Ещё один сеанс

Остаток течки пролетел быстро, слишком быстро по мнению Чонгука. Даже если он ни за что бы не сказал об этом Ку, себе он мог признаться в том, что хотел бы пробыть с омегой как можно дольше. Проведение течки с омегой – интимный опыт, часто требующий установления определённого уровня доверия. Подобная близость не всегда растворяется, стоит только подойти к концу рабочим часам, так что на территории клиники имелись как психологи, так и жёсткие правила, за несоблюдение которых грозило немедленное увольнение либо ограничение доступа к клинике, если проблема была в клиенте. Недуг расставания настигал многих альф, работающих в их сфере, а потому первое правило, которое они во время обучения вносили себе на подкорку несмываемыми чернилами, состояло в следующем: умей разделять работу и личную жизнь. Иногда провести чёткую разделительную линию не выходило, особенно когда наполненная удовольствием и эмоциями течка подходила к концу и приходило время прощаться с омегой, как с очередным клиентом. Именно поэтому сейчас Чонгук стоял и наблюдал из окна приёмного помещения, как Ку готовится сесть в подготовленную ему машину. Естественно Чонгук никак не пытался омегу остановить, хотя альфа бесновался внутри как никогда раньше, требуя не отпускать то, что по праву принадлежало им. Вот только не было никакого «права», и как бы ни выл волк внутри, рациональной своей частью Чонгук это понимал. Не было у него никаких прав, а значит он молча проводил омегу до выхода и даже улыбнулся как мог искренне. Ку не улыбнулся в ответ: губы у него дрожали, лицо так и грозилось сложиться в гримасу рыдания, но он не заплакал. Омеге явно было хуже, чем самому Чонгуку, это ведь была его первая течка, к тому же настолько эмоциональная. Чонгуку, как ответственному альфе, стоило отпустить, сделать процесс наименее болезненным для них обоих, разрубить связывавшую их невидимую нить. Вместо этого Чонгук до сих пор прокручивал у себя в голове потерянное выражение лица Ку, когда тот вышел из ведомого инстинктами состояния и Чонгук сказал ему, что их время вместе подходит к концу. Тогда Чонгук обнял его и успокоил, медленными движениями растирая спину, но что он мог сделать? Ку ему не принадлежал – а он не принадлежал Ку. Почему от этой мысли внутри скручивалось что-то отчаянное и бессильно яростное? Чонгук стоял у окна и не отрываясь глядел, как Ку забирается в приехавшее за ним такси. Руки у него были сжаты до побелевших костяшек, а из груди едва не вырвался скулёж, когда Ку кинул последний взгляд на клинику, поморгал и утёр глаза, а потом сел на сиденье и закрыл за собой дверь. В следующее мгновенье машина отъехала. Легче не стало. Чонгук попытался расслабить стиснутые в кулаки руки, но у него ничего не вышло. В груди всё ещё ворочался то ли жалобный скулёж, то ли разозлённый рык. – Может всё-таки записать тебя? У доктора Кана есть свободное время в среду, – раздался рядом голос. Чонгук заставил себя отвернуться от окна. Не было смысла в том, чтобы безотрывно пялиться на то место, откуда отъехала машина, увёзшая от него его омегу. Нет, не его, Ку не был его. Был, твердило всё внутри – но теперь уже нет. Чонгук упустил свой шанс, собственноручно позволил ему утечь сквозь пальцы. Чонгук был никчёмным альфой. – Нет, – рассеянно отозвался он, кратко встречаясь взглядом с Юнги. Тот уже пытался раньше записать Чонгука к штатному психологу, но Чонгук упорно отнекивался. Он мог справиться со своими чувствами и самостоятельно проконтролировать своего волка. Да, у него были сложности с тем, чтобы отпустить Ку, но и это он преодолеет, разберётся в себе без необходимости в чьей-то помощи. Юнги открыл рот, словно намеревался сказать что-то ещё, но затем выдохнул, пожал плечами и уткнулся обратно в свои бумаги. Чонгук же развернулся и направился в офис, заполнять анкету по прошедшей течке. Он пребывал в расстроенных чувствах и не менее расстроенных мыслях. * Казалось бы, на этом и должна была окончиться их история, вот только Чонгук почему-то всё не мог прийти в себя. Он даже подумывал воспользоваться советом Юнги и посетить специалиста, потому что его состояние начало сказываться на работе. Чонгук был рассеянным и взвинченным, в таком состоянии к омегам в течке и близко подходить было нельзя. Естественно, у него были и другие обязанности: если бы всё, что они делали – это бесконечно заботились, ухаживали, ласкали и занимались сексом, то любой альфа, неважно насколько внимательный и обходительный, выдохся бы за пару-тройку месяцев. Да и чтобы поддерживать клинику в рабочем состоянии нужно было много ресурсов, так что устроенные альфы имели разного рода административные и даже консультирующие обязанности, помимо основного сопровождения омег. Однако и обычная офисная работа шла из рук вон плохо всю неделю с момента окончания их сессии с Ку. Чонгуку не впервой было сталкиваться с подобным состоянием, длилось оно обычно пару-тройку дней, после чего его альфа успокаивался и отпускал мысли об омеге, с которой провёл течку. Мысли же о Ку занимали его постоянно, он не мог отвлечься, не мог переключиться и уж точно не мог забыть. Впервые чувствуя что-то подобное так сильно и так долго, Чонгук не знал, как на это реагировать. Он старался не выдавать своего состояния, но если перед коллегами можно было списать всё на усталость или весеннее легкомыслие, то с Юнги такой фокус бы не прошёл. Юнги видел его насквозь, хотел Чонгук того или нет, так что, наверное, то, как развернулись последующие события, было совсем не удивительно. Ровно спустя неделю и два дня после проведённой с Ку течки рабочий телефон Чонгука зазвонил. На экране значилось «ресепшен». С ресепшена в офис звонили редко, и в таких случаях звонки чаще всего касались клиентов. – Я слушаю. – В любом другом случае я бы сказал ему гулять отсюда подальше, – в трубке раздался многострадальный вздох, – но в связи с тем, что с тобой самим происходит… Чонгук уже поднимался с места, внутри всё скрутилось в туго сжатую пружину сосредоточенности и предвкушения. – Это значит то, что я думаю, что это значит? – спросил он, уже направляясь к двери. Юнги фыркнул. – Приходи и узнаешь. Выглядит он правда паршиво. К разворачивающимся внутри ощущениям тут же прибавилась встревоженная растерянность. Чонгук хотел спросить Юнги, что он имеет в виду, но тот уже положил трубку. Чонгук чертыхнулся и поспешил на первый этаж. Время близилось к восьми утра, было ещё слишком рано для активной деятельности, и в коридорах было немноголюдно. Чонгук открыл автоматические двери ключом и вышел к стойке ресепшена торопливым шагом, не заботясь о том, что о нём подумает Юнги. Сам ведь его растревожил, а теперь… Это действительно был Ку. Омега сидел на стуле для посетителей напротив стойки, неуютно горбился, уперев взгляд в пол, и нервно перебирал сжатые на коленях руки. Выглядел он, как и сказал Юнги, паршиво, но только услышав приближающиеся шаги, вскинул взгляд, и мысли в голове Чонгука на мгновенье потерялись, чтобы в следующую секунду построиться заново – ярче, полнее, слаще. Внутри загорелся восторг, его альфа буквально готовился завилять хвостом – наконец он видел перед собой омегу, которая привязала к себе все его мысли и переживания. Наконец ему не нужно было бесконечно думать о том, где тот в данный момент находился и чем занимался, пытаться просчитать возможности случайной встречи, стремящиеся к нулю. В итоге Ку пришёл к нему сам! Чонгук подошёл совсем близко, но не успел ничего сказать, как Ку сильнее сжал на коленях руки и неуверенно заговорил: – Мне сказали, что мне нельзя – нельзя здесь быть, что это против правил? Я не знал, я бы не… – Всё хорошо, – оборвал Чонгук его встревоженную речь, чувствуя, как вниз по позвоночнику ползёт приятная дрожь от звука голоса омеги. Он и не знал, как сильно успел по нему соскучиться. Тут Ку опустил голову и совсем тихо спросил: – У тебя будут из-за меня неприятности? Я не хотел… Услышав в его голосе предвещающую слёзы дрожь, Чонгук присел на корточки перед местом, где омега сидел, и протянул руку, чтобы накрыть его судорожно сжатые пальцы. Ку вскинул на него взгляд. Внутри вновь поднялась тревога, потому что омега выглядел осунувшимся и уставшим, лицо припухло от недавних слёз, под глазами залегли тёмные круги, а губы были искусаны чуть не в кровь. Руки Ку под его рукой были холодными и напряжёнными. И его запах – Ку снова подавлял его настолько, что Чонгук не мог ничего почувствовать. Запахи омег вне течки были слабее, но в них всё же можно было угадать следы эмоций, состояния и настроения. От Ку не исходило ничего кроме бесконечной усталости. – У меня не будет неприятностей, – мягко сказал Чонгук и улыбнулся. – Я знаю, ты не пришёл бы сюда просто так, и я рад, что ты нашёл смелость это сделать. Что-то случилось? Тут Ку опустил голову и всё-таки заплакал. Чонгук выдал встревоженный звук, автоматически протянул руки, чтобы обнять, но затем остановился. Сейчас Ку не пребывал в ведомом инстинктами, открытом состоянии течки, и Чонгук – имел ли он право на то, чтобы обнять его, не спрашивая, у стойки ресепшена в клинике, где кто угодно мог их увидеть? – Чонгук, – услышал он и обернулся на Юнги, который вышел из-за стойки и стоял недалеко от них. На лице у него было встревоженное выражение, наверняка такое же, как у самого Чонгука. – Мы можем пройти в мой кабинет, там будет удобнее. Чонгук благодарно кивнул. Юнги открыл для них дверь, а Чонгук завёл роняющего слёзы и всхлипы Ку внутрь. Чонгук усадил его на стул, разместил со всем удобством, которое было возможно в небольшом, не предназначенном для этого помещении, а Юнги принёс тихо поблагодарившему его омеге чай. Когда они все устроились, а Ку немного успокоился, они получили от него рассказ и объяснения произошедшему. Как оказалось, Ку всю жизнь прожил в приюте, и заведующий им альфа – тот же альфа, что организовал Ку проведение течки в их клинике, – сегодня выставил его на улицу. – Он накричал на меня, ск-сказал, что – что ему здесь не нужны такие, как я, что я бесполезное ничт-ничтожество и ни на что не годен, кроме раздвигания ног и – и… Тут Чонгук бросился его утешать, а Юнги – с беспокойством выспрашивать больше. Разве этот альфа имел право делать подобное? Как с Ку обращались раньше? Хочет ли он привлечь общество защиты омег? Чонгук пропускал эти вопросы мимо ушей, слишком занятый тем, чтобы успокоить Ку и удержать в узде собственный гнев. Как кто-то вообще посмел сказать подобное?! Ку был самым нежным и послушным омегой, которого Чонгук только встречал, и он бы хотел посмотреть в лицо альфы, который был горазд на подобные оскорбления. Возможно, в это лицо ему хотелось не только посмотреть. Постепенно Ку начал успокаиваться, и Чонгук тоже смог взять разгорающиеся эмоции под контроль. Сейчас Ку был в его руках, и он был в порядке. Чонгук укроет его от любой угрозы, любого отвратительного слова. Он сделает всё, чтобы Ку не проронил больше ни слезинки из-за действий или слов каких-то ублюдков. – Давай подумаем о том, что нам стоит делать сейчас, – сказал Юнги, пока Чонгук обнимал омегу, устроившись перед его стулом на коленях. В кабинете было маловато места для всех троих. – Я понимаю, что ситуация тяжёлая и расстраивающая, и она совершенно точно требует каких-то действий. Но почему ты решил прийти именно сюда? Ку остаточно всхлипнул, Чонгук плотнее прижал его к себе, подбадривая без слов, и омега сказал: – Я просто не – не знал, куда ещё пойти, и я – я почти не бывал в городе, у меня тут никого нет, а клиника… Это единственное, что пришло мне в голову, – закончил он совсем тихо. – Место, где я чувствовал себя в безопасности. Чонгук выпустил короткое урчание и тут же попытался подавить этот очевидный по своему посылу звук. Альфа Чонгука был доволен тем, что Ку чувствовал себя в безопасности рядом с ним, что сразу подумал о нём, что пришёл за помощью. Но его ласковое урчание – точно не тот звук, который стоило издавать в присутствии других, особенно когда он был направлен на его бывшего клиента. По крайней мере Ку совсем не напрягся в ответ на это, в его запахе не появилось и ноты дискомфорта, омега только расслабился у него в руках. – Ладно, я тогда… позвоню в социальную службу, уточню план действий в такой ситуации, – с очевидной неловкостью сказал Юнги и выскользнул из помещения, прикрыв за собой дверь. Они остались одни. Ку не расцеплял объятий, Чонгук не отпускал тоже. Им было комфортно с наконец обретённой близостью, и не требовалось слов, чтобы передать это. – У тебя точно не будет неприятностей из-за меня? – тихо спросил Ку. – Не будет, не переживай об этом, – отозвался Чонгук и добавил: – Я рад, что ты пришёл ко мне. – Я тоже. Некоторое время стояла тишина, после чего Ку заговорил вновь: – Тебе же неудобно так стоять, прости. Чонгук не ощущал совершенно никакого дискомфорта, хотя стоял на коленях перед стулом уже какое-то время. – Всё хорошо. – Может тебе стоит подняться? – Не хочу. К тому моменту, как Юнги вернулся с информацией от социальной службы, Чонгук всё-таки поднялся на ноги, но далеко от омеги не отходил. Юнги сообщил им, что Ку желательно как можно скорее направиться в ближайший офис помощи и содействия для получения консультации. Омега поблагодарил Юнги, а когда повернулся к Чонгуку, из уст того само собой вырвалось: – Я могу помочь тебе добраться туда. Ему не хотелось омегу отпускать, в этом он сам себе признавался. Они ведь только встретились, в конце концов, да к тому же Ку требовалась помощь, а Чонгук… Он бы очень хотел ему помочь. На лице Ку отразилось плохо скрываемое облегчение, и он робко сказал: – Ты был бы не против? Ох, но наверное мне не стоит отвлекать тебя от работы… – Я в любом случае не смогу работать спокойно, пока не пойму, что с тобой всё в порядке и ситуация разрешилась, – признался Чонгук. – Я мог бы взять остаток дня и отвезти тебя в тот офис, я знаю, где это. Юнги? Он повернулся к администратору, который пожал плечами: – Найдём тебе замену, не переживай. – Юнги взглянул на Ку и улыбнулся, видя неуверенное выражение его лица. – Мне и самому станет спокойнее, если у тебя будет сопровождающий. Ку робко улыбнулся в ответ, его лицо, хоть и заплаканное, приняло совершенно очаровательное выражение. Когда они выходили из здания, Юнги отозвал Чонгука в сторону. Ку обернулся на них и после кивка Чонгука вышел дожидаться его снаружи. Чонгук же повернулся к Юнги и вопросительно поднял брови. – Ты уверен, что хочешь вот так вмешиваться в его дела? – без обиняков поинтересовался Юнги. Приподнятые брови Чонгука опустились, он нахмурился. – О чём ты? Юнги вздохнул. – Я не говорю, что помогать в такой ситуации – это что-то плохое, вовсе нет. Просто не уверен, что ты – можешь ли ты рассуждать непредвзято, когда уже так привязался к нему? Уголки губ Чонгука поползли вниз. – Я прекрасно умею держать себя в руках, и ты это знаешь. – Нет, Чонгук, я совсем не это… – Тогда что? – оборвал его Чонгук. – Если сомневаешься в том, что я смогу его отпустить, или что сделаю ему что-нибудь… Юнги покачал головой. – Просто не хочу, чтобы тебе было больно. Я вижу, что ты заботишься о нём. – Значит понимаешь, что я не могу бросить Ку на произвол судьбы, – отрезал Чонгук. Он видел через прозрачное стекло двери, что омега стоял в нескольких шагах от выхода и, сцепив руки, смотрел себе под ноги. Ему хотелось обнять Ку, провести по застывшей линии его плеч, стереть морщинку, которая наверняка залегла у него меж бровей. Юнги был конечно прав, действовать объективно и непредвзято, когда дело касалось Ку, Чонгук не мог от слова совсем. – Помни, что он не твоя ответственность, Чонгук, – услышал он, прежде чем вышел за дверь. Чонгук подошёл к омеге, улыбнулся, когда тот поднял взгляд, и спросил: – Пойдём? Ку кивнул и легко улыбнулся в ответ. А вот в последнем своём утверждении Юнги точно ошибался. * Поездка не заняла много времени. Центр помощи и содействия оказался аккуратно оформленным, но безликим зданием, и принимавший их сотрудник-бета тоже был каким-то бесцветным. – К сожалению, с такой ситуацией мы сталкиваемся не впервые, – сказал он со следом усталого сочувствия в голосе, пока Ку сидел перед ним на стуле, неловко зажатый, а Чонгук стоял рядом в качестве молчаливой поддержки. – Вы можете быть выдвинуты в качестве кандидатуры на выселение из приюта содержания по достижению определённого возраста, если руководитель посчитает, что приобретённые вами навыки и образование могут пригодиться в другой сфере. Ку дёрнулся, а Чонгук успокаивающе сжал его плечо, потёр тонкую ткань выцветшей футболки. – С другой стороны, то, как ваш руководитель повел себя, и его оскорбительные слова в отношении вас – это совершенно не этичное поведение, и вы имеете полное право подать жалобу. Но, что более важно, вы имеете полное право жить и работать здесь, в городе, с теми навыками, которые приобрели. Чему вас обучали в приюте? Ку так и не поднимал взгляда от собственных коленей. – Я умею шить, – сказал он тихо. – И готовить немного. Бета с улыбкой кивнул, теряя часть своей бесцветности. – Как насчёт счёта? Чтения? Письма? Ку кивал на каждый вопрос, но выглядел не особенно уверенным. – Я давно не практиковался, – признался он почти неслышно. – Ничего страшного, мы найдём варианты работы, чтобы с чего-то начать, набраться опыта, – отозвался тот, роясь в каких-то бумагах. – Мы также поможем с вашим обустройством. Как насчёт омежьего общежития? Хоть пространство там общее, но условия весьма хороши, особенно на первое время. Чонгук увидел и почувствовал, как напрягся Ку после этих слов. Несколько мгновений стояла тишина. Бета недоумённо приподнял брови. – Вам не подходит такой вариант? Ку помялся ещё пару мгновений, а потом признался: – В моём приюте другие омеги, они – не любили меня. И часто мне было – то есть они – они часто меня задевали. Бета понимающе кивнул. – Тогда мы можем поискать другие варианты. Сожительство с бетой? Или с альфой? Такие варианты сложнее найти, и это займёт какое-то время – у вас найдётся возможность пока остановиться где-то ещё? Ку сильнее опустил голову и кратко затряс ей в отрицании. – Если с омегами – если это единственный вариант, тогда я… – Ты мог бы остановиться у меня, – вклинился до этого момента молчавший Чонгук. Изначально он не должен был даже присутствовать при разговоре: служащий-бета предложил ему удалиться, но Ку взглянул на него с молчаливой нуждой и одновременно принятием, подарил ему дрожащую улыбку, явно собираясь заплакать, как только за ним закроется дверь, – и Чонгук мгновенно решил настоять и остаться. Сейчас он был рад своему решению. После его слов Ку поднял на Чонгука взгляд, в котором звездой зажглась неуверенная надежда. Затем он посмотрел на бету, и даже не видя его взгляда, Чонгук знал, что тот был полон безмолвной просьбы. Запах омеги выдавал волнение, и предвкушение, и проблески желания. Работник центра в сомнении перевёл взгляд с Ку на Чонгука и обратно. – Вы ведь идентичные, да? Не состоите в кровном родстве? Как долго вы друг друга знаете? – Не состоим. И не так долго друг друга знаем, – признался Чонгук. – Я провёл с Ку его первую течку. Бета понятливо хмыкнул. – И как, омега, вы бы отнеслись к такому развитию событий? Вы чувствуете себя в безопасности с этим альфой? Всплеск неприкрытой радости и предвкушения в запахе Ку дал им обоим ответ ещё до того, как омега открыл рот. – Я – да, я чувствую себя в безопасности – но наверное я причиню неудобство своим присутствием… – Ничего подобного, – отрезал Чонгук, – я ведь по собственной инициативе это предлагаю. Ку повернул голову и глянул на него сверкающим взглядом тёмных глаз. – Правда? Ты – ты хотел бы – ты согласился бы на это? Чонгук не удержался, дотянулся, чтобы мягко погладить Ку по щеке. – Да, детка. Я бы хотел позаботиться о тебе. Доверишься мне? Ку улыбнулся, подаваясь под его прикосновение, и кивнул. Внутри занялось тёплым мерцаньем счастье, а зверь Чонгука довольно заурчал. Омега ему доверяла. Омега соглашалась быть с ним рядом, под его защитой и присмотром. В безопасности. – Ну что ж, тогда мы проведём инспекцию вашего места жительства, и если всё будет соответствовать нормам, вы сможете съехаться уже сегодня. Улыбка Ку стала шире, омега засиял – в первый раз с момента их встречи он выглядел таким радостным, таким расслабленным, а его запах наконец разгладился, омыл Чонгука глубокой нотой умиротворения и довольства. Ку был ещё красивее, когда вот так расцветал, и Чонгук был уверен, что светится не хуже. Всё внутри твердило, что он сделал правильный выбор. * Вещей у Ку оказалось совсем не много. Лёгкий рюкзак на плече, с которым он пришёл в клинику – вот и всё его имущество. Он скромно занял ровно одну полку в шкафу Чонгука, избрал самый маленький ящик комода для своего белья, приобрёл для себя самые дешёвые банные принадлежности и наотрез отказался спать на кровати, потому что «я гость и не собираюсь доставлять тебе неудобства». Чонгук ни с какой стороны не считал присутствие Ку неудобством, о чём не раз ему говорил, но в этом отношении тот оказался неожиданно упёртым. Не желая делать пребывание Ку на новом месте дискомфортным, Чонгук пошёл у него на поводу и дал организовать своё проживание так, как омеге того хотелось. Очевидно было, что Ку ни в коей мере не желал стеснять его, старался быть идеальным сожителем и не доставлять хлопот – так омега это понимал. Он думал, что доставляет Чонгуку хлопоты своим присутствием, хотя это, с какой стороны ни посмотри, не было правдой. Чонгуку нравилось жить с Ку. Ему нравилось просыпаться и засыпать, зная, что он не один, даже если Ку сопел на неудобном диване в другой комнате, а его запах едва прослеживался в спальне, где омега бывал редко. Чонгуку нравилось делить с ним рутину дня: вместе завтракать, собираться на работу, а потом приходить домой с успокаивающим знанием того, что омега вернулся раньше и уже был на его территории, укутанный безопасностью, помеченный запахом Чонгука. Ку был милым, замечательным и кротким созданием, самой отзывчивой сладкой булочкой и всегда готов был откликнуться, если чувствовал, что его помощь необходима. Чонгук не понимал, как в сторону этой омеги можно было сказать хоть одно грубое слово. Сам Чонгук хотел бы упасть с Ку в тёплую постель, поваляться на ней, насыщая лежбище их совместным запахом, а потом вжать тёплое податливое тело в простыни и… На этом Чонгук обычно свои мечтания обрывал: он не должен был так фантазировать об омеге, который выразил ему доверие, соглашаясь на совместное проживание. Чонгук не имел на это права, хоть и знал, как замечательно ощущается тело и прелестная вагина Ку, как невероятно горячо у него внутри. В целом ему удавалось удерживать от активных действий своего альфу, который уже давно решил, что омега по праву принадлежит им. Иногда правда Чонгук давал волю рвущимся наружу ласкам: то трепал Ку по волосам, то проводил по чувствительному месту за ухом, то поощрительно урчал, когда Ку оказывался близко и обдавал своим запахом довольной, сытой и обласканной омеги. Ку никогда от его ласк не отстранялся, наоборот – тянулся навстречу, прикрывал глаза и мурчал, улыбался и начинал пахнуть ещё притягательнее. Чонгуку нравилось, как омега на него реагирует, однако он пребывал в растерянности. Где пролегала невидимая черта дозволенного? Они были сожителями, которых связывал предыдущий интимный опыт и проявленное доверие? Или между ними было что-то большее? Хотел ли Ку чего-то большего с Чонгуком? И как на этом желании сказывалось то, что они жили вместе? Чонгук не знал ответов на эти вопросы, так же как не имел и плана действий. Он продолжал вести жизнь как обычно, надеясь, что возможность всё выяснить и расставить по местам представится в какой-то момент. Однажды ночью, спустя месяц после начала их сожительства, Чонгук проснулся от чувства смутной тревоги, причин которой не мог объяснить. Его альфа отказывался униматься, привлекая к себе внимание, переворачиваясь в груди, словно намекая на что-то. В конце концов Чонгук с тяжёлым вздохом откинул одеяло и поднялся с кровати. Ему не хотелось идти в гостиную, чтобы не разбудить спящего там Ку, но как только он приблизился к двери, стало очевидно, что омега не спал. Чонгук поспешно вышел из спальни, а сидевший на диване в ворохе одеял Ку притих и попытался незаметно утереть мокрые щёки. Включенная Чонгуком лампа, стоявшая на столике рядом с диваном, подсветила его припухшее несчастное личико. – Детка, что такое? Чонгук опустился рядом и тут же обнял, прижал омегу к себе, желая успокоить и защитить. Ку задрожал, вжался мокрым лицом ему в шею, а затем выдохнул и расслабился. Он больше не плакал, только икал от пролитых слёз, и Чонгук дал ему ощутить тишину без необходимости объяснений, позволил найти успокоение в объятиях. – Ш-ш, ну что ты, что ты, – повторял он, укачивая Ку в своих руках. – Тише, булочка, тише. Где-то болит? Ку отрицательно помотал головой, но лицо от шеи Чонгука не отнял. Ещё несколько мгновений стояла тишина, но Чонгук больше не мог удержать себя от вопросов. Он волновался за Ку. – Что тебя расстроило? Почему ты так плакал? Ку остаточно всхлипнул. – Просто… просто плохой сон. – Его голос звучал хрипло и несчастно. – Очень плохой. Но я разбудил тебя? Прости, я не… – Не разбудил. И не извиняйся за это. Я не хочу, чтобы ты был один, когда тебе плохо. Омега неровно выдохнул и плотнее вцепился в Чонгука, словно пытался слиться с ним. Он явно не хотел отстраняться, а Чонгук не желал отпускать, так что он рискнул высказать предложение, которое, как ему казалось, удовлетворило бы их обоих. – Пойдём в кровать, м? Там удобнее и мягче – и я буду рядом, у тебя под боком. Ку сначала напрягся от его слов, но к концу фразы хихикнул: – Это уж скорее я буду у тебя под боком. Чонгук притёрся ближе, легко куснул за изгиб милого ушка, вырывая из омеги очаровательный писк. – И я был бы совсем не против такого положения вещей, – тихо сказал он, имея в виду намного больше, чем их планы на сегодняшнюю ночь. В конце концов ту ночь Ку провёл в кровати Чонгука и все последующие – тоже. Ещё какое-то время омега пытался отказаться, но Чонгук просто не мог заставить себя выпустить эту мягкую булочку из рук. «С тобой мне лучше спится», говорил Чонгук ему, или: «Кого мне тогда обнимать? Я привык так засыпать, а ты намного лучше подушки», или даже: «Я мёрзну по ночам», что было бессовестной ложью, Чонгук даже пижамы не носил. В итоге это срабатывало, потому что неважно, правду Чонгук говорил или нет, он просил Ку, а у того кажется была слабость к его просьбам. Или к нему самому, Чонгук пока не определил. Чонгуку действительно спалось намного лучше, когда он точно знал, где Ку находится и в каком он состоянии. Когда тот спокойно посапывал рядом, Чонгук расслаблялся и сам. Ку обычно спал крепко, так что Чонгук мог беспрепятственно подкатиться ближе, прижаться к расслабленному, источающему сонный жар телу и уснуть бок о бок, закинув руку на свою омегу. Постепенно границы между ними стирались. Они делили одно пространство, следовали по общей орбите, становясь ближе, узнавая друг друга, заботясь друг о друге. Неудивительно, что в какой-то момент альфа Чонгука окончательно уверился в своём праве. Порывы приласкать свою детку, прильнуть к ней, чтобы поцеловать, куснуть, лизнуть – всё это просилось наружу с невероятной силой. Как-то раз Чонгук не утерпел. В одно ленивое воскресное утро, ещё наполовину пребывая во сне, Чонгук начал выцеловывать Ку шею и потираться о него, жарко дыша в затылок. Крошечная омега в его объятиях отозвалась сонным звуком, и Чонгук мурлыкнул в ответ. Ку вжался в него сильнее, становясь ещё более сладким в его руках, а затем расслабился, намеренно открывая длинную линию шеи. Чонгук издал низкое довольное урчание и принялся целовать и вылизывать, проходиться по гладкой коже, пока Ку вздрагивал от чувствительности и тихонько постанывал. Когда Чонгук потёрся о его мягкую ягодицу вставшим членом, Ку выдал уже более громкий, осознанный стон. – Альфа. – Чего ты хочешь, клубничка? – пробормотал Чонгук ему на ухо, отрываясь от поцелуев. – Тебя, – шёпотом признался Ку, и Чонгук почувствовал, как по телу бегут мурашки, а зверь дрожит от предвкушения внутри. Он опустил руку, которой прижимал Ку к себе, скользнул под тонкую накидку для сна, вжал ладонь в мягкий живот. Ку снова застонал, сжал бёдра, потёр между ними свою чувствительную вагину. Чонгук выдал собственный вожделеющий звук. – Нетерпеливая детка. Хочешь, чтобы я потрогал тебя? Ку жалобно заскулил, приглашающе раскрыл бёдра. Даже удерживая руку на подрагивающем животе, Чонгук чувствовал, как завлекающе жарко было между чужих ног. Это влажное, полное жара, пульсирующее нуждой место принадлежало только ему. Так хотелось коснуться, но одновременно Чонгук хотел продлить удовольствие и немного поиграть. – Хочешь, чтобы альфа приласкал тебя там, где хорошо? – низко заурчал он омеге на ухо. – Да, – отозвался тот дрожащим вздохом. – Ты уже весь мокрый для меня и так дрожишь – детка хочет мои пальцы в себе? – Да, да, пожалуйста, – повторял Ку, бёдра у него задрожали сильнее, но он продолжал держать их раскрытыми для альфы. Чонгук скользнул внутрь тонких атласных шортиков, коснулся белых кружевных трусиков. Он знал, какого цвета на омеге бельё и в какой момент тот его надел – это ведь не было чем-то плохим, правда? Чонгук просто проявлял наблюдательность. Ку издал очередной скулящий стон, подался бёдрами вперёд, но Чонгук не спешил надавливать там, где у его прелести всё пульсировало от усиливающегося возбуждения. Ему нравилось дразнить. – Или может быть ты хочешь мой член, м-м? Ку неровно выдохнул и спустя мгновенье признался: – Хочу. – Ты думал обо мне? – Чонгук начал легко поглаживать и надавливать на складки прямо через ткань трусиков. Ку стонал в ответ. – Так хотел мой член? Фантазировал об этом? Ты был готовой вкусной булочкой для меня, и я мог бы взять тебя, когда захотел, даже не подозревая об этом? – Да, – выдохнул Ку между стонами, и одно это тихое, робкое согласие было подобно признанию, раскрытому секрету. Чонгука пронзило сладким удовольствием, и неверием, и наслаждением, а Ку продолжил так же тихо: – Я думал о тебе. У Чонгука на миг перехватило дыхание. Он вытащил руку из шортов омеги, но прежде чем смог отстраниться, Ку выдал встревоженный звук и ухватил его за запястье. – Я – прости, я сделал что-то не так? Чонгук потёрся о заднюю сторону его шеи в успокаивающем жесте, сунулся носом в местечко за ухом, вдохнул притягательный аромат молодой фертильной омеги. – Нет, конечно нет, просто хочу, чтобы ты повернулся ко мне. Пальцы Ку на его руке нервно сжались. – Зачем? Чонгук на миг растерялся от проникнувшей в запах омеги ноты беспокойства, но затем взял себя в руки. – Ты не хочешь поворачиваться? Моя булочка хочет прятаться? Не хочет, чтобы я видел её милое личико? – ласково приговаривал он, начиная поглаживать Ку по животу. Он увидел, как краснеет ушко и шея омеги, как он сильнее отворачивает голову, зарываясь носом в подушку. Кажется, его зайка смутилась, но вместе с тем Ку был расслаблен, а его бёдра – призывно разведены, совсем чуть-чуть. Это говорило о многом. Чонгук сжал мягкое нежное тело в своих руках, чувствуя потребность раскрыть рот и укусить, вжать омегу в себя, поглотить его собственным алчущим вожделением. Он повёл прикосновение ниже, стянул шорты Ку к бёдрам, затем провёл по нижнему белью кончиками пальцев, задевая кружево, и прицельно надавил, выбивая из омеги дрожащий предвкушающий вздох. – Что если я скажу, что тоже думал о тебе? Ку подавился вдохом и тут же выдал длинный стон. Чонгук задал ритм, потирая чувствительное место у омеги между ног через тонкую ткань трусиков. Он знал, что если скользнёт рукой чуть ниже, то наткнётся на вымокшие кружева. Омега так его хотел, запах свежей смазки плыл вокруг, путал мысли. Чонгук приспустил собственное бельё и вновь начал тереться о ягодицы Ку, не в силах себя сдержать. – Стесняешься меня, м, детка? Стесняешься альфу? – горячо шептал Чонгук. Его член периодически проходился между ягодиц Ку, упирался в заветное жаркое, мокрое место, и тогда омега тихонько стонал, пищал и сжимал бёдра. – Поэтому не хочешь поворачиваться? Хочешь, чтобы я взял тебя сзади? Ку выдал просящий скулёж в ответ, попытался потереться о член неловким движением бёдер, до сих пор скованных приспущенными шортами. – Тебе нужно только попросить меня, Ку. Попроси альфу. – Пожалуйста, пожалуйста, альфа, – незамедлительно отозвался тот. – Молодец, послушная прелесть, – мурлыкнул Чонгук. – А теперь приспусти свои трусики. Омега смутился сильнее прежнего, но это его не остановило. Несмотря на красное лицо и выдающий очевидный стыд запах, Ку просунул руку туда, где лежала повлажневшая от смазки рука Чонгука. Ку кратко чирикнул, а Чонгук отозвался успокаивающим урчанием. – Молодец, крошка, молодец. Покажи альфе, как сильно ты хочешь. С ещё одним стыдливым звуком Ку взялся за вымокший центр трусиков и с влажным звуком отлепил их от насквозь вымокшей вагины. Он успел стянуть бельё совсем чуть-чуть, освобождая притягательный изгиб ягодиц и слегка отводя ткань от своей промежности. Чонгук не дал ему завершить начатое: не обладающий достаточным терпением, он отвёл правое бедро Ку в сторону, заставляя бельё и шорты натянуться, впиться в нежную кожу, вырвав у омеги удивлённый вскрик. Не теряя времени, Чонгук принялся толкаться членом между прелестных полных бёдер, увлажняя длину смазкой, каждый раз проходясь по раскрытой вагине, но пока не проникая внутрь. Ку дрожал и вскрикивал, с его губ лилось нескончаемое: – Альфа, альфа, хочу – я х-хочу – вставь, вставь! По комнате разносились громкие, непристойные влажные звуки, сопровождающие каждый толчок Чонгука, вагина обволакивала, дарила свою вельветовую нежность и жар, манила обещанием абсолютного наслаждения. Вскрики Ку совсем скоро приобрели отчаянную ноту подбирающегося всё ближе пика, и тогда Чонгук решил: хватит дразниться. К этому моменту Ку мог повторять одно лишь: «Член, пожалуйста, член, хочу его, хочу член!» Наконец, Чонгук пристроился и с протяжным стоном погрузился внутрь, раздвигая упругие стенки. Ку вскрикнул, содрогнулся, его бёдра задрожали, непроизвольно дёргаясь, а потом он с громким стоном и щебетом кончил на члене. Чонгуку совсем ничего не стоило подвести его к грани – ах, омега кончал так сильно, так стонал, пока его вагина поспешно и туго сжималась, словно в попытке вытянуть семя из погруженного в неё до отказа члена. От этой мысли вниз по спине пробежалась дрожь наслаждения, и Чонгук не смог отказать себе в удовольствии вбиться в жаркую влажную вагину раз, другой, третий, отчего стоны Ку стали отчаяннее, слаще. Он продолжал двигаться, но осторожно, а затем и вовсе замер, хотя член разрывался от нужды кончить в это замечательное мягкое тело. Вместо этого Чонгук ждал, потому что дрожь сильного оргазма спадала с Ку, и ему не хотелось доставлять омеге неприятные ощущения. Он наклонился к чужому уху, вжимаясь в дрожащее, вспотевшее, идеальное тело, и заговорил: – Как себя чувствуешь, детка? Что ты хочешь, чтобы я сделал? И если бы Ку сказал ему, что стал слишком чувствительным после оргазма и попросил выйти, Чонгук бы это сделал. Получить удовольствие рядом с омегой можно огромным количеством способов, Чонгуку это было прекрасно известно. Его омега слабо двинул дрожащими бёдрами, после чего проронил: – Пожалуйста, Чонгук. – Всё для тебя, булочка. Чего ты хочешь? – мурлыкнул тот, поглаживая мягкое бедро. Член пульсировал глубоко внутри чудесного, созданного для него тела, но Чонгук не поддавался звериной нужде брать. – Чтобы альфа – альфа д-должен… Ку умолк, опять повёл бёдрами, вырывая у Чонгука стон. Омега сделал это ещё раз и ещё, двигаясь на его члене, а Чонгук с очередным стоном начал подаваться навстречу. Он входил во влажную вагину, а Ку старательно насаживался ответными круговыми движениями бёдер. Звуки наслаждения слетали с их губ, такие похожие по своей тональности, запах омеги стал ещё более манящим и сочным – ах, он звучал так замечательно, пока Чонгук его трахал, его тело было восхитительным, мягким и принимающим, быть в нём ощущалось божественно, яркие вспышки экстаза прошивали нутро. Чонгук выдал очередной побеждённый стон, ухватился за чужие бёдра, останавливая, и начал толкаться сильнее, задавая собственный быстрый, мощный темп. В высоких стонах Ку появилась нота отчаянного, жаждущего желания – его детка опять хотела кончить. Наслаждение самого Чонгука в ответ на это скрутилось в животе комом пульсирующего жара, член казался огненным, был таким чувствительным и хотелось загонять его в насквозь вымокшее, но продолжавшее течь влагалище снова и снова, никогда не останавливаться. Он хотел кончить, заполнить омегу до отказа, чтобы семя вперемешку со смазкой вытекало из разработанной, выстланной шелковистостью вагины. Он хотел подарить омеге щенят. – Детка, ты ведь пьёшь – ах, пьёшь свои таблетки? – спросил он между стонами, не прекращая движений. Хоть вероятность забеременеть вне течки или гона альфы у омег сильно снижалась, Чонгук знал, что это всё же было возможно. – Да, – на выдохе отозвался Ку. Он весь дрожал от приближающегося оргазма, а пальцы Чонгука, потирающие клитор, подводили его ещё ближе. – Молодец, крошка. Альфа хочет кончить в тебя – ты примешь моё семя? Хочешь, чтобы оно заполнило тебя, хочешь удерживать его внутри своими нежными мокрыми стеночками? – Да, да-да, пожалуйста, – сбивающимся на стоны и вскрики голосом начал умолять Ку. Он весь дрожал и взмок от желания и нужды. Чонгук выдал довольное грудное рычание, его дыхание тоже сбилось, терпения не хватало, когда он был так близко к тому, чтобы излиться. Он устроил Ку поудобнее для себя, а потом принялся вбиваться так, что смазка начала выбиваться из тела омеги с его толчками. Между ног было мокро, рука Чонгука, ласкающая клитор, вся повлажнела, Ку пачкал себе даже бёдра, но не переставал течь и течь для него. – Ах, да-а, – застонал Чонгук, зажмуриваясь, под закрытыми веками поплыли ослепительные вспышки усиливающегося наслаждения. – Подаришь мне свою сладкую мокрую вагину, омега? – Да, да, для тебя, альфа, ах-ах – кончи в м-меня – ах! С этим громким финальным вскриком наслаждения Ку начал кончать снова. Пальцы Чонгука на мгновенье соскользнули, сильнее вжимаясь в клитор, и Ку выдал несдержанный вскрик, содрогаясь всем телом, конвульсивно сжимаясь на члене. – М-мх, вот так, детка, вот так, принимай меня, – без остановки повторял Чонгук ему на ухо, загоняя член так глубоко, как мог, чтобы затем со стоном кончить самому. Он продолжал двигаться, изливаясь внутрь, втрахивал свою сперму глубже, вторя стонам Ку, делая его вагину ещё более влажной. Чонгук помечал омегу спермой, выпускал в неё своё семя в надежде, что оно займётся – и тогда эта лакомая клубничка будет принадлежать только ему одному. – Ах, мнх, альфа, да, – бормотал Ку полным удовольствия и неги голосом. Альфа Чонгука отозвался одобрительным рокотом: они смогли удовлетворить свою омегу, насытить её, заполнить до завязки. Вскоре его член стал слишком чувствительным, и Чонгук начал вытягивать его из растянутой вагины. Ку недовольно заскулил и сжался вокруг него, словно приглашая остаться внутри подольше. – Ох, детка, ты самый замечательный, но мне правда нужно выйти, – сказал Чонгук и после очередного недовольного звука от Ку погладил того по бедру. – Ну-ну, если хочешь, мы можем продолжить, только дай мне передохнуть, м? Эти слова успокоили омегу, и он наконец позволил Чонгуку выскользнуть из его тела с совершенно непристойным хлюпающим звуком. Чонгук смог лишь слегка перевести дух, прежде чем Ку заскулил в немой просьбе и потёрся о него своим обнажённым, охочим до ласки телом. – Какой же ты неутомимый, – мурлыкнул Чонгук омеге на ухо и просунул руку, чтобы потрогать его между ног. Ку отозвался слабым стоном, когда Чонгук вставил два пальца ему в вагину. Те тут же вымокли от спермы и смазки. – И такой мокрый. Ку выдал очередной тихий умоляющий звук. – Я – я просто – я не… – несвязно забормотал он, и тут Чонгук толкнулся пальцами глубже, а потом без труда развёл их в стороны. Растраханная вагина тут же разошлась, и на бёдра Ку вылилось ещё больше смазки вперемешку со спермой. – Нет? А мне кажется да, – хмыкнул Чонгук и показательно двинул рукой. Влажные хлюпающие звуки усилились, сопровождаемые тихими постанываниями. Чонгук трахал вагину омеги пальцами какое-то время, а тот выдавал слабые звуки удовольствия в ответ. Чонгук видел, что Ку вымотался, в какой-то момент омега даже начал плакать и всхлипывать, но не просил перестать, а его запах беспрерывно выдавал удовлетворение напополам с возбуждением. Даже выбившийся из сил, Ку желал быть оттраханным. К тому моменту, как Чонгук вошёл в растянутую вагину во второй раз, дрожащие мышцы беспрепятственно впустили его внутрь. Он скользнул в омегу с очередным пошлым звуком, а Ку отозвался таким же пошлым стоном. У омеги едва хватало дыхания, и он не переставал плакать и всхлипывать, пока приговаривал: – Да, м-мн, да, глубже, ах, пожалуйста, мне нужно, с-сильнее, м-м-ах! Чонгук прижимал его мокрое от пота и смазки тело к себе, оставлял, где мог дотянуться, на коже укусы и влажные поцелуи – и не переставал двигаться. Он трахал омегу так хорошо по его смазке и собственной сперме, яйца мокро шлёпали о нежную кожу, вагина с лёгкостью впускала его как можно глубже внутрь идеального тела. Ах, как жаль, что вне течки омеги или собственного гона Чонгук не мог его повязать! Он продолжал вталкивать в омегу член снова и снова, слыша, как стоны того становятся тоньше и несдержанней. – Потрогай себя, детка, – выдохнул он и подкрепил свои слова очередным движением, шлёпаясь о трепещущие складки. – Потрогай себя для альфы. Ку выдал побеждённый стон и потянулся рукой вниз. Как только он коснулся набухшего чувствительного клитора, то громко вскрикнул и задрожал всем телом. Бёдра его тряслись особенно сильно, изо рта вырвался сдавленный всхлип, а потом Ку запричитал: – Пожалуйста, альфа, я так – я кончу, кончу, если я… Теперь его тело вздрагивало от всхлипов, он плакал надрывно, но вместе с тем пах одурманивающим желанием и обострённым возбуждением. Чонгук понимал, что не продержится долго, но судя по тому, в каком состоянии находился Ку, это и не было важно. – Трогай себя, омега, – непререкаемым тоном заявил Чонгук. – Трогай себя, ласкай свой клитор, будь послушным для альфы. Ку отозвался сдавшимся, сломанным стоном и коснулся скользких от смазки складок, ткнулся в ходящий в нём член, затем без труда нашёл клитор. Чонгук не прекращал таранить его членом, а Ку стонал и всхлипывал от удовольствия. – Тебе хорошо, омега? – мурлыкнул Чонгук, и Ку отозвался скулящим: – Да, да, пожалуйста, да. Его бёдра, как и голос, сильно дрожали от стимуляции. – Делай это сильнее, давай же, – продолжал Чонгук, неровно дыша и порыкивая. Ку со стоном подчинился, скользя пальцами по мокрым складкам. – Сильнее, – приказал Чонгук. Содрогаясь и трепеща, омега вновь подчинился. Его стоны перешли в умоляющую высокую песню желания, он туго сжался на члене, с нажимом потирая свой клитор пока Чонгук его трахал. – Давай же, потри его посильнее, – приговаривал Чонгук, вбиваясь в жаркое, принадлежащее лишь ему тело. Никто не брал Ку до него, никто не мог брать его настолько же хорошо, омега будет удовлетворена только его членом. – Ласкай так сильно, как можешь, детка, я хочу, чтобы ты кончил на моём члене, давай же, ах, давай, давай, м-мн! – Ах, я кончу! – всхлипнул Ку. – Я – я с-сейчас – а-ах! Его стон окончился отрывистым требовательным вскриком, словно умоляющим трахнуть его посильнее – а потом омега наконец начал кончать. Сомкнувшиеся вокруг члена вельветовые стенки принялись ритмично сокращаться, Чонгук позволил себе раскрыть собственный рот в длинном стоне и кончил следом. Он массировал гладкие стенки пульсирующим членом, вбивал свою сперму глубже, удовлетворяя звериную нужду пометить свою омегу и убедиться, что потомство точно будет от него. – Хочу, чтобы ты носил моих щенят, – выдохнул Чонгук на ухо Ку, пока тот содрогался в остаточных волнах удовольствия. – Альфа, – слабо застонал Ку, вновь сжимаясь на члене, принимая выплёскивающееся в него семя. Чонгук успокаивающе погладил свою омегу по бедру. – Вот так, детка, вот так. – Я был – был хорошим? – сбивающимся голосом спросил Ку, прижимаясь ближе. Он явно ещё не пришёл в себя после оргазма. – Конечно, ты был самым лучшим для меня, – заверил его Чонгук, поглаживая по взмокшим от пота волосам, переходя на гладкую щёку. – Альфа доволен? – вновь настойчиво спросил тот. – Доволен, клубничка, я полностью доволен, – мурлыкнул Чонгук, и Ку с удовлетворённым выдохом расслабился рядом с ним. Чонгук вытащил из него мокрый член и тоже разомлел, купаясь в послеоргазменной неге, но спустя пару мгновений Ку вдруг встрепенулся снова. – Альфа хочет… хочет со мной щенят? Он звучал робко, смущённо и всё ещё потерянно. Неудивительно, учитывая длительность их близости и то, как они оба напитались феромонами. Чонгук и сам был не полностью в себе, иначе не стал бы говорить такого омеге, с которым даже в официальных отношениях не состоял. – Детка, – мягко начал Чонгук, думая, как лучше сгладить сказанное во власти инстинктов, но Ку словно почувствовал его неуверенность и отозвался полным обиды: – Альфа сказал! Чонгук потёрся о его затылок, горячо выдохнул в шею, втягивая их перемешанный запах. От него кружило голову. – Альфа сказал, – подтвердил он глубоким мурчащим голосом. – И альфа не стал бы говорить этого просто так. Ку хихикнул, сжимаясь у него в объятиях, пискнул краткое: «Щекотно!», а как только Чонгук прекратил ласкаться, расслабился и замер в его руках. Они полежали так ещё немного, наслаждаясь близостью и пришедшей после секса удовлетворённостью. Альфа Чонгука, пометив свою омегу и позаботившись о ней, помалкивал внутри, однако сам Чонгук чувствовал, какими взмокшими они оба были после соития, а потому довольно скоро потянул Ку в душ. Тот морщился, дул губы и всячески жаловался, однако неизменно подчинялся рукам и воле альфы. Так они с Чонгуком приняли душ, после чего Чонгук сорвал с кровати мокрые от их активностей простыни, чтобы позже убрать их в стирку, а Ку провёл в общую комнату и усадил на диван. – Я только приберусь в спальне, – сказал он. Ку не желал его отпускать. Он дёрнул Чонгука за руку, а когда тот опустился рядом, без промедления уткнулся носом ему в шею и принялся обнюхивать. В груди у Чонгука потеплело, из горла вырвалось мурчание, и Ку нежно мурлыкнул в ответ. – Моя ласковая омега, – тихо сказал Чонгук, поглаживая его по не высохшим после душа волосам. С беспорядком в спальне Чонгук разобрался уже гораздо позже. После того, как влияние феромонов спало, они с омегой по настоянию Чонгука обсудили сложившуюся ситуацию. Ку, краснея, признался, что думал о Чонгуке «в таком плане» и раньше, когда они только начали жить вместе, Чонгук прямо высказал своё желание перенести то, что между ними происходило, в плоскость серьёзных, действительных отношений, а Ку в ответ покраснел сильнее и робко выдал, что Чонгук ему «очень нравится». На этом сердце Чонгука пропустило удар, а затем забилось счастливой птицей в грудной клетке. Не то чтобы это был первый раз, как ему признавались. Уж точно не впервые это делал для него омега. Однако это впервые вызывало у него столько эмоций, казалось чем-то настолько особенным и важным. Внутри было приятно и жарко от осознания того, что Ку испытывал к нему что-то – и наверное это было оттого, что у самого Чонгука давно имелись собственные чувства, просто раньше он не имел храбрости в этом признаться. Чонгук притянул смутившегося Ку к себе, мазнул носом по шее и щеке, муркнул: – Хочешь быть моим, омега? Ку повернул голову, встречаясь с ним взглядом. – Если альфа будет моим. Несмотря на остаточный румянец, слова прозвучали твёрдо, уверенно. Чонгук почувствовал, как губы растягивает широкая улыбка. У него не имелось никаких сомнений в том, каким будет его ответ.