Watch Me

— Не хочу в номер, давайте по барам, — говорит Чимин, выходя из главного зала, где по-тихоньку начиналась вакханалия, с которой они очень удачно ретировались. Тэхен с Рин переглядываются, кратко ухмыляются, но не перечат. Их друг заслужил на алкотур, и они ни за что не будут его отговаривать. — Как скажешь, — сценарист жмет плечами и радуется, что смогла переодеться в обыкновенные шорты и футболку. Спасибо сотрудникам, которые позаботились о сменке. — Только не будем сильно напиваться, — выпятив указательный палец, говорит Чимин и смотрит на друзей, которые согласно кивают. Меньше всего хотелось быть пьяными – они ведь могут всё разболтать ему… или показать. Уф, нет уж, спасибо. — А ты уверен, что сможешь себя контролировать? — спрашивает Тэхен, ухмыляясь. Чимин фыркает. — Кто я по вашему? Пьяница? — Ну как сказать… /// — Я ТАК ВАС ЛЮБЛЮ!!! Стоило этого ожидать. Чимин выпил столько, что Рин потеряла счет. Такое ощущение, что он пил бесконечно, и всё, что попадет под руку. Тэхен пытался следить, но шумный бар и пытливые глаза не позволяли расслабиться, поэтому он постоянно держался рядом с друзьями, и тоже не заметил, как его агент уже не мог стоять на ногах. Они посетили аж один бар, где Чимину хватило с головой. Вообще странно, что он так быстро накидался. Рин помнит, как он выпил полбутылки чистого рома на спор и был трезвее своих друзей, которые всего лишь опрокинули по две бутылки пива. Однако, раз Чимин напился, то… — Вы – лучшее, что со мной слу-ик-чалось, — накидывается на них с объятиями у барной стойки, толкая других посетителей, которые, в принципе, были в похожей кондиции. — А-а-а-а, Тэхен, я так рад быть твоим аг-ик-ентом. Ты знаешь, что мне все завидуют, да? — он широко улыбается, пьяными глазами смотря на своего совершенно спокойного друга. — Один из самых кра-ик-сивых и популярных актеров состоит у меня на поп… попичат… а, бля-ик-ть. На по-пя-чи-тель-стве. Хах. Какое же конченное сло-ик-во, — он вздыхает и смотрит на Рин, которая со всех сил сдерживается, чтобы не достать телефон и не включить камеру. Ну такой он милашка. — А ты… Рин, такая хоро-о-ошая… такая открытая ду-ик-ша, — обнимает двумя руками так сильно, что перекрывает дыхание, а Тэхен, зараза, стоит, скрестив руки на груди, и просто наблюдает с широкой ухмылкой. — Благодаря тебе, наш V так изменился, и… твои сценарии, они… они такие… такие горячие и… — Да-да-да, ты тоже хороший, Чимин, — хлопает его по спине, и он с улыбкой сжимает еще крепче, а затем отпускает. Боже, в этих глазах нет ничего осознанного. — Та я вообще луч-ик-ший! — он фыркает, делает шаг назад, спотыкается и, если бы Тэхен не подставил руки, Чимин был упал. — Скажите мне “спасибо”, что я с вами, что я… такой четкий, такой крутой, такой… ой… что-то мутно так. — Нам точно нужно возвращаться в номер, — выдыхает Тэхен, перекидывает руку агента через свои плечи, пока второй приобнимает за талию. — Тебя ведь сейчас вырвет. — Не вырвет. Не-а… наверное. Ой… — Идем, — Рин кладет купюры на стойку, подхватывает Чимина с другой стороны, и они выходят из бара в ночную прохладу. — Так, ты должен дотерпеть до номера. — Та не вырвет меня… — Ты всегда так говоришь перед тем, как вырвать, — констатирует Тэхен. — Нам надо словить такси. — Он же такси обрыгает. — Я не обрыгаю, — негодует Чимин. Тэхен тяжело вздыхает, оглядывается и поднимает руку, чтобы словить машину. Если честно, Рин была уверена, что никто не рискнет брать к себе пьяного пассажира, но – о, чудо! – подъезжает такси и без проблем принимает троих на задние сиденья. Доехали без приключений, разве что с бурчанием Чимина, который всё еще пытался доказать, что чувствует он себя отлично, и никаких порывов рвать у него нет, но когда они затаскивают его в номер, первым делом он идет в туалет и… да. Бедный Чимин и бедный унитаз. Тэхен взлохмачивает волосы, устало вздыхает, протирает ладонями лицо. У Рин тоже не особо-то и много энергии – они с самого утра были на выставке, толком ничего не ели, не считая гадкого кофе и закусок в баре. Но когда они смотрят друг на друга, то чувствуют порывы прикоснуться, поцеловаться, пока никого нет, но звуки рыгающего Чимина напрочь портят атмосферу. — Мне еще надо в отель ехать… — Ты не останешься? — расстроенно спрашивает Тэхен. — Я помогу привести его в порядок, но Ючжин будет недовольна, если узнает, что я осталась у вас. Тэхен вздыхает, ничего не отвечает. Их отвлекает кашляющий и практически рыдающий из-за перенапряжения Чимин. — Я сбегаю за таблетками, а ты помой его, — говорит Рин, проверяя время. — Я, вроде, видела круглосуточную аптеку на углу. — Только не говори ни с кем и будь осторожна. Уже ведь поздно. — Да, пап, — ухмыляется, но Тэхен как-то странно дергается. Рин понимает, что сказала, когда стоит в аптеке и взгляд падает на презервативы. В любой другой ситуации, она бы даже значения не придала… точнее, если бы они были в своих прежних, дружеских отношениях, то просто бы посмеялись, но сейчас… Нет-нет, надо думать о Чимине, которому нужна помощь, а не заводиться от одного единственного, шутливого обращения к Тэхену. Когда возвращается, то уже не слышит запах рвоты и алкоголя. Может, чуть-чуть. Ароматы классических гелей и шампуня от отеля заполнили номер, а Чимин уже лежал в кровати, периодически стонущий от боли и шатающегося перед глазами мира. Рин заставила его выпить таблетки, Тэхен поставил рядом с кроватью мусорное ведро. Работали по уже давным-давно пройденной схеме, ведь каждый из них бывал в подобном состоянии. Когда Чимин более-менее задремал, Рин с Тэхеном вышли на открытый балкон. Хоть у них и был большой номер, но не хотелось хоть как-то беспокоить бедного агента, которому покой был жизненно необходим. — Мда уж, — выдыхает Рин и опирается руками о перила. — Мне казалось, он всегда был крепче. — Чимин? — Тэхен ухмыляется и становится спиной к городу. — Он же всегда легко напивался. — Сегодня как-то вообще суперлегко, — улыбается и делает глубокий вдох. Смотрит вниз, на людей, машины и фонарные столбы. — Мне надо ехать, Тэхен. — Зачем? — он искоса поглядывает на Рин, соприкасаясь мизинцами. — Чимин ведь спит. — И что? — Он очень крепко спит. Что-то Рин не нравится, куда он клонит. — Тэхен… — Что? — обхватывает её таз, двигает к себе, ставит напротив, прижимает, улыбаясь. — Мы можем поспать на полу, вместе. Господи, а ведь Рин думала, что это она слабая, и что это она плохо себя контролирует, но Тэхен… ему хватает крошечной вспышки, чтобы загореться грязным, адским пламенем. — Поспать – ключевое слово, — шепчет, расслабляется в его объятиях, проводит ладонями по груди, к плечам и аккуратно стягивает с него пиджак на уровень локтей. Тэхен стоит неподвижно, наблюдает так, словно у него сердце замерло в ожидании. — Я не хочу просто спать. Он смеется. Низко, хрипло, пленительно. — Думаешь, я хочу? — дергает бровями, трется носом о шею, а затем нежно целует. У Рин, кажется, голова кружится похуже, чем у Чимина. Переступает с ноги на ногу, закусывает губу, выдыхает. Сжимает его плечи, не может сопротивляться, ведь так приятно. Тело изголодалось по контакту с Тэхеном, хочется Тэхена, и даже пару капель алкоголя в организме способны усилить, если не ухудшить жар. — Половина отеля – твои сотрудники. Нас могут увидеть… — Они сейчас все на афтепати, — губами ведет выше, к линии челюсти. — Кто вообще может нас увидеть? — Тэ… — Да? — опять смех. — Перестань. Он останавливается, горячо выдыхает, поднимает взгляд. Смотрит так, как всегда, так, что сердце вырывается, что по телу пробегает заряд, что мысли растворяются в темном омуте. — Поцелуй меня, — просит Тэхен. Не приказывает – просит. Рин сглатывает, почти сразу наклоняется вперед, касаясь его губ своими. Он с облегчением выдыхает, даже мычит, крепче обнимает и сразу же проникает в рот языком, заставляя встать на носочки и крепче ухватиться за его плечи. Почему он так хорошо целуется? Почему от обыкновенного поцелуя так сносит крышу? Почему так хочется еще и еще? Просыпается жадность. Рин мажет губами, тяжело дышит, обнимает за шею и сама тянется к нему, сама напирает, хотя только что сопротивлялась. Очень сложно устоять перед ним, невероятно трудно не наслаждаться, и всё отключается, когда чужое тепло и чувства проникают до самых ребер. Тэхен отрывается, облизывает губы, смотрит потемневшим взглядом. Он такой красивый, на фоне ночного города, на балконе, у него колышутся волосы из-за ветра, и Рин неосознанно проходится пальчиками сквозь локоны. — Идем со мной, — хрипит Тэхен, хватает за руку и выходит с балкона. Наверное, она слишком быстро потеряла бдительность. Ведет через темный номер, мимо спящего Чимина, мимо ванной, почти к выходу, но останавливается перед гардеробной, прямо напротив высокого зеркала. Нажимает на маленький переключатель, чтобы комнатку окрасил тусклый свет, и… Рин понимает, что ни к чему хорошему это не приведет. — Тэхен, — с нажимом, шепотом произносит, но он вновь целует и затягивает внутрь, за стену, так, чтобы они вновь оказались в небольшом пространстве, где им никто не должен помешать. Обнимает крепко, обвивает руками талию и улыбается сквозь поцелуй. Он обожает играть, Боже, Рин никогда бы не подумала, что он настолько любит экстремальные ситуации. Тэхен буквально ожил, не выглядел сонным или уставшим… он был полон желания, и совсем скоро Рин захлебнется в нем. — Стой… Тэхен…, — пытается достучаться сквозь поцелуи, но он не позволяет. — Остано-вись… — Тише, — хрипло хихикает и зубами тянет нижнюю губу. — Мы можем разбудить Чимина. Ты же не хочешь, чтобы он узнал, чем мы тут занимаемся? М? Такой дьявольской ухмылки она еще никогда не видела, и это до ужаса заводит. Рин ничего не может поделать, он слишком сильно пленит, слишком сильно соблазняет, и она ведь соскучилась, сложно отказать и, глубоко в душе, ей тоже нравится это, ей нравится, что им нужно быть тихими, чтобы их не заметили. Тэхен вновь целует, понимая, что Рин сдалась, что она слишком быстро сдалась, что не может не радовать. Он улыбается, давит языком на её, обдает горячим дыханием и пальцами залазит под футболку. Хочет стянуть с него пиджак, но он резко останавливает. — Я остаюсь в одежде. — Что? Почему? — практически скулит, ведь она до сих пор вдоволь не насладилась его телом. — Потому что я так хочу, — ухмыляется и медленно стягивает с неё футболку. — Нечестно, — хмурится, но злиться трудно. Тэхен тихо хихикает и с легкостью снимает верх, но не касается лифчика. Казалось, он сначала хочет насладиться тем, что видит, рассматривая ткань, ложбинку, ключицу, округлые формы и родинки. Облизывает губы, сглатывает, закрывает глаза, как будто пытается сдержать себя, как будто ему поможет контроль… смешно. — Я представлял, что впервые раздену тебя у себя в кровати, — шепчет, обнимает и пальцами гладит спину. — Но я так хочу тебя сейчас, что вряд ли смогу дотерпеть… Рин сжимает его плечи, быстро дышит, из-за чего грудь то поднимается, то опускается. — Разве ты не хочешь, чтобы я пришла к тебе в том белье? М? — дергает бровями, кокетливо смотрит в глаза, пока Тэхен меняется в лице. — Никто, кроме тебя, не видел и не увидит… — Тогда в следующий раз ты придешь ко мне… в нем… и я порву его на тебе, — хрипит в губы, пальцами достигая застежки на лифчике. — Но сегодня у меня другие планы. Расстегивает с легкостью, одним движением, и тянет за лямки. Он ведь раздевает руками, но то, как он смотрит, как пожирает глазами… кажется, что он касался её во всех местах и сразу. От его темного взгляда становилось жарко, мокро. Неожиданно, Рин смутилась. Он ведь впервые видит её… вот так, и что-то в этом было особенное, странное, что-то, что казалось глупым, но и волнительным одновременно. Тэхен ведь спал с актрисами по-красивее, с теми, у кого была невероятно упругая и большая грудь, аккуратные соски или красивые формы, но он смотрел на Рин так, будто она была чуть ли не Афродитой. Он не касается, как будто специально. Проходится ладонями по её плечам, рукам, вызывая мурашки. К ребрам, ниже, к тазу, хватается за края шорт, ведет кончиком средних пальцев к застежке и медленно расстегивает. Выдыхает так, будто пытается сам себя притормозить. Когда он снимает остатки одежды, присаживаясь на корточки, то он что-то замечает и ухмыляется. Поднимает взгляд наверх, и Рин уже знает, что он увидел, из-за чего она сразу же краснеет и смотрит в сторону. — Ты уже намокла? Так быстро? — Заткнись. — Но это ведь так красиво… видеть, как твоя смазка тянется вниз, словно сироп, — он хрипло смеется, встает, а затем проводит пальцами, заставляя Рин закрыть рот рукой. Тэхен подносит влажные подушечки среднего и указательного ко рту и облизывает, мыча от удовольствия. — Я такой голодный, Рири. Блять, почему это так заводит? — Поцелуй меня. Он порывисто наклоняется, они вновь прижимаются друг к другу, и она чувствует свой вкус на его губах. Ладонями сжимает его волосы, чтобы он целовал её, чтобы он не отрывался и был как можно ближе. Тэхен мягко мычит, обхватывает её талию и почему-то меняет местами, так, чтобы она была спиной к зеркалу, но после, он разворачивает, и теперь она смотрит на своё отражение. Обнаженная, с распущенными, белыми волосами, опухшими губами и вздымающейся грудью. Он стоит сзади, держит за таз, подбородком касается плеча и сталкивается с её взглядом через зеркало. — Ты позволишь мне сделать всё, что я хочу? Рири? — шепчет и целует в шею, но глаз не отводит. Боже, она так долго не протянет. Он слишком… возбуждает, так, что она переступает с ноги на ногу и порывисто выдыхает. Пальцы кладет поверх его и слегка наклоняет голову, чтобы предоставить ему место. — Только если ты пообещаешь, что ты будешь осторожным. Тэхен смеется. — Ты боишься, что мы разбудим Чимина? — А ты – нет? Он ухмыляется. — Ты хотела узнать один из моих кинков, да? — обвивает руками талию, прижимает спиной к своей груди и губами касается уха. — Тогда смотри. Шепот Тэхена щипает кожу. Рин вздрагивает, когда он гладит ладонями живот, выше, костяшками касается груди. Наверняка он слышит, как же бешено стучит её сердце. Она наблюдает с приоткрытыми губами, как он целует шею, улыбается, а затем заставляет опуститься вниз. Они садятся, он раздвигает ноги, делает так, чтобы Рин расслабилась в его руках, как будто они лежат в ванной. Одной рукой он всё еще обхватывает талию, но второй ползет, как змея, ниже и заставляет раздвинуть ноги как можно шире. Черт… черт. В зеркале видно всё. То, насколько она мокрая, то, как сильно она возбуждена, то, как она дрожит, и как же, блять, грязно Тэхен смотрит на неё. — М-м-м… ты такая красивая, — шепчет, щекой прижимается к её щеке. Руками она тянется, чтобы прикрыть лицо от смущения, но он мотает головой. — Я хочу, чтобы ты видела то, что так сильно меня возбуждает. — Что ты задумал? — сглатывает, кладет свои ладони поверх его предплечья, и вновь чувствует мурашки на шее, когда он дразнит дыханием. — Давай… я научу тебя, как правильно мастурбировать, м? — ухмыляется, замечая, как Рин дергается. — Я покажу тебе, как сделать так, чтобы ты кончила за считанные секунды… Хочет свести ноги, ведет коленями, но Тэхен вновь мотает головой. Боже, как же сильно она возбуждена, как же сильно она хочет его, и то, что видно в отражении – похуже любого порно. Такое ощущение, что Рин уже смотрит порно, и ведь Тэхен не позволит отвернуться. Он целует шею, нежно гладит живот, внутреннюю сторону бедра. От его прикосновений везде ожоги, везде следы, словно он заражает её. Одной рукой, он сжимает грудь, пока второй ползет между ног. Рин дергает тазом, сжимает пальцами его пиджак, обрывисто выдыхает и облизывает губы. — Следи за моими движениями, — хрипит на ухо и заставляет Рин прикусить язык. — Видишь, как я вожу пальцами, м? Сначала вокруг, аккуратно, затем надавливаю, затем ниже, раздвигаю, чтобы почувствовать твою влагу, — он целует шею, ведет носом по ушку. — Боже, твои соски такие твердые… — Тэхен… — Тише-тише, — он надавливает указательным пальцем, поглаживает, заставляя дрожать, пока второй рукой всё еще дразнит между ног, из-за чего Рин намокает еще больше. — Ты можешь разбудить Чимина, — хихикает и смотрит в глаза через зеркало. — Лучше внимательно следи, что я делаю с тобой, Рири. Просто пиздец. Никогда в жизни не могла даже представить такого, никогда не могла хотя бы предположить, что Тэхен способен на нечто подобное. Разве человек, который тащится от покемонов, который боится толпы, который с самого рождения является интровертом, может быть настолько пошлым и извращенным? Настолько… сексуальным и… и… Боже. Тело постоянно реагирует: дергается навстречу пальцам, выгибается, дрожит. Он так медленно водит подушечками, поглаживает, сжимает, как будто мучает, как будто он не учит, но забавляется, и получает невероятное удовольствие от того, что видит в зеркале. Он берет её ладонь, заставляет положить её туда, вниз, ухмыляется и закусывает нижнюю губу. Водит её же пальцами вверх-вниз, и она сама трется тазом навстречу, неконтролируемо. — Чувствуешь, как ты намокла, Рири? М? — шепчет, смотрит в её глаза сквозь отражение, и сердце от этого взгляда практически расплавляется. — Ты такая умница, Рири. Ты так хорошо справляешься… молодчинка, — смеется, ведь она сдвигает ноги от слишком сильного возбуждения. — Я знал, что у тебя кинк на похвалу. — Когда я… о, Боже… м-м… когда я узнаю твои… кинки? — обрывисто дышит, сглатывает и прикрывает глаза. — Не сейчас. Сейчас я хочу впитать твои, — шепчет и опускает взгляд вниз, смотрит через зеркало, как его рука помогает пальцам Рин растирать смазку. Она чувствует спиной его сумасшедшее сердцебиение. Он пытался держать себя в руках, делал всё, лишь бы не сорваться, и Тэхену было чертовски сложно контролировать собственные движения. Рин ощущала на кончиках пальцев то же нетерпение, но то, что он с ней творил – непередаваемо, и она хочет, чтобы он продолжал, чтобы он тоже мучился, как и она. Рин извивалась, задыхалась, с трудом сдерживала стоны, которые вырывались наружу. Так сложно быть тихой, и ведь сейчас хуже, чем на яхте. На яхте был шум, была толпа пьяных людей, а сейчас они в одном номере со спящим Чимином, который может проснуться в любую секунду. От осознания происходящего Рин выгибается и свободной рукой сжимает его колено. — Я заставлю тебя кончить, даже не проникая внутрь… — Тэ… Тэ… — Молчи. Я хочу, чтобы ты молчала и смотрела… слушала и повторяла, — грубо хрипит и смотрит в её глаза сквозь отражение. — Вот так, да. Води пальчиком, как я показываю, мг… дай мне попробовать, — ухмыляется, поднимает её руку, схватившись за кисть, и облизывает её пальцы, мыча от удовольствия. — Обожаю тебя, ты такая… вкусная, — шепчет и опускает руку обратно, пока второй без остановки мнет и ласкает грудь. — Продолжай… ты намокаешь всё больше и больше. Боже, как же я хочу вылизать тебя, ты просто представить не можешь, — хрипло смеется, когда Рин сводит ноги от бешеного удовольствия, но он сразу же их раздвигает. — Теперь, потри между указательным и средним. Мг, да. Молодчинка. А теперь аккуратно потереби двумя, вот так, — он показывает своими пальцами, и у Рин закатываются глаза, но он слабо кусает за плечо. — Тише. Рано. Рано, Рири. Ох, Рири… ты такая мокрая, — он ухмыляется, целует возле уха и смотрит в глаза через зеркало. — Представь, как я вставляю тебе по самые яйца, как я толкаюсь в тебя, растягивая, как я трахаю тебя до потери сознания, — он двигает пальцами всё быстрее и быстрее, забывая, что Рин должна это делать, что у Рин уже дрожат не только ноги, но и руки. — Да? Да? Ты близко, Рири… ох, Рири, да… да, кончай, кончай для меня, милая, да… да… — О, Б-Боже… блять… блять, Тэ… Он убирает руку с груди, пальцами обхватывает нижнюю челюсть и заставляет повернуть голову, чтобы заткнуть рот поцелуем, чтобы впитать стоны, оргазм, чтобы замычать в ответ и, причмокивая, разделить удовольствие. У неё потемнело в глазах. Но Тэхен не дает передышки ни на секунду. Он разрывает поцелуи и засовывает ей в рот два промокших пальца, заставляя вылизать, и затем он вновь целует, мажет своим языком по её языку, и у Рин вновь тянет внизу, ведь он смешивает их слюни с её смазкой. Она сейчас просто ебнется. Тэхен отрывается, тяжело дышит, выглядит так, будто это он только что кончил. Он улыбается, довольный тем, что он сделал, дарит еще один нежный, практически детский поцелуй в губы и скалится. — Пора покормить тебя. Резко встает, из-за чего Рин почти что падает, но в последний момент удерживается на руках. Господи, да о какой координации и балансе может идти речь, когда у неё только что всё тело умерло и возродилось? Но Тэхену не терпится, Тэхен правда пытается быть нежным и чутким, но он хватает за волосы и заставляет сесть на колени. Теперь, она спиной к зеркалу, он стоит перед ней, возвышается и свободной рукой расстегивает брюки и приспускает боксерки. Как же у него стоит. Он так сильно возбудился, что по его головке стекает, что на трусах осталось пятно, и вены… тянулись по члену, вызывая желание провести по ним кончиком языка. — Открой ротик, — с ухмылкой просит, и Рин выполняет его просьбу. Он резко толкается, меняется в лице, закрывает глаза и хрипло выдыхает, пока Рин давится и напряженными ладонями упирается о пол. Боже, она вновь заводится, слишком быстро, слишком… хорошо. — Твой рот такой горячий… Блять, а твой язык, — шепчет Тэхен и начинает двигать её головой взад и вперед. Он смотрит на неё сверху вниз, Рин чувствует, как ему нравится то, что он видит. Она пытается делать всё, что может, лишь бы ему было хорошо. Намного приятнее отсасывать ему, когда алкоголь не мешает, когда она практически с ума сходит, понимая, что его член заполняет её рот. А затем… они слышат, как скрипит кровать и оба останавливаются. — Ммм… Тэхен? Ты тут? — измученный, хриплый голос Чимина разносится по номеру. Тэхен… ухмыляется. Он ухмыляется, дергает бровью и смотрит в глаза Рин, не освобождая её рот. Подносит указательный палец к своим губам, показывая, чтобы она была тише и резко жмет на затылок, доставая до глотки, из-за чего она глухо кашляет и пугается, что не может быть тихой, когда он настолько глубоко. — Бля… как же мне хуево, — стонет Чимин, встает, но затем вновь ложится и… затихает. Рин откидывает голову, выдыхает открытым ртом и кашляет в ладошку. Со рта стекает, губы мокрые, подбородок влажный. Хочет упрекнуть Тэхена, но он не позволяет – вновь толкается, вновь давит на голову и двигает тазом, тихо-тихо мыча от блаженства. — Умничка. Да, Боже… Рири, твой язык… твой блядский язык, как же мне нравится, — хрипит, собирает волосы в кулак и, сжимая пучок, сам толкается, заставляя Рин не двигаться. — Да… как можно глубже… тише, — смеется, но не останавливается. — Не кашляй так громко, старайся, Рири. Старайся, как только можешь… ты такая хорошая, такая… ох, блять… Тэхен поднимает взгляд, смотрит в зеркало и словно возбуждается еще больше. Член твердый, мокрый, напряженный. Рин боится представить, сколько он еще собирается вот так насиловать её рот, но ей кажется, что он никогда в жизни не утолит её голод. Вдруг, он вынимает с кармана телефон и фотографирует то, что в зеркале: обнаженная спина Рин, его пальцы обхватывают белые волосы, лицо прикрыто айфоном. Она боится представить, насколько горячей получилась фотка, но факт того, что он снял их – заводит до ужаса. — Буду смотреть каждый раз, когда мне будет одиноко, — ухмыляется и прячет телефон обратно. Он толкается немного быстрее, хрипло стонет и периодически смеется. Вся гардеробная, если не весь номер, пропитан похотью, и если кто-то бы услышал, то всё бы понял. — Как ты там назвала меня? — внезапно спрашивает, и всё еще двигает её головой. — Пап? — Рин мычит, хочет оттолкнуться, чтобы объяснить, но Тэхен не позволяет. — Я помню, как ты смотрела на меня, когда я играл отца подружки… ты с таким желанием смотрела, а я… я трахал Каролину и представлял тебя, Рири, — скалится, облизывает нижнюю губу и сглатывает. — Представлял, как беру тебя, подружку своей дочери, и лишаю тебя девственности… как же сильно я тогда кончил, Рири, — выдыхает и меняет темп, начинает входить глубже, более резче. — Ты всегда возбуждаешь меня, Рири, всегда. О, Боже… посмотри мне в глаза. Хочу кончить тебе в рот, смотря в твои глаза. Что? М? Накормить тебя? Да? — он ухмыляется, гладит по щеке, но затем обхватывает её голову двумя руками, делает несколько шагов вперед, чтобы она выпрямила спину, и начинает толкаться так, будто её рот – тот самый прозрачный мастурбатор. — Ты проглотишь всё, до последний капли, вылижешь меня, пока я не буду чистым, поняла? — она кивает, хотя сложно понять, что она вообще делает – голова кружится, между ног течет, и Рин сейчас просто сдохнет, ведь Тэхен возбуждает до невозможности. — Умничка. Моя ты умничка. Рири… да, Рири… ох, блять… Неосознанно, она тянется пальцами вниз, трет себя, чтобы хоть как-то расслабить адское напряжение, и вздрагивает вместе с Тэхеном, который кончает в рот, в глотку, который заполняет и не выходит, пока она не проглотит. Он тихо стонет, рычит, дрожит, покрывается мурашками, и в глазах у него темнеет еще больше, покрываясь блюром. Рин чувствует соленый привкус на языке, чувствует вязкую сперму, что ударяется о заднюю стенку горла. Тяжело дышит и дергает собственным тазом навстречу ладошке, потому что всё то, что происходит, вызывает столько чувств, столько желаний, столько идей, что Рин не соображает, вообще не соображает, переключаясь на животные инстинкты. И Тэхен замечает. Он замечает, что она вновь возбуждена, поэтому он освобождает её рот, опускается на ноги перед ней, целует, надавливая своим языком на её. Ему плевать на собственный привкус, плевать, что она так и не очистила его – казалось, что для Тэхена важно совсем другое. Убирает её руку, резко вставляет в неё два пальца и так быстро двигает, что хлюпающие звуки отбиваются от стен, а обрывистое дыхание и сдержанные, девичьи стоны, которые он проглатывает, должны были разбудить Чимина. Рин дрожит, сдвигает коленки и кончает так быстро, что сама в шоке, что не понимает, как вообще такое возможно… насколько сильно нужно любить человека, чтобы он заставлял тебя видеть звезды чуть ли не каждую секунду. Пол в гардеробной мокрый, между ног холодно, и Тэхен останавливается только тогда, когда тело Рин перестает трястись. Они еще очень долго целуются, нежатся, прикусывают губы друг друга. Оба уставшие, оба довольные и почти что счастливые, что смогли утолить жажду… хотя бы ненадолго. Рин отрывается, выдыхает и смотрит в глаза. — Я так люблю тебя, — шепчет в его губы, обнимая одной рукой за шею. Тэхен улыбается, широко, радостно. — Я люблю тебя больше… намного больше, — аккуратно подносит к губам её ладонь и целует тыльную сторону. Они еще очень долго сидели вот так, наслаждаясь интимом, краткими касаниями, взглядами и поцелуями, и Рин отдала бы всё, лишь бы они смогли быть вместе всегда, в открытую, чтобы они не скрывались, чтобы весь мир знал, что они готовы на всё ради друг друга.