — дрожащим голосом произносит тот, видя в зелёных глазах пробивающееся солнце. — Не мог бросить тебя, Антон. И у Шастуна сердце начинает биться чаще, выбивая осколки предательства. Арсений смотрит на него и сам не верит, что сказал это. Сказал чёртову правду, которую всё это время прятал, старался о ней не думать. Арсений, давно разочаровавшийся в людях, говорит, как ему дорог Антон. Этот неуклюжий парень, испортивший его белую рубашку, слишком быстро занял его сердце, разбивая все каменные стены вокруг него, которые Попов так тщательно строил, не пуская никого. У Антона в глазах уже поволока из слёз. Он хватает его за грудки и притягивает ближе к себе, чтобы ещё глубже заглянуть в его глаза, хотя глубже уже некуда. Он ищет эту фальшь, малейший намёк на лицемерие. — Ненавижу тебя, — произносит стальным голосом, а у самого в глазах осколки холодного льда растаяли, собираясь где-то внизу, намереваясь скатиться по щеке. — Мы оба знаем, что это не так, — Арсений видит в его глазах родную лесную опушку, от чего те слова о ненависти отлетают от него, не причиняя никакой боли. Антон не находит то, что так тщательно пытался найти. Только тёплый океан, по которому не страшно плыть. Арсений на мгновение опускает взгляд на его губы, понимая, что они слишком близко к его. А для Антона это знак. Отправная точка. Зелёный свет. Он сжимает его рубашку и притягивает к себе до хруста ниток на воротнике. Впивается в его губы требовательным поцелуем. У него защемляет сердце, а из лёгких моментально пропадает воздух. Арсений чуть стонет от саднящей боли на губах и от желания. Он отвечает на его порыв, дрожащими руками проходя по его лицу и зарываясь пальцами в волосы. Прижимается сильнее, самого себя лишая воздуха. Это прошибает. До множества бегающих мурашек под одеждой. До дрожи в теле. До разрядов тока на кончиках пальцев. До разрывающегося сердца. Антон задыхается от собственных чувств, но продолжает целовать его губы, ощущая на языке солоноватый вкус крови. Спускается дрожащими руками ниже, подхватывая его за ноги и усаживая на стол возле раковины. Встаёт меж его разведённых коленей и углубляет поцелуй, обхватывая ладонями его лицо. Проводит языком по его нижней губе, словно зализывая его раны, заставляет разомкнуть губы, нахально скользя внутрь. Арсений в его руках тает подобно воску. Жмётся ближе, обхватывая ногами его торс и придвигая к себе, хотя, кажется, что уже некуда. Языки сплетаются в причудливые узлы, вызывая у него тихий стон. Голова идёт кругом от нахлынувших чувств. И ему мало. Он сжимает его мягкие волосы в своих пальцах, чуть оттягивает, вызывая звучный выдох у Антона. Шастун отстраняется, тяжело дыша. И то ли от нехватки воздуха, то ли от внезапно возникшего желания и сильных чувств. Он так и не понял. А между их губами ниточка слюны натянулась, Арсений улыбается и трётся лбом об его. — Всё ещё ненавидишь меня? — шепчет всё с той же улыбкой. — Заткнись, — шипит тот в ответ. И снова накрывает его губы своими, обжигая дыханием. Обоих трясёт от нахлынувших чувств друг к другу, которые они так тщательно прятали. Арсений не знал, что может чувствовать что-то подобное. Антон гладит его лицо, бережно обходя каждую ссадину, что собственноручно оставил. Извиняется одними касаниями за свои эмоции. Целует, извиняясь за то, что чувствует так ярко. Спускается руками к шее, невесомо ведя пальцами по коже. Арсений выдыхает ему в рот, медленно сходя с ума от его прикосновений. А Шастун не останавливается, спускается ниже, дрожащими руками расстегивая мелкие пуговицы. Те не поддаются, а Антон, сходящий с ума от желания, одним движением разводит руки, слыша, как рвутся нитки, а пуговицы падают на пол, оголяя его ключицы. Антон целует его в уголок губ, в щёку, в скулу, зализывая раны и прокладывая влажную дорожку к его уху. Он кусает его за мочку, чуть оттягивая зубами, а затем обжигая горячим дыханием чувствительный участок кожи. Арсения от подобного выгибает до хруста позвонков. Он стонет, сжимая пальцами его волосы. А для Антона это — продолжать дальше. Он целует его шею, чуть втягивая нежную кожу. Арсений тяжело дышит, вытягиваясь и подставляясь под его горячие поцелуи. Сердце, кажется, сейчас просто взорвётся от подобных чувств. Брюнет дрожащими пальцами притягивает его за волосы к себе, вгрызаясь в его губы. Они у него мягкие и такие желанные. Целует его так отчаянно, словно это последнее, что у него осталось. Антон сжимает его рёбра через рубашку, позволяя чужому языку исследовать свой рот. По телу проходит электрический ток, когда Арсений ощущает, как Шастун забирается под одежду, водя кончиками пальцев по рёбрам, словно палочкой по ксилофону. Попов кусает его за нижнюю губу, чуть оттягивая, вызывая тихий всхлип из уст Антона. — Какой же ты охуенный, — шепчет Арсений, обжигая дыханием его шею. Целует, оставляя множество своих отметок на бледной коже. Шастун тяжело дышит, пытаясь справиться с рвущимся наружу желанием. Обоим становится слишком мало друг друга. — Арс, — чуть ли не выстанывает его имя Антон, — ты ведь сейчас перестараешься, что я отымею тебя прямо здесь. — Отвратительно, — отзывается тот, отлипая от его шеи и заглядывая в глаза. А у обоих зрачки расширены от нахлынувшего возбуждения и желания. И они вновь целуются, терзая уже покрасневшие губы друг друга. Антон зарывается окольцованными пальцами в его тёмные волосы, которые от холодного света отливают синим цветом, что для Шастуна удивительно. Арсений берёт в ладони его лицо, бережно поглаживая нежную кожу. Арсений всё ещё верит в него. Антон вновь верит в Арсения.