Мелодия Души

Как погода бывает переменчива, так и мнение людей изменчиво. А иначе по-другому и не сказать. То ты являешься для всех образцом подражания, а буквально через несколько часов тебя начинают презирать и несправедливо обвинять во всех смертных грехах… У Се, все свои двадцать четыре года, старался быть образцовым сыном, племянником и внуком. Он старательно учился, не связывался с плохими компаниями. Но вся его жизнь оказалась в одночасье перечеркнута после возвращения из Пекина в Ханчжоу. За его спиной перешептывались. На него показывали пальцем и запрещали детям общаться. Подумать только – неженатый молодой человек воспитывает ребенка! Да это стыд и позор. Нагулял, небось, пока был в Пекине на учебе. Всё, что оставалось молодому антиквару – молча проглотить все обвинения и неприличные слова в свой адрес и продолжить воспитывать шестилетнего сына. Людям не обязательно знать откуда же взялся у него ребенок. И не обязательно всем объяснять причину, по которой у малыша фамилия Лю, а не У. Только один человек знал о том, во что ввязался У Се. Ван Юэбань – университетский друг, с которым они стали не разлей вода. Пожалуй, он единственный, кто не осуждал наследника пятой семьи. Человек из семьи Ван, который никак, ну вот прям совсем никак, не походивший на других своих родственников и не желающий мирится с их жестокостью, умел поддержать и развеселить в нужный момент. С ним было приятно и легко общаться. Он знал, как стоит разбавить атмосферу. Вот и сейчас, сидя на ступеньках парадного крыльца своего магазина и наблюдая за тем, как играет шестилетний мальчишка, У Се переписывался с Юэбанем. У них не было конкретной темы для разговоров – годилось всё. Они легко могли устроить дебаты на тему: «почему у этого камня форма более округлая, чем у рядом с ним лежащим». - Лю Сан, дядя Пан Цзы пишет, что приедет к нам через несколько дней, - отложив телефон, негромко сообщил У Се, смотря на мальчишку. У его сына необычный тонкий слух, позволяющий слышать гораздо больше. Но и громкие звуки для него были вредны и не желательны. И этот странный слух стал одной из причин, по которой Наивняшке пришлось оборвать связь со всеми родственниками. Те никак не желали мириться с такой проблемой и говорить тихо. - Он уже здесь, - мальчишка указал на ворота магазина. У Се, переведя взгляд на указанное направление, удивленно моргнул. По истине – его сын слышал даже лучше, чем он, хотя молодой человек и не мог сказать, что когда-то прям очень сильно жаловался на то, что почти не слышит. - Сюрприз! – Ван Юэбань расплылся в улыбке. – Наиняш, тебе твоё прозвище весьма подходит. Ты так увлеченно отвечал на мои сообщения, что совсем не услышал, как к магазину подъехала машина. - Толстяк Ван, - У Се строго посмотрел на друга. – Говори тише. Сколько раз мне нужно ещё повторить, что у А-Сана тонкий слух и громкие звуки для него губительны? - Прости-прости, - Юэбань в примирительном жесте поднял руки. – Моя дырявая голова частенько забывает об этом. Покопавшись в карманах, Ван вытащил миниатюрную коробочку с беспроводными наушниками. Пусть он и говорил всегда, что забывает о проблеме ребенка своего близкого друга, но у него случались проблески воспоминаний. - Лю Сан, это тебе, - Юэбань протянул наушники мальчишке. – Они с шумоподавлением. Должны будут облегчить тебе жизнь. Мальчишка замер, недоверчиво смотря за спину гостя. Он отчетливо слышал дыхание ещё одного человека. Но, по каким-то причинам, тот не проходил внутрь, а стоял на дороге так, чтобы его не было видно из ворот. - Не бойся, - У Се, поднявшись, подошел к сыну, чуть приобняв за плечи. – Пан Цзы, ты по делу или просто погостить? Юэбань красноречиво посмотрел на мальчишку и У Се, поняв всё по одному взгляду, склонился, шепнув Лю Сану несколько слов и мягко улыбнувшись. Может быть, он и был бестолковым папашей, но всяко лучше, чем его собственный. Наивняшка не мог не обижаться на свою семью. Мать с отцом буквально спихнули его на воспитание третьему дяде, особо не вникая чему тот учит ребенка. Всё, что ему досталось в наследство от У Саньшена – это изворотливость и умение выживать в любой ситуации. Может быть, только из-за этого он и не сломался, стоически выдержав всё, что на него обрушилось. Все оскорбления, неприличные словечки. Из-за своего родного брата-близнеца У Лина, которого в семье любили больше, У Се ошибочно заработал репутацию распутника. - Что ты успел натворить за месяц? Ты только недавно вернулся из Пекина, - Ван Юэбань, когда мальчишка убежал в дом, строго посмотрел на друга. – Я пока добирался до твоего магазина только и слышал: «этот антиквар распутник», «да как семья У его терпит?», «куда смотрит господин Эрбай?», «да их второй наследник куда лучше, чем этот». Ничего не хочешь рассказать дядюшке Пан Цзы? - Я изначально был не желанным ребенком в семье. Меня спихнули на воспитание третьему дяди сразу же после рождения, - У Се говорил не громко. Не хотелось, чтобы кто-то слышал его. – У Лин мой родной брат-близнец. И то, что ты слышал, его репутация. Но все ошибочно приписывают её мне. Пан Цзы, скажи. Я действительно похож на того, кто способен развалить крепкие браки? Меня не интересуют девушки. Всё, что мне интересно: антиквариат, история, архитектура и воспитание Лю Сана. В моей семье негативно восприняли его появление. Так что теперь я живу в своём же магазине. - По мнению твоей семьи ты должен был оставить младенца на произвол судьбы? – Юэбань едва сдержался, чтобы не закричать. Они оба хорошо знали историю появления Лю Сана и то, насколько наследник пятой семьи добросердечен. – Ты мог остаться в Пекине и вести бизнес вместе со мной. - У Шань Цзюй принадлежал моему третьему дяде и достался мне по наследству. Я не хотел отдавать этот магазин брату, - У Се пытался придумать тему, чтобы сменить направление разговора. О прошлом он не хотел говорить даже близкому другу. Не был готов поделиться с кем-то своими проблемами. – Ты написал, что у тебя есть человек, который заинтересован в покупке того меча. Его хотели заполучить многие, в том числе и девять семей входящих в организацию Цзюмэй. У меня есть один кандидат, кто может стать хозяином оружия. Но я пока не связывался с ним, так как ты обещал приехать вместе с тем, кто заинтересован в этом мече. - Точно, - Юэбань, хлопнув себя по лбу, повернулся. – Сяогэ, заходи уже! - Кто? – не понял Наивняшка. - Я не знаю его имени и зову Сяогэ. Ему нравится, и он совсем не против, - решив отложить шуточки про оленьи глазки друга на потом, пояснил Пан Цзы. – Он мой поставщик антиквариата. Но заинтересовался, когда я сказал ему о твоей находке. Тот, о ком шла речь, неуверенно приблизился к ним. Да так тихо, что оба друга даже вздрогнули от неожиданности. Словно черная тень – этот парень был таким же неприметным. - Ты?! – У Се удивленно уставился на черноволосого парня. Высокий, в меру накаченный, непомерно красивый и молчаливый. О да. Давно же они не виделись. На последнем году обучения в школе этот загадочный молчаливый парень перевелся в их школу и весь учебный год отсидел за одной партой с Наивняшкой. Лишь к концу учебы они начали общаться и вместе гулять. Этот парень был недосягаемой любовью наследника семьи У. - Вы знакомы? – Юэбань переводил удивленный взгляд с друга на своего поставщика и обратно на друга. - Мы учились в одном классе, - медленно произнёс У Се. – И… - Мы встречались месяца четыре, - тихо произнёс Сяогэ. - Совести у тебя нет, Чжан Цилин! – Наивняшка отвернулся. Он не хотел, чтобы кто-то видел его слезы. – Я думал, что ты меня бросил. Ты исчез, не сказав ни слова. Просто взял и не пришел на выпускной. Пан Цзы, взвесив все «за» и «против» по быстренькому скрылся в магазине. Пусть эти двое разбираются между собой, а он пока с Лю Саном пообщается. Этот мальчишка был тем ещё кадром. Ему сложно было отказать хоть в чём-то. - Разве У Лин не сказал тебе? – проводив Ван Юэбаня взглядом, спросил Цилин. – Я написал для тебя письмо, где всё объяснил. Мне нужно было уехать по семейным делам. Я вернулся два месяца назад. Искал тебя здесь, но все только хмыкали и дурно отзывались о тебе. По итогу я уехал в Пекин к своим дальним родственникам. У меня накопился антиквариат, и я решил его продать по дешёвке, так как он мне всё равно не нужен. Так и познакомился с Юэбанем. А три дня назад он просто позвонил и сказал, что ждёт в магазине. Чжан, с детства не любивший много разговаривать, не мог остановиться. Между ним и У Се осталась недосказанность, которая тяготила парня последние семь лет. Он свято верил, что У Лин передал его письмо своему брату. - Что сказал? – Наивняшка обернулся. – Он просто смеялся надо мной все года. Называл неудачником. Я искал оправдания твоему уходу и пришел к простому выводу: ты просто не захотел связываться со мной, посчитав мои чувства обычной игрой. У Се трясло. Ему потребовалось время, чтобы смириться с тем, что его просто бросили, не восприняв чувства всерьёз. Он по-прежнему был влюблен в этого божественно красивого человека. Влюблён настолько сильно, что отказывался жениться и заводить нормальную семью. - Прости, - Чжан виновато опустил голову. - Давай останемся просто хорошими знакомыми. Ты в любое время суток можешь прийти в У Шань Цзюй. Я живу теперь здесь. Ты можешь являться без звонка. Я всегда буду рад видеть тебя, - У Се прикусил язык, стараясь сдержаться и не сказать что-то обидное. – И я не женат. Лю Сан мой приёмный сын. Последнее он произнёс совсем тихо. Не хотел, чтобы мальчишка услышал его. В конце концов он растил ребёнка все шесть лет, из-за чего его и считали странным. Без жены, но с ребёнком. Такого не просто принять в обществе. Цилин смотрел на молодого человека и понимал, что тот ни капельки не изменился за прошедшие года. Такой же наивный и неуклюжий. И такой же обезоруживающе честный. Казалось бы, какое дело до того, женился наследник семьи У или нет? Чжан всё понимал. Семь лет не маленький срок. Его давно могли забыть и начать жизнь с чистого листа. Но нет. Его помнили и пытались оправдаться, объяснить, откуда же взялся ребенок. - У меня есть шанс всё исправить и начать наши отношения с чистого листа? – парень не хотел отступать. За один лишь год У Се успел стать для него всем. Не хотелось его бросать. - Шанс есть всегда, - Наивняшка украдкой вытер проступившие на глазах слезы. – Только не проси меня рассказывать, откуда взялся Лю Сан. Если ты действительно веришь моим словам, то не станешь расспрашивать и о слухах. Ты всяко слышал мой разговор с Пан Цзы. То оружие, о котором мы с ним говорили… я хотел отдать тебе. Думал, что смогу забыть наше расставание и подарить тебе меч. Но Пан Цзы очень просил дождаться его приезда. Так что, считай, что меч предназначен именно для тебя, - У Се усмехнулся. – Пойдём внутрь. Сейчас сентябрь и становится прохладнее. Ты можешь заболеть. И вот опять. Он переживает об этом парне больше, чем о себе. В такие моменты Наивняшка ненавидел себя. Слишком слабый. Он не способен сказать «нет» Чжан Цилину. Всегда надеется, что этот загадочный человек останется с ним дольше нескольких часов. Да что там! Наследник семьи У желал, чтобы Цилин остался с ним навсегда. - Ты действительно уехал по семейным делам в тот год? – проходя к небольшому диванчику в своеобразной рабоче-торговой зоне, уточнил молодой человек. – Ты никогда не говорил о своей семье. - Я из семьи Чжан, первой в Цзюмэй. Думал, ты об этом знал, - Цилин не сводил взгляда с У Се. Ему казалось неправильным сесть рядом с тем, кого он однажды так некрасиво бросил. Уж лучше постоит. – Знаешь, я бы не хотел вспоминать о прошедших годах. На то есть особые причины. Наивняшка кивнул. Нет так нет. Он не станет заставлять человека объясняться. И у него, и у Цилина есть свои тайны и секреты. Они не обязаны друг перед другом отчитываться. Каждый вправе молчать о том, что не желает вспоминать. - Почему именно «Сяогэ»? – стараясь затолкать всколыхнувшуюся в груди ревность куда поглубже, поинтересовался антиквар. – Мне ты разрешал называть тебя только «Мэньюпином». «Запечатанное горлышко бутылки» - я лишь после узнал о том, что оно именно так расшифровывается. - Это придумал Юэбань. Я… не смог назвать ему своего имени, - пауза в речи была столь явной, что не спросить о причине было сложно. - Что-то произошло с тобой за эти года? – к ежикам это равнодушие. Он всё так же любит этого Чжан Цилина. И, похоже, так никогда и не сможет его разлюбить. Парень, прикрыв глаза, молчал, стараясь подобрать нужные слова. Он редко с кем разговаривал, а в последнее время и вовсе молчал целых пять лет, едва не разучившись говорить. Его никто и никогда не понимал. Он мог поговорить только там, где его никто не услышит. Рассказать обо всех тревогах и переживаниях бездушной фотографии, бережно хранимой в кармане черных джинсов. Врать было некрасиво. Но и рассказать обо всём казалось неправильным. У Се не должен с головой погружаться в его проблемы. У него и своих с вагон и маленькую тележку. Вон, сын растёт, которого к школе готовить нужно. Да и бизнес дело непростое. К чему лишние проблемы? Они не нужны. Он в силах справиться со всем сам. Только вот… вернувшись несколько дней назад из экспедиции, он почти ничего толком не ел и не отдыхал как следует. Усталость давала о себе знать головными болями. Мир покачивался, раздваиваясь. С этим можно было справиться, если бы не одно, но – с каждым днём состояние только ухудшалось. - Жара нет. Цилин совершенно упустил из вида, когда к нему приблизился У Се и осторожно дотронулся до лба. Обеспокоенное выражение лица наследника семьи У стало последним, что отпечаталось в памяти Чжана. Сознание помутнело, и он упал, едва не ударившись головой об острый угол журнального столика. В последний момент его подхватили, осторожно опускаясь рядом. Несколько несильных ударов по лицу помогли вернуться в происходящее. Как напуганный котёнок – Цилин слепо оглядывался, пытаясь осознать происходящее. За последние года четыре такие обмороки стали неотъемлемой частью его существования в этом мире. Но каждый раз рядом с ним никого не было. - Цилин, - У Се вновь похлопал парня по щекам, пытаясь привести окончательно в чувства. – Мэньюпин… Сяогэ… Наивняшка тщетно пытался подобрать то обращение, которое поможет достучаться до затуманенного сознания. Он помнил Чжана как сильного, никогда не болеющего, человека. Сейчас У Се хотел откусить себе язык за то, что предложил остаться просто знакомыми. Пусть он и сказал, что у Цилина есть шанс начать всё с начала, но… Наивняшка никому и никогда не давал второго шанса на исправления. Ему хватало одного раза, чтобы разочароваться в людях. - Чжан-болван, - не выдержав, выругался наследник семьи У. – Когда же ты научишься беспокоиться о собственном здоровье? Устроив Цилина удобнее на своих руках, У Се поднялся, перекладывая свою ношу на диванчик. Пусть парень и был тем, кто в школе заботился о Наивняшке, но сейчас молодой человек чувствовал, что был просто необходим Чжану. Он должен был выяснить причину обморока. - Сяогэ, - вновь позвал У Се, склоняясь над слепо смотрящим по сторонам парнем. Он не был медиком и никогда не сталкивался с таким. Наследник семьи У опустился на край диванчика, положив руку на чужой лоб. Такой холодный. Будто до куска льда дотронулся. И это так странно. Ведь щеки были теплыми. - Дурень ты, Сяогэ. Дурень, каких ещё поискать. Почему не заботился о себе? Думаешь, пришел ко мне, в обморок завалился, и я так легко прощу тебя? Ещё чего! Вот так ругая, У Се пытался достучаться до Цилина, вновь потерявшего сознание. Было что-то особенное в том, чтобы так разговаривать. Ещё в школе Наивняшка обратил внимание на то, что Чжан позволял неуважительно разговаривать только ему. Если кто-то другой открывал рот и начинал поучать Мэньюпина правильной жизни – то получал с ноги по рёбрам и отправлялся в медпункт. При этом репутация парня никак не страдала. «С ноги по рёбрам» - был метод У Се, ревностно отстаивающего личные границы своего парня. Семнадцать лет, чай поди, возраст непростой. Да и двадцать четыре года ничем не лучше.