Грибы

– Это ты хотел остаться последним?!. Цепь бичом свистнула над головой. Только отточенные годами тренировок рефлексы позволили Дункану уклониться от встречи с рассекающим воздух железом. И оттолкнуть замешкавшегося Митоса в заросли неправдоподобно высокой травы. Горец резко выпрямился. Цепь возвращалась. На конце её болталась длинная железяка, судя по тонкому отблеску ещё и заточенная: голову такая, может, и не снимет, но размозжит – запросто. Высоким прыжком он ушёл от столкновения, в кувырке подхватил с земли катану. Рубить цепь Дункан не собирался – только клинок портить, а вот перехватить… «Цыганский кнут – это же легенда!» – успел подумать Горец. Знать бы ещё, какая гадина засела на том конце. Но в дымном тумане ничего не было видно. Горец замер, вслушиваясь в вой цепи, а в нужный момент отшатнулся, отмахнув перед собой рукоятью меча. Блестящий грузик мотнулся недоумённо, пробороздил рыхлую землю и замер. С победным рыком Дункан схватил замершую цепь и что было силы дёрнул. Цепь не поддалась. Тогда, не давая оружию высвободиться, не допуская ни малейшей слабины, Горец шагнул вперёд и врезался животом в липкую, пахнущую грибами хреновину. С верхушки хреновины на него смотрела синими с поволокой глазами и улыбалась тонкими губами здоровенная гусеница со сморщенным личиком человеческого эмбриона. – И кто это тут у нас? – задумчиво протянула гусеница, с совершенно человеческим любопытством разглядывая Горца. – Я бы предположил, что ты – рыба, – гусеница улыбнулась, глядя как Дункан открывает и закрывает рот в попытке что-то сказать, – но утверждать этого пока не возьмусь. Всё ж-таки у рыб, говорят, должны быть плавники. – Здравствуй, Абсолем, – раздалось из-за плеча Дункана. Подошедший Митос тронул товарища за плечо. – Вернул бы ты ему мундштук, что ли… Опустив глаза Дункан понял, что держит в руках мундштук кальяна, из которого слабо тянется синеватый дым. И что цепь уже никакая не цепь, а витой, с металлическим блеском, шланг. – Кто эта тварь? – прохрипел Горец. Митос пожал плечами. – Да так просто и не объяснишь. Неужто здесь разучились здороваться, – обратился он к гусенице. – Ну здравствуй, не первый, – нахмурил брови Абсолем. И резким рывком вырвал из ослабевших рук Дункана шланг – тот мелькнул в воздухе, стремительно сокращаясь в длине, – поймал мундштук и от души затянулся. Клубы сиреневого дыма заструились из голодно улыбающегося рта. – Так кто ты? – ткнула гусеница в грудь Горца. Тот судорожно вдохнул, пытаясь справиться с ошалелой немотой, и поудобнее перехватил катану. – Я Дункан МакЛауд из клана МакЛаудов! Горец изготовился к бою. Это… этот… от этой гусеницы исходила волна сильнейшего Зова. Такого Зова Горцу ощущать ещё не доводилось. Сопротивляться ему было невозможно. Ощутив ТАКОЙ Зов думать не нужно, нужно только рубить. – Ты погоди пока, – Митос осторожно похлопал по судорожно сжатой на рукояти ладони, одновременно придерживая так, чтобы не получить удар наотмашь. – Хватит, Абсолем, – укоризненно скривился он, – не мучай мальчика. Монстр отстранённо пожал покатыми плечами, и Зов стих. – Он так уверен, – сквозь клубы дыма улыбнулся монстр. – В этом мире так редко встречаешь настолько категорично-кристаллически незамутнённую уверенность. Жаль разочаровывать. Но ты иди, иди, не последний. Вам ещё идти и идти. Дым свернулся спиралью, окутывая одутловатую фигуру. Монстр подтягивал поближе расписной кальян. И уже издалека до Горца донеслось: – А рыбой был бы краше.