Рассказы токийских улочек

      — Я не хотел, чтобы ты возвращался в мою жизнь, Джакурай! Я отпустил тебя и то, что было между нами! Пойми это наконец!       Слова Хитои звучат в голове набатом, с завидным успехом заглушая отчётливо пульсирующее в висках сердце.       Они не виделись с тех пор как Хитоя забрал документы из медицинского. Он просто молча забрал документы и исчез, не объясняя причин. Уверенно вычеркнул Джакурая из своей жизни. И как бы Джакурай не пытался выйти с ним на связь, всё было бесполезно: телефон Хитоя поменял, все общие знакомые лишь разводили руками, мол, сами ничего не знают и помочь не могут. В итоге из института Джингунджи выпустился один, а потом... Потом в его жизни настал период, о котором он предпочёл бы не вспоминать.       После, незадолго до призыва на войну ему удалось выкроить время и встретиться с Хитоей своеобразным сюрпризом для последнего. Через обретённые связи Джакурай смог наконец найти хоть какую-то информацию, поэтому назначил встречу. Сначала Амагуни был ошарашен, когда увидел Джакурая, и ошарашен далеко не в лучшем смысле. Множественные попытки доктора поговорить ничем хорошим так и не закончились. Всё вылилось в ссору, в ходе которой Хитоя произнёс то, что сейчас так больно отзывалось где-то под рёбрами.       — Что я сделал не так?! Объясни мне, Хитоя! Я...       Договорить Джакураю не дали - Хитоя схватил его за грудки, сминая в пальцах чужую белоснежную водолазку. Кажется, он стал сильнее.       — Я уже сказал тебе: между нами больше ничего нет, — едва ли не по словам выплюнул он, а после оттолкнул Джакурая и направился на выход, но вдруг остановился в проходе и бросил как никогда холодный взгляд через плечо. — Лучше бы ты не возвращался.       Как только входная дверь захлопнулась, Джакурай понял, что его бьёт крупная дрожь. Он посмотрел на свои трясущиеся руки, сжал водолазку в районе сердца и осел на пол, пока из груди вырвался сначала задушенный всхлип, а потом тихий вой. Джакурай впервые даже не пытался сдержать слёзы. Ему ещё никогда не было так больно.

***

      — Джакурай? Джакурай! Мы идём?       Джингунджи вздрогнул, выплывая из мыслей и обернулся на голос. В проходе стоял Хитоя и смотрел на него, притом смотрел тем самым своим изучающим взглядом, которым он оценивает своих клиентов. Джакурай повёл плечами от такого взора, но улыбнулся и качнул головой.       — Да, конечно. Извини, что-то я задумался.       Мужчина уже отложил ручку, сложил документы в папку и убрал её в стол, как вдруг почувствовал на своих напряжённых плечах уверенные, но мягкие руки адвоката. Тот немного сжал их, массируя, и Джакурай позволил себе прижаться спиной и затылком к чужой груди. Хитоя молча разминал его плечи с минуту, а после оставил ладони на них же. Они так и находились в тишине, нарушаемой лишь доносящимся со стороны окна шумом никогда не спящего Синдзюку, но вскоре Амагуни всё же заговорил.       — Ты сам каждый раз говоришь мне отпустить прошлое. Знаешь ли, не указывай мне на это, если сам не лучше.       И в правду, всё было в прошлом. Сейчас Хитоя приехал за Джакураем в центральную больницу Синдзюку, чтобы забрать с работы своего дорогого главврача, которого наконец оставили в покое на сегодня. Дома их ждёт ужин, мягкая кровать и долгие объятия. Остальное - в прошлом.       Джакурай взял чужую руку в свою, поцеловал в костяшки и чуть сжал, на что получил лишь уставший вздох и мягкое "давай, идём". Где-то под рёбрами уже давно не больно, лишь почти что привычно отдаёт ноющей нежностью.