Еще одна из рода Таргариен

КОРОЛЬ УЗУРПАТОР Яркие солнечные лучи отражались в витражах семиконечной звезды на вершине здания городской септы. В час соловья, когда большая часть горожан еще спит крепким сном, в септе не встретить никого, кроме, разве только, верховного септона и его приспешников. Но сегодняшнее утро — явно не из спокойных. Это был холодный, но солнечный день. Септон Юстас по обыкновению читал молитву Святой Седмице. Священнослужитель — человек переживший Пляску Драконов и всех королей, истинных и скоморошьих, обычно всегда молился сразу Святой Седмице. В Вестеросе вера семерых не подразумевала молитву отдельным семи Божествам. Все они являлись лишь лицами одного Бога. Кто сказал, что Старица не может быть прекраснее Девы? Почему Матерь не уступает Воину в ярости, когда речь идет о защите ее детей? Разве Отец не может быть Кузнецом? Ведь именно он кует семейное благополучие. И почему каждый из них не может отправиться странствовать в ипостаси Неведомого? «Жаль, что обычные прихожане не достаточно умны, чтобы понять истинную суть Веры Семерых. А зажиточные вельможи для этого слишком горды и сыты! А некоторые еще и тупее горожан!» — подумал септон. «Нет! Только истинно отчаявшиеся могут познать всю суть Семерых, но вернутся ли они, получив надежду на спасение?» — служитель веры так бы и продолжал витать в своих думах, если бы не услышал лязганье латты и марш городской стражи. Далее, к громкому бренчанию добавился звук королевской колесницы. Колеса то и дело подскакивали на мощеной дороге. Сегодня его величество изволил пожаловать в Септу раньше обычного. Королевская стража остановилась и запустила двух гвардейцев вперед. Быстро осмотрев здание, один из них вышел и крикнул: — Можно! Дверь повозки резко открылась и отскочила обратно. Один из гвардейцев поспешил подсобить своему королю. Он уже было собирался открыть дверь еще раз и подать руку монаршей особе, но резкий скачок, вновь открывшейся двери, которая ударила по его носу, заставил юношу быстро отойти в сторону. Он поднял голову и схватился за нос, из которого хлынула кровь. — Не трать время попусту, я еще в состоянии сам спуститься. Пекло! Эта дорога меня доконает быстрее, чем планировала моя шлюха-сестра! — раздраженно высказал король, не стесняясь брани даже при септонах, которые уже выстроились у входа. — Сегодня я воспользуюсь услугами вашего храма чуть раньше обычного, Юстас. Надеюсь, вы не возразите?! — задал вопрос король, поднимая вверх одну бровь. Ну конечно же Юстас не возразит. Кто вообще настолько глуп, чтобы возражать государю? — Ни в коем случае ваша светлость. Двери нашего храма всегда открыты для жаждущих успокоения. — сказал септон, преклоняясь перед королем. Поднимая голову, он увидел как король не стесняясь, отхаркнул в сторону кровавую мокроту. А потом, как ни в чем не бывало, отправился в септу. Вообще, слово «стеснение» — это не то существительное, которое ассоциировалось с Королем Узурпатором. Его величество никогда не страдал этим чувством, ни будучи маленьким мальчишкой, ни мятежным юношей, ни сломленным мужчиной. Скажи, кто-нибудь, пару лет назад, что Эйгон II будет добровольно посещать Септу, без какого-то корыстного умысла или не по приказу королевы-матери, любой житель Королевской Гавани рассмеялся бы в лицо говорящему. Единственным местом, которое сын Визериса в годы своей юности посещал с завидной регулярность был Блошиный конец с вереницей борделей. Однако сейчас, король стал появляться в стенах священного здания чаще, чем того требовала сама Септа. Король в принципе очень сильно изменился после окончания гражданской войны. Много лет назад, септон Юстас готов был поклясться, что даже кухарка была бы лучшей правительницей, чем Эйгон Таргариен. Но сейчас, он видел перед собой совершенно другого человека. Цена, которую королю пришлось заплатить за место на Железном троне — оказалась слишком большой, чтобы вести прежнюю праздную жизнь. Ноша эта была невыносима для простого смертного. Его святейшество до сих пор не понимает, как мятежный юнец, погрязший в грехе, смог выстоять в жерновах братоубийственной войны и не прогнуть свои плечи, на которые водружено несоизмеримое бремя. От юного задорного мальчика, которого знал Юстас до событий 129 года от. з.э. остались только редкие шуточки да замечания, которые тот делал в редкие моменты спокойствия и доброго настроения. И те, сделаны были скорее от отчаяния и безысходности. Когда тебе нечего терять, язык развязывается охотнее. Кто бы знал, что подданные будут ждать язвительной шутки от короля как манны небесной? Иного сигнала, говорящего о хорошем настроении его превосходительства попросту не существовало. Все эмоции на лице короля превратились в одну огромную гримасу безразличия. Физическая боль, с которой король жил годами, стала настолько привычной, что если кому, к слову, вздумается воткнуть вилку в ногу государя, он даже глазом не моргнет и вытащит ее со спокойно-безразличным выражением лица. Когда Эйгон Таргариен венчался на правление во второй раз — атмосфера уже была спокойной. На сей раз, уже не нужно было бояться драконов Рейниры, не нужно было скрываться или ждать неизвестности. Многочисленная толпа приветствовала своего короля, люди кричали и вопили, кто-то забрасывал королевскую повозку цветами мимозы — символом тайной любви. Единственное, что смущало толпу во время церемонии — молодого короля занесли в Драконье Логово на деревянном стуле — сам он идти не мог. Способность ходить Эйгон не утратил. Тогда ходить ему мешали полное безразличие и деморализация, которая стала ожидаемым результатом войны. Люди смотрели на восшествие короля на Железный трон и тихим шепотом по толпе разнеслось горькое: «Не жилец». В Битве у Грачиного Приюта, король Эйгон получил многочисленные ожоги, охватившие его шею, правую часть подбородка и груди вместе с правой рукой. Левая нога, кости которой после падения с Солнечного Огня буквально раскрошились — восстановилась не полностью. Король до конца своих дней будет хромать на эту ногу и уже не сможет передвигаться без трости. На этом, череда неудач Эйгона не закончилась. Когда он захватил Драконий Камень и скормил Рейниру своему дракону, Эйгон совершил полет вокруг крепости, и на встречу ему, откуда ни возьмись, вылетела кузина Бейла. Лунная Плясунья сцепилась с Солнечным огнем в жестокой схватке, и всадники упали в воды Узкого моря. Король чудом выжил, но пробыл слишком долго в холодных водах Узкого моря. Когда его и Бейлу вытащили оттуда, он еще три недели провел в башне с мейстерами, которые боролись за его жизнь. Легкие Эйгона воспалились, и в момент, когда мейстер Герардис уже потерял последнюю надежду на его восстановление, Эйгон зацепился за тонкую соломинку надежды, которая удержала его в мире живых, вдыхая в юное тело жизнь. Когда он пришел в себя, то обнаружил, что к хромоте и ожогам добавились сильные головные боли и сухой протяжный хрип. Иногда, когда король переутомлялся, алая кровь стекала из его ноздрей. Но самым обременительным, сам Эйгон, считал — кашель. Во время таких припадков, он буквально выхаркивал свои легкие. Вязкая, зелено-бордовая мокрота с кровью покрывала рукава короля в дни приступов кашля. В первый год правления, после второй коронации — Эйгон буквально провел год в своих покоях, восстанавливаясь от многочисленных увечий, которые он получил в сражениях. Непрерывная боль в груди, толи физическая, толи душевная, не позволяла ему покинуть покои. Легкие короля то и дело воспалялись. Мейстер готов был поклясться, что люди с такими ранениями не могут пережить еще и воспаление, однако Эйгон отчаянно пытался выжить. Он хватался за любую возможность продолжить свое существование, словно торопился. Он знал, что как бы он не старался, какие бы чудеса не происходили в его жизни сейчас, ему осталось не долго. Он не доживет до преклонных лет. Сам Эйгон, давал себе срок в 10-15 лет максимум. Что могло удержать короля в этом мире — до сих пор остается загадкой даже для самых приближенных соратников. Тем временем, бразды правления в свои руки взяли Отто и Эймонд. Совет уже готовил план на случай похорон Эйгона, как вдруг, однажды утром, дверь в кабинет, где восседали члены партии зеленых — открылась. Перед глазами ошеломленных милордов появился монарх, который смотрел на них тяжелым взглядом сильного, решительного правителя. Король Узурпатор, которому мейстеры пророчили от силы пол года — решился жить. Сир Кристон первым встал и упал на колени перед королем. За ним последовали и остальные. Тогда Эймонд, восседавший в центре стола, снял корону Завоевателя и возложил ее на брата, преклонив колено. Десница-дед Эйгона, в глазах которого появилась скупая слеза — произнес: — Да здравствует король! Юный беспечный мальчишка умер в пропахших маковым молоком покоях. На его место пришел новый, решительный, волевой монарх. Наступило время править. Но одного желания править было мало. Не было такого дня, чтобы Эйгон не чувствовал муки боли. И если с физической болью король уже подружился и даже в какой-то мере стал терять эту грань муки и наслаждения, то от хвори душевной он так и не смог оправиться. Его величество не спало более четырех часов в день. Такое расписание Эйгон, любивший спать до полудня, выбрал не по своей воле. Каждую ночь в его комнате танцевали мертвые. В час призраков, над его кроватью водили хороводы его погибшая королева-жена и их дети. Хелейна прыгала и танцевала, заливаясь громким хохотом с их дочерью Джейхейрой. Маленький Мейлор тихонько сопел на руках Джейхейриса, рубашка которого была залита кровью, текущей с его шеи. Когда к нему приходили его дети и сестра-жена, Эйгон не боялся. Он лишь пытался прикоснуться к ним, но его попытки не увенчивались успехом. Стоило ему притронуться к детям, как те сразу же разбивались вдребезги, как льдины, падающие со Стены. К часу волка, они все уходили в небытие. У Эйгона оставалось всего четыре часа, до того, как пробьет час соловья. После, спать он уже не мог. Бывали ночи, когда Эйгон просыпался, потому что его мучали видения о детях Рейниры. Маленькие Эйгон и Визерис, которых казнили по приказу Эймонда, играли за его ширмой в сабельки. Когда ребята вдоволь наигрались, к ним подходили Джоффри и Люцерис. Они брали братьев на руки и буквально испарялись в никуда. Призраков своего дяди Деймона и отца, молодой король никогда не встречал. Он даже в том мире для них был слишком неважной персоной. Назойливой мухой, которая лишь жужжала над ушами, не давая сосредоточиться на важных делах. Но самыми страшными своими ночами Эйгон считал те, во время которых к нему приходила его сестра Рейнира. В такие ночи король терял рассудок и раскидывал все, что попадется под руку по комнате. Рейнира была редким гостем в его покоях. Женщина не приносила ему никакого вреда. Она вообще ничего не приносила. Она просто присаживалась на край кровати и молча смотрела на брата. За все случаи его видений, она не издавала ни одного звука. Его сестра лишь тихо смотрела на него, по-матерински улыбаясь. Когда пробивал час соловья, она вставала, подходила к столу и стучала по нему своими кольцами. — ГОВОРИ! — кричал он в приступе ярости, — ГОВОРИ! НЕ МОЛЧИ! ЧЕГО ТЫ ХОЧЕШЬ?! Ужас охватывал короля. Холодный пот стекал с него ручьями. Когда стражники врывались в комнату, они видели как Эйгон бросал чаши, ножи, кувшины и все, что попадет под руку — на стол. Со временем, и с Рейнирой он нашел общий язык. Эйгон перестал кричать и бросаться. В этом не было никакого смысла. Теперь же, когда она появлялась, Эйгон садился на стул рядом с ней и безмолвно смотрел ей в глаза, слушая как она отстукивала кольцами мелодию «Снял король корону, королева — башмачок». К концу часа соловья женщина вставала и бесследно исчезала. К тридцати трем годам, на голове Эйгона не осталось ни одного волоска, который бы не поседел. Но король все еще выглядел мужественно. Он был не из тех, кто предоставит возможность врагам измываться над собой! Этой ночью к нему опять приходила Рейнира. Однако сегодня, король вышел из покоев как только пробил час соловья. Он сам оделся и приказал готовить карету. — Мы отправляемся в Септу. Поторопитесь. — коротко приказал Эйгон и спустился вниз, закрепляя за поясом отцовский кинжал. Король никогда не выходил из покоев без кинжала Эйгона Завоевателя. *** «Сегодня он слишком молчалив». — подумал Юстас, тихо наблюдая за своим королем. Эйгон молча сидел у лика Неведомого. В общей сложности, провел он у статуи не более часа. Потом он схватился за трость и попытался грациозно, насколько ему позволяло его положение, встать с колен. На выходе из септы он поблагодарил Юстаса за ранний прием и молча отправился в карету. Широкая мускулистая грудь молодого короля — остатки его боевого прошлого — вздымалась чаще обычного. Король подошел к карете. — Я сам! — крикнул Эйгон, останавливая шустрого гвардейца на расстоянии вытянутой руки. Король открыл дверь и попытался залезть в повозку. Сегодня у него это получилось с первого раза. Только когда дверь за ним закрылась, он уложил голову на подушки и поморщился от боли в груди. Но он не мог и не хотел показывать свою боль. Он король! Короли не чувствуют ничего! Эйгон отдышался и собравшись с силами открыл оконце и сказал одному из гвардейцев, сидящему верхом: — Скачи в Красный замок и передай моему брату, чтобы ждал меня в тронном зале. Закрыв окошко, король уложил голову на подушки. Клятая боль уничтожала его. Ему нужно было набраться сил, перед очередным тяжелым разговором. *** — Король Эйгон, второй имени своего, король андалов, ройнаров и первых людей. Владыка державы и лорд-протектор семи королевств. — громко объявил глашатай. Эймонда, который сидел на троне в ожидании брата, широко расставив ноги и играя кинжалом в правой руке, ничуть не смутил и не напугал сигнал о том, что его брат явился в тронный зал. Напротив, его это даже немного позабавило. Принц продолжал сидеть на Железном троне, подбрасывая кинжал вверх. Сегодня его король хочет видеть его в такую рань явно не для того, чтобы обсудить состояние дел в городской страже. Золотые плащи, которые сейчас находились в полном подчинении у Эймонда, не понадобятся сегодня его брату. Дверь в тронный зал открылась. Сначала, мраморного пола коснулась трость, а потом Эймонд услышал размеренные шаги хромающего брата, а позже и его голос: — Если хочешь встать живым с клятой железки — не советую откидывать голову еще дальше. — спокойно произнес Эйгон, указывая пальцем на правое изголовье трона. Эймонд оглянулся и увидел лезвие одного из кусков мечей, из которых был выкован трон. Острый наконечник предательски затаился среди других, со временем затупившихся лезвий, предвкушая добычу. Эймонд улыбнулся и повернулся к брату. — Чувствуется многолетний опыт. — сказал принц, ухмыляясь. — Вздор. Не нужно быть великим мейстером, чтобы понимать, что этот трон — убийца. А теперь подними свою задницу с моего места. Твой король вошел. Пекло. Прояви уважение! — раздраженно сказал Эйгон, широко улыбаясь. Одна из немногих улыбок — которые он дарил своему брату. Эймонд быстро выставил руки перед собой, поднимая их, как будто он сдается. Резким движением мужчина встал и спустился, освобождая место королю. Война ни чуть не испортила внешности принца. Наоборот — такие люди, как он, в войнах хорошели. Они были созданы для битв. Эймонд стал намного сильнее и больше, чем он был до Пляски. Эго тело обросло железными мускулами, плечи стали шире, реакция быстрее. Волосы принца — такие же длинные, как и у его именитого дяди Деймона — были собраны назад. И даже отсутствие одного глаза — на месте которого сейчас сидел сапфир, покрытый кожаной повязкой — ничуть не уродовало его. Все тело молодого принца было покрыто маленькими шрамами. Свои шрамы Эймонд считал украшением — свидетелями славных битв. Он стоял перед своим королем уже не юнцом, а взрослым тридцатилетним мужчиной, который может одной рукой раскрошить череп любого противника. От прежнего Эймонда осталась только детская ухмылка на вытянутом лице, которая казалось, до самой могилы не сойдет с него. Пока король устраивался на троне, Эймонд внимательно всматривался в его лицо, словно пытаясь прочитать мысли брата, но все тщетно. Неловкое молчание затянулось и Эймонд решил первым его нарушить: — Я слышал, вчера десница отправился в рабочую поездку? — осторожно начал он. — Это его работа, отправляться в рабочие поездки. — коротко отрезал Эйгон, медленно протягивая вторую часть предложения, передразнивая брата. — Что-то не припомню, чтобы он хоть раз, за все время службы, отправлялся за другой конец Узкого моря. — спокойно ответил принц, хитро всматриваясь в брата. — Времена меняются. А с ними и поручения. — ловко парировал Эйгон, поднимая тяжелый взгляд на брата. — Что ж, — ответил Эймонд — раз мы обсудили все дела на сегодня — не буду задерживать тебя? — насмешливо спросил он. — Пекло. Мы еще ничего не обсуждали. Твои тренировки подождут. Не спеши. Твой король говорит с тобой. — Мой король не хочет говорить со мной. Он даже на мои вопросы не дает ясных ответов! — резко выплюнул Эймонд. — Спокойно, брат мой! Давно не ходил бордель и семя в голову ударило? — сказал Эйгон, ухмыляясь, а потом продолжил — Ты прав. Не будем тянуть и без того короткий разговор. Десница отправился в Миэрин на смотрины твоей будущей жены. Широкая ухмылка озарила лицо принца. — Так может он ее и трахнет вместо меня?! — громко выругался одноглазый, глядя на брата. Между ними началась очная ставка. Король и принц еще несколько минут не сводили друг с друга глаз, два пурпурных, один голубой. Первым сдался Эйгон. Он взял свою трость и встал с трона, спускаясь к брату. — Осторожно, брат мой. Не заставляй меня забывать о том, что мы семья. Немного помолчав, будто смакуя следующие слова, Эйгон произнес: — Десница отправился с Миэрин, чтобы устроить твою судьбу. Привезти тебе валирийскую невесту и подарить короне шанс, на сильных, светлых, статных наследников рода Таргариен. — закончил он. Эйгон хотел было продолжить подготовленную речь, но его прервал громкий хохот брата. — Рода Таргариен? Ты не забыл, брат мой, что последняя валирийская невеста рода Таргариен сейчас греет ложе принца-бастарда нашей шлюхи-сестры? — высказал Эймонд, переходя с насмешливого тона в холодный. — Кто тебе сказал, что Бейла — последняя валирийская девица нашего рода? — ответил Эйгон всматриваясь в лицо брата, предвкушая момент озарения. — Нееет, нет ты ведь не хочешь сказать, что...... — Именно. — коротко подтвердил Эйгон. — Да она же еще дитя! — начал Эймонд. — Девчонке уже шестнадцать. Хелейна в ее летах уже понесла и родила близнецов. Она уже давно не ребенок. — спокойно ответил король, приводя в пример разумные, как ему казалось, аргументы из своего прошлого. — И тебя не смущает, что ее брат, как змий, ждал пока мы перебьем друг друга, чтобы узурпировать трон? — спросил принц, медленно поворачивая голову в сторону брата с выражением полного отвращения. — Ммм … нет. — выплюнул Эйгон. — И тебя не смущает, что я могу не хотеть очередного фиктивного мезальянса? — Нет. — сказал Эйгон, собираясь идти к выходу. Как вдруг, Эймонд резко схватил его за руку и притянул к себе, с болью и отчаянием говоря: — Я отказываюсь принимать участие в очередном спектакле, который ты и твой клятый десница-кукловод решили устроить! Эймонд взял брата за шкирку и шепотом произнес ему в лицо: — Пусть твой десница сам бегает по королевству, оплодотворяя глупых ослиц. Я не ваша собственность. — тихо произнес принц, вкладывая весь яд и отчаяние в эти слова. Король резко схватил брата за шею здоровой рукой. На секунду, Эймонд опешил, от такого неожиданного поворота. Он не думал, что его брат еще способен так сильно схватить здорового мужчину за шею и удерживать хватку так крепко. — Ты принадлежишь короне! — вдруг закричал король — Клятый идиот! Ты принадлежишь государству! Мы все принадлежим короне! Никто не спрашивал меня, чего хочу я? Никто не спрашивал нашу мать! Никто не спрашивал нашего отца! Даже нашу шлюху-сестру никто не спрашивал, когда ее выдавали замуж за Лейнора! И если я скажу тебе наполнить семенем каждую клятую девку в Семи королевствах, то тебе придется снять штаны и готовить член, тупой идиот! — продолжил кричать король, держа Брата за шею. — Тогда используй свой член! Ты король! Это твой трон! Где же твои благородные невесты? — закричал в ответ Эймонд. — Если бы мое семя было способно дать потомство, я бы уже давно этим занялся! — крикнул Эйгон — Засунуть член в девку — не самая сложная задача для короля! Вдруг, хватка на шее Эймонда резко ослабилась. Эйгон упал, задыхаясь в приступе кашля. Брат подхватил его, пытаясь привести в чувство. — Оставь. — сказал Эйгон откашлявшись. Он осмотрелся на пустой зал и не вставая, растянулся на мраморном полу. Эймонд присел рядом, глядя на трон. Прошло еще минут десять, прежде чем король начал: — Красивая железка, так ведь? Нравится? Хочешь сидеть на ней? — спросил он. Приступ кашля опять охватил короля. — Седьмое пекло. Этот кашель доконает меня. — сказал он, повернув голову к брату. Собравшись, король тихо добавил: — Эймонд, вчера утром прилетел ворон. Шлюха Бейла понесла и родила целый выводок стронговских бастардов. Сразу три мальчика. Можешь себе представить? Скоро у каждого ублюдка проклюнется дракон, и через пятнадцать лет, а то и раньше, Королевскую Гавань возьмут без единого клинка. — сказал он на одном дыхании, закрывая лицо рукой. — Ты уверен? — спросил одноглазый. — Как никогда раньше. Пташки донесли эту новость мастеру над шептунами. Леди Миссария никогда не ошибается в своих прогнозах. За каждую новость, она отвечает головой. — сказал он продолжая, — Нам нужны драконы. Настоящие Таргариеновские всадники. Нам нужны наследники, которые укрепят наше право на трон. Никто не справится лучше, чем Эйнерис. Твое драконье семя приживется только в ее лоне. С помощью брата, Эйгон встал на ноги и направился к двери. Уже у выхода, он остановился и не оборачиваясь произнес: — Я отдал все, что у меня было — нашей семье и государству. Ради блага королевства и династии, я превратился в мешок костей. Якоря, которые мы сбросили еще недостаточно сильны. Мы не переживем эту бурю, если не научимся держать якоря. Иначе стронговский бастард и шлюха Бейла воссядут в этом зале и перепишут историю. И тогда, все эти жертвы не будут иметь никакого значения. Ты нужен мне брат. — сказал Эйгон медленно поворачивая голову в сторону Эймонда. Тяжелые темные круги — признаки бессонных ночей — пролегли под глазами короля. — Дедушка еще наверняка не доплыл до Миэрина. Я полечу на Вхагар. Так будет быстрее. Не будем заставлять дорогих родственников ждать. — сказал принц, сверля взглядом спину Эйгона. — Исполняй свой долг. — ответил король, и скрылся за массивной дверью, оставляя одноглазого принца один на один со своими призраками. «Что ж, валирийская принцесса — это уже на ступень выше, чем предыдущие кандидатки.» — подумал Эймонд и отправился в драконье логово. Впереди принца ждал долгий перелет над Узким морем и новая судьба за ним.