半缘修道半缘君 Отчасти виной мое отшельничество, отчасти — ты.*
Слова бывают разные. Одни могут возвысить до небес, другие низвергнуть в адское пекло. Некоторые не стоило говорить, другие — слышать. Лянь-Лянь была ещё юна и выбирала, что озвучить, а что умолчать скорее интуитивно и в зависимости от своего состояния. В силу незрелости девушка не знала ещё кое-что: некоторые слова, не предназначавшиеся твоим ушам, лучше не подслушивать, как бы ни распирало от любопытства. Успокоившись после неудачной встречи с Цзян Чэном с утра, Лянь-Лянь решила, что раз уж она размякла до того, что беспокоится о ком-то в этой резиденции, её заботы гораздо больше заслуживает Вэй Ин, которого в тот же день привезли в бессознательном состоянии. Юноша выглядел ещё хуже, чем молодой господин, но с ним заклинательница проделывать те же трюки не спешила. Тем не менее, и обвинить в халатности её было нельзя. Лянь-Лянь проводила дни и ночи напролёт у постели Вэй Ина, делая всё возможное, чтобы излечить героя Пристани Лотоса. Про себя девушка однажды заметила, что если Цзян Чэн во сне выглядел нежно и беззащитно, вызывая лёгкий трепет и слёзы, то его шиди в покое её невероятно пугал. Иной раз хотелось схватить его и начать мотать руками и ногами в разные стороны, лишь бы Вэй Усянь не выглядел таким неживым. Всегда весёлый, активный юноша с лукавой улыбкой, укравшей не одно сердце и заработавшей не один дар от девушек Юньмэна, вызывал теперь безумный страх своим безмолвием, заставляя лишний раз прислушиваться к размеренному дыханию. Чуть легче становилось, лишь когда мадам Юй отпускала свою дочь с занятий, и посреди тишины раздавался нежный голос, приносящий душе Лянь-Лянь хоть немного покоя. А когда приходил Цзян Чэн, заклинательница всегда шла за водой, бинтами, мазями и за прочими выдуманными причинами скрыться с глаз молодого господина. Когда Вэй Ин открыл глаза, девушки рядом не было; Лянь-Лянь ретировалась, когда к юноше пожаловали и Цзян Фэнмянь, и его сын. От благодарности за заботу от самого главы ордена её лицо покраснело и под невразумительное хмыканье и холодный взгляд Цзян Чэна, заклинательница раскланиваясь вылетела из покоев. А потом там оказалась и мадам Юй. И слова, которые слышать молодой заклинательнице не стоило, прозвучали, в то время, как она стояла у двери, внимая каждому звуку в неожиданном приступе любопытства. Неожиданно Юй Цзыюань, являющаяся для Лянь-Лянь непоколебимым эталоном, если не характера, то силы и величия, предстала перед ней как обычная женщина, которая определённо несчастна и, возможно, нелюбима. На мгновение девушка почувствовала жалость к той, кого ненавидела. «Даже небожителям неподвластно одиночество». Наказание за излишнее внимание к делам четы Цзян пришло достаточно быстро, когда Лянь-Лянь не успела скрыться и попалась на глаза разъярённой мадам Юй. «Меня утопят в озере. Если сильно повезёт». — Всё слышала? Значит, знаешь, что Вэй Ин более лакомый кусок! — «Только не Вэй Ин, он же дурачок дурачком». Это обстоятельство, конечно, не мешало Лянь-Лянь и дальше присматривать за заклинателем, которого было тяжело накормить чем-то кроме жирной жареной свинины и заставить сидеть на месте. Вэй Усянь иногда поддавался, только для того, чтобы девушка не переставала обхаживать его и была так мила, как не была никогда раньше. В конце концов, он и вовсе начал симулировать, лишь бы Лянь-Лянь помяла ему плечи и принесла ещё чая, для которого отбирала лечебные травы и ягоды сама. Уличив врунишку, заклинательница села к нему на кровать и положила руку на голень, где, как она знала, находился небольшой, но всё же досадный синяк, и сжала. — Ох, Вэй Ин, отчего ты так изменился в лице? Неужели больше не хочешь, чтобы я делала тебе лечебный массаж? — Нет, нет. Продолжай, мне всё нравится. — На её скептический взгляд он мог ответить лишь неловким смешком. — Ни стыда, ни совести. Пойду скажу всем, что ты уже вполне здоров. — Девушка было вскочила с места, когда юноша схватил её за талию, усаживая обратно. — Ты совсем сдурел?! — Она силилась отцепить его руки от себя, но он лишь обвил их кольцом вокруг её тела и держал, как в тисках. — Если подуешь на ранку и поцелуешь, тогда точно буду здоров. — От негодования её брови взлетели вверх, как и у Цзян Чэна, который застал данную картину. — Да ты никак уже поправился, а, Вэй Ин? В тот день лечение подошло к концу, и Лянь-Лянь вернулась к своим прежним занятиям. Теперь, когда два героя Пристани Лотоса были вне опасности, её ничто не могло отвлечь от мысли о благополучии Лань Сичэня. Где он, здоров ли, нашёл ли кров, чем питается? С каждым днём она всё больше чувствовала себя подбитой дичью, которую загоняют борзые, и не понимала, почему эта тревога охватила лишь её одну. Цишань Вэнь ничего не стоило покуситься на её орден раньше, сейчас пал Гусу Лань, что же ждёт мир заклинателей дальше? Почему все продолжают мириться с произволом тех, кто сжёг её дом дотла? Как они могли так хладнокровно отправить своих детей в руки узурпаторов, чтобы получить обратно израненными и покалеченными? Солнце Цишань Вэнь достигло зенита и выжигало глаза Ланжэнь Мэй, которая вновь ничего не могла сделать кроме того, как сидеть на месте и ждать. Но чего? Что уготовил для неё новый день? Она не знала. Была ли у неё причина продолжать хранить верность Юньмэн Цзян тоже было вопросом на повестке дня. Её обучение скоро всё равно должно закончиться, в Пристани Лотоса Лянь-Лянь уже получила всё, что только могла. Между тем, её тело охватывала из ниоткуда взявшаяся дрожь, стоило увидеть в шкафу коричневое простецкое платье, которое она купила на рынке Юньмэна, прогуливаясь там с Цзян Яньли. Может, дело было в том, что её было невероятно страшно встать на тот одинокий путь, что она выбрала теперь, когда было очевидно, что в краю озёр есть много тех, кто ей небезразличен. Решиться сделать первый шаг значило всё перечеркнуть и выбросить лист пергамента, будто его никогда и не было. — Чжу Янмэй, тебя зовёт госпожа на разговор. — Цзиньчжу как всегда была немногословна, может, и к лучшему. Лишний страх нагонять было без надобности. «Вот и проверим. Человек умирает раньше, когда слышит смертный приговор, или позже, когда палач отрубает голову». Перед дверью заклинательница остановилась, вспомнив злость в голосе мадам Юй, обвиняющей Цзян Фэнмяня в неверности. Обида за холодность мужчины, за слухи светских стервятников заставила Ланжэнь Мэй посмотреть на свою мучительницу по-другому. Как на женщину, которая много всего пережила и тоже имела свои страхи и слабые места. Девушка помотала головой, отгоняя эти мысли и, наконец, решилась. Стоило Лянь-Лянь зайти в пустой зал резиденции, где проводились танцы зимой, мадам Юй швырнула в неё что-то маленькое, прямо в лицо. Рефлекторно заклинательница поймала блестящий предмет, который оказался серебристым кольцом с фиолетовой вставкой. Лянь-Лянь знала, что это такое, и поэтому непонимающим взглядом уставилась на Юй Цзыюань и ждала хоть какого-нибудь объяснения. — Надень на палец. — Ланжэнь Лянь послушалась. В её руках оказался сверкающий фиолетовый кнут, который она тут же выронила, и мотая головой в немом отрицании, попятилась назад. — Возьми его, Ланжэнь Мэй. — Н-нет. — В этом зале были только они. Две заклинательницы, которых столкнула судьба. — Давай же. Я никому не позволяла мстить себе, а для тебя, человека, который идёт на поводу у своей идеи отмщения, это самый лучший подарок. Хлестни меня за тот раз. Я готова подставить спину. — Но Лянь-Лянь не могла. Что-то внутри неё противилось даже мысли о том, чтобы совершить нечто подобное, и дрожь в руках выдавала её с головой. — Я не стану делать этого. — Ты жалкая, Чжу Лянь. Я позволила Цзыдяню признать тебя хозяйкой раньше, чем к нему смог прикоснуться его прямой наследник, а ты даже так не можешь нанести удар. Моя дочь слишком мягкая? А что насчёт тебя? Все эти бравады невероятно занимательны, пока не наступает время бить. Взять силу самой? Вот же она — лежит у твоих ног, стоит только наклониться. Я издевалась над тобой столько лет, недолюбливала тебя всё это время, у тебя есть все причины ненавидеть меня в ответ, так почему же ты медлишь? В тебе недостаточно ненависти, чтобы отомстить за себя. Как ты вернёшь честь целому ордену? — Мне не за что Вам мстить. Если бы меня спросили ещё раз, в какой орден я бы поступила на обучение, я бы вновь выбрала Юньмэн Цзян. Вы знали, что я прихватила ту книгу, но вместо того чтобы наказать по-настоящему, лишь устроили фарс за столом. Могу ли я винить Вас за то, что Вы можете позволить себе более изощрённые увеселения, чем я? Обе усмехнулись. В этот момент что-то в груди Юй Цзыюань укололо вспышкой боли. Ланжэнь Мэй смотрела на неё тем же холодным колючим взглядом, каким сама женщина не раз одаривала окружающих. Её оскал напоминал: в Данту Ланжэнь водились не домашние собаки, а оборотни, почти с человека ростом, готовые разрывать плоть на куски по приказу хозяина. Лянь-Лянь не хватало немного независимости, и она бы стала той, кому по силам вернуть своё наследство. Эта слабость, которая всё ещё размягчала девичье сердце, эта наивная юность, это стремление заковать себя в путы — вот, что так раздражало нервы мадам Юй, может, поэтому вторая глава ордена так отчаянно цеплялась за неё, пытаясь сорвать кашемировый покров, под которыми скрывается ледяное заточенное лезвие. — Если когда-нибудь станешь госпожой, то сможешь себе позволить всё, что пожелаешь, но этому не бывать в Пристани Лотоса. — Я понимаю. — «Да я знаю, что Ваш сын презирает меня с той же страстью, что и Вы». — Но это не мешает мне оставаться достаточно преданной, чтобы не покушаться ни на кого в резиденции. — Преданность — жалкое оправдание. — Мадам Юй, наконец, подошла и забрала Цзыдянь. Лянь-Лянь была спокойна и не ожидала удара, он собственно и не последовал. По правде говоря, с того дня, когда женщина выпорола её, госпожа Цзян больше не посягала на безопасность одного из сильнейших адептов. В любом случае, когда дело касается неокрепших юных умов, слова всегда были эффективнее. «Когда-нибудь эта дурочка будет мне благодарна. Не то чтобы я особо надеялась на это».***
Одежды цвета охры определённо были ей к лицу. Конечно, они выглядели не так роскошно, как фиолетовые, и не могли в той же степени подчеркнуть глубину её глаз, но всё же это было нечто, что принадлежало только Ланжэнь Лянь и не было маркировано ни чужим орденом, ни родным кланом. В этот день молодая госпожа отбывала в орден Мэйшань Юй — момента для ухода лучше и быть не могло. Заклинательница сложила все свои немногочисленные пожитки: пару платьев, бельё, книгу и оружие. То, в чём Лянь-Лянь в первый раз ступила на причал Пристани Лотоса, было мало и до боли напоминало об Изумрудной Долине, так что было отдано за пару фейхоа милой девочке на рынке Юньмэна. Колокольчик Ясности был магическим артефактом, подаренным Цзян Яньли, меч был приобретён на деньги, что родители отчисляли за её содержание (хотя Лянь-Лянь подозревала, что без помощи Цзян Фэнмяня тут не обошлось), но вот лук… Девушка не до конца верила в то, что он принадлежит ей, так что даже назвать не решалась, а теперь и вовсе думала, стоит ли его вернуть. Пожалуй, теперь её останавливало лишь то, что в таком случае придётся разговаривать с Цзян Чэном, так что медлила до момента, пока не стало уже поздно. «Если не потребовал сам, чего я буду сама предлагать вернуть?» Молодой господин узнал об отъезде Лянь-Лянь от Вэй Ина, а тот, в свою очередь, от Цзян Яньли. Не то чтобы это было какой-то тайной, просто Ланжэнь Мэй была слишком занята сборами и тревогой, которую пыталась утопить, купаясь каждый день в озёрах, будто видит их в последний раз, так что особо времени болтать с кем-то не находила. К тому же, чем больше людей узнавало об окончании её обучения в Юньмэн Цзян, тем неотвратимее становился момент уезда, и тем фатальнее ощущалось происходящее. Она стала плохо спать, не могла усидеть на месте, плохо ела и по ночам слонялась по резиденции, как неприкаянная. — Значит, она уезжает насовсем? — Шестому шиди было сложно в это поверить. Лянь-Лянь стала частью этого места, как и все в ордене. Теперь то, что этот лепесток опадает раньше времени с бутона Юньмэн Цзян, казалось странным. — Если позовёшь её замуж, может, она ещё подумает. — Вэй Ин продолжал шутить, но про себя думал, что даже будет немного скучать по ней, да и его дорогая шизце расстроена. — Да, подумает, и смоется как можно быстрее. — Гоготали все, кроме Цзян Чэна. «Надо же, даже не сказала мне, что уезжает. Неужели мы больше не увидимся. Ну и ладно, тоже мне важность. Уезжает, не попрощавшись, ну и попутного ветра ей в спину». Тогда он, конечно, не знал, что Лянь-Лянь отбудет в тот же день, что и его сестра. Это было предложение Цзян Яньли. Изначально планировалось, что они расстанутся в следующей пристани, но молодая госпожа настояла на совместном прибытии в Мэйшань Юй. — Но, Цзян Яньли, я больше не в ордене Юньмэн Цзян, я не имею права сопровождать тебя. — Я и не прошу об этом! Лишь предлагаю поехать к моим дедушке и бабушке как подруги. — Что ж, это честь для меня. — Лянь-Лянь не знала точно, откуда ей начинать свой путь. Все понимали, что она идёт за Лань Сичэнем, в любом случае, Цзян Фэнмянь точно знал это, так что одобрял её уход и желал напоследок лишь удачи. Таким образом, было неважно, где искать слухи об адепте в бегах: каждый порт на пути был её возможностью приблизиться к цели. На причале была лишь чета Цзян и Вэй Ин, собравшиеся проводить Цзян Яньли. Прощание не должно было быть долгим или каким-то торжественным. Девушка просто на время уезжала к бабушке и дедушке, а орден покидала всего лишь Лянь-Лянь. Никто в Пристани Лотоса не обещал скучать по заклинательнице, окончившей своё обучение на несколько месяцев раньше, чем должна была, но некоторые всё же поняли, что её будет недоставать раньше, чем Ланжэнь Мэй ступила на борт корабля. Так Цзиньчжу и Иньчжу пришли со своей госпожой, только чтобы увидеть молодую нахалку, но не признались в этом ни себе, ни друг другу, положив ладони на плечи воспитанницы в последний раз. Вэй Ин, конечно, сгрёб девушку в охапку, боясь потерять возможность поиздеваться напоследок. — В следующий раз, когда мы встретимся, я уже буду сильнейшим заклинателем. — В следующий раз, когда мы встретимся, тебе придётся поклониться передо мной. — Даже в меру любознательный Вэй Усянь не знал о судьбе Ланжэнь Мэй, так что решил, что это просто обещание стать сильнее. Молодые люди посмеялись, а потом перед ней появился Цзян Чэн, уже обнявший сестру. Она поклонилась молодому господину, про себя сетуя на то, что все эти формальные приветствия и прощания будут с ними всю жизнь. — Ну прощай. — Его холодный голос пронзал насквозь, но она была готова к этому. Ничего лучше Цзян Чэн сказать всё равно ей не мог. Лучше отрезать сразу, чтобы обойтись без нагноения. И они охотно занесли свои клинки, не понимая, кому от этого больнее и кому лучше. — Прощайте, молодой господин. Цзян Фэнмянь, госпожа Цзян. — Глаза мадам Юй удивлённо распахнулись. Женщина не помнила, когда в последний раз кто-то так обращался к ней. Поразительно, но это было невероятно приятно слышать. — Удачи, Ланжэнь Мэй. Не опозорься. — Цзян Фэнмянь добро усмехнулся, не ожидая услышать что-то столь доброе от своей жены. — Вы были достойным адептом Юньмэн Цзян, надеюсь, будете вспоминать время в Пристани Лотоса с теплом. — Обязательно. И… когда-нибудь я постигну невозможное. Я клянусь. — Мадам Юй удовлетворённо кивнула, а её муж искренне улыбнулся решимости юной девы, ступающей на опасный, но достойный путь. Ланжэнь Лянь смотрела на резиденцию и людей, которых наконец-то осмелилась отпустить, пока по её щекам текли слёзы, смешиваясь с солёной водой за бортом. Её взгляд, как и душа, стремился обратно и пытался объять Цзян Чэна. Даже когда его спина превратилась в фиолетовую точку где-то вдалеке. Даже когда она не могла видеть ничего, кроме водной глади, и горизонта, за которым только неизвестное, неотвратимое будущее. Ланжэнь Мэй была заклинательницей, которая мечтала стать достаточно сильной, чтобы защитить тех, кто ей дорог, и вернуть своему ордену былое величие. Лянь-Лянь была молодой девушкой, которая думала, что, может быть, когда-нибудь, она и Цзян Чэн смогут общаться на равных, и, возможно, тогда он посмотрит на неё иначе: как на ту, кем можно восхищаться.***
— Они пишут, что Пристань Лотоса пала волей гнева Цишань Вэнь. Цзян Фэнмянь и Юй Цзыюань мертвы, как и весь орден. Молодому господину и Вэй Ину удалось сбежать, но их разыскивают по всей Поднебесной. — Ещё одни слова, которые Лянь-Лянь не хотела слышать. По своей сути они были бессмысленны, будучи неспособными ни описать весь ужас происходящего, ни тем более передать его. Всего несколько предложений ввели Ланжэнь Мэй в некий транс, в котором она не слышала ни криков Цзян Яньли, ни стенаний родителей Юй Цзыюань. На её лице застыло какое-то глупое выражение, которое стало следствием невероятного количества смешанных чувств, тем не менее, не передающим ни одно из них. Её глаза безжизненно просверливали остальных людей в комнате, плавно огибая их силуэты. Руки подхватили бьющуюся в агонии Цзян Яньли автоматически, бездушно, может, и к лучшему. Только такая смертельная хватка была способно удержать столь чистое существо, теперь истекающее чёрной скорбью, перемешанной с пятнающей яростью. «Это что, снова произошло? Они снова сделали это? Я обречена отбрасывать шлейф из пепла на своём пути?» Лянь-Лянь не издала ни звука, но даже мысли в её голове звучали холоднее, чем озёра в Юньмэне. «Цзиньчжу и Иньчжу тоже умерли, да? Вот так? Они выросли с Мадам Юй, всю жизнь провели подле неё, чтобы про них сказали «как и весь орден»? И всё? А Цзян Яньли, бьющаяся в моих руках? Её тоже убьют?» Она не заметила, как прижала голову подруги к своей груди и, продолжая смотреть в одну точку, начала поглаживать тёмные шёлковые волосы. «Мягкие. У Цзян Чэна такие же?» Девушка в её руках вздрогнула, когда тело под её щекой начала бить крупная дрожь. — А… А-Лянь? — Ланжэнь Мэй обхватила её мокрые щёки в попытке стереть блестящие дорожки на щеках. — Хочешь я их всех убью? Всех. Я убью их всех. — Лянь-Лянь тоже плакала, но из всех присутствующих единственная выглядела действительно страшно. Она всхлипывала и улыбалась. — Я убью их всех. Горе охватило всех в равной степени. Цзян Яньли пыталась не поддаваться, чтобы не расстраивать остальных, но один вид её потухших глаз цвета скошенных трав выдавал их владелицу с головой. Ланжэнь Лянь выглядела пугающе спокойной. Ей было не в первый раз терять что-то, что она любит, и в этот раз боль заглушала жажда мести, которую девушка не могла в полной мере осознать, когда была младше. Она чувствовала запах крови, он звал её за собой, увлекая в бездну тьмы и безумия. Во сне ей снились не лица тех, кто погиб, Лянь-Лянь видела себя, свои замаравшиеся в красном руки и губы. В звуке дождя она слышала, как умирают костры, и звуки разрыва связок и проткнутой плоти. В лязге собственного меча, которым она в тот вечер кромсала чучела раздавался треск сломанных вражеских стрел. «Кровью и яростью»: только так враги Данту Ланжэнь могли искупить свой грех. Другого пути не больше не было. Ни для Ланжэнь Мэй, ни для Цзян Чэна, ни для Вэй Усяня, Лань Сичэня, Лань Чжаня и остальных, кого коснулось пламя солнца Цишань Вэнь. — Мы не можем оставаться здесь, эти ублюдки придут за Цзян Яньли именно сюда. Нужно уйти так, чтобы никто не мог заподозрить о том, что вы её покрывали, иначе Юй Мэйшань станет очередной целью. — Вы на удивление мудры, Чжу Янмэй. Страшно слышать подобное от столь юной девушки, ваше поколение не должно было быть таким. — При всём уважении, госпожа Юй, теперь меня снова зовут именем, данным с рождения: Ланжэнь Мэй, наследница ордена Данту Ланжэнь. И я собираюсь вырезать клан Вэнь. — В Вас хватит силы, чтобы уберечь нашу внучку? А ненависти, чтобы убивать? — Если не хватит, я возьму у Цишань Вэнь взаймы.***
Ланжэнь Мэй и Цзян Яньли уже неделю были в бегах. Запасы, взятые в Юй Мэйшань закончились: Лянь-Лянь не видела смысла экономить еду, ведь им требовалось ещё много сил, чтобы добраться до безопасного места, где обосновалась часть адептов Гусу Лань. Теперь пропитание проходилось добывать самостоятельно: это было первое убийство, которое совершила Ланжэнь Лянь. Она охотилась лишь на птиц, ведь на одном месте надолго оставаться было нельзя. Цзян Яньли всегда ощипывала убитую дичь сама, как бы давая понять: я с тобой, чтобы не произошло, мы обе запачканы в крови. Лянь-Лянь ценила это. Заклинательница уважала и то, как стойко Цзян Яньли переносит долгие переходы, не жалуясь и не моля о передышке. Ланжэнь Мэй знала: молодая госпожа Юньмэн Цзян плачет только ночью, когда думает, что подруга спит и не слышит её сбившегося дыхания. Лянь-Лянь же больше не лила слёз. Казалось, что их все вытесняла ярость, иной раз заволакивающая её глаза кровавой пеленой. Она хладнокровно убивала дичь, умывалась ледяной водой и сбивала ноги, не щадя ни себя, ни Цзян Яньли, потому что жалость могла стоить им жизни. «В тебе недостаточно ненависти, чтобы отомстить за себя. Как ты вернёшь честь целому ордену?» Слова Юй Цзыюань раздавались эхом в её воспалённом сознании. Ланжэнь Мэй не давала никому клятв и защищать Цзян Яньли ценой собственной безопасности была не обязана. «Предатели ничего не заслуживают, да, Лянь-Лянь?». Она усмехнулась вслух, натачивая свои кинжалы, когда почувствовала взгляд, прожигающий её затылок. Что-то внутри неё дрогнуло. Это была не Цзян Яньли, она чувствовала это. Девушка перекатилась по земле за мгновение до того, как в землю, на которой сидела заклинательница, вонзился меч. Ланжэнь Мэй вскочила на ноги: соображать нужно было быстро. Они остановились на привал, так что Цзян Яньли не успеет спрятаться в любом случае. Да и этот адепт Цишань Вэнь явно пришёл по их души не один. Ланжэнь Лянь крикнула подруге бежать, надеясь, что она успеет оторваться. «Самого сильного должны были послать ко мне, потому что все знают, что молодая госпожа достигла небольших успехов в пути совершенствования. Если остальные — медленные идиоты, то спастись будет нетрудно. Лишь бы ей повезло…» — Что, думаешь в такой момент о благополучии своей подруги? На твоём месте, я бы пёкся о собственной целости. Парень напротив неё улыбался. Он был молод и хотел выслужиться. Вероятно, сам собрал маленький отряд из припевал и пошёл за подношением своему господину. Ланжэнь Мэй пыталась собраться. Одно неверное решение — и он кинется на неё. В ножнах покоился Дунфэн, холодя своими ножнами бедро. «Вряд ли я успею достать меч и отразить атаку, а кинжалы вряд ли справятся с его оружием». Сердце стучало где-то в ушах. Ещё недавно девушка не испытывала страха, думая о схватке с кем-то из Цишань Вэнь, но сейчас, когда где-то совсем рядом была Цзян Яньли, которая имея при себе кинжалы, вряд ли сможет воспользоваться ими и защититься, стало жутко. Её противник чувствовал себя вполне уверенно, ожидая насладиться видом тщетных попыток его жертвы спастись. — Сдавайся, это бессмысленный бой. Наши силы неравны. Отдаю должное, среагировала ты быстро, но настолько же ли ловка твоя подружка? За ней сейчас охотятся четверо. — «Четверо! Они хотят не оставить ей ни единого шанса». Медлить больше было нельзя: Цзян Яньли нуждалась в её защите. «Генерал Мингуан, придай мне сил» Заклинательница одним рывком загребла в руку землю с горки, созданной каким-то грызуном, и со всей силы кинула земляную массу с мелкими засохшими комами противнику в лицо. Она сорвалась с места и устремилась в направлении, где должна была быть Цзян Яньли до прихода ублюдков клана Вэнь. Заблаговременно научив девушку бежать не по тропинкам, а по траве в дебри, чтобы сохранить хоть один шанс оторваться, Лянь-Лянь теперь приглядывалась к траве. К её ужасу, притоптанная зелень была слишком заметна: Цзян Яньли точно преследуют. Ланжэнь Мэй петляла среди деревьев, пытаясь отогнать замедлявшие мысли, и, наконец, нашла подругу на небольшой поляне. Со связанными руками, которые за предплечья с двух сторон держали ухмылявшиеся юноши, не старше своего предводителя. — Кажется, охота закончена. Я думал, привести тебя к нашему господину тоже, но теперь, когда ты меня разозлила, я так не думаю, Ланжэнь Мэй. — По её телу пробежала дрожь. Они знают, кто она. Их оповестили о том, что можно получить не один трофей. Главный следовал за ней, и несмотря на заминку, нагнал именно там, где мог найти подмогу. Всё было удачно спланировано: их загнали, как оленей на охоте. Ланжэнь Лянь представляла много дурных ситуаций, в которые может попасть, но никогда не думала, что произойдёт что-то настолько отвратительное. Враги были со всех сторон, а убежать она не могла, но самое тяжёлое во всём этом был затравленный взгляд Цзян Яньли. Разумеется, эти ублюдки успели наговорить ей много гадостей, надавить на кровоточащую рану после гибели родителей, а теперь угрожали её подруге. Ланжэнь Мэй нужна была стратегия, которая спасла бы хотя бы Цзян Яньли. — Без лишних движений, Ланжэнь. Положи на землю лук, стрелы и свой меч. — Она повиновалась, даже через одежду чувствуя холод лезвия меча между своих лопаток. — Послушная, как собака. — Оставались два кинжала, о которых противники не знали, но вытаскивать их сейчас было сродни самоубийству. — Повернись ко мне. — Грубые мужские пальцы сомкнулись на её подбородки и сжали до боли в челюсти. — Не красавица, конечно, но жаль убивать раньше времени. Нам предстоит ещё долгий путь. — Его лицо приблизилось, шёпот неприятно щекотал пересохшие губы. — Видишь ли, твою госпожу нам нужно привести в целости и сохранности, но вот о её служанке никто ничего не уточнял. — Я не служанка. — Прозвучал глухой звук. Ланжэнь Лянь со всей силы стукнула лбом о нос мужчины и отскочила, выхватывая ножи. За Цзян Яньли можно было не переживать, её никто не тронет без приказа господина. По лицу напротив сквозь прижатую ладонь струйками текла кровь. — Тварь, ты пожалеешь об этом! Ребят, девушке явно не хватает мужского внимания, может, присоединитесь? — Теперь противников было трое, и они окружали её, оставляя меньше и меньше пространства для манёвров. Ланжэнь Мэй понимала, что как только они замкнут круг, у неё не останется шансов. Времени думать не было, нужно было как можно скорее помешать им. Заклинательница рванула к своему предыдущему противнику. — Что, хочешь, чтобы тебя отымел сначала я? Всё происходило невероятно быстро: лязг скрещенных кинжалов, отрезающих путь меча, её пинок в живот, чтобы разорвать схватку. В это время двое сзади решили всё же окружить её. Заклинательница быстро юркнула вниз, по круговой нанося порезы в области бёдер противников, следом подсекая ногой их лодыжки, чтобы повалить наземь. Её руки уже испачкались в крови и кинжалы приходилось держать достаточно крепко, чтобы не выскользнули. Главный из них успел подскочить сзади и схватил девушку за волосы, грубо оттягивая назад и приставляя к горлу меч. Носками сапог он повыбивал из рук её холодное оружие и теперь подгонял своих друзей перевязать раны и отомстить. Её уши заложило. «Неужели это конец?» В голове вспыхнула обложка книги из Данту Ланжэнь. Она изо всех сил старалась придумать, как спастись, пока горло сжимал леденящий душу ужас. Ланжэнь Мэй знала, что они собирались с ней сделать, и теперь её глаза наполнились слезами, как и у ревущей Цзян Яньли напротив, умоляющей пощадить её подругу. — Пощадить? Заплатишь нам? Пхахахахах, глупышка. Мы сожгли твой дом, всё, что у тебя было, мы уже забрали. Боюсь тебе нечего нам предложить. — Мужской мерзкий смех казался таким отдалённым, будто Лянь-Лянь оказалась под водой. В мыслях всё крутилась книга. Что она могла сделать? Было кое-что. Шансов немного, но больше ничего другого придумать она не могла. Девушка вспомнила, как призывали оборотней дома, и завыла, подобно волку, так громко, как только могла. Хохот усилился. — Пхахахах и правда сучка рода Ланжэнь. — Одни смахивали слёзы с глаз, другие ухмылялись похабным мыслям. Лянь-Лянь продолжала звать на помощь, но ничего не происходило. — Ладно-ладно, разошлась! Уши заложило от твоего воя. Да заткнись ты, пока и правда горло не прирезал! — Дальше он обратился к своим братьям на пути совершенствования. — Подходите ближе, снимайте с неё одежду. — Лянь-Лянь пыталась брыкаться. Первый подошедший адепт получил ногой в подбородок. Второй оказался умнее и, подойдя сбоку, обездвижил её ноги. Ей казалось, что она сходит с ума. Больше не было ни Цзян Яньли впереди, ни лезвия меча у горла, ни руки, которая разрывает её верхние одеяния. Осталась лишь кровавая пелена, застилающая глаза, и смутно знакомое чувство. Этот до жути знакомый запах пепла, оседающий в лёгких, который просто невозможно было забыть. Она проиграла. Это конец. Их слишком много, чтобы она могла справиться. Мужская фигура перед ней сливалась в одно чёрное нависающее сверху пятно. Всю грудь сдавило от животного страха, и дышать становилось всё сложнее и сложнее. Его лицо приблизилось к ней. Шершавый язык оставил мерзкую мокрую дорожку на скуле. А потом послышался хруст, резкий вскрик и Ланжэнь Мэй упала назад. Оставшись с запрокинутой головой, она увидела, как в глотку адепта, который ещё несколько мгновений назад держал её в заложницах, вгрызается огромный чёрный оборотень. Заклинатель захлебнулся в крови. Ланжэнь Лянь поползла было в его сторону, подальше от тех двоих, но тут бедро прострелила резкая боль: один из адептов пырнул её же собственным кинжалом. Она вскрикнула, но сила, неожиданно разыгравшаяся в венах, помогла продолжить ползти. — Сиди на месте. — Мужчины в бело-красных одеждах, которые держали связанную Цзян Яньли, отпустили её и вступили в схватку, но чёрный оборотень почти с человека ростом закрыл собой Ланжэнь Лянь. С разных сторон начали подходить и другие. В одном из них заклинательница узнала своего щенка, который теперь был огромным, испещрённым шрамами и меткой от тавра Цишань Вэнь. — Лонвэй! Мой малыш, это ты? — Она рыдала и тряслась от всхлипываний после пережитого страха, одновременно чувствуя и облегчение, и радость встречи. Противников оставалось четверо. И теперь был шанс. — Защищайте. — Ей можно было и просить. Эти оборотни помнили одежды ордена Цишань Вэнь, они всегда запоминали и друзей, и врагов. Звери рычали и бросались на противников, пока Ланжэнь Мэй, спотыкаясь, пробиралась к Цзян Яньли, прихватив оставшийся кинжал. — Цзян Яньли, здесь осталось уже не так много, должно быть, адептов уже послали нам навстречу. Беги, не оборачиваясь, я догоню тебя. — Нет! Я не брошу тебя! — Беги! Пожалуйста. Это единственное, о чём я тебя прошу. Умоляю… Следуйте за ней. — Трое оборотней откололись от стаи и прибились к Цзян Яньли. — Защищайте её ценой жизни. — Как только встречусь с адептами Гусу Лань, я вернусь за тобой! — Я буду ждать. — Она всучила сумку, которую шизце прихватила с собой, и подруги обнялись так крепко, что казалось, ещё чуть-чуть и их рёбра срастутся вместе. Ланжэнь Мэй было больно и одновременно спокойно. Всё будет хорошо. Лянь-Лянь повернулась, только когда спина Цзян Яньли затерялась среди деревьев. Бой ещё был не окончен, и она не могла бросить оборотней. «Только не в этот раз». Остались Лонвэй, чёрный оборотень и ещё один белый, вероятно, тот, который принадлежал её младшему кузену, или его потомки, потому что альбиносов в Изумрудной Долине было немного. Ланжэнь Лянь обежала поляну и схватила свой лук, стреляя в одного из адептов прямо в горло. «Осталось трое». Ещё одного прикончил Лонвэй, сбив с ног своим весом и вцепившись огромными клыками в шею. «Двое». Чёрный оборотень получил ранение, но не собирался отступать. Белый и Лонвэй поспешили на помощь. «Вот значит как, это одна из самок» Ланжэнь Лянь осталась один на один с адептом. Всё шло к завершению, и с каждой минутой, душа девушки всё больше наполнялась тревогой. Они сражались на мечах, пока мужчина не ударил по кровоточащему бедру. Девушка, забывшая про ранение из-за прилива адреналина, резко осела вниз. Враг воспользовался минутным замешательством и вонзил меч в живот заклинательницы. Всё тело сковало мучительной болью. Оборотни, расправившиеся с другим адептом, напали со спины на того, кто был слишком увлечён, злорадствуя над поверженной Ланжэнь. Вскоре он упал рядом. Ланжэнь Лянь непонимающе глядела на руку в собственной крови и побитыми коленками отступала назад, пока не распласталась на земле у дерева. По щекам текли горячие слёзы, напоминающие вместе с сочащейся кровью, что она ещё жива. Но Ланжэнь Мэй умирала. Недостаточно быстро, чтобы это была милосердная смерть из-за достаточно высокого уровня совершенствования, но достаточно долго, чтобы перед глазами пронеслось всё то, что она хотела бы видеть и нет. В тёмном калейдоскопе вспыхивали искры горящей Изумрудной Долины, за которую не вышло отомстить, дедушка, отдавший свою жизнь за неё, родители и братья, которые любили её так, как могли, а больше и не старались, Лань Сичэнь, вынужденный скитаться и искать убежище, Мадам Юй и Цзян Фэнмянь, которым Ланжэнь Мэй так и не смогла отплатить, укрыв их дочь от опасности, сама Цзян Яньли с этим испуганным заплаканным лицом и искусанными губами, Вэй Ин, который больше не улыбается. И, наконец, он. Тот, чьи глаза она хотела бы увидеть сейчас, хоть и понимала, что не вынесла бы их осуждающего взгляда. Ланжэнь Мэй не смогла вернуть Цзян Чэну сестру, и теперь то, насколько ей хотелось найти утешение, умирая хотя бы у него на руках, было просто жалко. Тем не менее, заклинательница этого действительно желала. Презирает он её или нет, она бы вынесла что угодно, только бы рядом, только бы не в одиночестве и этой тишине, в которой её последние всхлипы звучат, как гром, предвещающий грозу. Лянь-Лянь, запомнила его в лунном свете, шепчущим её имя, тянувшимся к ней, будто от этого зависела его жизнь, целовавшим, как в последний раз. «Ты так жестока, моя кувшинка» — Из-ви-ни ме-ня. — Охрипший голос затерялся в поднявшемся ветре, дующим с востока. Потяжелевшие веки наконец-то сомкнулись, опуская занавес бархатных ресниц. Резиденция Данту Ланжэнь называлась Изумрудной Долиной не только благодаря изобилию трав и деревьев, которые так бережно выращивали адепты. В шахтах гор действительно когда-то добывались драгоценные камни и даже изредка находились редкого красного оттенка, что приносило дополнительный доход ордену. Однако было решено прекратить раскопки, чтобы сберечь ландшафт и выразить почтение земле, которая стала домом для многих семей и в своё время спасла от голода. Сейчас же Ланжэнь Мэй, последняя своего имени, рассыпалась на множество багровых изумрудов в чужом краю, и никто ничего с этой потерей поделать не мог.