quality time only with you.

утро вернона началось с режущего глаза солнца, волосы в полном беспорядке раскиданны по подушке, а нагретый телефон в руке добавлял пробуждению еще более неприятный окрас. парень посмотрел на экран: восемь часов утра. поспал, в общем, четыре, а ощущение — что всего пять минут. не затяни его общение с дружелюбным первокурсником, он бы сейчас бодренько вскочил, подрубил яркую музыку и наслаждался теплым утром. но… он не винит сынквана. на улице было весьма прохладно, невзирая на яркое солнце, которые напекало чёрную шапку американца. по пути к метро он заскочил в кофейню, и попросил два холодных американо на вынос. в девять утра людей в транспорте было не очень то и много, что позволяло вернону сесть в том месте выгона, где ему нравится наблюдать за пассажирами, и где его не трогают — одиночное сидение возле двери у сцепа вагонов. включив микс утренней музыки 90-х, хансоль принялся разглядывать попутчиков. ему нравилось смотреть на людей, придумывать, куда они едут, предполагать, о чем думают. это отвлекало, и прибытие ощущалось в разы быстрее. и в этот раз, шесть станций миновали вернона, и он чуть ли не пропустил свою, выскакивая из дверей в последний момент. слава богу кофе не повредил. он проверил стаканы, и спокойно потопал к эскалатору. — вернон! — настигло парня, как только он прошел через турникет универа. — скорее, поднимайся на второй этаж к клубному кабинету, он рядом с вашей аудиторией. — протараторил джошуа, и снова быстро убежал в другой поворот. это уже начинает подбешивать. вернон оглядывет коридор и центральную лестницу, а после достает телефон, чтобы зайти в инстаграм. [hans.L.O.L01] — ко мне иди. вход. парень не стал переводить, ведь тут и дураку понятно. так что тихо убрал мобильник обратно, бережно стряхивая какой-то песок с дна пакета. через пару минут тихие шаги раздались из-за широких плеч американца, и он рефлекторно развернулся. — доброе утро, сынкван. — улыбнулся парень, вытягивая из пакета картонную подставку со стаканами. — вчера ты сказал, что тебе нравится холодный кофе. так что… — это он произнёс на английском в надежде, что парень и так поймёт, но дальше решил продолжить на корейском. — это… будешь моим другом? — холодный и бесчувственный голос женщины — робота не удовлетворил вернона, потому он прочел транскрипцию. криво, смято, но главное, с теми чувствами, которые он вкладывал в это предложение: открытость и честность. сынкван действительно нравится вернону, он давно хотел найти такого интересного друга. сынкван забирает кофе из широких ладоней, кратко кивая. — конечно буду. — у парня на голове натянут флисовый берет, который он долго поправляет, смотря в большие карие глаза вернона, словно в зеркало. стук в высокую дубовую дверь клубного кабинета пронзил тихий университетский коридор. вернон неуверенно просунул голову в дверной проём, мямля что-то на корейском из того, что вспомнил. — проходите. вернон, так как мы впечатлены вашими навыками сьемки, решили позвать вас на это собрание. — протараторил на половину лысый декан, перебирая бесчисленное количество бумаг. джошуа сидел возле окна, опираясь спиной на подоконник, и закинув одну ногу на соседний стул, как бы охранял место для вернона. как только парень заприметил знакомую черную толстовку — моментально спустил ногу, и хансоль смог спокойно присесть, не переставая кланяться взрослым. шуа выпучился на друга, и усмехаясь, пнул его в лодыжку кроссовком. — ты с ума сошёл за ночь? это из-за сынквана? — шуа тут же окатили презренным взглядом. — сдохнуть захотел? — новая фраза на корейском, которую вернон выучил, и получил на нее удивлённый вздох шуа, мол «что это сейчас было…» — у меня просто сложилось впечатление, что в корее поклоны — это отдельный язык. и тебя тут убить могут, если не будешь проявлять уважение к старшим. — ну, мы же не якудза, хехе. — тихо похихикал мальчик — лис, оглядываясь в окно. на заседании обсуждалось открытие и, в целом, деятельность нового клуба при университете. сейчас в списке клубов есть клуб рисования, ботанический клуб, танцевальный, музыкальный и клуб стрельбы из лука. но в последние месяца руководство планировало ввести совершенно новый, актёрский клуб. — как? это зачем… — вскрикнул вернон, отхлебывая кофе. — зачем, шуа? — а зачем другие клубы? ты деб… кстати, ты, что, понимаешь? — мальчик — лис округлил глазёнки в удивлении, заглядывая в самую душу вернону. — ну… подтянул, на слух что-то воспринимаю. — парень оглянул кабинет: пыльные стеллажи с книгами и энциклопедиями заполоняли больше половины помещения. широкий стол возле куллера с водой, за которым сидели руководители, в том числе, декан с директором. потрёпанная, но красивая картина висела на противоположной стене от вернона. юноша стал вглядываться в мазки на полотне, и разглядел в них волну, больше похожую на цунами, по середине пустынной глади воды. на самом верху волны находилась почти полностью разрушенная лодка, а в ней люди. вернон недовольно выдохнул, отворачиваясь от картины. «бред какой-то.» подумалось парню. [boo👻kwan] — что делаеееешь: D уведомление всплыло на ярком экране блокировки. хансоль читал его так долго, словно там была написана целая поэма. [hans.L.O.L01] — сижу на заседании. обсуждают тут деятельность нового клуба. я не понимаю, при чем тут я…🥱 а ты что делаешь? хансоль отправил сообщение из переводчика, и даже чутка взгрустнул. ему стало обидно, что он не в силах поделиться всем, что думает из-за языкового барьера. [boo👻kwan] — *фото* пью кофе. я заметил, что тут еще мое имя написано, и звездочки милые. спасибо ~ вернону пришлось сглотнуть. что-то внутри заставило его заулыбаться при виде селфи сынквана в этом очаровательном беретике, с его нежными щёчками и красивой шеей, которую красиво обтекал ворот салатовой рубашки. — черт, да куда столько ванильных слов для него лезет… — парень треснул себя, падая лбом на парту. джошуа посмотрел на эту, уже привычную ему картину, и лишь покачался на стуле. [hans.L.O.L01] — ты на мандаринку похож. увидимся на перемене? — что же, руководителем нашего нового клуба назначен хансоль, возражения есть? будете отвечать за съёмку, — мужчина достает бумагу из жирной стопки — и за постановку. вернон все еще не обращает особого внимание на слова декана, пока друг не пинает его ногой снова, и повторяет все сказанное на английском. — а?! я? — вернон вскочил, хватая сумку, на случай, если пара закончится в моменте, пока он стоит. — а… ээ… шуа, скажи им, что… какой из меня руководитель, если я корейский не знаю? друг любезно и вежливо повторил все сказанное верноном, а пока мужчины в костюмах размышляли, попросил друга сесть обратно. — вернон, я корейский выучил до среднего уровня за месяц, и тебе просто это удастся. у тебя вон, сынкван есть. у него высший балл по корейскому, проси его помогать, и подтянешь. как раз, сразу практика. ну же, соглашайся. тут за участие в клубной деятельности, — джошуа двигается ближе, демонстративно оглядывается, — баллы накидывают на экзаменах. — пф. — сбрасывает с себя друга хансоль, ловя его зрительный контакт. — думаешь, выучу? — ну конечно! в среде, где все говорят на корейском, особенно человек, на которого ты глаз положил… — джошуа замечает, как вернон замахивается слева от него, держа каменную гримасу. — ладно, я шучу… теплые лучи солнца покрывают лестницу в подвальное помещение, где два студента отдыхают после пар. с момента открытия театрального клуба прошло полтора месяца. каждый день вернон старался усердно изучать корейский, буквально спал с учебниками. а все для того… нет, вовсе не для того, что бы руководить клубом. — вернон… — начинает сынкван, опираясь на перила спиной. — я рад, что могу с тобой разговаривать. не с переводчиком, а с тобой. — художник за это время два раза перекрасился. сейчас его волосы светло-русые, и он совсем недавно подстригся. теперь, после смены имиджа, больше не выглядит так миловидно. но, все еще очаровательно дует щеки, когда недоволен чем-то, или когда слишком холодный американо бьет по зубам. — и я рад. — лыбится вернон во все зубы. они сидят прямо на ступеньках, ведь тут никто не ходит. только очень редко уборщики, но так же по определённым дням. сынкван сидит параллельно лесенкам, вытянув ноги, а на ступеньке выше ютится вернон с рюкзаком на коленях. — м, вернон. — русый касается лодыжки друга, уже совсем невзначай. они настолько сдружились, что скиншип для них — это что-то обыденное и неосознанное. — мой брат устраивает выставку в центре сеула, — парень быстро берется за свой мобильный, проверяя дату — сходи со мной. в субботу. вернон пялится на волосы друга, слегка разлетающиеся от ветра. за парнями большое-пребольшое окно, во всю стену, которое и пропускает лучи солнца в самом разгаре среды. — вернон… — художник почувствовал руку хансоля на макушке, что разбросала его волосы. — я схожу с тобой. — вернон улыбнулся, так располагающе и тепло, что щеки художника подрумянились сбоку. он тут же вылупился, глаза чуть не вылетели из орбит, пока он глядел куда-то назад. только через пару секунд хансоль услышал неприятное жужжание, а когда оно оказалось возле уха, он наконец поймал взглядом огромную летающую дичь. такого большого насекомого американец давно не видал. — ой, бля, сынкван! — парень схватился за друга, сынкван схватился за него, и они испуганно следили за передвижением насекомого, пока оно не приземлилось рядом с ботинком вернона. — боишься? — сынкван кивнул, зажмурившись. через секунду, вернон уже размазал насекомое по лестнице тяжелой подошвой. сынкван выдыхает полной грудью, «размякая» в руках вернона, пока тот держит его за плечи. — я думал, со страха умру… спасибо. — русый поворачивается на друга, даруя ему умиротворённую улыбку. сердце вернона, кажется, сейчас выпрыгнет, и покатится по лестнице, оставив его в муках наблюдат за очаровательным сынкваном. — бу, — дует губы хансоль, убирая руки с парня. вдруг, ему неприятно. — а у тебя есть еще друзья? я тебя не видел ни с кем никогда. — русый подбирает ноги под себя и закинув руки на рюкзак вернона, уже по привычке перебирает тамагочи на застёжке его кармана. — у меня есть сунен. мы дружим со средней школы, как только я перевелся. он сразу ко мне подбежал, и начал болтать, когда узнал, что я художник. ну, и мой брат. — бу закончил рассказ, тыкая по игрушке. она то загоралась и просила покушать, то тухла с неприятным писком. — а у тебя есть брат или сестра? вернон пялится в глубину дубовых глаз, его губы растягиваются в болезненной ухмылке, и он накрывает ладони друга своими, поглаживая его уже трясущимися пальцами. парень в непонятках смотрит на происходящее, переворачивая руку, и переплетает их с американцем смуглые пальцы. верон чувствует, что через этот жест друг передает «не стесняйся, мне ты можешь рассказать все» — у меня была сестра. — слова срывались, как с натянутой струны; резко, разрезая душный воздух. — но… она погибла. — вернон сглотнул, сжимая пальцы друга. в душе ощущалось тепло, только от его прикосновений, и их близости сейчас. сынкван молча кивает. пускай хансоль не говорил в этот момент, ровным счётом, ничего. — послушай, можешь не рассказывать, раз уж тебе тяжело… — парень освободил одну руку, положив ее на прохладную лестницу. — когда ты меня вот так за руку держишь — мне в разы легче. думаю, смогу рассказать сейчас. русый надувает губу, глядя на трясущиеся руки вернона, а затем на его дрожащие ноздри, показывающие готовностью заплакать. это первый раз, когда вернон рассказывает кому-то об этом происшествии после адвоката. для него это всегда была душещипательная ситуация, повлекшая за собой десятки комплексов и травм. просто упоминание слов «брат/сестра» заставляло вернона ворошить прошлое, снова искать свою вину. — это произошло два года назад. мою сестренку звали хизер, у нее были красивые волосы, которые она отращивала лет пять, с шести, примерно. я тогда еще проходил курсы фотографии, в целом, учился снимать. ну… у моих родителей был дом. небольшой, но мы все умещались. — парень загибает несколько пальцев, все еще находясь в сплетении с бу. — в четвером. мама, сестренка, я и дядя по маминой линии. сынкван внимательно слушал, почти не дыша, что было видно по его груди, которая все еще оставалась слегка вздернута. вернон остановился, обводя пальцем костяшки друга, а затем снова продолжил. — это был четверг. мама и дядя спали на втором этаже. они работали на заводе по производству хлеба, но им дали отгул на неделю, так как хизер приболела тогда. но… они совершенно о ней не заботились, совсем. они только дрыхли целыми днями, а я сидел с сестрой, охлаждал ее полотенцами, читал ей и расчёсывал волосы. она почувствовала себя лучше уже на третий день. утром мама встала, чтобы поставить чайник. я сказал, что могу налить ей чай сам, но она отказалась. я в это время читал хизер, сидя в кресле. когда мать отошла от плиты, она сильно зевала, и казалась еще более сонной, чем обычно. я закрыл книжку, погладил сестру по голове и лишь на секунду прикрыл глаза… я же не спал уже второй день. она тоже задремала… — ком в горле мешал хансолю рассказывать дальше, потому он еще крепче сжал теплую руку друга, щурясь от слез. — мама… забыла включить огонь. газ заполнил помещение. хизер умерла сразу. отравилась газом. я лишь потерял сознание, а когда пришел в себя, узнал, что дом взорвался почти сразу после того, как соседи вызвали скорую и меня увезли. я благодарил бога, что нас успели вытащить из дома. но тогда хизер уже умерла. видимо, слабый детский иммунитет был больше подвержен, как бы, воздействию газа, не знаю… по итогу, выжил только я и дядя. мама в реанимации пролежала полгода. и все. жена дяди очень меня любила, и согласилась на усыновление. — по щекам вернона лились, казалось, литры слез, уже намочившие шею. он выдохнул в облегчении, когда сынкван заключил его в глубокие объятия. прижимать к себе такого крупного парня, который, к тому же, еле дышит от слёз, художнику было в радость. он чувствовал, что сейчас является единственной поддержкой для друга. и ему действительно нравилось чувство, что он в чем-то у хансоля на первом месте, пускай всего на мгновение.