Связь с «монстром»

У Се, обосновавшись в небольшой комнатке на втором этаже дома, разбирал свои скромные пожитки. Он забрал из поместья своей семьи только то, что действительно принадлежало лично ему и было куплено на собственные деньги. Пара книг по истории и философии; двое джинсов и несколько футболок; парочка рубашек и толстовка; блокнот и тетради - не так много, но достаточно для первого времени. Остальное придет позже. Парень верил - жизнь его не оставил одного в сложившейся ситуации. Ведь нашелся же друг, согласившийся приютить такое луковое горе. - Ба. Да у тебя совсем вещей то и нет почти, - Ван Юэбань, заглянув в комнату друга, присвистнул от удивления. - Все остальное принадлежало моей семье. Я забрал только то, что было куплено лично мной, - У Се, свернув футболку, положил на остальную стопку с одеждой. - Я постараюсь в ближайшее время подыскать себе жилье, чтоб не смущать тебя. - Да брось. Живи сколько надо, - отмахнулся Пан Цзы. - Я тут подумал и решил подать объявление о найме сотрудников. И уже откликнулся один парень. Придет завтра утром на собеседование. Тебе потребуется помощник. В твоём положение нельзя ничего тяжёлого поднимать. - Да я справлюсь, - попытался отстоять свои права У Се. - Пан Цзы, тебе не стоило. Я и так злоупотребляю твоим гостеприимством. - Мой дом - твой дом, - категорично произнёс Юэбань. - Давай, переодевайся и спускайся на ужин. Кан Цзян по телефону упомянул, что ты не только из дома ушёл, но и не ел больше суток. Так нельзя. Это навредит. - Мамочка Пан Цзы в розовом передничке. Прям картина маслом была бы, если б ты пришёл в этом передничке, - У Се рассмеялся. - Хорошо. Я спущусь через пять минут. Мне осталось только футболки убрать. Толстяк, кивнув, покинул комнату. Не то, чтобы он был сильно рад поселить друга на втором этаже в маленькой комнатехе, но переубедить Наивняшку, вбившего себе в голову то, что он сильно смущает Ван Юэбаня своим положением, оказалось сложно. Пришлось просто смирится и принять как должное. У Се, опустившись на кровать, смотрел на закрывшуюся дверь. Люди не умеют любить. Он понял это давным-давно, а сейчас убедился на собственном опыте. То, что многие принимали за любовь, было не больше, чем страсть и игра гормонов. Любить больно. Любовь разбивает сердца и заставляет страдать. Он, конечно, и раньше знал, что отец может поднять на него руку, но никогда не думал, что это произойдет вот так - на глазах у всей родни и администрации Склада 11. Ему говорили о чести семьи и работы, упрекали в безалаберности. Но все, о чем мог думать парень это о новой жизни, растущей внутри него. - Я принял решение, - потирая горящею щеку, четко проговорил У Се. - Я не сделаю аборт. Воспитаю этого ребенка, ведь он мой. - Выбирай, или этот монстр, или ты делаешь аборт, и мы забываем о происшествии, - У Эрбай готов был придушить племянника. – Ты позор не только семьи, но и общества. Где твой цилинь? Почему не явился, чтоб всё объяснить?! - Я уже сказал. Мое решение окончательное. Я оставлю этого ребенка. И он не монстр! А точно ли я сын этой семьи? Дядя, какое тебе дело до моей жизни?! Я верю, рано или поздно он придёт! Видно, сейчас у него есть срочные дела! - Тогда собирай вещи и проваливай на все четыре стороны. Тебе все равно будет не устроится на работу, - первый господин семьи У смерил сына презрительным взглядом. Ребёнок, выросший в непокорного юнца, разочаровывал своими поступками. У Се, достав кошелек, кинул его к ногам отца. Ему не нужны были деньги и банковские карточки этой семьи. Они отказались принять его такого, какой он был. А значит и ему нечего отсюда забирать. Кроме, разве что, вещей, купленных на собственные деньги. - Я заберу только то, что принадлежит лично мне. Остальным можете распоряжаться, как хотите, - и с этими словами он развернулся, направляясь в свою комнату... У Се вздохнул. Он надеялся, что семья примет его и поймет. Но куда там. Эти мужчины были не способны видеть дальше собственного носа! Они могли лишь командовать им. Помыкать и заставлять делать то, чего не хотелось. Переодевшись, он покинул комнату, спустившись на первый этаж небольшого домика. Заглянув на кухню, парень принюхался - Юэбань вновь расстарался на славу. - Тебе нужно было идти на шеф-повара и открывать ресторан, а не возится с антиквариатом, - У Се попытался улыбнуться, но вышло плохо. Да и какой смысл держать маску радости перед тем, кто и так видит тебя насквозь? - Тогда бы мы не познакомились в Монголии, где ты удирал от мафии с какой-то штукенцией, - Толстяк выключил газ. - Приземляйся и слушай внимательно. Завтра утром придет человек на собеседование. Он прислал своё резюме. Парень, едва ли старше тебя самого. Основной плюс - молчаливый. Думаю, вы сработаетесь. - Если, конечно, он не сбежит спустя несколько месяцев, когда мой живот будет виден, - Наивняшка издал нервный смешок, подходя к столу. – Я не собираюсь скрывать свое положение и носить мешковатую одежду и прятаться, - У Се опустился на стул. – Пан Цзы, можешь первое время не покупать яблоки? Меня мутит от одного их вида. - Заметано, - кивнул Толстяк, раскладывая по тарелкам жареный рис и овощи. - И так, беременяшка наша. С этого дня никакой вредной и жирной пищи. Только здоровая и полезная еда. Так же никаких чипсов, пива и сигарет. Питаешься только дома. Зная твою семейку, они сделают все, чтобы избавится от твоего малыша. Так же ещё кое-что. Не вздумай крутить шашни с нашим работником. Тебя выбрал цилинь, вот и сиди жди его, как послушный мальчик. Под конец не длинной речи глаз У Се начал медленно подергиваться. Он понимал - Толстяк говорит от чистого сердца и пытается поддержать так, как умеет. Но... это было немного странно. Он ведь не маленький ребенок, который не знает элементарного. Ему уже целых двадцать шесть! Он взрослый и самостоятельный. «Прям такой самостоятельный, что аж тошно. Вон, выперли из семьи, забрали магазин, уволили с работы. Очень самостоятельный. Но это не страшно. Ведь у меня есть мой малыш», - про себя усмехнулся У Се. - Про сигареты не волнуйся. Меня от них мутит, как и от пива. Так что, если решу покурить или выпить, то придется сидеть в обнимку с белым троном, - ещё немного и бывший наследник семьи У не сможет сдержать свою истерику. Было до обидного противно находится в этом мире. И, если бы Толстяк случайно не нашел его, то кто знает, может уже завтра он валялся бы в придорожной канаве, со вскрытыми венами? А ведь, если так подумать, то у него давно была склонность к самоубийству. Чего только стояли студенческие годы, проведённые в Германии? У Се старался не вспоминать то время, но три тонкие белые полоски на левом запястье услужливо напоминали ему об испытанном отчаяние. - Наивняш, всё спросить хотел. Шрамы на твоём запястье. Откуда они? – Ван Юэбань, переставив тарелки на стол, посмотрел на друга. – Вот только не нужно втирать мне тут про то, что ты оцарапался о камни. Невозможно упасть так, чтоб остались три ровных шрама. Это натянутое оправдание прибереги для своего цилиня, когда он решит поинтересоваться, что же такого ты с собой сделал. - Три года я учился в Германии. Эти шрамы появились в первый год обучения, - У Се, взяв палочки, подцепил немного риса и, отправив в рот, продолжил, - в тот год я узнал, какими на самом деле жестокими могут быть люди. - Ты легко мог поступить в Пекинский институт. Зачем нужно было уезжать в Германию? - Так решила семья У. Они считали, что это поможет мне повзрослеть. Но… в этой хвалёной Европе, куда все так рвутся, совсем не любят китайцев. Для них мы ничем не лучше бездомных собак. На первом курсе меня травили, заставляя отчислится. Я звонил семье, но они отказывались верить моим словам. Ведь ректор убеждал их, что всё в порядке. Я резал себе вены, когда пребывал в высшей степени отчаяния. Но, каждый раз, меня успевали откачать. А после… я стал резать себя там, где никто не увидит. Вонзить нож в бедро было легче, чем провести лезвием по запястью. Боль отрезвляла и давала силы двигаться дальше. За три года я экстерном закончил институт и наконец смог уехать оттуда и вернутся в Ханчжоу. Меня тянуло на приключения, и я ввязался в экспедицию, где мы и познакомились. Ну а дальше ты знаешь. Теперь же, когда смотрю на свои шрамы, понимаю – люди не умеют любить. Они лишь притворяются. Им нравится причинять боль друг другу. Нравится унижать и насмехаться над чужими ошибками. Иногда я задаюсь вопросом: зачем жить в таком мире? У Се прикрыл глаза. Пока он рассказывал, то успел съесть треть ужина. А больше и не хотелось. В горле стоял ком и хотелось простого человеческого выплакаться кому-нибудь в рубашку и пожаловаться на жизнь. Но нельзя. Сочтут слабым. Нельзя открыться даже ближнему другу. Может быть потом, когда будет готов сделать это, он расскажет Толстяку о всех своих переживаниях и бедах… Кто-то или что-то схватило его за плечи и толкнуло на ящики. Не сильно, но этого было достаточно, чтоб больно ударится спиной и вместе с этими самыми деревянными ящиками упасть на пол. В глазах потемнело. У Се не мог сказать даже, кто перед ним: человек или зверь? Он успел увидеть лишь дракона с чешуёй цвета зеленого нефрита. Но когда взгляд прояснился, он увидел перед собой молодого человека, в меру накаченного с черными короткими волосами и золотистыми глазами. Он пугал одним своим видом. - Ч-что в-вам н-надо? – заикаясь, задал вопрос Наивняшка, отползая назад не в силах подняться от прострелившей тело боли. - Ты, - голос похож на рык. Кажется, именно этот голос У Се и слышал на протяжение месяца в своей голове. Было страшно. Он не знал, что нужно этому человеку от него. А человек ли он вообще? - Кто ты? – незадачливый работник склада попытался придать голосу твёрдость. - Цилинь, - и снова, вместо ответа рык, в котором едва-едва можно было различить слова. «Цилинь? Что за странное имя?» - пронеслось в голове. У Се попытался напрячь память. Кажется, он уже где-то слышал это слово. «Цили́нь (кит. 麒麟, пиньинь qílín) или кири́н (яп. 麒麟, кор. 기린?, 麒麟?) — мифическое существо, известное в китайской и других культурах Восточной Азии. Его иногда включают в перечень четырёх благородных животных наряду с китайскими драконом, фениксом и черепахой — вместо тигра. Цилинь — своего рода химера: как правило, у него несколько рогов, зелёно-голубая чешуйчатая кожа, тело коня, ноги оленя, голова дракона и медвежий или бычий хвост», - память любезно подкинула нужную информацию. Заученное начало собственного доклада, казалось, до нелепого смешным. Его, неприметного работника, удостоил чести сам божественный зверь. Интересно, зачем? Уж не для того, чтоб завладеть телом?.. Да если б У Се знал тогда, чем это всё обернётся, то и дальше бы продолжал игнорировать голос в своей голове. Но сделанного назад не воротишь. Оставалось лишь надеяться, что этот цилинь объявится вновь и всё прояснит ему. - Земля вызывает Наивняша. Прием! – Ван Юэбань пощёлкал пальцами перед лицом друга, привлекая внимания. - А? – парень дернул головой, возвращаясь в реальность. – Прости. Я, кажется, задумался. Мне всё покоя не даёт вопрос, каким же образом я оказался в положение. - Это тебе стоит спросить у цилиня. Если, конечно, он объявится, - хмыкнул Толстяк. – Хотя, думаю, он рано или поздно придёт. Иначе это будет бесчестно с его стороны. А теперь, доедай давай. - Прости, - У Се виновато опустил глаза. – Я правда больше не хочу. Разогрею и утром доем. - Ладно уж. Иди спать ложись. А то нервы тебе знатно потрепали. Ещё и этот дождь. Если будет утром температура, поедешь к врачу. Наивняшка, кивнув, поднялся из-за стола. Пожелав другу спокойной ночи, он спешно направился на второй этаж. Пан Цзы был прав. Ему стоило скорее лечь и дать телу возможность отдохнуть. Но стоило открыть дверь, как порыв холодного сентябрьского ветра ударил ему в лицо. У Се опешил. Он точно не оставлял открытым окно. Да что там. Он его даже не открывал! - Ну привет, - этот рычащий голос было ни с чем не спутать. На подоконнике, свесив одну ногу, сидел парень. Тот самый, который был в отделе поврежденных грузов и которого У Се успел рассмотреть лишь мельком. И, если бы не голос, то он и не узнал бы его во век. - Что вам нужно? – голос предательски дрогнул. Наивняшка поспешно закрыл дверь. Только бы Толстяк ничего не услышал и не заподозрил. - Ты носишь под сердцем моего ребенка. Конечно, я должен был прийти, - парень пожал плечами, прикрыв глаза. – Чжан Ри Шань, врач у которого своя клиника. Он будет вести тебя всю беременность. К другим не смей обращаться. Навредят. - Он из семьи Чжан, входящей в организацию Цзюмэй. Мне нельзя к нему являться, - У Се отрицательно мотнул головой. Дожили, уже всякие цилини советы раздают, к какому врачу стоит записаться на приём. - Именно поэтому ты и пойдёшь к нему, - цилинь буквально прорычал это предложение. Соскользнув с подоконника, он подошел к У Се. – Завтра в этот магазин придёт устраиваться парень. Доверься ему. Он поможет. И с этими словами он коснулся лба, стоящего напротив парня, погружая его в сон. Подхватив обмякшее тело, Цилин уложил его на кровать и, укрыв одеялом, невесомо поцеловал в висок. Приняв свой привычный человеческий облик, он тихо выдохнул. Притворятся цилинем было сложно. Поддержание человеческого облика с золотистыми драконьими глазами требовало большого количества сил и энергии. Ему нужно было, чтобы У Се ничего не заподозрил. Поддерживать облик дракона в человеческом обличии было сложно. Всё же он привык только к двум видам своей сущности: божественный зверь цилинь, являющийся самым настоящим кровожадным монстром. И глава семьи Чжан – Чжан Цилин, бессмертный воин без чувств и эмоций. Если У Се сможет принять и открыться каменной статуей, коею из Цилина сделала семья Чжан, значит будет готов принять и другие его обличия. А сейчас – пусть спит и набирается сил. Цилин тихо покинул комнату, вернув окно в закрытое положение. Плавно опустившись на землю, он обернулся. Этот домик, пристроенный к магазину, был совсем небольшим. Но он казался таким уютным. - И куда это ты ходил? – Чжан Жи Шань возник за спиной кузена словно призрак. – Этот мальчишка действительно так важен тебе? Думаешь, он сможет полюбить тебя? Не забывай. Ты – совершенное оружие, созданное всеми нами. Парень недовольно передернул плечами. Он не понимал. Зачем родственники каждый раз напоминают ему об этом? Да, он с рождения был проклят и являлся идеальным оружием для убийства. Но… как же хотелось почувствовать себя живым и кому-то нужным. - Он ждёт ребёнка и ему нужен врач. Я сказал, чтобы он обратился к Чжан Ри Шаню, - Цилин обернулся. – Если твой братец посмеет навредить ему то, боюсь, Цзюмэй лишится своего председателя. - С тобой связываться то все боятся. Кто ж из Чжанов решит идти против тебя? – мужчина ухмыльнулся. – Не забудь, что завтра ты не должен произносить слова с таким рычаньем. Если он услышит и вспомнит, то ты будешь раскрыт. Цилин, бросив недовольный взгляд на родственника, сунул руки в карманы джинсов и уверенно зашагал прочь. Следовало как следует подготовится к завтрашней встрече. Продумать все варианты ответов на возможные вопросы. Нет. Всё же люди не умеют любить. Ведь кому в голову придет создавать живое оружие, которое ничего не может делать по собственной воли? Оно даже любить не способно! Не говоря уже о том, чтоб испытывать боль или страдания. «Может быть У Се был послан мне, чтоб я научился любить и заботится о ком-то?» - бредя по улице и в упор не обращая внимание на гневные ругательства Чжан Жи Шаня, размышлял Цилин. – «Не поступил ли я глупо, изнасиловав его? А хотя, кто знает. Обратил бы он на меня внимание, сложись всё по-другому. Он боится. Боится цилиня. Но если сможет доверится Цилину, будет приятно. Хотя бы в одном из своих обликов я смогу быть рядом с ним». Парень прекрасно понимал – У Се боится его из-за той несдержанной грубости и боли, которую Чжан причинил ему на складе. Но мысль о том, что Наивняшка пожелал оставить ребёнка, утверждая, что тот не является монстром, грела душу.