Watch Me

Даже если бы у Рин были силы, она бы не смогла оттолкнуть Тэхена. Он целовал так… сладко. Губы на вкус как жвачка с клубникой с примесью джин-тоника. Язык горячий, мокрый, вынуждающий отвечать. Рин вздрагивала, когда он причмокивал, надавливал, прикусывал. В голове кружилось не только от алкоголя, но и от их первого поцелуя, такого… тайного и порывистого. Сердце вырывалось из груди, руки дрожали. Тэхен не отпускал её ладоней, держал нежно, но так, что в любой момент он мог бы обездвижить Рин. Он наклонял голову со стороны в сторону, чтобы было удобнее сминать чужие губы, терся носом о чужой, тихо дышал и ухмылялся каждый раз, когда слышал удовлетворенное мычание. Невозможно было остановиться, невозможно было хотя бы чуть-чуть начать думать, что они творят, но у Рин каким-то чудом просыпается усыпленное обаянием Тэхена сознание, и она обрывает поцелуй, тяжело дыша. Они смотрят друг на друга. У него блестят губы, он ухмыляется и дергает бровями. — Мы можем продолжить, — шепчет и наклоняется, чтобы заново поцеловать, но рука Рин не позволяет. — Нам нужно остановиться. — Нет, — резко и четко. — Тэхен, ты просто сошел с ума, — нервно смеется и пытается не смотреть ему в глаза. — Но тебе ведь нравится… — Я не хочу… лишаться нашей дружбы, — сглатывает, хмурится и пытается собрать мысли воедино, но из-за близости Тэхена всё рушится. Как будто она встретилась с главным боссом всей игры. — Я не хочу. — Мы и не будем лишаться, — он шепчет, целует шею, и Рин втягивает в себя воздух, пребывая в глубоком шоке. — Что тебе мешает спать со мной, м? Ты ведь и так знаешь, что я могу сделать с тобой многое…, — он тихо смеется, поднимает взгляд и ухмыляется, рассматривая лицо сценариста. — Ты пишешь такие откровенные и пошлые сцены, но ты смущаешься того, что говорю я? — Если я пишу, то это не означает, что у меня это было. Особенно, с лучшим другом, — сглатывает и… честно, она со всех сил пытается не смотреть на приоткрытые губы Тэхена, но глаза сами опускаются! — Так что же тебе мешает попробовать? — в какой раз спрашивает, пытаясь добиться четкого ответа. Он неотрывно наблюдает за эмоциями, которые проскакивают в глазах у Рин, как будто пытается уловить каждое сомнение, чтобы безжалостно растоптать. Тэхен слишком напирает, как будто торопится, как будто он устал ждать. — Во-первых, ты – с другого агентства. Если кто-то узнает, что мы вместе, то нам либо сделают выговор, либо, не дай Бог, уволят. Ты становишься всё более известным, и… — Звучит так, будто ты ищешь оправдания, — он отталкивается от полок и смотрит с легкой обидой. — Скажи настоящую причину. Рин тяжело вздыхает, хочет взлохматить волосы, но вспоминает, что у неё два хвостика, которые не хотелось портить. Если честно, она не думала, что у них когда-либо дойдет до столь интимного разговора, где они будут выяснять каждый вопрос, который касается их отношений… какими бы они ни были. Нельзя просто сказать “всё сложно”. Рин не настолько трусиха. Хочет ведь всё выяснить, но так боится… боится… Тяжело возвращаться к не самым веселым эпизодам. Всегда думала, что данный пункт в её биографии никогда не всплывет, никто не узнает, что с ней происходило, даже Ючжин. Рин не из тех, кто будет мусолить одно и то же из раза в раз, ей хватило проблем тогда, и заново воспроизводить потускневшие кадры не вызывает ничего, кроме злости и грусти. — Как только я буду вместе с тем, кто вдохновляет меня, кто служит топливом для моих сценариев, кто буквально подпитывает мой мозг – я перестану писать. Я перестану чувствовать желание писать… — Рин. Не говори глупости, — вздыхает Тэхен, но застывает, когда сталкивается с серьезным взглядом сценариста. — Это не глупости. Я… я уже делала ошибку, я уже спала с порноактером, которому писала… много сюжетов писала. И… после того, как мы переспали, мои сценарии словно… потеряли душу. Я не хочу повторять, не хочу… опять превращаться в пустого и бездарного сценариста, — она тяжело вздыхает и смотрит на свои руки, — который не может нормально написать даже самую обыкновенную сцену поцелуя. Всё становится клишированным, бесцветным, обычным. Я не хочу. Тэхен хмурится, молчит, внимательно слушает. За дверьми у людей вечеринка, они веселятся, пьют, танцуют и, может даже, купаются или играют в игры, пока Рин пытается не просто объясниться перед своим лучшим другом, но и объясниться перед самой собой. Ненавидит заниматься самокопанием, а уж тем более саморефлексией. — Ты мне не рассказывала, что спала с порноактером, — относительно недовольно говорит Тэхен и засовывает руки в карманы джинс. — Кто он? — Всё, что ты смог вынести из моего монолога – это… — Кто. Он. — Ты… вряд ли его знаешь, — неуверенно трет шею и тяжело вздыхает, но Тэхен не двигается и всем своим видом показывает, что без ответа никуда не уйдет, и уж тем более не выпустит Рин. — Стивен Вокер. Псевдоним “Пломбир”. У него не было студии, он… просто снимался у разных компаний. Мы когда-то с ним работали, очень давно. Я тогда… только начинала работать в “Up and Down”. — “Пломбир”? — кривится Тэхен. — Он очень много кончал… и соглашался только на то порно, где девушки проглатывали его сперму, — признаться, Рин было очень неловко рассказывать Тэхену, с кем она спала. Очень странные и неправильные ощущения. — Почему ты мне не говорила раньше? — Потому что мы с тобой никогда не обсуждали личную жизнь, — хмурится и вновь пальцами трет виски. Тэхен ухмыляется. Он не впервые находился на столь непривычной близости, но из-за их крайне необычного диалога было такое ощущение, что напряжение между ними то скрипело, то натягивалось. — Я думал, у тебя принципы. — Они появились после того, как я переспала с Вокером. Он… вдохновил меня ровно на два сценария, очень хороших сценария, а потом… Только после того, как мы с ним расстались, как он уехал в другую страну, пробоваться в других студиях, у меня всё вернулась на круги своя, — тяжело вздыхает, не с особым удовольствием вспоминая то, что творилось с ней раньше. — Я не хочу артблока из-за тебя, не из-за своего лучшего друга… — Ты так же была в него влюблена, как и в меня? — спрашивает Тэхен и наклоняется чуть ближе, чтобы как можно детальнее рассмотреть резко покрасневшее лицо Рин. Одно дело понять, что твоя лучшая подруга хочет тебя поцеловать, но то, что она влюбилась в него – вызывает не страх, но беспомощность и отчаяние. — Я не… я не… — Думаешь, я не видел? Не замечал? — одной рукой, он облокотился о полки, очень медленно, очень… тесно. — Но… — Я был так рад, что появилась Каролина, которая вытянула из тебя всё, что нужно было, — на его губах расцветает хитрая улыбка, та улыбка, с которой он побеждал её в любом файтинге, в любой гонке, в любой чертовой игре. Но сейчас, вместо бешенства, Рин ощущает удивление, растерянность и… и… очень быстрое сердцебиение. — Ты… ты блефовал. — Я ведь отличный актер, — ухмыляется и вновь накручивает один из хвостиков Рин на руку. — Мне очень понравилось видеть то, как ты меня ревнуешь. Я словно ощутил что-то новое, что-то, что заставило меня поссориться с тобой. — Боже… Тэхен. — Что? — Ты… зачем? — хмурится, не может правильно составить вопрос. Столько всего… творится в голове, в груди, даже живот отдает бурчанием. — Неужели ты… тоже что-то чувствуешь ко мне? Он неотрывно смотрел прямо в глаза, но затем, грязная ухмылка меняется на теплую улыбку. Тэхен пытается подвинуться еще ближе, но в столь маленьком пространстве ему хватает просто поддаться вперед, чтобы коснуться своим лбом чужого. Он медленно вздыхает, почти не моргает. От него приятно пахнет дорогим парфюмом, который перебивает все запахи из кладовки. — Никогда в жизни мне не было так хорошо с кем-то, кроме как с самим собой. Даже с Чимином. Я привык быть один. Я всегда считал, что быть одному лучше, чем с кем-то. Но потом, я встретил тебя, — его губы дергаются, он опускает взгляд. Рин впервые видит, чтобы он так смущался. — Ты… такая чувственная, эмоциональная, креативная. У нас не так много общего. Ты можешь подружиться с незнакомым человеком за пять минут, а я… с трудом могу заговорить первым, — он тяжело вздыхает и воздушно касается своими пальцами ладошки Рин. — Ты мотивируешь меня, ты… открытая для всего нового, ты…, — он цыкает, отталкивается ото лба, хмурится и мотает головой. — Я не сценарист и не писатель. Я не умею описывать собственные чувства, я могу лишь… показать, что я чувствую, — он всё еще не смотрит в глаза, пока Рин взгляда оторвать не может. — Я… хочу просыпаться с тобой и засыпать. Я… хочу играть с тобой в игры до утра, хочу… готовить с тобой, ходить за покупками, кататься на велосипедах по городу, завести кота, собаку…, — он сглатывает, облизывает губы и по-настоящему мучается, пытаясь правильно выразить то, что внутри. — Я очень долго отрицал. Думал, что я слишком легко привязываюсь, что я просто… не могу различить. Но… я был не прав, — он сталкивается взглядом с глазами Рин, и она вздрагивает, замечая то, что никогда в нем не видела. — Если тебя пугает то, что я – порноактер, что я – твой лучший друг, то я обещаю тебе, что ты никогда не потеряешь свой дар создавать лучшее в мире порно, — он ухмыляется и вновь касается своим лбом чужого. — Если ты не сможешь писать, я сделаю всё, чтобы твоя голова переполнялась идеями сверху донизу. Я обещаю. Обещаю. Рин сглатывает. Она… не знает, что сказать. Сердце колотится, в голове – пусто. Застыла, не дышит, вообще не уверена, что всё еще может дышать после того, что услышала от своего лучшего друга. Смотрит в его кофейные глаза так, будто перед ней совершенно другой человек, будто она вновь во сне, но очень четком и реалистичном сне. Никто и никогда не говорил Рин то, что сказал Тэхен. Она никогда не слышала, чтобы кто-то признавался в любви столь чувственно, искренне и невообразимо мило. Если бы её попросили написать сюжет, где лучший друг влюбляется в лучшую подругу, то она бы не смогла написать то, что сказал Тэхен. Никогда бы не смогла. В голове проскакивает одна единственная мысль: он любил. Он когда-то любил, в отличие от Рин. — Ты… поэтому смотрел на меня? Тогда… когда снимался с Каролиной? Он хмурится, будто ослышался. Отталкивается, щурится, открывает рот, но затем ухмыляется и закатывает глаза. — Всё, что ты смогла вынести из моего монолога – это? — Нет. Нет, конечно нет. Но… ответь. Он даже хихикает, тихо-тихо. Не упрекает, не обижается, будто бы наоборот ему безумно нравится ответ Рин. Он вновь упирается руками о полки, наклоняется непозволительно близко. Необыкновенная нежность сменяется прежней игривостью, что заставляет нервно сглотнуть. — Нет. Я смотрел потому, что я очень хочу кончить, смотря тебе в глаза. Чт…?! Какого...?! — О, Господи… ты вообще стыд потерял, — краснеет и не понимает, каким образом он может менять атмосферу настолько легко и быстро. — Опять смущаешься? — его шепот вновь пересекает интимную черту, заставляя переступить с ноги на ногу. Рин цыкает, отводит взгляд. Злится. Последнее время она очень много злится, хотя всё должно быть наоборот. Она ведь должна радоваться, да? Должна улыбаться, прыгать к Тэхену на шею с объятиями и сминать его губы в страстном поцелуе. Он отвечает взаимностью, он сам инициирует физический контакт! Но что-то… всё еще неприятно зудит. Кое-что всё еще отвлекает. — Хорошо. Я… скажу. Тэхен удивленно вскидывает бровь. — Что скажешь? Рин делает глубокий вдох. Раз он атаковал её откровенными признаниями, то… она тоже хочет ударить в ответ. Поднимает глаза, чтобы смотреть четко на Тэхена, чтобы он понял, что она не врет. — Последнее две недели я вижу тебя в своих снах. Практически каждую чертову ночь. Поэтому я не высыпалась, поэтому я была такой раздражительной. Мне… снилось, как ты целуешь меня, как ты отлизываешь мне, как… мы трахаемся с тобой на подоконнике, на пляже, у меня на кровати, — у Тэхена глаза всё больше и больше, а у Рин возможности остановиться всё меньше и меньше. — Я не могла смотреть на тебя, не могла прикасаться к тебе, ведь… я так хотела испытать всё то, что чувствовала во снах. Я постоянно думала об этом, постоянно просыпалась мокрой, постоянно в моей голове был ты, — она хмурится, пока у Тэхена выражение лица нечитабельное. — Я тоже думала, что всё это просто привязанность, но… потом, я стала понимать, что я до ужаса хочу тебя, и что я… Задыхается, не может говорить, когда вновь чувствует вкус клубники на своих губах. Тэхен не даёт договорить. Он так глубоко целует, так мокро, так настойчиво. Нетерпеливо, грязно, неаккуратно. Он целует так, как хочется ему, так, что у Рин практически ноги подкосились. Он вновь давит языком, просто пожирает, заставляя вжаться в деревянные полки, которые лишь слегка пошатнулись. Не может поспеть за ним, не может сфокусироваться. Ладони сами тянутся к его джинсовке, чтобы схватиться за воротник. Голова идет кругом. — Вот так? М? Я целовал тебя вот так? — спрашивает между поцелуями. — Может, больше языка? Больше слюней? Скажи… — Ты даже… не даешь мне говорить…, — мычит, неотрывно целуя и прижимаясь к Тэхену, который самодовольно ухмыляется. Он резко разрывает поцелуй и внимательно следит за тем, что он сделал с бедной Рин, которая никак не могла насытиться воздухом. Что вообще за жесть происходит? — Поцелуй меня так, как я целовал тебя во снах, — шепчет, практически хрипит, от чего по шее идут мурашки. Рин смотрит на него. Никогда не славилась самоконтролем, а уж сейчас тем более никак не может взять себя в руки. Тэхен бесподобно целуется, у него такие вкусные губы, у него такой проворный язык, и будет глупым решением играть в невинную овечку. Рин хочет. Рин чертовски сильно хочет. Медленно вздыхает, сглатывает. Пальцы с воротника перемещаются к шее, к волосам. Тэхен дергает головой, выдыхает через рот, внимательно следит, не двигается. Рин сжимает его густые локоны, чувствуя плотность. Не притягивает ближе, но сама медленно наклоняется и мягко целует. Тэхен выдыхает, мычит и обхватывает талию Рин, чтобы стать еще ближе. Собственной грудью чувствует его, теплую и напряженную. У него то же бешеное сердцебиение, что и у неё. Он словно горит, обжигает, заставляет задыхаться. Всё идет по наклонной очень быстро. Они теряются в поцелуе, дышат друг другом, заражаются желанием друг друга, всецело принимая и наслаждаясь моментом. Рин никогда не чувствовала ничего подобного, не хотела останавливаться. Она целовала так, как он целовал во сне, но Тэхен был намного нетерпеливее. Он постоянно перехватывал инициативу, как будто сам забыл о своих вопросах, о своей просьбе. Его руки спускаются к бедрам, сжимают собственнически, сильно. Тэхен словно хочет управлять Рин, чтобы всё было так, как он желает. Он разгоняется не на шутку, и очень сложно уследить, сложно не утопать в нем. Тэхен заставляет раздвинуть ноги, и Рин вздрагивает, когда чувствует его коленку. Мычит, практически стонет, когда он двигает её же тазом, когда он делает так, чтобы она терлась, и терлась, и терлась. — Боже, ты такая мокрая, что я могу почувствовать сквозь джинсы, — он шепчет прямо в губы, ухмыляется, наслаждается каждым звуком, что издает Рин. — Блять… Тэхен, — тихо стонет, закрывает рот рукой, но вдруг сама начинает двигать бедрами. — Да? — он давит, трется, наблюдает. — Мы ведь на вечеринке, здесь столько… м-м… людей, — тяжело дышит и закидывает голову назад, затылком ударяясь о какую-то железную банку. — Мне плевать, — наклоняется к уху, шепчет и еле слышно хихикает. — Я хочу тебя здесь и сейчас. И ты, видимо, тоже. — Это всё из-за тебя… это всё… из-за Ючжин. — Ючжин?... Тэхен дергается, останавливается на секунду и с замешательством смотрит на Рин, которая недовольно рычит и сама притягивает его, чтобы заново поцеловать, чтобы продолжить то, что они начали, и он совершенно не против. Напор становится только хуже. Он давит сильнее, водит, пока Рин пальцами касается его груди, живота, чувствуя, как же он напряжен. Вся кожа в мурашках: Тэхену нравится ощущать на себе девичьи руки, именно её руки. Он улыбается сквозь поцелуй, но не останавливается. Рин очень близко. Она так близко к клиторному оргазму, что голова кружится. Так много раз ласкала себя, представляя, что Тэхен делает ей приятно, и тогда ей было необходимо минимум десять минут, чтобы кончить, но сейчас… когда всё по-настоящему, когда она трется не о подушку, а о твердое колено Тэхена, то всё ощущается намного ярче и насыщеннее. Но как только она находит нужный ритм, он убирает ногу, и Рин недовольно вздыхает, но затем несдержанно стонет, чувствуя длинные пальцы на своих насквозь промокшее нижнее белье. — О, Боже… — Тише, — Тэхен хрипло смеется, издевается, но не останавливается. — Нас ведь могут услышать, — шепчет, опускается к шее, чтобы мягко-мягко целовать, пока пальцами надавливает, сжимает, трет и заставляет практически дрожать. — Тэхен, как…, — Рин стонет и вновь закрывает ладонью рот. — Ох, черт, как ты, блять, это делаешь…, — скулит, выгибается и дергает тазом по инерции. Тэхен ухмыляется, закусывает нижнюю губу и обхватывает свободной рукой щеки Рин. Сдавливает челюсти, управляет её головой, поднимает так, чтобы столкнуться с ней взглядом, чтобы ему открылся прекрасный вид на то, как же ей хорошо. — Смотри на меня, — шепчет, усиливая трение. — Смотри мне в глаза, когда кончаешь… смотри, Рири. Смотри. — Т-Тэхен… Не может прервать зрительный контакт. Он не позволяет. Рин так сильно кончает, что в глазах темнеет. Господи, она кончает, смотря в глаза Тэхену в узкой каморке. Дрожит, задыхается, пытается заглушить стоны. В жизни ничего подобного не испытывала и вряд ли когда-то испытает. Кроме чистого и тягучего наслаждения, она видит что-то еще, что-то, что больше всего похоже на бесконечное количество самых пошлых и извращенных сцен, которые она когда-либо писала. Тэхен ухмыляется. Ему мало. Рин с трудом может очнуться. Не в силах уследить за его движениями, за его желаниями. Не мешает ему, когда он стягивает с неё нижнее белье, чуть приподняв юбку. Хочет поцеловать его, так хочет поцеловать, но он не позволяет. Тэхен падает на колени, грубо сжимает пальцами правую ногу Рин, заставляя отодвинуть в сторону, и прежде, чем она что-либо скажет, он начинает отлизывать и удовлетворенно стонать, как только его языка касается долгожданное лакомство. — Тэхен… О, Боже, Тэхен…, — закусывает губу, хватается за его волосы и выгибается, краем уха улавливая, как банки и бутылки на полках дрожат. Как же он хорош. Он невероятно хорош. Сколько бы Рин не смотрела с ним порно, сколько бы порно она ему не писала, сколько бы он ей не снился – то, на что Тэхен действительно способен, поражает и уничтожает. Он так двигает языком, так вылизывает, обсасывает, мычит и теребит кончиком, что Рин задыхается. Тэхен знает слишком много техник. Он делает всё, лишь бы доставить удовольствие, лишь бы она смогла коснуться звезд и побывать в космосе. Рин кусает указательный палец, когда Тэхен вводит пальцы и смеется, обдавая горячим дыханием. — Как я тебе отлизывал во снах? М? Вот так? Проникал внутрь языком? Теребил клитор? М? Скажи? Скажи, или я остановлюсь..., — он шептал, двигал средним и безымянным, неотрывно лаская языком. Рин смотрит вниз, вновь сталкивается с его глазами, с его пожирающим взглядом, и неосознанно сжимает его пальцы внутри, вызывая у Тэхена довольную ухмылку. — Ты… будто бы испивал меня… Она правда произнесла это вслух? Он моментально прижимается губами как можно плотнее и делает так, как сказала Рин. Тэхен словно высасывает из неё жизнь. Рычит, наслаждается вкусом, как будто её смазка самый настоящий деликатес. Он ухмыляется, всё еще смотрит, ускоряется пальцами, пока у Рин ноги дрожат. Но вдруг ручка дергается. Они оба смотрят на дверь, которая не открывается, как бы не пытались снаружи. Рин смотрит на Тэхена испуганно, надеется, что он остановится, но… всё становится хуже. Намного-намного хуже. То, что их могут застукать, заводит его, очень сильно, и как бы Рин не пыталась отодвинуть его голову, схватившись за волосы, он не слушался. Он ухмылялся, облизывал и слишком шумно двигал языком, как будто бы специально причмокивая. Блять. — Так, погоди, я не закрывал на ключ, — слышится мужской голос с той стороны. — Я тоже, — еще один незнакомец. — Ключи с тобой? — Сейчас карманы чекну. Нет-нет-нет! Но Тэхену насрать. И, к большой неожиданности, Рин открывает в себе совершенно новый кинк, от которого она выгибается и так сильно кончает Тэхену в рот, что у него стекает по подбородку, по пальцам, и на полу появляются темные пятна. В глазах вспышки, в груди расцветает, а тело тает. Рин тяжело дышит, чувствует, как по ногам проносятся краткие судороги. Тэхен ухмыляется, он невероятно доволен собой. Продолжает ласкать даже после того, как она кончила, как он довел её до незабываемого оргазма. Как… такое вообще возможно? Как можно так сильно кончить? Так быстро и так сильно? — Так, надо сходить к барной стойке… мне кажется, я там забыл. — Давай. Я пойду спрошу у Капитана. Они уходят, и Тэхен встает, чтобы поцеловать Рин. — Ты… ты…, — она рычит, негодует, но он лишь улыбается. — Я думаю, нам нужно отсюда уходить, — шепчет и поднимает с пола нижнее белье. — Значит, отсосешь мне где-нибудь в каюте… — Что?! — Ты думала, я закончил? — он фыркает и приобнимает за талию, чтобы прижать к себе. От его взгляда всё внутри стынет. — Ты думала, что только ты получишь сладкое? М? Не верит. Не может до конца поверить в то, что всё взаправду, что она не спит. Рин сглатывает, облизывает губы. Так тяжело соображать. Состояние хуже, чем когда она в творческом припадке, чем когда она витает в облаках. Тело всё еще смакует остатки блаженства и желает… еще. Она никогда не употребляла, но Тэхен вызывает ломку. — Нет, я… вообще-то, я очень хочу отсосать тебе, — шепчет в губы, чувствуя, как он вздрагивает и сдержанно сглатывает. — Рин… не говори так со мной, иначе я трахну тебя прямо здесь и прямо сейчас, — рычит так соблазнительно, что она заново возбуждается. — И мне плевать, что нас увидят. — Каюта. Хочу тебя в каюте. — Ты не представляешь, что я с тобой сделаю… — Я надеюсь, что ты как минимум трахнешь мой рот. — Рири… За дверью слышно шум. У них очень мало времени. Их не должны застать вместе, в таком состоянии. Она сглатывает, облизывает губы, смотрит на Тэхена, который со всех сил пытается сдержать себя. Он ухмыляется, запихивает трусы Рин себе в задний карман джинс и дергает бровями. — Походишь без них… — Ты сду…?! — Нам пора. Тэхен открывает дверь, толкает наружу. Рин сразу же возвращается на землю, вспоминая, как же много людей вокруг. Им нужно как можно быстрее прийти в себя, нужно сделать вид, что всё в порядке, что… она только что не получила божественный куни от своего лучшего друга. Рин идет направо, Тэхен – налево. Они теряются в толпе. Она возвращается к бару в надежде, что отыщет свою косу и заодно зальет в себя еще один бокал джин-тоника, но всё, что она видит – парочку пьяных порноактрис в костюмах Лары Крофт и Джуди Хопс из “Зверополиса”, танцующих на барной стойке под ремейк Леди Гаги, и остальных подвыпивших, которые свистят, прыгая под заводной ритм. Кто-то даже повесил дискошар, благодаря которому можно было словить трип. Рин не видела ни Командира, ни Давида, ни Ючжин, которую стояло бы предупредить касательно испанца, но в голове был такой кошмар. Тело всё еще не отошло, между ног было чертовски мокро, из-за чего чувствовался неприятный холодок. Но самое страшное – хотелось еще, хотелось отыскать Тэхена. Сбежать с корабля не выйдет никаким образом, но до суши она просто не доживет, а если он будет дразнить её и дальше, то… черт знает, что произойдет. — Эй, ты в порядке? Рин вздрагивает, оборачивается, замечая менеджера. Почему-то так захотелось её обнять, крепко-крепко, и Ючжин была вовсе не против, но уж точно удивилась странному поведению сценариста. Она ведь и такая странная, но сейчас по-особенному. — Я так рада, что ты у меня есть. — Ты… напилась? — хмурится и всматривается в немного стеклянные глаза Рин. — Пьяная, но не так, как ты думаешь, — она тяжело вздыхает и кладет голову ей на плечо. От Ючжин так приятно пахнет, то ли Диор, то ли Шанель, но ей очень идет запах статной и независимой женщины. — Мне нужно с тобой поговорить. — Та-а-ак… хорошо. Касательно… Тэхена? — Почему Тэхена? — хмурится и отскакивает, моментально показывая испуг. Она… их видела? Слышала?! Он же не оставил на её теле засосов, верно? Черт, нужно было провериться хотя бы через камеру телефона. — Потому что он приехал отдельно от тебя, — Ючжин выгибает бровь и протягивает косу из папье-маше, которую Рин только сейчас заметила. — У вас всё в порядке? Вздыхает с облегчением. Она ничего не знает. — М-м… я хотела с тобой поговорить касательно Давида, — уклончиво отвечает и крепко сжимает свой реквизит – он служит отличной опорой. Ючжин открывает рот, тихо протягивает “а-а-а” и кивает. Затем, она заказывает Маргариту с джин-тоником и выходит на свежий воздух, где стояло несколько сотрудников и приглашенных, перекуривая или общаясь вдали от шума. Рин делает глубокий вдох. Отличная передышка. Да. Передышка. Общение с Ючжин должно хоть как-то отвлечь, ведь… если она начнет вспоминать, что они только что натворили с Тэхеном, то запросит свободную каюту и… будет себя отговаривать всеми возможными способами сделать что-то хуже. Как там он сказал? Она не представляет, что он с ней сделает? Как же ей страшно. Страшно, что она сорвется. Страшно, что он сорвется. Что они вдвоем потеряют бдительность. Всё должно быть хорошо, да? Но ведь кредо в жизни Рин совсем другое.