*
После собрания Высших Лун, что проводились в то время несколько чаще, чем ныне, перед тем как дева с бивой вновь ударила по струнам своего инструмента, Доума подбежал к другу — конечно, убедившись, что вокруг никого нет. Он улыбался, будто был искренне рад видеть Аказу. Доума подошёл к розоволосому, махнув рукой приветливо. — Аказа-кун! Добрый вечер! — Вечер. — хрустнув шеей, пока разминал её, ответил Аказа. Сейчас ему не было никакого дела до Второй Луны, так как он старался суммировать всё, что Мудзан доложил им. Но мысли прервал Доума, который сделал довольно неожиданное для Аказы движение — Доума опёрся ладонями о плечо Аказы, положив на ладошки подбородок, и мило улыбнулся, склонив голову. Он стоял, наклонившись к Аказе, что чуть обескуражило последнего. — Мы та-ак давно не виделись. — Две недели. — фыркнул Аказа, пытаясь отодвинуться от Доумы и едва сдерживая себя, чтоб не ударить ему в лицо со всей силы — он не мог, потому что несколько опасался агрессии Кокушибо. — Я очень, очень-очень-очень извиняюсь за тот испорченный свиток тогда, в комнате. Я был под контролем эмоций. — он убрал руки с плеча товарища и выпрямился обратно, позволив Аказе сделать то же самое, звучно хрустнув спиной. — Я мог бы уладить свою вину. — Да ну, там всё равно ничего полезного не было. Просто какие-то записи того врача, который… ну… ты знаешь. — Аказе хотелось побыстрее закончить разговор, и показывая это в невежливой манере, он отвернулся от Доумы, хотя пойти в обратную сторону, чтоб девушка с бивой наконец переместила его туда, откуда он пришёл (не в оскорбительном смысле). — Нет-нет! У меня есть хорошая личная библиотека, которая была основана при поддержке моего же культа. — светловолосый, будто не слыша Аказу, притянул его обратно, схватив сзади за плечи и смотря из-за спины ему в глаза радостно. Полосатый же не выражал такого энтузиазма, с отвращением наморщив нос. — Мы могли бы поискать там что-нибудь, что могло бы помочь господину. Аказа приподнял бровь, хоть и не сильно заинтересованно. — Ты уверен, что хоть что-то будет возможно там найти? — Более чем! Библиотеке около ста пятидесяти лет, но книги там ещё старше, — утвердительно покивал Доума, выжидающе убрав руки за спину и, правда ожидая ответа Аказы, стал раскачиваться на носочках. — Не думай, что мне что-то нужно. Я просто хочу загладить небольшую вину… — он провёл пальцем от шеи до плеча розоволосого, что бы это ни значило, — и помочь! Мы же друзья, в конце концов! Аказа фыркнул, сдавшись, и поднял руки. — Ладно, что угодно. — Ура! — Доума радостно похлопал в ладошки, повернувшись к Накиме — девушке с бивой — и кивнул, как-то уж очень крепко приобняв Аказу. Последний рыкнул недовольно, но замолчал, как только, вместе с резким звуком инструмента, он оказался в полуосвещённом помещении, в котором источниками света являлись лишь луна и две свечи, стоявшие в углах. Комната была огромной — раздвижные двери приоткрывали вид на такой же огромный двор, освещённый ночью. Посередине комнаты стояло большое ложе, в котором было множество подушек. И что Аказа обозначил, как множество, не было двумя или тремя подушками — круглые и квадратные мягкие подушки лежали на ложе, и их было не менее двадцати штук так точно. Тут, наверное, очень комфортно спать. Заметив, как Аказа засмотрелся на шикарную часть интерьера, Доума фыркнул весело: — Я не сплю на этом. Это место — для принятия людишек, что поклоняются мне. — он, слегка кряхтя, забрался на вершину подушек, достав головной убор, который обычно носили священники, и аккуратно надел на голову, для более смешного образа пальцем сместив шапку несколько вбок. — Вуаля. — он тихо прыснул. Аказа тоже хмыкнул и покачал головой, но скорее от удивления. Он слышал, что у Доумы есть там какой-то культ, который якобы поклоняется ему из-за его необычного цвета глаз. Но он не думал, что всё настолько серьёзно. — В библиотеку сюда. Культ создал её для меня, но совершенно комично то, что мне она и подавно не нужна! Наверное, там уже всё запылилось. Крайне извиняюсь, если там будет беспорядок! — улыбаясь, сказал Доума, открывая небольшую бамбуковую дверь, где можно было войти ещё дальше в помещение. — Да ладно. — неожиданно, это бормотание вырвалось из уст Аказы — вместо вечного недовольства и ворчания в сторону Доумы. Последний усмехнулся, тряхнув длинными волосами, и вошёл вовнутрь небольшой библиотеки. Все стены в ней были из бамбука, и лампа со свечой внутри была подвешена на потолок. Тёпло-оранжевый свет падал на корешки книг и деревянные полки, на пол и два тонких ковра. Библиотека была маленькой, но гораздо больше, чем даже дом Аказы, когда он был человеком. Но демон скривил губы и помотал головой. Нет-нет, о человеческом прошлом воспоминания не нужны. — Что ж, попробуем! — оптимистично хлопнул в ладоши Доума, подходя к одной из полок. — Разбираешься в ориентировании в библиотеке? — Я не из эпохи Гэнси. — фыркнул Аказа, закатив глаза, и стал проводить тёмно-синими пальцами по корешкам книг, беззвучно бормоча про себя их заголовки. Вот какая-то книга про цветы. Аказа заглянул в неё, быстро пробежавшись глазами по основным частям этой тоненькой книженции, но быстро поставил её обратно на полку — ничего про голубую паучью лилию. Судя по шуршанию страниц сзади него, Доума тоже пытался что-то нарыть. Время тянулось медленно, но Аказа не замечал. Он лишь вновь и вновь цокал языком раздосадованно, когда вновь не нашёл ничего полезного в книге. — Посмотрим в свитках? — предложил Доума мягко спустя полтора часа, достав ящик с документами из-под полок — в нём были свёрнутые, почти никогда не открытые, чуть жёлтые свитки бумаг. Аказа не ответил, он лишь сел на корточки перед ящиком и Доумой, разгребая свитки, пытаясь найти хоть что-то полезное. Когда прошло около пяти минут, губы Доумы дрогнули в улыбке: — Ты так хорош в бою, Аказа-кун. Чего он сейчас-то об этом вспомнил?! Аказе было некогда — он уткнулся носом в свиток, пытаясь сосредоточиться на мелких иероглифах. — Ну да, и что? — Ничего-ничего. Просто вспомнил об этом, это видно даже в каждом твоём движении. — он сказал это так мягко, что Аказа схватился за штанину, сжимая её так, что костяшки пальцев почти побелели. Он специально?! — Знаешь, мы могли бы видеться иногда… не только по работе. — Чего? — Хотелось бы укрепить дружеские отношения с тобой. — Доума лукаво улыбнулся, оперев локоть о колено. Аказа не знал, как реагировать на это. Он же много раз говорил светловолосому, что они и не товарищи вовсе… и Доума его бесит. Но ведь… Доума поступил с ним сегодня так по-доброму. За что его ненавидеть сейчас? Он не навязывался, просто предложил услугу из чистой доброты и веры в близость друзей. Безрассудно. Но Аказу это зацепило. — Можно… — неоднозначно ответив на вопрос, Аказа повёл плечом, пытаясь казаться безразличным. — Кстати… — Доума посмотрел в пол, после чего очень неожиданно резко наклонился вперёд, почти к лицу Аказы, заставив последнего вздрогнуть и пригнуться вниз. Как будто Доума и не хотел, чтоб розоволосый уклонялся — сначала казалось именно так, — но позже он улыбнулся, заслоняя Аказе свет свечи собой — он ведь чуть склонился над его головой. Третья Луна видел это, будто на лице Доумы красиво играл свет, который просачивался сзади. — Возможно, это будет глупо, но прими от меня маленький подарок. Он расправил перед лицом смятённого Аказы ладонь, на которой вырос небольшой ледяной цветок — конечно, не та шикарная роза-кондиционер, что Доума сделал вчера, но тоже довольно нежно и красиво. Он вырвал ледяной цветок из ладони с хрустом, зажмурив один глаз, тем не менее так же ухмыляясь, и протянул розоволосому. — Возьми. Сделал… что-то похожее на паучью лилию, знаешь, в знак извинения. — Дурачьё, я же сказал, мне всё равно, — пробормотал Аказа, но Доума без слов впихнул ему в ладонь хрупкую ледышку. — Без споров! Цветочек специально для тебя, — лучезарно улыбнулся Доума. Аказа начал лепетать, смотря на лилию, как на что-то сверхъестественное, и покраснев до ушей: — Но… он же растает, зачем, — он посмотрел в радужные глаза Доумы, в каждом цвете которых мелькал лучик улыбки. — Я сделаю тебе новый, сколько угодно, Аказа-кун, — помотал головой он радостно. Почему-то Аказе даже не было раздражительно то, что его вновь назвали «Аказой-куном». Он сжал в кулаке лилию изо льда, вдохнув поглубже холодного воздуха, который теперь казался таковым из-за ледяного предмета прямо перед его лицом. Почему-то он больше не был против всех любезностей Доумы, а лишь смотрел, как холодные капли подтаявшего льда стекали по его пальцам. Он был зачарован этим, его сердце было будто заморожено магическими способностями Доумы. Он не знал, что с ним происходит. Но это было довольно приятно, он был уверен.*
Прошло около недели. Во время уже известного нам похода в библиотеку в поисках полезной информации, Аказа нашёл некую книгу о легендарных цветах (она, что странно, лежала среди свитков), где нашёл несколько цветков на иллюстрациях, что были уж очень похожи на голубую паучью лилию. — Не будешь возражать, если я возьму книгу к себе ненадолго? Доума похлопал друга по плечу, улыбнувшись. — Что угодно, Аказа-кун! Для тебя не жалко ничего. И Третья Высшая Луна забрал книгу с собой. Он прочитал её от корки до корки. Это было трудно: частенько в этой древней книге попадались настолько же древние иероглифы, которые мог не знать даже Мудзан. Аказа сидел, обливаясь потом, внимательно вчитываясь в каждое слово, чтоб не пропустить ничего из написанного. А делать такое нужно было, поскольку в мыслях Аказы частенько появлялся образ лучезарно улыбающегося блондинистого мужчины, который приветливо поднимал руку с возгласом: — Аказа-кун! — в один из таких разов попыток усмирить свои странные эмоции, Аказа не выдержал и хлопнул книгой по полу, поскольку в носу закололо, будто из него была готова хлынуть кровь. — Чёрт! — проскрипел зубами он, мотая головой. — Тупоголовый, тупоголовый, чёртов… — сипел он сквозь зубы, долбя книжкой про цветы себя по лбу. Ему нужно было увидеться с Доумой. Срочно. Нужно было прекратить этот цирк и забыть о нём, начать думать о нём, как и прежде, а не вспоминать о том, как — ему было крайне стыдно это признавать — привлекательно постанывал от наслаждения холодным воздухом Доума в тот раз, когда они были наедине. Его сердце, похоже, было заморожено чем-то похожим на любовь. Сердце уже полностью онемело, оно уже просило: «Разморозьте меня кто-нибудь, я уже не могу биться без него!», и Аказа это понимал. Взяв книгу под мышку и сжав губы как можно крепче, розоволосый подпрыгнул над землёй, освещаемый светом звёзд. Он помнил, где находится место поклонения Доуме и место его культа. Наконец, после пересечения нескольких мелких деревушек прыжками, Аказа стукнул пару раз в тонкую, отодвигающуюся дверь вовнутрь. Он, не дожидаясь ответа, распахнул дверь, дыша через нос глубоко. Его лоб был покрыт капельками пота, когда он ступил босой ногой на приятно-холодный, отшлифованный пол. Вот оно, такое же ложе, всё, как он помнит. Он не забывал атмосферу здесь ни на долю секунды. На верхушке горки подушек сидел, как Аказа и предполагал, Доума. Он скрестил ноги в «лотосе», обхватив ступни кулаками и делая из губ трубочку, видимо, от скуки. Как только Доума увидел своего посетителя, его лицо расплылось в счастливой улыбке, он приподнялся на подушках, и его шапка святыни чуть сползла набок. Аказа подумал, что это было довольно мило. — Аказа-кун! Как я рад, что ты пришёл! — воскликнул светловолосый, соскакивая с подушек, раскинув руки, чтоб обнять его. Аказа не успел даже открыть рот, когда сильные руки обхватили его и сжали в тёплых, разогревающих его заледеневшее от боли сердце, объятиях. Третья Луна даже не противился. Он лишь сжал книгу в пальцах. — И тебе доброй ночи. — сказал он тихо, стараясь не закричать «Доума, выйди уже из моей башки, я думаю только о тебе» и отыгрывать «ледяного», с холодным характером парня. — Есть какие-то новости? — сказал дружелюбно Доума, отстраняясь от Аказы, всё так же держа на его плечах свои ладони, на расстояние вытянутой руки. — Ну… да. Я прочитал книгу. Спасибо, что одолжил книгу. — Ну что ты, — сладким голосом сказал Доума. — тебе сделать новый ледяной цветок? — Ч… что? — Прошлый, небось, совсем растаял. Аказа сжал губы и зажмурился, закинув голову назад, пока подбирал слова. — М… я… — Не спеши, присаживайся, — предложил Доума, указывая на ложе. — Ты уверен? Это ж место святыни, по факту. — Ну какой я там святой… только по мнению этих людишек… такие несчастные души — они так свято верят в рай и в то, что их грехи будут искуплены мной, представляешь! Несчастные души! — вздохнул Доума, безоговорочно беря за руку приятеля и усаживая на подушки. Даже несколько резко… но розоволосый не обратил на это внимание. Он почти лёг на бархатные мягкие покрывала и подушки, несколько смутившись: на них сидел Доума, много раз. Плюхнувшись рядом с Аказой, — гораздо более умело, он же забирался на эту горочку не раз и не два — Доума вновь сел в позу лотоса, мило улыбнувшись и похлопав глазами, будто только и ждал, пока Аказа начнёт разговор. — В книге… были некоторые факты о голубой паучьей лилии. — Да! Ура-ура! — …но они не были особо полезными. То, что мы и так все знаем. Исцеление и способность создания лекарства для усиления человека. — …ох. — Но это не значит, что это плохо. — Ура! — Доума, у меня был к тебе такой вопрос. — А? Я весь во внимании, — кивнул готово демон, и радужки его глаз сверкнули. — Зачем вообще был… тот цветок? Доума немного выпрямился, теребя нитку, которая выбилась из одной из подушек. Он вновь вытянул губы трубочкой. — Ну… я обычно делаю такое только самым близким друзьям. А настолько близкий друг у меня был пока только один. — он улыбнулся мягко, смотря в жёлтые глаза собеседника. Аказа глубоко задышал, схватившись за нос. Сейчас точно кровь хлынет!.. — Доума, я… — Аказа. — перебил демон, неожиданно наклоняясь вперёд и упирая свои руки по бокам от розоволосого, не давая ему подняться с ложа. У Аказы вновь встал холодный ком в горле. Серьёзно — попытка издать хоть какой-то звук закончилась лишь холодом, которые охватывали лёгкие. Третья Луна схватился на подушку. О грёбаный Господь. — Я долго размышлял над нашим разговором тогда, три недели назад, Аказа. Ты сказал мне тогда, что «Мы всё равно когда-то разойдёмся в будущем и не вспомним друг о друге». Это… та-ак меня задело. — он провёл пальцем с оголённой талии Аказы до его груди, отчего последний вдохнул побольше холодного воздуха. — Я подумал… если поглотить кусочек тебя вовнутрь… — он наклонился над его ухом, отчего Аказа почти выгнулся от непонятного чувства, которое было то ли приятным, то ли пугающим. — ты будешь жить со мной. Вечно. — он широко улыбнулся. Как обычный апатичный демон, которому сейчас хотелось лишь близости, любым способом. — Чего ты… аргх!!! — прокричал Аказа хриплым от холода голосом, когда Доума наклонился над его ключицей и провёл по ней острыми ногтями, заводя юношу. Последний прорычал что-то сдавленно и схватился за водолазку Доумы, даже не чувствуя своих пальцев. Он знал, что может свободно дать отпор. Но Доума, похоже, знал, что он это не сделает. Он сам не хотел. Блондин не слушал. Он наклонил голову вбок, дыша почти холодной дымкой на нежное тело между плечом и шеей Аказы. Доума стянул вбок его короткую рубашку без рукавов — она всё равно была бесполезна, ничего не закрывает толком — и впился в тёплое мясо всеми зубами, какие у него были. Это сопроводилось криком того, кого кусали. Большая струя крови брызнула из плеча Аказы. Доума глубоко их вдавил, что отчётливо послышалось в ушах Аказы, как его плоть с рвущимся звуком отделяется, постепенно становясь кусочком для потребления вовнутрь Доумы. В процессе всего этого блондин лизал его мягкую кожу и всасывался в брызгающую и пачкающую рубашку розоволосого кровь, блаженно прикрыв глаза. Ему нравилось то, что происходит. Во дворе громко пели цикады. Жара душила, но не только из-за знойного лета. Послышался небольшой треск, когда Доума оторвал кусок плоти Аказы, и последний выгнулся, шипя через зубы от боли. Он схватил за плечи старшего, раздражённо прищурив глаза. Доума наклонился к самому уху Аказы, чётко разжёвывая упругий кусок его собственного мяса, параллельно смотря на зияющую кровавую дыру в плече Аказы. Он отделял языком во рту его тонкую кожу от плоти, посасывал кровь из частички младшего, не чавкая, но слышно, притом аккуратно (даже в какой-то степени деликатно) разжёвывая пищу. Он хотел, чтоб Аказа в прямом смысле услышал, насколько тот дорог ему. В то время рана зарастала. Доума провёл по до сих пор болящему месту на теле Аказы. Последний не противился, лишь неторопливо привстал на локтях и приблизился к лицу Доумы, рассматривая его радужные глаза. Доума даже несколько удивился и отстранился от приятеля, нахмурившись. Его щёки слегка покраснели на местах скул. Он хотел уже слезть с Аказы. Но что-то внутри кричало ему, что нужно схватить его за запястья, ни о каких «слезть» не может быть и речи. Втянув через нос, уже начинавший становиться тёплым воздух, Доума поднял вверх руки Аказы за его запястья. Как можно нежнее. Ему понравилось это. Понравился даже не процесс поглощения в себя Аказу, не факт, что его близкий друг теперь всегда будет рядом с ним. Он влюбился в те моменты, когда он полизывал окровавленным языком кровяные сосуды Аказы и проводил пальцами по его грудной клетке нежно, понравилось, как мило краснеет Аказа, когда Доума наклонялся над ним и то, как тот же демон стонал и сдерживал возмущения, когда Доума произвёл в жизнь свою безумную идею. Он, кажется, стал чувствовать похожее уже давно. Проведя по белым щекам Аказы нежными пальцами, Доума резко сгорбился, чтоб было удобнее целовать и покусывать его ключицу и шею, пока Аказа, барахтаясь в подушках, громко стонет и поносит его. — Доума! Да чтоб ты… а-а! — пошевелил плечами Аказа, когда Доума сделал особо сильный засос около его кадыка. Его губы подрагивали от ярости и от удовольствия. Впервые за немногое время испытывания хоть каких-то эмоций, Доума почувствовал глубокую ярость. Ему не нравилось, как громко кричит Аказа. Это его ужасно раздражало. Надо уже заткнуть его, наконец. Выпрыгнув вперёд, как дикая кошка, Доума, с дрожащей ненормальной улыбкой, вцепился своими губами в губы Аказы, обхватывая всеми ладонями его тело и засовывая свой язык как можно глубже и грубее, что получало ответы в виде громких заглушённых стонов и счастливых слезинок от ощущения приятного в уголках глаз Аказы. Вскоре заглушение оров Аказы превратилось в истинное наслаждение Доумы, который выгнул спину розоволосого, соприкасаясь своим прессом с его, и издавание самому довольные вздохи. Доума не делал ничего плохого, как решил он сам: его «приятель» действительно наслаждался тем, что происходило (это была правда), значит, он мог продолжать делать это; даже несколько усовершенствовать их действия. Он немного выгнул спину, наклоняясь к бледному лицу Аказы, которое обливалось потом. Он начал ласкать тело розоволосого, проведя двумя растопыренными пальцами (чтоб задеть соски) до низа пресса, а позже опустившись до члена, закрываемого штанами Аказы, и стал производить круговые движения пальцами, вводя Аказу чуть ли не в экстаз. Вторую руку Доума запустил в розовые волосы близкого ему демона. Доума заправил выбившуюся короткую прядь розовых волос за ухо Аказы, мягко начав: — Аказа-кун-… — но был прерван, поскольку Аказа положил палец на его губы. Его щёки слегка загорелись красным. — Не называй меня так. Я бы предпочёл более уважительную форму. — голос Аказы не переставал звучать взволнованным, и в нём не стихали придыхания, но ему как-то удавалось сохранить привычный ему серьёзный тон. Такие уверенные строки заставили сердце Доумы забиться ужасно быстро и покраснеть до самых ушей. Он чувствовал приятное чувство от возбуждения внизу живота. — Что насчёт-… — Аказа-доно. — Доума улыбнулся нетвёрдо, прерывая его в ответ. — М… устроит? Аказа подумал немного, прежде чем кивнуть и пожать плечами. Его тело всё равно не прекращало быть заведённым. Доума широко улыбнулся и мягко склонился над ним, несколько сантиметров удерживали расстояние между их лицами. — Ты понимаешь, насколько ты дорог мне, Аказа? — шепчет Доума, нежно улыбаясь. — Как будто понял лишь сейчас, — честно хрипит в ответ Аказа, раскинув руки и поддаваясь Доуме, который буквально сел на пояс Аказе, снимая свою водолазку. Розоволосый выдохнул облачко тёплого пара, который врезался в холодный воздух, и провёл сильными пальцами по упругим кубикам пресса Доумы, которые он так долго хотел увидеть своими глазами, а не за красной водолазкой. Блондин поднял густые брови в предвкушении, и чуть приоткрыл рот, обнажая клыки. Сегодня они не собирались себя сдерживать.*
Доума чувствовал холод пола, пока его голова лежала на полу. Эти истребители демонов, эти человечишки… они отсекли ему голову!.. Как же… как же он мог проиграть!.. Доума смотрит набок, в пол, который находится под его щекой. А потом — на своё окровавленное безголовое тело, лежащее перед ним. В руках — по металлическому вееру. Вторая Высшая Луна был жалок сейчас. После стольких лет, как он мог?! Как он мог проиграть, если убил тысячи людей и съел примерно столько же девушек?! Он выпятил губу обиженно на самого себя, и из глаз посочились слёзы — эгоистичная жалость самого себя. Он, вздыхая, слышал, как его победители — Канао и Иноске — выбежали из места сражения. Они едва не умирали. Что ж, за ними — честная победа. Доума действительно почувствовал жгучую досаду, что разгорается в его груди, что не была соединена с телом. Вдруг его дыхание застыло. Он вспомнил про Аказу. Раз Доума поляжет мёртвым, то Аказа и подавно. В радужных глазах заискрились крупные слёзы, вытекая набок и впитываясь в деревянный пол. Аказа… он ведь… даже сейчас был с ним, да? Он поглотил частичку Аказы в себя, он же думал, что так Аказа будет жить вечно!.. Сейчас он, кажется, второй раз в своей жизни, почувствовал колючее горе. Ему хотелось прикоснуться лбом к своему разлагающемуся на пыль телу. Но он не мог дотянуться до него. Чёрт, Доума, ты настолько жалок — ты умрёшь даже не со своей любовью! Да, любовью. Он понял это лишь после секса, что был между ними. Сжимая подушки и отдыхиваясь после хорошей работы ртом и членом, Доума тогда просиял от осознания, что Аказа любит его. Его старания не были напрасны. Теперь они и правда могут считаться близкими друг другу людьми… Доума прикрыл глаза, растянув губы в улыбке, чтоб не пропустить в рот слёзы. — Прощай, Аказа… я не смог увековечить нашу любовь… вспоминаешь ли ты так же обо мне? — он торопился шептать это, поскольку его голова была готова полностью рассыпаться на прах, не дав возможности говорить. — Я хотел доказать тебе свою любовь, потому что я хочу быть нужным именно… тебе… — да, это было так, подумал Доума. К нему приходили тысячи людей — члены культа, и никогда Доума не чувствовал истинного сострадания ни к одному из них. Он правда полюбил Аказу. Любил его холодность и честность, его прекрасные, мягкие черты лица. А если тот и любил, то всей любовью, что может накопиться в ледяном сердце апатичного демона. Он почувствовал, что не мог сказать ни слова — его рот уже не существовал. Он зажмурил глаза, слёзы которых пока капали в пол. «Аказа-кун…» — была его последняя мысль. Прах его тела однажды принесётся ветром, соединив с прахом Третьей Высшей Луны. Доума, ты ошибся: Аказа и правда будет с тобой, ни смотря ни на что. Даже после смерти.