Женщины Сапковского. Эльфки, человечки, краснолюдки

2. Человечки       Мильва, или же Мария Барринг, является моим любимым поломанным персонажем в игре. Интересным, ярким, но обреченным. Это не величественная владычица Брокилона, не ее дриады (так или иначе оставленные паном умирать, как только лес будет уничтожен). Мильва простая девушка, которая не обладает какими-то магическими дарованиями, но от этого не становится хуже. Она потеряет своего ребенка, даже не воспроизведя его на свет (в отличие от той же самой Эитнэ, чья дочь трагически погибла в битве за Брокилон), сама умрет, последовав за Геральтом в замок Вильгефорца, и в принципе будет знать мало счастья, не считая крепких уз в ганзе Геральта да небольшого романа в Туссенте. Как попала Мильва в Брокилон? Весьма просто: она бежала из отчего дома, где ее домогался отчим, и была вынуждена заниматься браконьерством близ заповедного леса. Там ее и схватили: «Она прикрыла глаза, лицо вдруг сморщилось, губы дрогнули, зубы стиснулись сильнее. Под веками призрачным, лунным светом той ночи бледно забрезжило воспоминание. Неожиданно вернулась боль в щиколотке, схваченной ременной петлей, боль в выворачиваемых суставах. В ушах загудели листья резко распрямляющегося дерева… Крик, стон, дикое, сумасшедшее метание и жуткое чувство охватившего ее страха, когда она поняла, что ей не освободиться…» Счастлива ли Мильва среди дриад? Относительно, она там прижилась, стала своей, но все еще должна Эитнэ, которая и посылает девушку помочь ведьмаку. Этот долг не является просто пониманием того, что мы все — люди, природа, животные — связаны между собой. Это не про то, что современное понятие «никто никому ничего не должен» есть жалкая профанация, не работающая в нормальном, здоровом обществе, где должна иметься эмпатия, привязанность и любовь. Это про долг за жизнь, а жизнь у Мильвы была не из сладких. » — Будь осторожна, прошу тебя. Задавая вопросы, смотри, кому задаешь. — За меня не беспокойся. — Твои информаторы… Ты им доверяешь? — Я не доверяю никому» Мильва встала на защиту Кагыра, она стала дорогой и близкой для каждого члена ганзы Геральта. «Выпущенная долей секунды раньше красноперая стрела смуглого стрелка угодила Мильве низко в живот и вышла сзади, разбив таз, разорвав кишки и артерию. Лучница упала на пол, словно ее ударили тараном. Геральт и Кагыр закричали в один голос. Не обращая внимания на то, что увидевшие падение Мильвы стрелки с галереи снова взялись за луки, они выскочили из-за прикрывающего их портика, схватили лучницу и вытащили, презирая град стрел… Мильва оставила за собой широкую блестящую полосу крови. В том месте, где ее положили, мгновенно разлилась по полу огромная лужа. Кагыр ругался, руки у него тряслись. Геральт чувствовал, как его охватывает отчаяние. И ярость. — Тетечка! — крикнула Ангулема. — Тетечка, не умирай! Тетечка! Мария Барринг открыла рот, ужасно кашлянула, выплевывая кровь на подбородок. — Я тоже люблю тебя, папка, — сказала она совершенно отчетливо. И скончалась» Она отказала барону де Трастамара, по-моему, не только из-за неожиданности ситуации, будучи в смятенных чувствах. Она хотела помочь ведьмаку, и это считала важнее романа с туссентским дворянином. Но, как я уже сказала, Мильва была обречена, и счастливого конца у нее быть не могло. Плюс один женский персонаж с поломанной жизнью. Ангулема. Являлась внебрачной дочерью дворянки из благородного рода, но из-за незаконного происхождения девушку сбагрили дальним родственникам. Мать навестила ее лишь несколько раз, а потом забыла про нее вовсе. Ее отправили в приют при храме, а там на деле был бордель, где насиловали малолетних. Употребляла наркотики. «Обычный бордель, ни прибавить, ни убавить, для таких, что любят незрелое яблочко, сечешь? Молоденьких девочек, да и мальчиков тоже. Я, когда туда попала, была уже слишком взрослой, переростком, на меня любители не находились… Совершенно неожиданно она залилась румянцем, который был виден даже при свете костра. — Ну, почти не находились, — добавила она сквозь зубы… — Это что же, сказали мы себе, только из-за того, что нас тут дважды в день кормят, мы должны каким-то старперам и отвратникам по первому зову задницы подставлять…» Как жила Ангулема, сбежав из притона? Отлично жила. «И пошли на грабеж, на тракты и большаки. Разные колеи оказались у наших судеб, то на возу, то под возом, то мы дрались, то нас избивали. То было сыро, то холодно. Ха, холодно-то чаще. Из того, что ползает, я ела в жизни все, что удавалось, мать их так, поймать. А из того, что летает, однажды сожрала даже воздушного змея, потому как он был склеен мучным клеем» Нет ничего удивительного в том, что ганза становится для нее родной семьей. Для нее, для девочки никогда не знавшей тепла и любви. Заканчивает свою жизнь Ангулема в том же боевом походе, что и вся ганза Геральта. » — Я знала… — сказала она совершенно отчетливо. — Знала, курва, что бордель в Туссенте был самой моей лучшей придумкой, чтобы выжить…» Дейдра была мной упомянута в разделе про чародеек, хотя, разумеется, стоило ее забросить сюда. Уже можно понять, что она может неплохо соседствовать рядом с не менее интересной личностью, тоже затронутой (или же нет) Черным Солнцем, а именно с Ренфри по прозвищу Сорокопутка. «В голосе Ренфри прозвучало нечто очень странное. Нечто такое, что ассоциировалось с красным отблеском пожара на клинках, стонами убиваемых, ржанием коней и запахом крови» Мачеха предсказала когда-то, что Ренфри принесет много бед, ибо так сказало волшебное зеркало. Была довольно жестока, как утверждают источники, а когда начала разбойничать, но сажала жертв на колья. Как сказала прекрасная княжна: «вся прелесть жизни в том и состоит, чтобы делать то, что захочется» Вот она и делала, наводя страх на весь Махакамский хребет. Семь гномов новоявленной Белоснежки погибли в резульате ссоры и боя, а вот Ренфри осталась жива и невредима. По версии ее собственной, ей приходилось убивать и грабить, чтобы выжить, ее насиловали и использовали. Я не могу ставить под сомнение ее слова, ибо не в силах доказать иное, а весь мир Ведьмака, с его войнами и кровью, не подразумевает хороших перспектив. Геральт убивает ее в итоге, а умирая Ренфри хотела подло засадить кинжал ему под ребра. Выходит пока что мрачная кратина, а потому разбавим убийц простыми стервочками. Анна-Генриетта, кузина императора Эмгыра, есть дева вздорная, властная и не слишком желающая вдаваться в тонкости какого бы то ни было дела. Капризна, как избалованное дитятко, но как-то сочетает в себе щедрость и заботу о народе, а потому им любима. Как-то Лютик имел честь быть в связи весьма интимной с княгиней, правда не обещав хранить ей верность, а потому едва не лишился головы. Но Анна оказалась весьма отходчивой натурой, главное подловить ее в тот момент, когда она находится в хорошем расположении духа. «Во время поисков Бестии оказалось, что при необходимости княгиня может освободиться от оков придворного этикета и действовать плечом к плечу с ведьмаком. Хоть бы даже ей пришлось делать это в одних кальсонах. Что удивительно, с тяготами дороги она справлялась столь же хорошо, как и с дворцовыми аудиенциями» На фоне своей милейшей сестры, Генриетта кажется весьма нормальной особой, что не отменяет нескольких фактов: как и у многих героинь, брак у нее был ужасный, ибо чувств не было и оба супруга изменяли друг другу, а стервозный характер плаксивой маленькой девочки не самая лучшая черта для правительницы, пускай и сказочного Туссента. Далее, Шани. Вот тут все зависит от того, какой источник брать за основу. В книге она впервые появляется в весьма пикантной обстановке: » — Теперь да. Смываемся вместе. Через окно? — Обязательно. Шани? Справишься? — Не первое окно в моей жизни. — Медичка одернула на себе одежду. — Не сомневаюсь, — внимательно глянул на нее поэт, рассчитывая на то, что обнаружит достойный рифм и метафор румянец, но просчитался. Веселье в глазах и наглая ухмылка — вот и все, что он увидел» Наглая ухмылка и веселье вмиг исчезают, когда на подоконнике появляется томная искусительница Филиппа Эйльхарт: «Чародейка уселась на освобожденный трубадуром табурет, окинула присутствующих томным взглядом, немного подольше остановившись на Шани. Медичка, к удивлению Лютика, вдруг зарделась» Шани, в отличие от большинства врачей, действительно высоко ценит ту клятву, что все они приносят в свое время. Даже когда на компанию нападают наемники, и Геральт их всех крошит в капусту, она рвется помочь нападающим. Также самоотверженно она лечит на поле боя всех без разбора, просто спасая жизни, просто помогая тем, кто в этом нуждается. В первой части игры она, имхо, малость бесючая, порой совершенно неэлегантно дрейфует от истерички к адекватке, но это проявляется в основном только когда отдаешь Альвина не ей, а Трисс, а также когда вопрос о пристройстве только встает ребром. В целом, если завести с ней роман, Геральт будет корить себя за то, что у него в голове пушинки какие-то вместо мозгов, дескать девке нужен нормальный мужик, а он ей как раз ничего дать не может. Шани так не считает: «Лютик привёз мне письмо от Шани. Она просит меня найти Альвина, который пропал. От её письма веет нежной заботой о мальчике и обо мне — Шани надеется вскоре увидеть нас обоих, и надеется, что мы станем одной семьей» Ей не интересны интриги, а потому она принимает выбор Геральта перестать быть нейтральным абсолютно нормально (я играла почти всегда за белок, а поэтому могу говорить только за этот выбор), никак не манипулирует ведьмаком в корыстных целях и даже колечко просит простенькое, лишь как знак чувств, а не богатства. Но у них с Геральтом все же не срослось, ибо: «Роман их был бурным, но недолгим. Шани, несмотря на юный возраст, оказалась куда более рассудительной, чем Геральт, который имеет обыкновение выстраивать с женщинами отношения сложные и запутанные. Шани видела, что Геральт увиливает от взятых обязательств, больше внимания уделяя поручениям короля Фольтеста» В Каменных Сердцах Шани с солдатами отправляется в канализацию к чудищу, чтобы добыть образец яда и изготовить противоядие. Весьма самоотверженная, храбрая и преданная своему делу девушка, скажу я вам. О том, как она провела время с ведьмаком да призраком на свадьбе, вы и без меня много знаете, я лишь добавлю, что медичка не только у реданских офицеров вызывала симпатию, и не только при каждой встрече у Геральта (в игре опционально, но все же допустимо): «Знакомство Геральта с Витольдом фон Эвереком напомнило ему, что когда-то он испытывал к Шани бурные и взаимные (пусть и мимолётные) чувства. А ещё он понял, что эти чувства утихли не до конца» В целом персонаж не столь дурен, хотя не каждому заходит, но лично я придерживаюсь дружелюбного настроя по отношению к ней. Крайне сложно оставаться дружелюбной по отношению к Фальке. Эту гражданку относим и к людям, и к эльфам, ибо она квартерон. Очень кровавая, жестокая, без особых угрызений совести или морали. Про нее сочинили прекрасную песенку: «Ты в крови. Лицо и руки. Вся в крови твоя одежда. Так гори, прими же муки. Фалька, изверг, брось надежду» Красивая, как утверждают источники. И больная на голову. Боролась за престол Редании, мягко говоря, напористо. Видимо, являлась личностью весьма харизматичной, раз за ней шел народ. Шел для того, чтобы бабенка лишила жизни отца, его жену, их двоих сыновей. А еще казнила одного чародея: » — Мученичество мага Радмира, с которого живьем содрали кожу во время восстания Фальки. На дальнем плане полыхает город Мирта, который Фалька приказала предать огню» Пленила Рианнон, подкинула ей своего ребенка, и в итоге никто никогда так и не выяснил, какой ребенок именно Фальки. Сама погибла мучительной смертью, и оставила ужасный след в истории. К слову, Цири, пока была в банде Крыс, взяла себе псевдоним — Фалька. Но это я так, чисто информации ради. Является ли персонаж Лже-Цириллы интересным и побитым? Конечно же, да! Кратко о персонаже: это сирота цинтрийской дворянской семьи, ставшая женой Эмгыра и императрицей Нильфгаарда. Если кто-то считает, будто то есть сказка о Золушке, то ни разу даже рядом две истории не валялись. » — Я нашел одну девочку. Дворянку из Цинтры, военную сироту. Она побывала в лагерях для беженцев, сейчас измеряет аршином и кроит ткани, приютил ее суконник из Бругге. Она не отличается ничем особенным, кроме одного: здорово напоминает портрет на некоей миниатюре, изображающей Львенка из Цинтры» Девочка была очень похожа на Цири, но Эмгыр подмену за чистую монету не принял, хотя оставил сироту при дворе. Ее обучили манерам и решили от нее не избавляться, как было задумано изначально, а использовать во благо отечества: «Глаза присутствующих обратились к дверям, в которых стояла высокая и преисполненная достоинства Стелла Конгрев, графиня Лиддерталь. Рядом с графиней шла носительница всех только что перечисленных весьма внушительных титулов. В платьице, в котором она чувствовала себя явно неуютно и скверно» Как оценил Эмгыр подобную перспективу? Весьма неплохо: «Это не была лишь выучка Стеллы, — подумал Эмгыр. — Это ее истинная природа. Несмотря на видимость, это бриллиант, который сложно поцарапать» В целом, император не жестил по отношению к копии своей дочурки (сдается мне, пан все же хотел провести линию инцеста в королевских семьях, но потом решил заменить идею вот таким поворотом событий), можно сказать даже был весьма доброжелателен к ней. Только вот куда она делать по итогу? Можно предположить, что она была императрицей, пока правил Эмгыр (пока Цири не взошла на трон), а потом спокойно зажила в каком-нибудь поместье, но это только можно предположить. Пан вводит опять же сироту, без любви и крова, которую подбирают, одевают, умывают и потом решают жить ей или не жить. Возможно, у них с Эмгыром все было не так плохо. А возможно не было вообще никак. Разработчики, ясное дело, про этот персонаж забыли и в третьей части не вводили, а потому дама просто испаряется в воздухе. Коли уж мы упомянули женщин Империи, то тут есть один ньюансик. Эмгыр ценил верность и прислушивался к тем, кому доверял. И вот как раз Стелла Конгрев была такой женщиной, которая имела своего рода влияние на импертора. Эта мадама была очень верна императору и его поручения исполняла на столько идеально, насколько это возможно: «Но я сделаю из неё красотку. Сделаю из неё королеву, как приказал ты, Эмгыр» О ее жизни нам известно вот что: «дочь барона Оттона де Конгрева, выданная замуж за престарелого графа Лиддерталя, после кончины оного по-деловому распорядилась имуществом и средствами, приведя имение в благосостояние немалое. Пребывая в большой милости у императора Эмгыра вар Эмрейса, весьма значительною особою при дворе была. И хотя должностей не имела никаких, ведомо было, что голос и мнение ее император с почтением и уважительностью воспринимать изволил. Благодаря сочувствию и расположению великому к юной императрице Цирилле Фионе, кою ровно дочь собственную любила, была шуточно «матушкою-императрицею» именована. Пережив обоих, как императора, так и императрицу, преставилась в 1331 годе» Вот тут, кстати есть момент «пережив императора и императрицу». Значит Лже-Цириллу. Значит все же дева правила вместе с Эмгыром. Или же правила формально, уехав куда-нибудь в отдаленное поместье. Но это если рассматривать Encyclopaedia Maxima Mundi за достоверный источник. Но ладно, оставим даму в стороне. Двигаемся дальше. Адда. Для начала та, которая мать и сестра. «Адда была моложе его, они всегда держались вместе, но никто ничего не подозревал, ну разве что королева… В общем, глядь, а Адда уже во-от с таким брюхом, а Фольтест начинает заводить разговоры о свадьбе» Инцест — дело семейное, как говорится, но эту позицию явно не разделял придворный вельможа Острит, проклявший ребенка брата и сестры, который родился мертвым и был захоронен с матерью в одном саркофаге. Спустя семь лет, дитятко решило явить себя миру и стало убивать. Сердобольный папочка решил пока что позволить Адде Второй охотиться в Старой Вызиме, попутно розыскивая самоубийцу, который реально будет пытаться снять проклятье, а не прибьет стрыгу на месте. Таким честным и слишком порядочным оказался как раз Геральт. «Однако после избавления Адда не стала совсем обычной девочкой, и угроза рецидива всё ещё сохранялась. Поэтому принцесса носит амулеты и подвергается особым ритуалам, которые должны помешать ей снова превратиться в стрыгу» Есть информация, что после снятия проклятья Адда поседела, поэтому стала зваться Белой, но что остается точным фактом — девица осталась умственно неполноценной. В первой части игры, разумеется, этого и в помине нет, рыжая кокетка и на первый взгляд просто избалованная, с ужасным характером, но не более. Снова разбавим сумасшедших и стерв кем-то полегче. Две Зерриканские воительницы — Тэя и Вэя. Нрав у обеих буйный, задиристый, обе прирожденные воительницы. «Зерриканки еще больше развеселились, зыркали глазами по трактиру, зловеще ухмыляясь, ведьмак был уверен, что они ищут повода учинить скандал. Три Галки тоже, видимо, это заметил, потому что вдруг пригрозил им раком, взятым за хвост. Девушки захихикали, а Тэя, выпятив губки будто для поцелуя, сделала глазки — при ее татуированной физиономии картинка была довольно жутенькая» Имеют светлые косы, боевую раскраску и горячий темперамент (славно искупались в бадье в четвером вместе с ведьмаком и драконом, после чего отправились в кроватку продолжать начатое). Не лишены сочувствия: » — Мутанты, — на скулах Геральта заиграли желваки, — мутанты стерильны, Борх. Только в легендах может выжить то, что в природе выжить не может. Только легенде и мифу не ведомы пределы возможного. Три Галки молчал. Геральт взглянул на девушек, на их вдруг посерьезневшие лица. Вэя неожиданно наклонилась к нему, охватила его шею жесткой мускулистой рукой, прикоснулась к щеке губами, влажными от пива. — Любят они тебя, — медленно проговорил Три Галки. — Пусть меня скособочит, они тебя любят!» Более того, девушки работают на Три Галки, прекрасно зная, что он дракон. Почему же именно он? » — Почему вы ездите с Борхом? Вы, свободные воительницы? Ты можешь ответить? — Хм… — Что «хм»? — Он… — Зерриканка собрала лоб в складки, пытаясь отыскать слово. — Он… самый… красивый» В Зеррикании поклонялись драконам, так что это не слишком удивительно, но не смотря на любовь к скандалам и мордобою, девушки не стервозны и обладают эмпатией. Замечаете закономерность? Отчетливо, за редким исключением прослеживаются три типа женщин: 1. Стервы и сумасшедшие. 2. Королевы, воительницы или поглощенные профессией. 3. Беспризорницы, серые мышки, обреченные злым роком. Второе — нормально. Изобилие первого пугает. Простых девушек без меча или огненного шара в руке не так уж и много. Они попадаются, безусловно, но редко им уделяется много текста. Одним из таких персонажей является Эсси Давен по прозвищу Глазок. В «Мир короля Артура» Сапковский пишет: «Элейна из Астолата — сразу видно — «фабулярно удачная» фигура, хоть она встречается и в «Вульгате», я считаю ее несомненным творением французских труверов из грона певцов amour courtois. Ланселот, праведный рыцарь, не может ответить любовью на любовь Элейны, поскольку любит Гвиневеру. Отзвук этой фигуры звучит и у Толкина. Благородный Арагорн не может ответить на любовь Эовейн, королевны Роханской, и справедливо считает это одним из самых болезненных ударов, какие только можно нанести его мужскому сердцу. Эовейн тоже ищет смерти (но больше по-кельтски: в бою). Однако добросердечный Толкин не допускает того, — чтобы ее постигла участь Лилии из Астолата. Нижеподписавшийся, создавая образ поэтессы по прозвищу Глазок (новелла «Немного жертвенности»), не собирался быть столь же добрым: у Глазка, как и у Элейны, шансов выжить не было» Пан решил, что Эсси должна страдать. Не забыть его, как Шани, а именно страдать. В истории с Глазком особенно выделяется никто иной, как Лютик, который предстает не в своем обычном амплуа бабника и балагура, а как личность глубокая, с глубокими чувствами и привязанностями по отношению к друзьям: »…как он, Лютик, пронес ее на руках между сжигаемыми на кострах трупами и похоронил далеко от города, в лесу, одинокую и спокойную, а вместе с ней, как она и просила, две вещи — ее лютню и ее голубую жемчужину. Жемчужину, с которой она не расставалась никогда» В то время как Геральт подливает масла в огонь, прекрасно понимая, что тушить он его не будет, да и не сможет: » — А ты, Геральт? — Я? — А ты… Тоже хотел доставить мне радость? Жемчужина такая прекрасная… Она должна сказочно много стоить… Не жалеешь? — Я рад, что она тебе понравилась. А если и жалею, так о том, что она была только одна. И что… — Да? — Что не знаю тебя так долго, как Лютик, так долго, чтобы знать и помнить о твоем дне рождения. Чтобы иметь возможность дарить подарки и доставлять тебе радость. Чтобы иметь право… называть тебя Куколкой» То ли его тянет к нормальному, теплому, эмпатичному, но больная часть мозга твердит о необходимости даже не пытаться… то ли что. » — Я тоже едва тебя знаю, — вспыхнула она. — И что с того? Я люблю тебя. Ничего не могу с собой поделать. Ничего. — Эсси! — Да. Люблю. Мне совершенно безразлично, что ты подумаешь. Я полюбила тебя в тот самый момент, как увидела, там, на приеме по случаю обручения… Она замолчала и опустила глаза. Она стояла перед ним, а Геральт сожалел, что это она, а не рыбоглазый с саблей, укрытой под водой. С рыбоглазым у него были шансы… С ней — никаких» В любом случае, хуже становится только для Куколки. Она признается ему в чувствах, пылко и искренне, отчаянно, отбросив какие-то там маски, гордость и не подбирая слов. Просто говорит, что любит. Заканчивается все трагично, а вот Лютик произносит великие, мудрые слова и я аплодирую ему за них стоя: «Ты носишься со своей «инностью», с тем, что принимаешь за ненормальность. Ты со своей «ненормальностью» нагло навязываешься всем, не понимая, что для большинства трезво мыслящих людей ты самый нормальнейший в мире человек, и дайте боги, чтобы все были такими нормальными. Тебе безо всяких оснований почудилось, якобы Глазок заинтересовалась тобой из нездорового, прямо-таки извращенного любопытства, что она глядит на тебя как на диковинку, двухголового теленка либо саламандру в зверинце. Знаю, кто тебя так переиначил, кому ты обязан тем, что не можешь понять нормальной женщины. Ну и влезла же тебе в печенку твоя Йеннифэр, провалиться мне на этом месте, если я понимаю, что ты в ней нашел. А в натуре-то, ты предпочитаешь нормальную девушку, такую как Эсси. Что ты нашел в чародейке такого, чего нет у Эсси? Разве что возраст? Глазок, может, не самая юная, но ей столько лет, на сколько она выглядит» Мудрые слова, опять же имхо. А мы переходим к королеве Мэве. «Мэва, как всегда, говорит мало, но бьет в яблочко» «Мэва, все мы знаем, что ты исхитряешься отыскать выход из любого положения. У тебя женская интуиция, ты мудрая женщина…» Вот такие комплименты сыпятся на ее голову со стороны остальных правителей на собрании в Хагге. Вдовствующая королева Лирии и Ривии кратко раскрывается в книге, зато имеет роль в дополнении Крованая Вражда. Она весьма воинствена, а после смерти Калантэ стала единственной правящей женщиной в Северных Королевствах. Имеет двух сыновей, на которых ей, мягко говоря, все равно: «По миру валандаются два моих отпрыска… Плоды канувшего в небытие прекрасного прошлого… Если только их до сих пор не повесили. Вряд ли кому из них вдруг приспичит царствовать. У них не было к тому ни предрасположения, ни влечения. Оба были глупее даже собственного папеньки, да будет земля ему пухом» Муж ей бесконечно изменял с фрейлинами, о чем она, разумеется знала. Во время битвы за мост Яруге получила шрам и потеряла парочку зубов. «[Королева]билась в первых рядах, как доблестный муж, как рыцарь, противостоя превосходящим силам Нильфгаарда! Эта рана болит, но не уродует! А вы спасли и ее, и наш корпус» На собрании королей в Хагге примерно так хотела решить судьбу Цири: «Вначале необходимо девочку найти, ведь пока еще ее у нас нет. А когда найдем, отдайте ее мне. Я подержу ее годика два в каком-нибудь замке в горах, выдам за одного из моих рыцарей, и когда вы ее снова увидите, у нее уже будут двое детей и во-от такой живот» Более того, в вопросах девочки была даже категоричнее Фольтеста, а он какими бы то ни было нормами морали не слишком связан: » — Ты спятил? — чуть не подавился слюной король Темерии. — Львенок мертв! Я вовсе не ищу девочку, но если даже… У меня и в мыслях не было принуждать ее к чему-нибудь… — А тебе и не пришлось бы ее принуждать, — прервала Мэва, мило улыбнувшись. — Ты все еще вполне недурен, родственничек. А в Львенке течет кровь Калантэ. Очень горячая кровь. Я знала Калю, когда еще была молодой. Ей достаточно было увидеть парня, как она тут же начинала сучить ножками, да так, что если б хвороста куда надо подкинуть, он в тот же миг занялся бы живым огнем! Ее дочка, Паветта, мать Львенка, была один к одному такая же. Скорее всего и Львенок недалеко ушел от маменьки. Чуточку усилий, Фольтест, и девушка долго не выстоит» Наградила Мэва и нашего ведьмака титулом, после используя его, как позже использовал вышеупомянутый Фольтест. Пока Геральт был доволен таким положением, вопросов не было, но потом королевская милость слегка исчерпала себя: «Наивный, словно ребенок, он помчался к королеве Мэве, намереваясь получить увольнение из армии и королевское благословение его личных интересов. И в тот же момент окончились королевская любовь и благожелательность, а уважение и восхищение героем Битвы за Мост развеялись как дым. Рыцарю Геральту Ривскому холодно и твердо напомнили об его рыцарских обязанностях перед королевой» Вот еще одна шикарная женщина. О Калантэ кое-что мы уже прочли в речи Мэвы, а именно про ее любвеобильность. Также она придерживается следующей философии: «Короли подразделяют людей на две категории. Одним приказывают, других покупают. Ибо короли придерживаются старой и банальной истины: купить можно любого. Любого. Вопрос только в цене» Подозревается, что в семье сие женщины был инцест, но кого там этим удивишь? В браке рулила именно Калантэ, за что была прозвана Львицей. Так же подозревается, что дамочка избавилась сама от мужа (еще один счастливый брак). Категорически помешанная на сосредоточении власти в собственных руках, она вынуждена выдать дочурку скорее замуж, либо отказаться в пользу других наследных линий. Сыновей у Калантэ не было, пришлось выбирать. «Наш король, Рёгнер, недавно скончался от морового поветрия, а другого мужа королева иметь не желает» Так звучит позиция касательно единоличного правления Львицей Цинтрой. Но это все ерунда, ибо просто второго такого тюфяка, как первый муж, еще поискать надо, а Калантэ хочет править (за что я ее, к слову, не осуждаю, может сама бы так же поступила). Что более интересно, так это хитрость и циничность Калантэ, которая не желала отдавать проклятому спасителю своего мужа Паветту, и наняла ведьмака, дабы тот прикончил будущего зятя. Но королеве попался не тот ведьмак. Разговор с ним за столом выглядит просто обворожительно: «Послушай, а случайно, не притупило ли твоего рассудка восхищение моей красотой и привлекательностью? Никогда больше так не поступай, Геральт. Не говори так с теми, у кого в руках власть. Никто не простит тебе этого, а ты знаешь королей, знаешь, что средств у них достаточно. Кинжал. Яд. Подземелье. Раскаленные клещи. Есть сотни, тысячи способов, к которым обращаются короли, привыкшие мстить за оскорбленную гордость. Ты не поверишь, Геральт, как легко задеть гордость некоторых владык» Калантэ выходит замуж повторно и ей опять везет — новый муж вообще никак ни разу не заинтересован в политике на Континенте. Чуть меньше ей везет в покушении на Геральта, и ведьмак остается жив. Есть в каноне и прекрасная Райла. Прекрасна до такой степени, что волосы на коленках ритмично подергиваются от стресса. Вопрос, кто гуманнее и добрее здесь никак не стоит. Я сужу Райлу вне контекста скоя`таэлей и тем паче отвергаю теорию о том, что она была затравлена за то, что будто имела в роду эльфов (Кровь Эльфов сообщает, что бригады белок стали разбойничать гдето в 1264 году, А к этому моменту Райла была уже взрослой девахой). Она ненавидела эльфов, те украсили ее шрамами и увечьями. Шикарное взаимодействие. Райла наемница, а потому характер у нее жесткий, твердый, бескомпромиссный. Такую дамочку не в силах вынести даже Йеннефер, а это о многом говорит и ставит плюсик в карму магички. В Кровной Вражде и первой части игры ее ненависть к нелюдям все также сильна, что, впрочем, не столь удивительно. Райла прикрывает тылы отступающим женщинам и детям, но вот вопрос почему она это делает — деньги или же убеждения — остается открытым: » — Если мы ненадолго задержим преследователей, люди успеют перейти в Темерию, на ту сторону гор, — докончила Райла, тоже слезая с коня. — Там — женщины и дети. Ну что таращитесь? Это наше ремесло. За это нам платят, забыли Храбрости и отчаяния ей, к слову, не занимать: «Наемница жутко расхохоталась, отерла лицо отворотом перчатки, размазывая пот, смешанный с пылью и кровью. — Мой меч слишком дорого мне обошелся, чтобы бросаться им, эльф! — крикнула она. — Чтобы его взять, тебе придется ломать мне пальцы! Я — Черная Райла! Ну иди же!» В тексте также есть такая девушка как Иоля Первая, которая по просьбе матери настоятельницы должна физически и духовно соединиться с Геральтом (весьма неплохой способ лечения, Герыч оценил). О ней известно мало: «Иоля не медиум и не умственно отсталая ворожея, а девочка, пользующаяся особым расположением богини» Сама по себе давшая обет молчания послушница не так интересна, зато вот Нэннеке — другое дело. Она обладает властью большей, чем местные князья, и общается с ними весьма вольно: «В мои времена князьями именовали только тех, у кого в жилах текла королевская кровь, сегодня, похоже, это уже не имеет значения… На территории этого храма приказываю я, — прервала Нэннеке холодным, властным тоном… На территории этого храма приказываю я, — прервала Нэннеке холодным, властным тоном.» Является давней хорошей знакомой Геральта, фактически приемной матерью. Отлично разбирается в травах, не хуже ведьмаков делает зелья и кое-что даже получше: » — Поверь мне, я не знаю, — спокойно сказала она, — что будет, если я разобью эту баночку у твоих ног, Тайлес. Возможно, у тебя разорвутся легкие. Не исключено, что ты покроешься шерстью. А может, и то и другое разом, кто знает? Пожалуй, только милостивая Мелитэле» Говоря о тех, кто служит Мелитэле, есть и Иоля Вторая, которая героически скончалась в одиночестве, ухаживая за больными, пораженными Бичом Катрионы. И вот как-то так складывается, что простые женщины (хотя и не простые больше, но все же), которым уделяется в тексте больше чем парочка строк, обречены на что-то из серии «трагически скончалась», за редким исключением, которое, если смотреть на картину в целом, не бросается даже в глаза. Давно не было беспризорниц. Мистле. Девушка из дворянской семьи, затерялась в паникующей столпе, стремящейся избежать встречи с Черными, и в итоге попала к нильфгаардским ловчим в плен, после чего прямиком к мародерам. «Ловчие не тронули Мистле, предварительно проверив, не тронута ли она. После проверки Мистле прорыдала всю ночь» В банде Крыс прижилась, стала девушкой Цири, а потом ее убил Бонарт. Конец. Как у них с Цири все началось? Да проще простого: Мистле защитила ее от чужих домогательств, чтобы самой лечь к ней под бок: «Мистле легла рядом, заботливо укрыла шкурой. Но не поправила задранной рубашки. Оставила так, как было… Мистле была теплой, от нее пахло смолой и дымом. Но прикосновение ее маленькой руки снова заставило Цири напрячься. У нее перехватило дыхание. Мистле прижалась к ней, прильнула, ее маленькая рука не останавливаясь поползла по телу, как теплая улиточка» Проджекты, конечно, отдать им должное, слегка разбавили колорит Сапковского, создав побольше не страдавших женских персонажей, но именно пан лично меня поражает в самое не могу. Со смертными покончили. Настало время эльфок.