Еще одна из рода Таргариен

ГОСПОДИН НЕВЕДОМЫЙ МИЭРИН. НАШЕ ВРЕМЯ. Темный переулок, ведущий к дому Мадам Паучихи освещала тусклая свеча. Ее бликов едва ли хватало, чтобы бросать тени на пространство вокруг главного входа. Однако, этого было достаточно для того, чтобы Кренделек смогла вновь рассмотреть пурпурную дверь, ту самую из которой она, Илларио, Эйнерис и Эймонд когда-то бежали от ведьмы. Кренделек и в страшном сне представить себе не могла, что ноги сами приведут ее сюда. После той ночи, она зареклась, что больше не будет иметь дел с магией. Но вот, восемь лун спустя она вновь вернулась сюда. Надо отдать должное, вернулась она к Паучихе другим человеком. Некогда жизнерадостные глаза потускнели. И если ранее, она зарекалась сюда заходить из страха, то теперь в отражении глаз девицы не было ни ужаса, ни сожалений, — Ни-че-го! Абсолютная пустота. Кренделек была влюблена в Илларио. Девочка верила в то, что отъезд Эйнерис навсегда устранит соперницу, и она сможет выйти из тени подруги. И все шло ей на руку, и замужество Эйни, и ее спешный отъезд на другой континент. Но вот, того, что Илларио исчезнет спустя седмицу после свадьбы Эйни, она совсем не ожидала. Кренделек как сейчас помнит, как прибежала к лачуге кузнеца, чтобы отправиться с Илларио на базар, а отец его, в похмельном бреду лишь рыдал. « — Что случилось? — спросила она. — Сгинет он там! — слезно выкрикнул кузнец. — Где там? — испуганно спросила дочь кухарки. — Укатил за девахой в Вестерос! Сегодня утром собрал свое барахло и дал деру!» С тех пор Кренделек потеряла счет дням. Некогда веселая, жизнерадостная девочка превратилась в собственную тень. Ее прозвали Крендельком потому что она была дочерью кухарки и мама часто баловала ее вкусностями с кухни. Глядишь, что-то да перепадет с барского стола. Девочка была упитанной и полноватой. За это над ней многие насмехались. Однако ирония заключалась в том, что семь лун после исчезновения Илларио, мало кто узнавал ее. Больше не над чем было потешаться. Рыжие кудри потускнели, лицо поникло, а некогда пышные формы растаяли, да так, что худоба ее стала болезненной. Настолько сильно она потеряла в весе, что стала падать в обмороки и с трудом преодолевать долгие расстояния. Багровые синяки под глазами — признаки бессонных ночей — стали теперь главным украшением кухаркиной дочки, которая медленно сходила с ума от безответной любви. Она быть может и хотела забыть Илларио, но только не так-то просто избавиться от сего наваждения. Это мерзкое чувство, словно блоха, которая затаилась в самой дальней пряди волос, как бы ты от нее не пытался избавиться, отложит яйца и все по новой! Как не старалась она начать новую жизнь, у нее совсем не получалось. Илларио вновь и вновь приходил к ней во снах. Тогда она перестала спать, и он стал являться к ней наяву. Девушка от недосыпа и худобы обезумела. Она стала говорить сама с собой и пугать этим окружающих. Вечно пухлые и красные глаза стали ее меткой. Ей становилось тошно от самой себя. На восьмую луну она уже не видела разницы между лунным и солнечным светом. Ближе к часу совы, когда домашние сопели и видели десятый сон, Кренделек доселе беззвучно смотревшая в потолок, вдруг услышала шепот: «Ты знаешь куда идти». — пронесся легкий, неуловимый звон голоса леди. Кренделек знала кому принадлежал этот голос. Она немедля натянула поверх ночной рубашки отцовский плащ и выскользнула из дому. Доселе обессилевшую девчушку ноги быстро понесли на другую сторону города. Она была босая, и пока бежала, мусор, камни и стекла в кровь растерзали ее ступни. Но она не чувствовала этого. И вот, преодолев половину ночного города, теперь уже покрытого ее кровавыми следами, она вновь стоит у двери ведьмы. Девочка подняла обессиленную ладошку, и с горечью, на которую было способно лишь израненное сердце, стала сильно колотить по двери. И вот дверь распахнулась. Темнота внутри веяла холодом. И в этот холод девочка нырнула с головой, как когда-то ныряла в любовь. С последнего раза в этом месте ничего не изменилось. Она прошла к центру зала, увидела посреди него тот же стол освещаемый лунным светом, да вот только самой Мадам Паучихи нигде не было видно. Кренделек осмотрелась, но дальше стола, видела лишь темноту, густую и беспросветную. Она села на стул и стала ждать старую знакомую. Но чем больше девочка ждала, тем больше понимала, что колдунья не придет. Кренделек уже бы и встала и пошла домой, но силы окончательно покинули ее. Она лишь сомкнула руки на столе и опустила на них свою голову. Рыжий висок соприкоснулся с локтем, который сейчас служил ей подушкой, но из-за худобы острые кости создавали сильное давление. Однако, усталость и сонливость взяли свое и она провалилась в глубокий, вязкий сон. Когда она проснулась, было сложно сказать сколько времени прошло. Может быть час, а может пять минут. Все происходило спешно и сумбурно. Кренделек зевнула и открыла глаза. Девушка хотела вскрикнуть от увиденного, но сил хватило лишь на удивленный взгляд. — Знаю, знаю, ты ожидала увидеть совсем не меня. — сказал ей незнакомец. Напротив нее на стуле Мадам Паучихи расположился мужчина тридцати пяти лет. Это был широкоплечий, хорошо сложенный, темноволосый красавец. Глаза его были желтыми, как пески пустыни. Волосы его были не длинными и не короткими. Длина доходила до мочки ушей. Он был одет во все черное. Камзол, рубаха, штаны и сапоги. Не было ни одного цветного пятнышка, кроме бледной кожи и желтых глаз. Они кстати были у него с прищуром, словно он охотился и пытался высмотреть жертву за версту. Непослушная прядь постоянно выбивалась из копны прямых, но густых волос. Будь у нее больше сил, она бы может по-девичьи засмущалась или восхитилась мужественностью незнакомца, но ее более ничего не интересовало. Вообще молодой даме должно было бы испугаться общества мужчины при таких событиях, но и на это ей уже было все равно. — Кто вы? Как вас зовут? — У меня нет определенного имени. В разных народах и племенах есть свои варианты моего именования. Мое любимое — Неведомый. — ответил незнакомец. — Хватит сказки выдумывать. — пренебрежительно сказала она. — Сказки? — удивился незнакомец. — Ты пришла сюда к ведьме, которая превращается в паука и гуляет в разных измерениях, а меня считаешь сказкой? — мужчина раздался громким смехом. — Признаться, меня всегда поражали люди. Но надо отдать вам должное, этим вы меня и привлекаете более остальных существ. — Чем? — переспросила девушка, поудобнее устраиваясь на стуле. — У вас нет власти, но вы никогда не говорите никогда. Люди способны на то, на что остальным не хватает сил. А когда вы теряете это свойство, то встречаетесь со мной. — Какое свойство? — Чувства! Вы можете чувствовать! — Я кажется уже ничего не чувствую. — грустно отметила она. — Поэтому я и здесь. Она вдруг широко распахнула глаза, словно до нее наконец дошло осознание реальности. — Неужели я умерла? — спросила она. — Нет, пока нет. Но если я здесь, то смерть уже дышит тебе в спину. Она вдруг раздалась рыданиями и воплями. Но делала это скорее инстинктивно, нежели действительно чувствовала боль. Незнакомец встал со своего места, сделал пару шагов и навис над ней. Он нежно провел тыльной стороной ладони по мокрым щекам собирая соленые капли, а потом поднес ко рту ладонь и слизал ее девичьи слезы. — Вкусная. — отметил он. — Что же со мной теперь будет? Неужели это конец? — Пока нет. Как тебя зовут? — Кренд…. — Да перестань! — резко прервал он ее. — Я не о твоем глупом кухарском прозвище, а о настоящем имени, данном тебе при рождении. — Айла, — сказала она, подтирая слезы и шмыгая носом. — Меня зовут Айла. — Айла. — произнес он, смакуя каждую букву ее имени. — Вот это уже другое дело. Красивое имя. — Спасибо. — Не благодари. Что же с тобой случилось Айла? — спросил он. Только девушка открыла рот, как он перебил ее. — Ох ну конечно! Как же я сразу не догадался?! Наверняка любовь. Да еще и не взаимная! Я прав? — Угу. — ответила она, опуская глаза. — И что же ты пришла сюда, милая Айла? Хочешь, чтобы я вернул тебе его? Айла, доселе сидевшая понурая и подавленная вдруг встрепенулась, и гордо выпрямив грудь, произнесла: — Нет, я уже не желаю видеть его подле себя! Я желаю видеть его мертвым! Мужчина сделал вид, что удивился, хотя сам прекрасно понимал, что последует за этими словами. — Поосторожнее с желаниями Айла, они имеют свойство сбываться. И за них еще платить надо. — Много? — Для тебя цена будет высокой. — отметил он продолжив. — И тебя совсем не пугает, что твой «любимый» умрет в муках? — Нет! — отчаянно выкрикнула она. — Пусть сдохнет! Пусть мучается! Пусть страдает! — Забавно. Ты ведь так любила его. — Любила, — ответила Айла вновь опуская голову, чтобы спрятать слезы, — и что мне дала эта любовь? Посмотрите на меня! От меня ничего не осталось! Он разрушил меня! Я — уродка! Неведомый присел на колени, взяв ее ладони в свои руки. — Ты вовсе не уродка! Нет! — Не утешайте меня! — ответила зареванная девушка. — Не буду. Но я то за тысячи лет повидал уродок, поверь. Ну что ж Айла, если это то, чего ты хочешь, то мы можем это устроить. — Правда? — Да, это не так уж и сложно. Айла вдруг осознала серьезность этого события. — А что с ним случится? — поинтересовалась девушка утирая слезы. — Все то, чего ты хочешь. Айла представила Илларио корчащимся от боли и медленно угасающим, прям как она. Что-то кольнуло в сердце. Ей вовсе не этого хотелось. Она хотела счастья подле него, и не могла пережить счастья врознь, но убивать его она на самом деле не хотела. Это было лишь минутное наваждение. На самом деле она уже сама не понимала, чего хотела. Ее бросало то в жар то в холод. Из стороны в сторону, словно подбитую птицу без одного крыла. Айла чувствовала грядущее зло. Она знала, что это неизбежно. Вдруг девушка представила себе картину, в которой возлюбленный нежится в объятиях с другой женщиной. И вот, нежелание вредить Илларио вновь отступило, а тошнота прибилась к гортани. — А ему будет очень больно? — поинтересовалась девушка, прикрывая рот ладонью. — Уж я постараюсь. — сказал брюнет ухмыляясь. Айле совсем не понравилась эта ухмылка. — А что вы попросите взамен? — Тебя. — Меня? — Конечно. Плата за чужую жизнь высока. — Что я должна буду сделать? — Вдохни в меня свою жизнь. — произнес он, встав за ней и лаская губами ее шею. Мужчина спустил руки ниже, сминая ее груди. — Но, неужели нет другого способа? — жалобно спросила она. — Есть, ты можешь оставить его в покое, подарить парню шанс на счастливое будущее. — промолвил он, добавив вторую руку. — А сама вернешься домой. Айла немного расслабилась и уже даже стала принимать новую реальность без Илларио, как вдруг Неведомый продолжил: — А когда ты вернешься домой, то ничего не изменится. Ты продолжишь жить как своя тень, рыдать и медленно ждать конца. Пока он будет резвиться, ты будешь умирать от боли. Ты будешь задыхаться от несправедливости. И как бы ты не пыталась это исправить, милая Айла, нет никакого шанса, что все сложилось бы иначе. Ты уже родилась с такой судьбой. Так чего же ты боишься? Потяни его с собой на самое дно. — сказал мужчина, подхватив Айлу, сажая ее себе на колени. — Тебе нужна моя душа? — спросила она. — Заставлять не буду, если только ты сама согласишься. Мужчина раздвинул ее ноги и поднял смятую ночную рубашку, чтобы добраться до ее естества. — Ты можешь просто забрать ее. — Вот так просто, не причиняя ему вреда? — томно вымолвил он, покусывая мочку ее уха. — Да, пусть идет с миром. — тихонько прошептала Айла. Неведомому вовсе не понравился этот приступ внезапного милосердия. Он сам по себе был всем, что противоречило добру. В его задачу всегда входило продвигать пороки, нежели свет. Но более всего его взбесила глупость и жертвенность девушки. Даже он бы не простил нелюбовь! Откуда в ней столько сил вдруг взялось?! — Послушай Айла! — прорычал он, резко схватив ее за волосы и оттянув голову так, что смотрел на нее сверху вниз, пока она распласталась на нем. — Я наверное неясно выразился? Ты наверное не поняла? Ты итак не выйдешь из этой комнаты живой! Не потому, что мне этого очень хочется! — сказал он принюхиваясь к жилкам наполненным багряной кровью. — Так было решено свыше еще до твоего рождения! Так почему бы не прихватить с собой этого ублюдка? Он ведь испортил твои последние годы! — Да. — сквозь слезы прошептала она. — Он ведь убил тебя своей нелюбовью! Даже не посмотрел на тебя! Даже не разрешал себе смотреть на тебя, чтобы не приведи Семеро, вдруг привязался бы! Вот настолько он тебя ненавидел! — грозно прорычал Неведомый. — Да. — Что мы говорим нашим обидчикам? — Что? — Повторяй за мной Айла, — тихо сказал он, — в пекло! — В пекло! — выкрикнула она. Мужчина резко подхватил ее и посадил на стол. — Ну что ж, ежели мы заключаем сделку, то ее надо проговорить. — Да. — испуганно промолвила девица. — Жизнь за жизнь Айла. Ты готова умереть? — Нет, но это все равно неизбежно. — А хочешь, скажем так, я тебе ее сохраню? — Но, вы же сами сказали, что конец неизбежен. — Есть еще один вариант. — сказал он. Глаза мужчины опасно блеснули. Он нагло раздвинул ее ноги и устроился между ними. Руки, которые лежали на ее коленях стали медленно подниматься к лону Айлы. Незнакомец опустил голову между ее ног и втянул в себя аромат ее тела. — Что вы делаете? — спросила она, инстинктивно сдвигая ноги. Он еле оторвал взгляд с ее складок и резко поднял голову, поравнявшись с ней глазами. — Кровь за жизнь. Отдай мне свое девичество, и он получит по заслугам. — А со мной что после этого будет? Вы опорочите меня! — С тобой будет то, чего ты сама захочешь. Ты сама выберешь жить тебе или нет. Я подарю тебе такую возможность уйти из этой комнаты живой. — Но если Илларио узнает…. — Опомнись глупая! — не выдержал он. — Илларио в твоей жизни уже не будет никогда! Не строй надежд! — грозно выкрикнул он, но потом взял себя в руки и размеренно продолжил. — Я знаю, это нелегко принять, но мы не всегда можем быть главными героями чужой жизни. — а потом глаза его опасно зажглись и он хитро добавил. — Но мы можем заставить их страдать! — Страдать? — испуганно переспросила девушка. — Страдать Айла, они будут страдать! — сказал он, осыпай ее шею поцелуями. — А ты можешь сделать так, чтобы я не страдала? — Только ты можешь так сделать Айла и более никто. Я лишь могу заставить страдать! Он резко откинул девушку спиной на стол, притянув ее к себе между ног. Пока Айла лежала, он развязал шнурки и достал член. Пройдясь им по меж влажных складок он тихо произнес: — Ты готова? — Да! — сказала она зажмурив глаза. Одним резким движением он толкнулся в нее, разорвав девственную плеву. Багряная кровь окрасила его член и струйкой потела по ляжкам Айлы. Ей было больно от первых толчков, но она лишь что есть сил прикусила губу, чтобы не закричать, пока он вбивался в нее, забирая свою плату за сделку. Лежа на холодном столе, Айла уже тысячи раз пожалела, что не попыталась разобраться в этом сама. Но, как уже и сказал ей ее новый знакомый, что бы она не делала, все пути вели к тому, что происходит в это мгновение. Неведомый будто с цепи сорвался. Он притянул ее к себе еще ближе, закинув одну ногу на свое плечо, он входил и выходил из нее, резко и быстро. — Отчего же ты молчишь глупая? Тебе не нравится? — спрашивал он между грубыми толчками. — Ты же так хотела любви дурочка! Ну вот получай ее! Айла лишь сжалась еще сильнее, пытаясь прочувствовать его. Но вдруг, она внезапно перестала чувствовать боль. Она опять перестала чувствовать что-либо. «Ты же так хотела любви, дурочка». Смысл сказанного только дошел до нее. Это продолжалось до рассвета. Когда мужчина излился в нее и закричал от удовольствия, она лишь произнесла: — Уже все? — Да, можешь идти домой. Твоя часть сделки оплачена. — сказал он, глядя на кровь ее девичества. — Сполна. — Ты доберешься до него? — Да. — небрежно ответил он, завязывая шнурки на штанах. — Я буду жить? Он взглянул на нее теплым взглядом, как на свинью перед забоем, и ответил: — Это ты сама решишь. Я лишь дал тебе право выбора. — сказал он, ухмыльнувшись. — Оставь его. — сказала она напоследок, ринувшись к выходу. Кухарка Эль проснулась сегодня на удивление рано. Материнское сердце больно кольнуло, подсказывая ей, что что-то шло не так. Она взглянула на тусклый рассвет, который забрезжил на линии горизонта и ноги сами повели ее в сторону амбара. Эль не могла объяснить, что заставило ее туда двинуться, но и сидеть на месте она не могла. Она вдруг стала дергать эту дверь так, словно там что-то важное! Материнское сердце подсказывало ей, что эту дверь надо открыть любой ценой! Любой! Когда женщина поняла, что ее сил не хватит, она побежала обратно и стала судорожно будить супруга. — Оделл! Оделл! — трясла она его. — Оделл вставай быстрее! Что-то не так! — Отстань женщина! Я хочу спать! Чего тебе приспичило в самую рань! — Оделл клянусь Гарпией, если ты сейчас не встанешь, я сама заколю тебя как свинью! Мужчина, прежде никогда не видевший жену в таком состоянии, вдруг осознал всю серьезность происходящего. Он тотчас же пробудился и побежал за женой. Отцовское сердце стало отстукивать чечетку похлеще материнского. Когда они оказались у амбара, он вдруг спросил: — А где Айла? Эль с ужасом взглянула на него, а потом оба повернулись к двери. Табун мурашек проскочил по их телам. Холодок прошелся по спине. Обоим страшно было открывать эту дверь, но не желая более сидеть в догадках и страхе, мужчина одним ударом распахнул амбарную дверь. Распахнул! Распахнул и упал на колени! Резкий визг жены заглушил все звуки вокруг, да так сильно, что ничего кроме звука крови бегущей по сосудам он не слышал. Казалось, воздуха не осталось и дышать было нечем. Оба супруга никогда не забудут эту страшную картину. На крепкой веревке, свисающей с амбарного потолка висела его дочь. Такая невинная, совсем еще молоденькая, его озорная Айла. Единственная и самая драгоценная. Такая нужная-нужная, любимая-любимая, бездыханно колыхалась на веревке из стороны в сторону, провожая родителей последним взглядом. «Девочка выбрала смерть». — подумал про себя Неведомый, отправляясь на просторы Вестероса. «Зря, жизнь ведь куда интереснее».