***
Всю первую неделю я провёл рядом с Лео, не оставляя его без присмотра ни на секунду. Для меня было важно, чтобы он как можно скорее привык ко мне и дому, так как со следующей недели мы начнём занятия со специалистами. Я бы и сам мог обучать малыша, но мне всё же хотелось, чтобы сыном занялись профессионалы. До школы оставалось не так уж и много времени, а если Лео не успеет наверстать упущенное, то его наверняка начнут дразнить. А я совсем не хотел, чтобы малыш чувствовал себя ущербным. Он и так смотрел на мир испуганными глазами и мне предстоит приложить не мало усилий, чтобы он стал обычным жизнерадостным ребёнком.***
Мы прожили с Лео три самых счастливых месяца нашей жизни. Он очень быстро привык ко мне и стал называть папой. Услышав это впервые я так разволновался, что разрыдался от переизбытка чувств и тем самым слегка напугал малыша. Пришлось тут же объяснять ему, что это от счастья, а не от того, что он что-то натворил. За эти три месяца мы все совершили невозможное. Лео, вопреки ожиданиям психологов, социализировался намного быстрей, чем они предполагали. Он сам стал подходить к детям на детской площадке, пытался влиться в игру. Он пробовал общаться короткими предложениями из двух-трех слов. Эти маленькие, но всё же достижения делали Лео более смелым и уверенным в себе. Врачи утверждали, что они тут почти не причём. Что все эти изменения были в основном моей заслугой. Что моя любовь к этому малышу, как к родному сыну, творила настоящие чудеса. Я верил им и был самым счастливым папой на свете, пока в нашу жизнь неожиданно не ворвался мистер Холл. — Да? — ответил я на звонок с неизвестного номера. — Мистер Сайлас Митчелл? — спросил незнакомец холодным тоном. — Да, — настороженно ответил я. — Я Конар Холл, адвокат и представляю интересы мистера Смита. — А в чём собственно дело? — поинтересовался я, пытаясь вспомнить знаю ли я кого-то с такой фамилией и когда успел ему перейти дорогу. — Дело в том, что мистер Смит является законным отцом мальчика, которого вы усыновили три месяца назад, — объяснил мистер Холл, и у меня потемнело в глазах, — он долго разыскивал сына и теперь хочет забрать его к себе. — Я не отдам! — пискнул я, держась за стену и переживая, как бы у меня не случился удар, — не отдам! — Это не вам решать, мистер Митчелл, — сухо ответил Холл, — по закону вы обязаны отдать ребёнка отцу, как самому ближнему родственнику. И если не хотите, чтобы уже завтра у вас забрали мальчика, то я готов встретиться с вами и обсудить все условия через два дня в офисе. Время и адрес я вам пришлю. — Хор-рошо, — проскулил я, чувствуя как сердце от боли сжалось в комок. — Тогда до встречи, мистер Митчелл, — попрощался адвокат, — и не забудьте документы из списка, который я также вам пришлю. Положив телефон, я на негнущихся ногах добрался до детской, где Лео тихо играл с машинками. Опустившись рядом с ним на пол и прижав его к себе, я разрыдался, проклиная и мистера Холла и его клиента. Я так долго мечтал о ребёнке. Целых полгода ждал разрешения на усыновление, собирая всё новые документы и проходя различные медицинские обследования. И даже то, что я проработал восемь лет воспитателем в детском саду не помогло ускорить этот процесс. И теперь у меня собираются отобрать то, что стало для меня самым дорогим на свете. Моего сыночка Лео. О том, что я сам никогда не смогу стать папой, я узнал ещё в подростковом возрасте. Разумеется для меня это стало настоящим шоком. Как и ожидалось у меня началась депрессия и папа очень долго водил меня по врачам. В конце концов я смирился со своей участью. Но как и любой омега, я всё же продолжал мечтать о ребёнке. Я очень долго не решался на такой ответственный шаг, как усыновление. Я практически постоянно был один, потому как узнав, что я бесплоден, альфы сразу меня бросали. И в конце концов разочаровавшись, я просто перестал встречаться с кем либо. Но отработав столько лет с детьми, я понял, что вполне готов взять ребёнка из детского дома. И если я это не cделаю сейчас, то потом будет слишком поздно. Когда я шёл туда впервые, мне было всё равно кого усыновлять: младенца или десятилетнего. Для меня было важно подарить ребёнку счастливую жизнь в семье. Пусть она и будет маленькой, но все же семьёй. Увидев Лео впервые, моё сердце готово было вырваться из груди и ускакать к этому милому, пугливому малышу. Оно билось о грудную клетку и словно кричало: — «Это он, он, мы нашли его». С первых минут знакомства он стал для меня таким родным, словно был моим собственным. И как бы меня не старались запугать и уговорить взять любого другого, я стоял на своём и спустя полгода забрал его домой. Но теперь нас разлучат и разлучат навсегда. И как я смогу справиться с этим и не наложить на себя руки, я не представлял. Так же я переживал, что если мистер Смит женат, не будет ли его супруг плохо относиться к малышу. А вдруг он его возненавидит? Не все могут принять чужих детей, а тем более таких особенных, как Лео. И чем больше я об этом думал, тем хуже мне становилось. С этого дня для меня настал самый тяжелый период в моей жизни. Бессонные ночи, ежедневное ожидание вызова в суд и расставания с моим сокровищем. Лео хоть и не понимал, что происходит, но очень тонко чувствовал, что со мной что-то не то. Он часто обнимал меня, целовал в щёку или просто тихо сидел рядом, с тоской заглядывая мне в глаза. Так мы провели ещё несколько месяцев, пока в один «прекрасный» день, нас не вызвали в суд. Всё происходящее там, я наверное не забуду никогда. Там я впервые встретился с мистером Смитом, так как до этого я общался только с его адвокатом. За всем процессом я наблюдал через пелену слёз и платком чуть ли не затыкал себе рот, давя громкие звуки моего рыдания. Мой адвокат, судья и даже сам виновник моих страданий смотрели на меня с пониманием и сочувствием. И только мистер Холл был как всегда холоден и в его глазах я видел презрение. Что я сделал такого, что он с первой встречи меня возненавидел, я не понимал. Но он с таким рвением и упорством делал свою работу, словно от этого зависела его жизнь. После оглашения того, что Лео по закону является сыном мистера Смита и должен после окончания заседания быть передан ему, окончательно добило меня. Я рыдал уже в голос и, удерживаемый моим адвокатом, тянул руки к орущему на весь зал малышу. Я не помню как покинул это проклятое мною место. И не помню, как вместо моста, с которого я решил сброситься, оказался на кладбище у могилы папы. — Его забрали… — рыдал я, обнимая памятник родителя, — забрали… моего сыночка… Как мне… теперь жить? Мне кажется… я даже не могу… нормально дышать без него… без моего маленького Лео. Выплакав все слезы я, толком ничего не соображая, вернулся домой. Не раздеваясь плюхнулся на кровать и вскоре забылся тревожным сном без сновидений.***
— Добрый день, мистер Холл, — как можно добродушней поприветствовал я, — я бы хотел узнать, могу ли я получить разрешение хоть иногда видеть Лео? — Нет, мистер Митчелл! — резко ответил адвокат, — вам категорически запрещается приближаться к мальчику. Это потребовал мистер Смит, чтобы вы не досаждали им. Хотя у вас это вряд ли получится. Они живут в другом городе. Но не вздумайте начать разыскивать их. Если, конечно, не хотите оказаться в тюрьме. Завтра же вышлю вам документ с запретом. Всего хорошего, мистер Митчелл. Моя последняя надежда на встречу с Лео оборвалась и вместе с ней что-то оборвалось и внутри. Жить больше не хотелось. Да и для кого теперь мне это делать? Ещё одного ребёнка я взять не смогу. Я слишком привязался к Лео и вряд ли у меня получится также полюбить кого-то другого. У меня не осталось ни родных, ни друзей. Не было и любимого человека. Так для чего мне топтать ногами эту землю? Ради бессмысленного существования? Я бы не задумываясь шагнул из окна, если бы не жил на первом этаже. Может всё же воспользоваться тем мостом и прекратить свое жалкое существование?