День был холодный, а я влюблён

Когда на всю квартиру раздаётся трель дверного звонка Богдан жалеет, что вообще его установил. Он шумно выдыхает, но вопреки чьему-то желанию даже не открывает глаза, лишь прижимаясь к Кириллу. В звонок звонят ещё раз. И ещё раз. – Богдаш, надо открыть. – Не хочу, – хрипит он полусонным голосом, – надоест и сами упрутся. Диалог снова прерывает надоедливый звук, на что Богдан вымученно стонет. Кирилл рядом лишь посмеивается, глядя как Богдан с трудом всё же встав с кровати бурчит под нос что-то наверняка матерное. - И Богдан, надень кофту. - Зачем? Кирилл жестом указывает на собственную шею, чуть смущённо поджимая губы. На что Богдан непонимающе хмурясь поворачивается к зеркалу. На шее прямо около кадыка красуется ярко выделяющийся багровый след. И Богдан улыбается, осторожно проводя по нему рукой. Щурится хитро, что не укрывается от Кирилла. – Значит вот так.. Ольховко, обняв собственные колени, чуть смущённо краснеет. Отводит неловко взгляд, но по-видимому зря, потому что не успевает понять, как Богдан так быстро успевает уже над ним нависнуть. - Что ты..? Он не успевает договорить. Послушно поддаётся вперёд, направляемый чужой рукой. Целует медленно, совсем почти сонно и Богдан, умилённый этим осторожно касается его щеки. Поглаживает нежно, переходя на уголок губ, щёку, а затем поцелуями спускается ниже на шею. Кирилл дышит глубоко, наверняка прикрыв глаза. Теряется в чувствах настолько, что мир вокруг меркнет. Сжимается до одной точки, до одних касаний, что дарит ему Богдан. И не слышно уже надоедливого звонка, не остаётся и следа от собственного смущения. Только гул сердцебиения и чужое дыхание. Богдан его реакцию знает. Знает уже каждый сантиметр у любимого тела, знает как себя самого, но каждый раз будто впервые касается губами бледной кожи. Говорят, что со временем любовь становится привычкой, со временем перестаёт вызывать ту бурю эмоций, которую вызывала в самом начале. Богдан готов спорить с этим до потери пульса, потому что перестать чувствовать что-то рядом с Кириллом – невозможно. Рядом с ним можно только тонуть в захлёстывающей с головой любви. И Богдан поддаётся этому на бесконечно сладкие пару минут. Чувствует, как чужие пальцы зарываются в собственные волосы. Каждую реакцию, каждый жест и взгляд замечает, улавливает губами ускорившийся чужой пульс, но отстраняется. Отстраняется только для того, чтобы улыбнувшись впиться в его шею чуть сильнее. И Кирилл, сначала поддавшись обману, начинает понимает зачем именно. Он широко распахивает глаза и негромко шипит, отталкивая Богдана от себя. – Я успел! – смеётся тот, быстро поднимаясь с кровати. Кирилл дышит шумно, касается зацелованной шеи рукой, прежде чем глянуть в зеркало. – Богдан! Но на шее уже наливается кровью красноватый след и Кирилл отчего-то готов провалиться под землю. Он бросает раздражённый взгляд в сторону Богдана, но услышав нетерпеливые стуки в дверь укрывается одеялом с головой, что-то бубня. – Ну Кирь, ну ты чего? - пытается спросить Кальмиус, широко улыбаясь. – Отстань. Иди вон дверь открой, – обиженно слышится из-под одеяла, – Я отсюда больше не вылезу, даже не надейся. Богдан цокает, но улыбаясь все идёт открывать дверь. В проёме стоит Макеевка, которая с абсолютно хозяйским "Съеби", вваливается в квартиру. – Я уже думала ты сдох, что дверь не открываешь. Девушка осматривает его пару раз с ног до головы, задерживается взглядом на шее, хмыкая. – И куда ты Кирилла спрятал? – Я не прятал, он сам под одеяло залез и сказал, что не вылезет. АЙ! Да за что??? Богдан стоит, потирая ушибленную подзатыльником голову. – Он с нихера под одеяло не спрячется. Ты зачем мне карамельку обижаешь??? Из спальни слышится негромкий смех.