wasteland

Два месяца спустя Минхён возвращается с утренней прогулки, на которой ему посчастливилось встретить Ренджуна, и, тихо проходя в дом, окутанный глухой тишиной, мужчина проходит на кухню, опустошая два стакана с водой. Ли оставляет входную дверь приоткрытой, а сам на ватных ногах поднимается на второй этаж, где так же беззвучно проходит в их с Донхёком комнату, застав младшего, сидящего за столом с включённым ноутбуком и кучей открытых книг на столе. Бросая секундный взгляд на настенные часы, Минхён не на шутку удивляется, подумав, что он разбудил Хёка, когда уходил, но парень выглядел довольно бодрым для восьми утра: рядом, на подоконнике стояла пустая кружка из под кофе, запах которого разносился по всей комнате. Минхён подходит к шкафу, смотря на донхёково отражение через большое зеркало. — Только не говори мне, что сегодня снова история журналистики, — Ли стягивает с себя мокрую футболку, бросая ту на пол и забирая с полки чистое полотенце. — Чего же так рано, солнце? — Тираж «Хансонсунбо» составлял всего три тысячи экземпляров… прости, что? — Донхёк отдалённо услышал вопрос старшего, не отвлекаясь от писанины в своей тетради. — Нет, ты не разбудил меня. Я встал пораньше, чтобы закончить побольше дел за сегодня. Ренджун тоже три километра по стадиону наворачивает? — Всё, как обычно, — говорит Марк, оставляя свои грязные вещи в стиральной машинке. Он игривым взглядом задерживается на профиле лица Донхёка, отправляясь в сторону ванной. — Не жарко тебе? — Конечно, — Хёк кивает и снимает очки, оставляя те на клавиатуре. Он полубоком разворачивается к Марку, оценивая его голый торс горящими глазами. — В комнате находится источник повышенной температуры, — поднимаясь с места, Ли преодолевает небольшое расстояние между ним и старшим, руками окольцовывая его шею. — Он так до невозможности горяч, что я готов расплавиться прямо сейчас, — потянувшись вперёд, Донхёк собирается поцеловать Марка, но тот откидывает голову назад, а после и вовсе ловким движением высвобождается из его объятий, скрываясь за дверью ванной. — Я весь потный, — Минхён включает горячую воду, оставляя полотенце на дверной ручке. — Липкий, грязный, мерзкий. — Да что ты? — попытка открыть дверь заканчивается провалом, и Донхёк хмыкает, вспоминая, что Ренджун отдавал ему запасной ключ на случай, если замок будет заедать. Кажется, этот тот самый случай, когда нужно им воспользоваться. — Во время секса тебя это не волнует. — Потому что это приятно, — объясняет Марк, вставая под душ и расслабляясь под сильной струёй воды. — Глупое сравнение. — Глупое, значит. Возвращаясь к столу, Донхёк садится на корточки, открывая самый нижний ящик, в который никто никогда не заглядывает, даже он сам. Но сейчас Марк вынуждает его сделать это. Руки судорожно перебирают непонятные стопки откуда-то взявшихся листов, валяющихся на самом дне канцелярских принадлежностей и ещё кучу ненужных вещей, и наконец Донхёк находит маленький ключик золотистого цвета, оставляя его на столе, пока сам он в спешке снимает с себя сначала тонкую пижамную рубашку, чуть ли не лишая её пуговиц, и затем того же материала штаны. Нижнее бельё также остаётся лежать на стуле, и Донхёк подкрадывается к двери в ванную, сначала пытаясь прислушаться, чтобы понять, что Минхён уже успел сделать за эти несколько минут. Хёк услышал приятное пение, которое вошло у Марка в привычку при каждом походе в душ, звук, очевидно, воды, и всё. Донхёк аккуратно просовывает ключ в замочную скважину, бесшумно поворачивая. Ли опускает ручку вниз, открывая дверь. Полотенце валится на пол, и Хёк проходит внутрь, закрываясь уже со стороны ванной. Минхён намыливает свои волосы шампунем, и его глаза закрыты. Мужчина продолжает напевать себе под нос какую-то знакомую мелодию, и Донхёк подходит ближе, останавливаясь возле бортика душевой кабины. — Спинку потереть, мистер Ли? Марк вздрагивает от неожиданного раздавшегося рядом голоса. — Я чуть не поседел, — смеётся он, надувая ртом мыльный пузырь. — Как ты вошёл? — Так же легко, как ты входишь в меня, — касаясь минхёновой спины руками, Донхёк всем телом прижимается к мужчине сзади, оставляя короткие поцелуи на его затылке. — Хорошо, — всё ещё держа глаза закрытыми, Марк разворачивается к Донхёку лицом, опуская свои мыльные руки парню на талию, ладонями скользя вдоль подтянутого тела. — Чего хочешь? — Тебя. Донхёк льнёт к минхёновым губам, затыкая любые его возражения. Минхён делает два шага назад, потянув Хёка за собой, и они оба оказываются под сильным напором воды, из-за чего младший отстраняется, заглядывая в хитрые глаза напротив. Марк безостановочно смеётся, проходясь языком вокруг своих мокрых губ, и этот заразный смех — лучшее, что Донхёк когда-либо слышал. Он подумал, что это знак, что останавливаться точно не стоит, поэтому Ли, хватая Марка за руку, толкает его к стене, и как только голая кожа касается холодного кафеля, Донхёк снова целует, и делает это так, словно в последний раз: напористо, страстно, глубоко, с любовью. Минхёну голову дурманит, когда Донхёк творит такие вещи, и это заставляет его поддаться парню, открывая свой рот шире, позволяя ему протиснуться языком внутрь, сталкиваясь с его собственным. Марк мычит в поцелуй, когда чувствует, как Хёк кусает его верхнюю губу, слегка оттягивая на себя, и сам он томно дышит, надавливая ладонями Марку на грудь, и мужчина решает воспользоваться моментом. Он кладёт руки Донхёку на плечи, прижимая его к себе и тем самым разворачиваясь, меняясь с ним местами. Теперь младший был прижат к холодной, мокрой стене, а Минхён, нависая над ним, продолжает целовать его пухлые губы, не отстраняясь ни на секунду. Рука Марка скользит ниже, и он останавливается на полюбившейся худой талии, сжимая её сильней, когда Хёк оглаживает его лицо своими дрожащими кончиками пальцев. Когда Минхён подхватывает Донхёка на руки, младший вскрикивает от неожиданности, схватившись за минхёновы плечи крепче. — Давай же, — он выдыхает Минхёну на ухо, целуя в мочку. — Возьми меня, Марк. Чёртов Ли Донхёк. Минхён всегда молчит, если он с чем-то согласен, Донхёк запомнил это, и сейчас он также не проронил ни единого слова, продолжая бродить руками по донхёковым бёдрам, когда тот, в свою очередь, удивляется, насколько Минхён силён. Секса в душе у них ещё не было, и не то чтобы Донхёк когда-то хотел попробовать… если бы он раньше знал о том, сколько удовольствия это доставляет. По всей ванной комнате раздаётся протяжный донхёков стон, когда Минхён насаживает его на свой член, начиная медленно двигаться, одновременно с этим оставляя на шее парня мокрые поцелуи, заставляющие голову Донхёка кругом идти. Без растяжки намного больней и неприятней, но вскоре рвущая боль перетекает в блаженное удовольствие. Ли скользит руками по спине Марка, оставляя много красных следов, и Марк громко дышит ему в ключицу, начиная ускоряться. Их лица в опасной близости друг от друга, но Донхёку удаётся откинуть голову назад, и он громко хнычет, собираясь закрыть свой рот рукой, но Марк перехватывает его запястье в воздухе, прижимая к стене. Ему нравится, как Донхёк стонет, срывая голос до хрипоты. Минхён входит полностью, не сбавляя темп, и он прислоняется мокрым лбом к донхёковому, рвано выдыхая ему в губы, куда после он целует, лишая Донхёка громких криков. Ли стонет Марку в губы, желая поглотить его ещё больше, и когда Донхёк чувствует горячую ладонь на своём члене, его до мурашек пробирает по всему телу, и он рефлекторно дёргается, выгибая спину, прижавшись к Марку ближе, который снова оставляет синие отметины на его шее. — Я люблю тебя. Минхён произносит эти три слова всегда, когда они занимаются любовью. Донхёку так сильно нравится это, потому что в порыве страсти он понимает, насколько сильно Минхён любит только его единственного, и что это не просто слова, и они несут в себе всё: их первую встречу, их первую ночь, первый поцелуй, первый секс, первые слёзы, признания, разногласия, ссоры, прогулки, потери. И, пожалуй, Донхёк никогда не сможет объяснить то, что он действительно чувствует к Минхёну, потому что это очень похоже на то, во что часто бывает трудно поверить. Иногда Донхёк думает, что это всё — один большой, страшный сон, и что однажды он проснётся и будет долго плакать, потому что на самом деле никакого Минхёна никогда не существовало, но когда его талию обвивают большие руки со спины, и холодный нос прижимается к затылку, который греет тёплое дыхание, Донхёк забывает обо всём вокруг. Марк настоящий, реальный человек, и он, такой сильный, мужественный, красивый, невероятный, достался именно Донхёку. Вся его любовь посвящена Донхёку. Но что, если бы Марк не попал в тот капкан? Что, если бы… нет, ни о каких "если бы" не может идти и речи, потому что всё уже случилось. Марк уже встретил Донхёка, и Донхёк уже встретил Марка, и лишь их крепкая вера друг в друга помогла им добраться до конца, помогла им завершить эту прекрасную, чудесную историю счастливым финалом. — И я люблю тебя, Минхён.

***

Погода в октябре выдалась по настоящему ужасная, но даже холодный ветер с дождём не помешали Марку остаться на веранде с ноутбуком на коленях и тлеющий в губах сигаретой. Время приближалось к одиннадцати вечера: Ренджун уже давно храпит в своей тёплой кровати, а Донхёк, который является полной противоположностью своего друга, никогда так рано не ложится. Сначала он решил прибраться на своём столе, где за целый день накопилось много мусора, и ближе к вечеру Хёк снова с головой поник в изучение журналистики, занимаясь с учителем по видео-звонку. И только сейчас, когда Донхёк наконец-то заканчивает все свои дела, он выходит к Марку на веранду, кутаясь в его тёплую куртку, которая была на пару размеров ему больше. Донхёк тонет в ней, и ему нравится это. Он подходит к не заметившему его Минхёну сзади, наклоняясь и нежно целуя в макушку. Мужчина сразу же отвлекается, уводя взгляд от ноутбука к полюбившемся глазам. — Что делаешь? — Хёк оставляет свои руки на плечах мужчины, склонив к нему голову. — Лето давно кончилось, Марк. — Дай мне пару минут, милый, — Ли шмыгает носом, оставляя ноутбук на кресле. Он тушит сигарету, закидывая ту в пепельницу и встаёт, подходя к Донхёку ближе, заключая его в объятия. — Действительно очень холодно. Беги. Я скоро вернусь. — Какие-то секреты? — подозрительно злым тоном спрашивает младший, но не спешит рассматривать, что там было на ярком экране впереди. Он доверяет Минхёну, всегда доверял, хотя его поведение в данный момент казалось странным. Мужчина заметно напряжён, но Хёк делает вид, что не замечает никаких изменений. — Мне стоит начать ревновать? — Ужасно извиняюсь за такое выражение, но я не присовываю, кому попало, — Марк усмехается. — Ты у меня единственный. Особенный, — тянется к маленькому лицу, заключая его в ладони, целуя пухлые губы. — Иди, солнце. Заболеешь. Донхёк лишь закатывает глаза, возвращаясь обратно в дом. Он ещё несколько секунд стоит в коридоре, прежде чем снять куртку с обувью и пройти внутрь. По пути в свою комнату Хёк заглядывает к Ренджуну, убеждаясь, что он спит. Уже в кровати Ли, прожигая потолок недовольным взглядом, пытается понять, что Минхён там делал в своём ноутбуке так поздно, ещё и сидя на веранде, когда спокойно мог заниматься своими делами здесь, в комнате. Донхёку даже смешно становится, потому что он не думал, что когда-то будет ревновать Марка. Возможно, он сильно накручивает себе, потому что Марк тоже работает. После выписки из больницы Минхён устроился в тату-салон, до которого приходится ездить на такси. И вот уже как два месяца он продолжает заниматься своим любимым делом, пока Донхёк изучает журналистику, чтобы в будущем тоже стать успешным в том, что ему нравится. Марк часто пропадает на работе: у него почти всегда есть по два-три сеанса на каждый день, поэтому домой мужчина возвращается около двенадцати ночи, но иногда, бывает, на пару часов раньше. Донхёк успевает соскучиться по Минхёну уже на третий час его отсутствия, но, конечно же, он всё прекрасно понимает. У Марка достаточно много выходных, поэтому они часто проводят время вместе, гуляют, ходят по ресторанам, иногда даже в горы выбираются. Но Донхёк знает, что Минхёну это всё не интересно. Ему двадцать шесть лет, его больше не забавляет всё то, что забавляет Донхёка, но он никогда ни в чём парню не отказывает. Если Донхёк захочет пойти в торговый центр закупать кучу одежды, Минхён пойдёт с ним, если Донхёк захочет прокатиться по парку на велосипедах, Минхён поедет с ним, если Донхёк захочет построить замок из песка на берегу моря, то Минхён будет строить с ним. И Хёк не уверен в том, что Марк не устал от его ребяческого характера. Иногда ему даже спросить хочется, не слишком ли он преувеличивает, но Донхёк как-будто боится, что всё пойдёт не так, если он вообще начнёт разговор об этом, поэтому он трусливо молчит, продолжая жить так, как они живут. Донхёку просто страшно, что однажды он надоест Марку. Они совершенно разные. Когда Минхён возвращается в комнату, тихо закрывая за собой дверь, Донхёк не проявляет никаких эмоций на лице, делая вид, будто бы он только что не раздумывал над тем, с кем Минхён может ему изменять. Марк улыбается, когда видит, что Хёк всё ещё не спит. Прошло пятнадцать минут, как младший расстался с ним на веранде. Тусклого света маленького, стоящего на столе торшера хватало для того, чтобы не включать большой. Минхён переодевается из уличной одежды в удобные спальные штаны, заползая под одеяло. Он хочет обнять Донхёка, но воздерживается, потому что его тело холодное, и он не хочет доставлять лишний дискомфорт. — У тебя скоро день рождения. — Спасибо за напоминание, — Хёк хмыкает, полностью разворачиваясь к Минхёну. — С этой учёбой о таком важном дне позабыть недолго. В моей жизни всё равно ничего не изменится. — Уверен? — Марк заглядывает в стеклянные глаза напротив. — Более чем. Наблюдая за тем, как Марк включает свой телефон, что-то упорно пытаясь найти, Донхёк напрягается, совершенно не зная, что ещё можно ожидать от этого мужчины. Минхён молча протягивает телефон Хёку, позволяя прочитать ему единственную светящуюся на ярком дисплее надпись. Донхёк читает. Не верит. Не может быть. — Марк… — Я хочу, чтобы твоё двадцатилетие стало самым запоминающимся в твоей жизни. Он не шутил, когда говорил, что собирается показать Донхёку все красоты Ванкувера. — Ты сумасшедший, — издав тихий смешок, Хёк сам приближается к по-прежнему холодному Марку, головой ложась ему на грудь. — Ты просто сумасшедший, хён. — Мне ничего не жалко для тебя, милый, — Марк целует Донхёка в лоб. — Твоё счастье важней любых денег. Вылет послезавтра. — Уже?! — приподнявшись на локте, Хёк округляет глаза. — Марк, я… мне неловко распоряжаться твоим заработком. Ты так много делаешь для меня, когда всё, что делаю я, это, фактически, только нахожусь рядом… — И этого достаточно, — перебивает его Минхён, большими пальцами вытирая мокрые дорожки с донхёкового лица. — Мне ничего больше не нужно. Я хочу, чтобы ты был счастлив, и я сделаю всё, что угодно, чтобы ты сиял ярче всех. Донхёк безвозмездно любит. Он первый засыпает у Минхёна на груди, и мужчина накрывает голую спину парня одеялом, второй рукой печатая сообщение. Марк: Спасибо за помощь, дружище. Я должен тебе свою тачку! Джон: Брось ты! Боюсь, что мне она не подойдёт. Оставь себе. Джон: Всегда пожалуйста. Марк. Встретимся завтра? Марк: Разумеется.

***

Последний раз Донхёк слышал будильник тогда, когда просыпался на учёбу несколько месяцев назад, и сейчас, пробуждаясь от раздражающе громкого звука, Хёк снова вспоминает, насколько это отвратительно. Он заставляет себя разлепить сонные глаза, потянуться рукой к тумбочке и нажать на кнопку отключения, и чуть позже, когда Донхёк окончательно просыпается, на своё удивление он замечает сидящего за своим столом Ренджуна. — Где Минхён? — это первое, что волнует Донхёка, потому что сегодня их рейс в Канаду, и даже когда все чемоданы уже собраны, Хёку всё равно кажется, что они что-то упустили. Ничего никогда не может быть идеально. — В магазине, наверное, — Хуан задумчиво пожимает плечами, потому что он не уверен в своём ответе. — Я был на пробежке. Мы поздоровались на выходе из дома, но я не спрашивал, куда он пошёл. — Время пол шестого утра, — для уточнения говорит Хёк, подрываясь с кровати, и вскоре его силуэт скрывается за ванной комнатой, которую он не закрывает, оставляя дверь на распашку. — Все магазины закрыты. — Возможно, он пошёл встретиться с Джонни, — предполагает Рен, облокачиваясь на дверной косяк. — Разве он не обещал помочь вам? — Да, но… — Донхёк, который только что со скоростью гепарда чистил свои зубы, в один момент останавливается, застывая с зубной щёткой во рту, что заставило Ренджуна улыбнуться от его глупого вида. — Но? "Мы улетаем навсегда". Донхёку совсем не хотелось плакать с утра, но он знал, что без слёз точно не обойдётся, потому что прощаться с друзьями — самая жгучая и неприятная боль. Донхёк до последнего не хотел говорить Ренджуну и Чонло о том, что он улетает в Канаду жить, но вот это последнее настало, только вот язык совсем не поворачивается сказать "Простите меня, я так мало времени провёл с вами и уже куда-то сваливаю. Я не хочу бросать вас, я боюсь своего будущего, боюсь, что ничего не получится, боюсь нового окружения и новых знакомств, но я всё равно иду навстречу неизвестности, оставляя вас одних здесь. Теперь этот большой дом снова будет пустовать: прости за это, Ренджун. Я говорил, что никогда не брошу вас, но я нарушаю собственное обещание. Простите меня, простите, друзья. Апокалипсис раз и навсегда разрушил наши жизни, и уже ничего не станет прежним. Я чувствую себя виноватым, потому что там, в Канаде, всё хорошо: люди жили, живут и будут жить дальше, будучи не зная, что такое настоящая боль и что такое настоящий запах смерти. Жизнь там никогда не останавливалась, и я постараюсь влиться в это, как можно быстрей, чтобы отучиться, стать достойным журналистом и вернуться к вам снова. Я хочу пообещать, что я вернусь, но мне страшно, что я не выполню это обещание". — Я улетаю в Ванкувер учиться, — пытаясь контролировать свой дрожащий голос, тихо говорит Донхёк, когда умывается и вытирает лицо мягким полотенцем. Он подходит к остановившемуся на входе в ванну Ренджуну, взяв его за руку двумя своими. — Это не на неделю, не на месяц или год… Это надолго, Ренджун, — его кадык заметно дёргается, когда Ли, опуская голову, смаргивает появившиеся на глазах слёзы. Сжимая тёплую ладонь Хуана сильней, он шмыгает носом, вновь поднимая на него взгляд. — Мне жаль, что я говорю это только сейчас, когда у нас не остаётся времени нормально попрощаться. Прости, Ренджун… Перед глазами слёзная пелена, лицо Донхёка расплывается и становится нечётким, ресницы намокли. Ренджун игнорирует быстрый стук сердца, и ему кажется, что он сейчас в обморок упадёт. Донхёк, поджимая губу, стоит на месте и не двигается, смотря только в глаза напротив, что отражали в себе свет ярких ламп. — Можно я… — Ренджун хочет сказать, но большой ком в горле ужасно мешает. Кажется, ему ещё никогда не было так плохо. Он снова расстаётся со своим лучшим другом, снова теряет его звонкий голос, милый смех, снова лишается возможности коснуться мягких кудрявых волос. Ренджун снова лишается Донхёка. Но Донхёк понимает его без слов. Подаётся вперёд, сталкиваясь с дрожащими губами в поцелуе. Ренджун до боли в костяшках сжимает края чужой футболки, пока бесконечные ручьи слёз текут по его красным щекам, сталкиваясь у подбородка. Донхёк резко отстраняется, бросая грустный взгляд на Хуана, и Ренджун не успевает ничего сказать, как Хёк снова целует его, притягивая к себе за талию. Рвано выдыхая в поцелуй, Донхёк приоткрывает рот, изучая губы Хуана, пробуя на вкус каждую, обсасывая, словно сладкий леденец, и Ренджун делает то же самое, совершенно не контролируя себя и свои действия. Он так сильно хотел этого, что сейчас не хочет останавливаться, и поэтому Ренджун первый отлипает от губ Донхёка, чувствуя, как всё его лицо горит, как тело становится ему неподвластно, и его всего трясёт внутри, словно в судорогах. Хуан облизывает свои губы, всё ещё сходя с ума от близости их тел. Донхёк последний раз тянется вперёд, оставляя лёгкий чмок на опухших губах Ренджуна. — Я люблю тебя, — шепчет Хёк ему на ухо, обнимая. — Я очень сильно люблю тебя. Прости за всё. Прости, что так внезапно целую перед тем, как уйду, прости, что позволяю себе переходить все границы дозволенного, прости, что оставляю тебя одного в этом большом доме, улетая в другую страну, где нас будут разделять тысячи километров. Мне так жаль, Ренджун… За всё жаль. Когда Донхёк разрывает их объятия, Хуана окутывает холод по всему телу. Хёк возвращается в комнату, начиная собирать свою маленькую сумку, которую он возьмёт с собой в самолёт. Он складывает зарядник, ещё не открытую пачку мармелада, несколько денежных купюр, которые вряд ли ему понадобятся, жвачку, маленькую бутылку воды и на всякий случай закидывает несколько штук пластырей. Ренджун молча наблюдает за собирающимся Донхёком из-за угла, понимая, что скоро эта комната навсегда опустеет. Они проводят в тишине всё это время, пока внизу не послышались шаги. Минхён вернулся. Ренджун собирается покинуть их комнату, но Донхёк хватает его за руку, останавливая. — Не уходи. Марк уже на лестнице замечает спину Хуана издалека, подходя к нему и похлопав по плечу. — Джехён-хён довезёт нас до аэропорта, — забирая два своих чемодана, говорит Марк, оглядывая их двоих, не замечая витающего по всему помещению напряжения. — Выезжаем через десять минут. Ренджун молча выходит из комнаты, спускаясь к себе вниз. Донхёк хочет пойти за ним, но остаётся на месте, покрываясь льдом. — Всё хорошо? — спрашивает Минхён, заглядывая Хёку в заплаканные глаза. Он хмурится, непонимающе мотая головой в разные стороны. — Нет, — тихо отвечает Донхёк, смотря в дверной проём, где только что стояла фигура его друга. — Нет. Всё ужасно. Минхён не дурак, и он знает, что младший испытывает прямо сейчас. Только что он прощался с Джонни, и его сердце точно так же разбивается на мелкие осколки, потому что здесь он оставляет часть себя. Прощаться всегда было больно и всегда будет. — Малыш, — сожалеюще тянет Минхён. — Иди ко мне. И Донхёк идёт, потому что только так он сможет угомонить бурю внутри себя. Только Марк может помочь ему в этом. Нужно уметь отпускать, не боясь того, что будет дальше, впереди. И не важно, с какой скоростью идти вперёд: в конце концов цель всё равно будет достигнута. Снаружи послышался звук подъезжающей машины. Пора прощаться.