Мои любимые истории.

Персонажи: Пензенский, Тула, Мордовия, Кировская, Чувашия. Примечание: Время действия - современность. - ... А потом можно будет заняться бисером, например, или... Мм?- Мордовия, вслух оглашающая планы на остаток прекрасного солнечного дня, недоуменно прервалась. Они только зашли в комнату, закончив внизу помогать с разбором вещей после стирки, и не ожидали увидеть ничего необычного. А тут вон оно как. - О!.. Гости,- высунулась из-за спины Ульяновская, глядя на пасторальную картину комнатного бытия. А точнее на то, как на кровати Пензенского спит Тула, неловко подложив руку под щеку, а сам хозяин кровати сидит на соседней койке и со скоростью автомата строчит карандашом на уже третьем листе бумаги с обеих сторон. - Ну че вы там?- недовольно заворчала Чувашия, шедшая сзади и не видящая причину остановки прямо в дверях. Мордовия очнулась. - Братик, это что такое?- шёпотом, но грозной его разновидностью, поинтересовалась старшая. Не то чтобы ей, конечно, было жалко кровати - своей, на которой сидел одаренный брат - но разъяснений хотелось. Поэт вздрогнул, наконец выныривая из своего мира трехлистового с двух сторон писания и замечая их. И обводя взглядом комнату, чтобы понять, что именно по мнению сестер было не так. В качестве подсказки из зала ему кивнули на спящего туляка. - А... Он уснул,- с прозорливой логикой поведал Пензенский, и явно собрался вернуться обратно в творчество, но ему не дали. Потому что девочкам надоело стоять в коридоре и, используя свое недовольство, они прорвались внутрь. Буквально продавленная в комнату Мордовия зашипела на народный бунт. - Тихо вы!.. Тула зашевелился на кровати, переворачиваясь на бок и утыкаясь в сгиб локтя носом. Все умиленно вздохнули, но потом вспомнили, что умиление должно идти после разъяснения. А его предоставить мог только Пензенский. Ведь когда девочки уходили из комнаты, тут никого не было. - И почему это в твоей кровати лежит мужчина?- жестами спросила Мордовия, а потом добавила.- Тем более, без нашего одобрения. Все беззвучно захихикали, уворачиваясь от кинутой покрасневшим поэтом подушки. - Я читал ему стихи,- у Пензенского с жестами было плохо, поэтому ему пришлось встать и изъясняться полушепотом, активно жестикулируя рукой с карандашом.- А потом на меня снизошло вдохновение!.. И я стал скорее писать, чтобы не забыть. - В этом уравнении все ещё нет кровати,- подсказала Кировская, которой в принципе не была интересна история появления лишнего (ведь в их ситуации никто не лишний) мужчины в их комнате. Ей куда интереснее было дойти и упасть на свою кровать, что она и сделала. - Он на ней сидел!..- для недогадливых пояснил поэт, потрясая орудием творчества.- А потом... Не знаю, наверное, уснул. - Не выдержал, бедный,- хихикнула Ульяновская, глядя на ничего не подозревающего гостя. Ничего против они, в общем-то не имели. Все знали про проблемы со сном у Тулы, и будить его только по причине неверного выбора комнаты для предобеденного отдыха было бы крайне жестоко. Это, конечно, не отменяло шуток в сторону Пензенского, но тут он сам был виноват. И за свою вину был изгнан помогать с обедом на кухне. Даже не взирая на мольбы о том, чтобы дописать вот ещё совсем чуть-чуть. А комната продолжила жить обычной жизнью, просто на беззвучном режиме. Потому что они, девочки, не чета этим варварам-мальчикам и вполне могут повышивать бисером и поделать различные фенечки, плавно переходящие в ковры, без шума и криков. Тула проснулся внезапно. Сон, повинуясь своим странным законам, просто оборвался, исчезая и оставляя с ощущением затекшей ноги. Было мягко и удобно, ну если не считать ногу, но сонливость исчезла, будто её рукой сняло - а значит не оставалось ничего, кроме как открыть глаза. Покрывало непривычного желто-зеленого цвета немного озадачило. Лёгкий аромат цветов, в основном сирени, и свежего постельного белья подсказывал, что что-то тут не так. Потому что в их комнате пахло чем угодно, но не этим. А ещё в их комнате не бывало так тихо. Туляк сел на кровать, чуть дрожащей рукой приглаживая сбившиеся на виске волосы. Комната явно была чужая, а её хозяева - а точнее хозяйки - сидели около стола у противоположной стены, что-то делая и едва слышно переговариваясь. - О... Проснулся,- заметила его Чувашия, обернувшаяся от стола, чтобы достать новый пакетик с бисером с близлежащей кровати. Все тут же обернулись и заулыбались, кто-то хихикнул. - Доброе утро!.. - Доброго обеда?.. - Хи-хи, доброго обеда!- наперебой вылились пожелания на все ещё мало что соображающего туляка. Но время, судя по тому, как солнце заливало комнату, и правда было обеденное. И вот-вот всех позовут к столу. Снизу, как по расписанию, раздались адские звуки удара чего-то об пустую кастрюлю. Девочки зашевелились, подвязывая строчки на фенечках и втыкая иглы в ткань, чтобы потом вернуться к творчеству. Тула сел на кровать, свешивая ноги и поправляя задравшуюся штанину. Память все ещё смутно работала, никак не желая выстраивать последовательность от "согласился послушать новую партию стихов" до "уснул на несколько часов", но могло ли это быть поводом пропустить обед? Конечно нет. Пробегающие мимо девочки сочувственно, но, конечно, больше ехидно, хихикали. Они гостя ждать не стали, зная, что тот сам спустится, и туляк наконец смог оторваться от кровати. Все ещё немного покалывающая иголочками нога недовольно загудела. А в дверном проеме в Тулу с разбегу врезался Пензенский, бегущий против всех правил домашнего дорожного движения - против направления движения толпы к обеду. - Ой!..- пискнул парень, вовремя ловя неожидавшего такого подвоха гостя за плечо (больше чтобы самому не упасть, ну да неважно).- А, Тула!.. Ты проснулся? Сестрёнки не мешали? Говорил это парень, а сам ужом протиснулся с комнату мимо застывшего в проеме туляка, чтобы схватить с тумбочки карандаш и листы с недописанным стихотворением. - ... Нет,- спросонья хрипло ответил гость, глядя на возобновившуюся пулеметную очередь скорописи. Кажется, это и было его последним воспоминанием перед тем, как лёгкая дневная дрема одолела его и мягко уложила на чужую подушку. - Там это... Обед!..- рассеянно махнул Пензенский рукой куда-то в сторону коридора, чуть не попадая себе по уху. - А ты?..- не то чтобы Тула так сильно заботился о чужом пропитании, но надо ведь быть вежливым. Особенно после того, как одолжил чужую кровать. - Я это... Потом приду, ага... Мне оставят,- как будто немного невпопад ответил Пензенский, ловя падающие с колен листы и продолжая писать. Вдохновение мучило его все эти часы и, если не излить его на бумагу, то можно было впасть минимум в стагнацию. А максимум в катарсис, а им ничего из этого вечером в комнате было не нужно. Тула ещё немного побуравил взглядом парня на кровати, а затем пожал плечами. И продолжил свой путь к обеду, прекрасно зная о том, что никого на нем ждать не будут, и кто успел, тот и съел. А туляк хотел успеть. И чтобы съесть, и чтобы занять порцию для неугомонного поэта.