Долой уныние и скуку, дай ты руку лишь суккубу! А уж если он в отрыв, не впади ты в нервный срыв. Ты бездумен и пытлив, неразумен, полоумен, Глупость это неказиста — только радость для садиста.
Тоймейкер опять смотрит на передруга, а недолюбовник удивительно серьёзно замолкает. Размышляет будто бы. А потом, чуть ли не мурлыкая, обнимает его крепче, и Джейсон напрягается — помнит он, когда Кенди в подобном же сомнительном порыве любви прижался к нему, что-то бормоча (как будто бы на латыни призывал своих уродливых собратьев), а потом чуть не всадил Джейсону его же иголку тому в глаз. — Если ты случайным образом окажешься в стрип-клубе… — Я в таких местах не ошиваюсь, — цокает он, — как некоторые. — Но иногда убиваешь заблудившихся здесь проституток. — Моя вредная привычка, — иронично усмехается он, — тем более, что ты их сам приводишь. — Это уже моя вредная привычка. Ясно, к чему клонит. Тройничок с человеком? Мастер скептически ухмыльнулся: «да ни за что, — однако, не теряя бдительности, опять подумал, — если только это не будет бордель в стиле восемнадцатого века». Современная неопрятность нынешних девушек (по крайней мере тех мужиковатых и грубых со своими-не-клиентами куртизанок, которых он тут видел), их жёсткий и дерзкий, категоричный, точно мужской стиль, одолевал Джейсона в беспросветное отчаяние. — М-м-м, — обиженно тянет он. Джейсон закатывает глаза, говоря «продолжай, я слушаю», имея ввиду, мол, «слушаю, но без особого энтузиазма». — Если бы ты случайным образом оказался в стрип-клубе и увидел меня в чёрном облегающем белье, то ты бы снял меня? «Какая дурость, — думает Тоймейкер, мотая головой, — ты ж явно бы был под чем-то с целым букетом». — Ты бы там работал или просто ошивался? — Элитно работал, конечно же. Или что, — Поп приподнимается на локтях, впиваясь ими Джейсону в ляжки. На разукрашенном личике играет и пошлость, и любопытство, и азарт, и всё человеческое ехидство, которое может существовать, — какие-нибудь утончённые институтки в кружевах тебе милее? — Да. И тяжёлый вздох. Демон по-детски обиженно вздыхает, сползает обратно на своё место спиной к Тоймейкеру, ложась обратно меж его ног. Молчит. Многозначительно молчит в драматичной обиде оскорблённого любовника. — Только не говори мне, что ты пытаешься в романтику. — И ты это не ценишь. А я, между прочим, её не люблю! Это всё слишком ванильно и сахарно! «Но сладкое-то ты обожаешь». — Ну ладно тебе, — с некоторой издёвкой начинает мастер через некоторое время, ощущая явное превосходство в сложившейся ситуации, — допустим, если бы ты умер от моих рук и тело бы твоё было расчленено, то я бы даже не поленился собрать твои гниющие куски. Джейсон наклонился чуть ниже, утыкаясь тому в макушку. Вдыхает. Вкусно пахнущие вроде бы клубникой, вроде ещё какой-то ягодой или, может, вообще жвачкой, длинные голубые волосы спадали ниже поясницы. И нет, это ведь не описание прекрасной и невероятной в своём роду отважной принцессы, которых так любит, но не показывает этого маленькая Лили. — Я бы сделал самую изящную, необычную куклу, какой не существовало у меня в коллекции. Какой не существует ни в какой, даже самой легендарной коллекции. И Кенди, измотав себя вынужденной обидой, заливисто смеётся — весело и почти не жутко, подобный в этот момент чрезмерно опьяневшему человеку. Человеку… — Признаю своё поражение, — не без удовлетворения протягивает он. — Ты победил. Но это только потому, что ты — самый типичный любитель сопливой, крышесносной и скучной любовной драмы. И это я ещё не старался! Джейсон вдохнул, словно собирался оспорить это частично правдивое заявление, но Поп в своей привычно быстрой манере продолжил: — Нет, серьёзно, если бы сестра-близнец Дианы, с которой их разлучили при рождении, оказалось не только убийцей, обокравшей и подставившей Селию в убийстве супруга, но и горничной, что совратила Эдисона, сына Дианы и Дермота, я бы не выдержал этой двадцать третьей серии и снова продал бы душу Сатане. — А разве не…? — А, точно, так она и была той самой горничной! И сам Джейсон на миг задумался: а разве та драма была такой скучной?romanorum
6 июня 2023 г. в 21:21
— Дже-е-е-ейсон… — протяжные, приторно растянутые гласные режут слух. Хочется отсечь либо уши, либо отрезать язык. Жаль только, что от человека, который недавно и крайне удачно забрёл в их глушь, осталась только неказистая груда мяса с кровью. Очень некстати у мастера оказалось паршивое настроение — он же мог сделать что-то стоящее, красивое и исключительное, ибо внешние данные того юноши (блёкло-зелёные глаза, точёный нос и тонкая полоска губ) были очень даже неплохие в сравнении с обычными здесь путниками в лице дряхлых, уставших от бренной жизни стариков. Кукла бы из него вышла замечательной. Он бы, пожалуй, даже оставил ему эту гримасу всепоглощающего ужаса, когда в руках Джейсона мелькнул мясницкий тесак. Роботизированная кукла-убийца с выдвигающимися из рук лезвиями, миловидными глазками и жутчайшей гримасой страха! Какой размах! Какой эпатаж! Однако не начатая идея уже обречена на провал. Благо хоть, что возможность отыграться и запихнуть одному шлюховатому прелюбодею нечто продолговатое и массивное в глотку, который и вывел его из привычного настроя донельзя дурацкими вопросами, всё ещё имеется.
Джейсон поморщился, открыл глаза, встречаясь со взглядом озорных глаз и безобразно-весёлой улыбкой. Демон удовлетворённо прижался к его животу, пристроившись своим телом меж его ног. Как по-человечески романтично. Прямо как в той неприглядной любовной драме, когда молодожёны после продолжительной брачной ночи и долгого подсчёта примерной суммы всех свадебных подарков проводили время вместе. Также простенько и миленько лежали, обнявшись у себя в кроватке. И неважно, что один из тех людей по дальнейшему сюжету убивает своего партнёра, забирая себе те немногочисленные пожитки. Тоймейкер ведь хочет сделать точно так же, однако весомого повода всё-таки не находит (в конце концов, он терпит это цветастое безумие и его бесконечные низкопробные анекдоты каждый чёртов день), как и каких-либо любопытных вещей у Кенди. Не считая, разумеется, огромного количества разнородной косметики и различных необычных сладостей. Ради этого ведь не убивают — только калечат.
— Дже-е-е-ейсон, — вновь тянет это нечто и снова клыкасто улыбается, пока Джейсон примерно прикидывает, насколько строение человеческих зубов отличается от демонических клыков (выбивать их будет проще или сложнее?), — ты… хм…
Как минимум, демоны кусаются больнее, чем люди. И они, оказывается, тоже склонны к сильным эмоциям (Джейсон на личном опыте всё это усвоил), вопреки тому, что лучше разбираются в их природе. Презирая людей за их бестолковость в этом вопросе, они смеются: множество человечков кончают жизнь самоубийством из-за мимолётно неразделённой интрижки, рвут на себе волосы из глубочайшего восхищения той персоной, чьё имя они только в новостях и видят, смущаются, чувствуют мучительный стыд за ситуацию десятилетней давности. Ну не идиоты ли? Джейсон, будучи человеком, лишь бы наполовину разделил эту позицию, не желая признавать, что сам является жертвой подобной психологической вещи. Сейчас же, живя другой природой, это было просто смешно.
Как говорил Поп: «быть серьёзным — любимое человеческое занятие». Сами же демоны готовы разделить только одну эмоцию — веселье. Ну, и может быть, азарт.