Die, die my dear

— Фрау Ягер, вы выглядите потрясающе, — портниха расправила складку на платье. В зеркале отражалась молодая женщина с безупречной фигурой, но Эмма лишь скользнула равнодушным взглядом. — Вам нравится? — Ваше творение как всегда безупречно, — ее губы изогнулись в вежливой улыбке. Она зашла за ширму, чтобы переодеться и бросила быстрый взгляд на часы. — Я бы хотела, чтобы вы примерили еще вот это, — фрау Линдт протянула ей красное платье. — Нужно посмотреть как сидит. — В следующий раз, — Эмма торопливо застегнула пуговицы блузки. — Я спешу, нужно выбрать подарок мужу. У нас годовщина свадьбы. — Поздравляю, — портниха лукаво улыбнулась. — Господин штандартенфюрер потеряет голову, увидев вас в новом платье. Сомнительно. Штандартенфюрер уже давно теряет голову разве что на учебном полигоне. Танки — вот его настоящая страсть. Что, впрочем, не мешает ему периодически наведываться в заведение на Лихтен-штрассе. Эмма сердито схватила сумочку и направилась к выходу. Она действительно опаздывала, вот только подарок мужу был куплен еще на прошлой неделе. Ей пришлось обойти не одну антикварную лавку, чтобы найти оригинальную трубку. На улицах было предпраздничное оживление. Дойдя до кондитерской на углу, Эмма едва удержалась от соблазна зайти — в воздухе витали запахи свежей выпечки, ванили и корицы. К сожалению она не может позволить себе поправиться даже на пару фунтов. Она украдкой оглянулась и свернула в соседнюю дверь. В отеле в это время было малолюдно, но ее сердце колотилось как безумное. Каждый раз она испытывала одно и тоже — страх, что ее увидит кто-нибудь из знакомых; радостное предвкушение желанной встречи; чувство горького сожаления от того, во что превратилась ее жизнь. Она вдруг поймала себя на желании развернуться и бежать. Внизу звякнула трель колокольчика и Эмма решительно толкнула дверь шестого номера. — Я уже боялся, что ты не придешь, — улыбнулся мужчина, вставая ей навстречу. — Задержалась у портнихи, — ответила Эмма, снимая пальто. Заметив на столике коробку конфет и букет белых камелий, Эмма почувствовала как ее сердце дрогнуло от нежности. Хайн каждый раз старался сделать безликий номер отеля немного уютнее. — Жаль, что я не могу забрать их. — Ничего страшного, — улыбнулся он и протянул ей небольшую коробочку. — Что это? Мы же договаривались — никаких подарков, к тому же до Рождества еще неделя. — Я не знал увидимся ли мы раньше. Тебе нравится? Эмма достала цепочку, на которой висел украшенный маленькими бриллиантами медальон. — Очень изящно, — крошечный замочек щелкнул, и внутри обнаружилась гравировка. «Любовь соединяет души навечно» — Я не могу его принять… — улыбка Эммы померкла. Клаус наперечет знает все ее украшения, и, разумеется, начнет задавать ненужные вопросы. — Я хотел поговорить с тобой об этом, — чуть нахмурился Хайн. — Позже, — Эмма коснулась его скулы, и Хайн, прикрыв глаза, прильнул щекой к ее ладони.— Я соскучилась. Его лицо прояснилось и она почувствовала острый укор вины. Он подарил ей столько счастливых минут, а она не может дать ничего. — Я тоже… Чуть повернув голову, он прижался губами к пальцам, целуя ладонь, запястье, а затем начал покрывать короткими поцелуями ее шею. Если чувство вины — это расплата за счастье, что ж, тогда ей придется сполна заплатить по счетам. Ее ладони скользнули по твердым плечам, обхватили шею. Хайн притянул ее ближе и приник к ее губам осторожным, почти целомудренным поцелуем. — Я думал о тебе всю неделю, — тихо сказал он и Эмма почувствовала как острая тоска сжала сердце. Точно такие же слова она уже слышала когда-то, давно, словно в другой жизни и верила человеку что их говорил. — Поцелуй меня… — прошептала она. На этот раз он целовал ее как следует — глубоко, нежно, сладко, наполняя душу теплом. Она прикрыла глаза, тая от этой нежности. Мучительно медленно он расстегнул ее блузку и Эмма нетерпеливо повела плечом, позволяя шелковой ткани соскользнуть на ковер. Прохлада и его касания вызывали у нее мурашки. Хайн провел ладонью вниз по ее плечам, нежным прикосновением пальцев очерчивая каждый изгиб. Ладони плавно скользнули на бедра и двинулись ниже, стягивая юбку. Эмма поднимает взгляд к зеркалу и замирает. В отражении она видит не себя, там отражается совсем другая женщина — с сияющим взглядом, алеющими щеками, растрепанными волосами. Незнакомка не стесняется своей наготы, наоборот — словно излучает соблазн. Хайн подхватывает ее на руки, бережно опуская на кровать. Шелковое покрывало обжигает холодом обнаженную кожу, но сейчас это кажется совершенно неважным. Эмма чувствовала как в крови медленно разгорается пожар. Она потянулась, начиная расстегивать его рубашку. Словно в лихорадке, она целовала любимые губы, гладила лицо, прижималась лбом к теплой шее, с наслаждением вдыхая пьянящий, терпкий, до боли родной аромат его кожи. С мужем она давно не испытывала такой искренней страсти. Эмма жадно гладила крепкие мышцы рук, широкие плечи, очерчивая пальцами грудь, живот… Хайн сдавленно простонал, когда она невесомо провела ладонью, спускаясь ниже и легонько сжала его напряженный член. Ее руки дотянулись до пряжки, но он мягко остановил ее, расправляясь с ремнем намного быстрей. Эмма отклонилась назад, наблюдая за тем, как он спускает брюки вместе с бельем. Она подумала, что никогда не сможет забыть эти минуты, что его напряженные руки станут мерещиться ей долгими вечерами, а нежные, но настойчивые касания еще долго будут ощущаться на коже. Его рука ласково коснулась ее спины, ловко расправляясь с застежкой лифчика. Ненужный предмет одежды был отброшен в сторону, и его пальцы начали играть с ее затвердевшими сосками. Он медленно, словно дразня, очерчивал кончиком языка ключицы, впадинку на шее, пульсирующую венку, место за ухом. Губы двинулись ниже, подбираясь к груди. Ее пальцы зарылись в мягкие пряди волос, пока он нежно всасывал набухшие соски губами, ласкал языком, доводя до удушающей истомы. Каждый раз его прикосновения вызывали в ней бурю неправильных, непреодолимых эмоций, от которых хотелось кричать. Хайн мягко толкнул ее плечи, глядя как волосы рассыпаются по покрывалу. Теперь он возвышался над ней, и Эмма видела, как взгляд скользит по ее груди, животу, бедрам. В карих глазах читалось беспрекословное обожание. Она чувствовала себя такой желанной, такой нужной. — Ты самая потрясающая женщина, которую я когда-либо видел, — он прижался губами к ее обнаженному плечу — Скажи это еще, — тихо прошептала она. — Ты идеальна, Эмма… Его пальцы легонько поддели край ее трусиков, потянув их вниз и Эмма послушно приподнялась, позволяя избавиться от последней преграды. Его губы опускаются еще ниже по животу. По ее телу прошла чувственная дрожь, когда он коснулся языком кожи над резинкой чулка. Тихо застонав, она пыталась прижать его ближе, почувствовать блаженное трение обнаженных тел. — Куда ты торопишься? — нежно улыбнулся Хайн. — Я хочу насладиться каждой минутой… Он ласково гладил ее по внутренней стороне бедра, тыльной стороной ладони мучительно медленно проводил по животу, груди, очерчивая каждый изгиб. Его губы коснулись внутренней стороны бедра, влажно прихватили кожу. Эмма почувствовала как ее бросает в жар от тягучего удовольствия. Его губы оказались на ее клиторе, и она даже думать не могла о том, насколько пошло это смотрится. С ее губ сорвался тягучий стон удовольствия. Почувствовав это, Хайн усилил давление, удерживая ее за бедра и облизывая клитор языком, слегка надавливая. Томный стон… Сбитое дыхание… Вздох… Ещё и еще… Язык мужчины снова прошелся по набухшей плоти, легкими, порхающими движениями доставляя удовольствие. Нарастающее томление внутри усиливалось и Эмма с силой стиснула подушку. — Хайн… — вскрикнула она, почувствовав как импульсы наслаждения жаркой волной растекаются по телу. Он сбавил темп, движения его языка снова стали нежными неторопливыми. Мягко поцеловал ее живот, поднимаясь чувственными поцелуями вверх, а затем толкнулся вперед, аккуратно и медленно заполняя собой. Мимолетное удовольствие, пришедшее вместе с чувством долгожданной наполненности внутри, сменяется новым тягучим напряжением, и ей становится невыносимо страшно, до сбивающегося ритма сердца и подступающих слез. Страшно, что это могло никогда не случиться. Больно от того, что это никогда больше повторится. Эмма обхватила его шею, чтобы прижаться ближе, не дать ни на одно мгновение оторваться от ее губ. Хайн целовал почти беспрерывно, с мучительной нежностью между поцелуями просто касаясь губами ее кожи, будто дышал ею, как воздухом, и опасался, что все кончится, стоит ей хоть немного отдалиться. Зов плоти погасил последние проблески разума, тело жило само, сливаясь с телом мужчины — в страстном, всепоглощающем безумии. Они оба словно плыли в каком-то мареве, пылающе-горячие, дрожащие, задыхающиеся, как в предсмертной агонии болезни, лекарство к которой еще не придумали. Лучше и правда умереть, чем выйти отсюда и существовать, как прежде. Эмме хочется остановить время, чтобы это не заканчивалось. Еще хоть минуту, хоть несколько секунд безмятежной эйфории, затапливающего океана эмоций, в котором можно просто плыть по течению и ни о чем не думать, не заставлять себя давать ответы на вопросы «зачем», «почему» и болезненное «что дальше». Ей нужно еще немного этого потрясающего чувства жизни. Такой, какой она могла бы быть. Обтянутые капроном ступни соскальзывают с его поясницы. Хайн перехватывает ее лодыжки и поднимает ноги — новый толчок члена внутри пронзает все тело. Следующий — еще сильнее, задевая все самые чувствительные точки, вырывая из груди новые стоны. Двигается отрывисто, хаотично и ей остается только судорожно сжимать бедра, стискивать колени на его талии, вонзать ногти в смуглую шею, снова хвататься за влажные от пота плечи, словно хоть что-то из этого действительно сможет его удержать. Сбитое дыхание опаляет ее истерзанные губы, принимающие его приглушенный стон, и продолжающие жадно ловить каждый короткий, поверхностный выдох. Оглушенная, она ловила губами его исступленные поцелуи, обнимала коленями его бедра, отдаваясь ритму любви до конца, пока сладкая судорога не заставила выгнуться в жарких объятиях. Мыслей не стало. Лишь много позже, когда лихорадочная пляска в крови замедлилась, и она лежала, уткнувшись лицом в плечо Хайна, а он по обыкновению перебирал ее волосы, пришел давно мучивший вопрос. Что будет дальше? Хайн погладил ее запястье, по тыльной стороне ладони, переплетая их пальцы: — Я люблю тебя. Она моментально напряглась — когда говоришь такое, нужно нести ответственность за свои слова. Их любовь запретна и несет опасность. И если она действительно его любит, это нужно прекратить. Только как найти в себе силы сказать это любимому человеку? Набросив рубашку, Эмма подошла к окну. — Отсюда красивый вид, — сказала она, рассеянно глядя как пушистые снежинки кружатся, падая на крышы домов. — В детстве я любила сидеть у окна и наблюдать за прохожими, придумывая им истории. — Ты была одинока? — он подошел к ней и прижался, обвивая руками ее талию. — Мама умерла рано, а отец допоздна работал и запрещал мне болтаться на улице без присмотра. — Похоже он был слишком строг к тебе, — его губы скользнули по шее к уху, обжигая дыханием кожу. — А ты еще и умудрилась выйти замуж за такого же сухаря. «Он не всегда был таким» — хотела сказать Эмма, но промолчала. Обсуждать своего мужа с любовником — так низко она еще не опустилась. — Обещаю, со мной ты никогда не будешь чувствовать себя одиноко, — Хайн ласково поцеловал ее висок. Эмма вздохнула — как она ни старалась оттянуть неприятный разговор, его было не избежать. — Да… об этом, — она мягко высвободилась. — Хайн, так больше продолжаться не может. — Согласен, — кивнул он. — Нам давно нужно что-то решать. — Я знаю что ты меня любишь, но ты достоин лучшего. Не прятаться в номерах отелей и не тратить время в напрасных ожиданиях. — Почему ты не можешь от него просто уйти? — Потому что наш фюрер не приветствует разводы, а тем более мой муж — штандартенфюрер, — в отчаянии воскликнула Эмма. — Как думаешь чем закончится после этого твоя карьера? — Мы что-то придумаем, доверься мне, — он чуть отстранился, напряженно вглядываясь в ее глаза. — И потом, я могу постоять себя, позволь мне поговорить с ним и все решить. — Нет! — испуганно вскрикнула Эмма. — Ты просто не знаешь его, он устроит адскую жизнь нам обоим. Хайн долго молчал, глядя как она одевается. — Тогда остается только один выход — мы уедем. — Куда? — печально улыбнулась Эмма. — В Чехии у меня есть небольшой дом, — горячо заговорил Хайн.— Я увезу тебя туда. Поначалу, конечно, придется скрываться, но я буду часто приезжать. А когда закончится война, ничего не помешает мне перевестись. — Ничего не выйдет, — она покачала головой. — Я не хочу портить тебе жизнь. Это наша последняя встреча. — Эмма, прошу, хотя бы подумай, — в его глазах было столько любви, что она почувствовала как глухое отчаяние сжало горло сухим спазмом. — Я люблю тебя и готов сделать все, чтобы ты была счастлива. — Ты очень дорог мне, — Эмма мягко погладила его по щеке. — Именно поэтому я говорю нет.