Проклятие Даламара

Из его изуродованного мукой рта льётся длинный хриплый умоляющий крик. — Музыка. Просто музыка. Тёмная госпожа закружилась, хохоча и пуская волосы вдовьим шлейфом вокруг себя. Её потемневшие глаза встретились с эльфийскими. В следующую секунду Даламар ощущал жар её тела сквозь мантию и, кажется, почти слышал, как медленно, словно у ящерицы, моргают опаловые веки. Когда крики Рейстлина захлебнулись в рыданиях и превратились в невыносимый вой, Такхизис задрожала, откинула облекавшую её, точно пеньюар, завесу волос и застонала, кусая губы. Даламар обхватил талию своей госпожи, увлекая в покои, но она остановила его: — Нет! Хочу сейчас. — Здесь? — Именно здесь. — А он? — Сдохнет, но надеюсь, не раньше, чем я кончу, — прорычала богиня, срывая застёжки мантии. — Не бойся, клетка прочна, а мои детки не дадут ему заскучать. И нам — тоже. Такхизис жадно поцеловала его, и он ощутил на языке пламенеющий драконий жар, так знакомый ему в моменты её дикой, неподвластной, демонической страсти. Стало трудно дышать. Мантия тяжело упала на пол, чёрный шёлк под ней разошёлся, заалел отпечатком ладони ожог на груди. В пяти шагах в углу клетки, окружённый своими кошмарами, бился и надрывался Рейстлин. — Какое чарующее дежавю… Последний раз так сильно возбуждалась, пожалуй, только когда голосила его девка. Та светлая жрица, не помнишь, как её? — Крисания. — Точно. Жаль, тебя не было рядом. Незабываемое наслаждение было исполосовывать её тошнотворно смазливую мордашку, наблюдать, как растекаются глазные яблоки, как белые одежды набухают от крови. А она, наивная, думала, что выдержит! Увы, в конце концов потеряла сознание и, пока мы развлекались с магом, сгинула, видимо, в пастях моих чудовищ. Напрасная жертва в итоге! Никогда не будь таким глупцом, Даламар. Тот, кому отдаёшь своё сердце, обязательно заберёт у тебя и жизнь. Лучше вкуси, мальчик мой, вкуси мою Тьму, или, клянусь, я спалю весь этот мир. Сердце Даламара сбилось с ритма лишь единожды. Он припал губами к шее госпожи отчаянно и безнадёжно — шагнул в пропасть, и она торжествующе выгнулась в его объятиях, тающим воском спустилась на пол, разметала косы. Его руки, ловкие как у вора-карманника, скользили по божественному телу, находя самые раскалённые точки, ныряли под водопад волос, вырисовывали вензеля на коже. Стон наслаждения смешивался с криками ужаса. Полуобнажённый эльф навис над прекрасной девой, с дразнящей медлительностью потянулся к поясу. Тонким касанием он вытянул из ножен кинжал и без замаха, коротко ударив, вогнал его в грудь Такхизис. Это длилось мгновение. Мгновение, растянувшееся для него в вязкий, замедленный сон, из которого никак не можешь проснуться.

***

Вот клинок входит в грудную клетку по самую рукоять, кожа с капельками пота в ложбинке так упруга, так податлива. Грудь в мурашках вся. Тонко выстреливает струйка рубиновой, почти чёрной крови, как сок из надкусанного спелого плода. Блеск вожделения и триумфа в женских глазах медленно сменяется растерянностью. Затем — удивлением. И наконец — глухой яростью. Он точно знает, где находится сердце, но продолжает сжимать рукоять, пришпилив драконицу к полу. Она больше не взлетит. Раскинутые в недавнем предвкушении руки даже не пытаются его остановить. Кисти ломко выворачиваются, остроконечные пальцы скребут камень. Пульсирует венка на напрягшейся зацелованной шее. Некогда зовущий рот с налитыми соком губами исступлённо ловит воздух, а выдыхает хрип. В бездонье её зрачков угасают последние всполохи. Он ждёт. Ждёт. Ждёт на её лице неподвижной ненависти. Но оно застывает в какой-то беспомощной, почти детской обиде. Он отпускает кинжал. Корона сама скатывается с безжизненной головы под ноги, он смотрит на неё невидящим взглядом. *** Повисла странная, сосущая тишина. Первым существом, кто понял, что произошло, была Бездна. Она набрала в лёгкие воздух, словно младенец перед криком, — эта пауза сотрясла пространство, — и зашлась страшным утробным воем. Даламар провёл по лицу рукой, стирая оцепенение. Осмотрелся. Остановил взгляд на тёмной истощённой фигуре, повисшей сгибами локтей на прутьях клетки. Эльф приблизился. Его учитель каким-то чудом ещё был в сознании, но золотистые глаза запали и поблекли. Кошмары — порождения воспалённой фантазии Такхизис, плотные сгустки памяти, потеряв хозяйку, выжидательно замерли в клетке за спиной мага. — Корона... — прохрипел Рейстлин. — Ты забыл свою корону. — Пусть. — Не верю. Ты никогда… Не корчил из себя героя. — Точно. Если бы так, я б сейчас цветисто рассказал, что сделал это, чтобы спасти тебя, потому что осознал, что есть зло, а что добро. А я — я такая же паскудная мразь, как и ты, Рейстлин. Я просто убью тебя. Просто потому, что ты тоже мразь. Ты всё испортил. Эльф знал, что после этих слов ему легко дастся заклинание. Он призвал разрозненные, хаотично циркулирующие по телу частички магии, пошевелил пальцами рук. На них заплясали чёрные искры. Рейстлин не сводил с ученика оценивающего взгляда, словно вовсе не его самого сейчас разорвёт на атомы. — А хочешь секрет?.. Напоследок... — каждое слово давалось ему с боем. — Хочу закончить это и напиться. — Только я могу снять твоё проклятие. Формирующееся на кончиках эльфийских пальцев заклинание замерло. — Твоё проклятие, твоё клеймо — очень даже обратимо. Но не зельями и заклинаниями… — Блефуешь. — Ты не нашёл ответа ни в одной книге, потому что… Его там нет... Даламар ждал, пока учитель успокоит рваное от кашля дыхание, и взвешивал необходимость продлевать его жизнь. — Так где он? — У тебя. Ты сам ответишь… Что является противоположностью проклятия? Одна секунда — и глаза эльфа метнули молнии мрачной самоиронии. — Благословение? — Учись, пока я жив. — И всё? Так просто? — он понял, сложил губы в досадной насмешке. — Проще не бывает. Всего лишь одно маленькое искреннее пожелание добра. Даламар зашёлся смехом: — Браво, учитель. Браво! Вот где подвох, невыполнимые условия. — Разве? Давай проверим. Мне самому интересно. Ты вытаскиваешь меня из Бездны, а я на радостях благословляю тебя. Думаешь, не сработает? — Думаю, ты меня за дурака держишь. — Тогда заканчивай. Я устал… Тратить на слова последние силы... — Рейстлин мешком осел на пол, привалился к решётке. — Ты несносный мальчишка и неблагодарный ученик. «Неблагодарный ученик» почему-то невольно улыбнулся — мимолётной, почти фантомной улыбкой из какой-то другой жизни и сам испугался этой улыбки. — Всё равно по-другому ведь не проверить, — и отпер замок клетки.