Всем спасибо, прощайте,
Хван Хёнджин»
Письмо, что стало последним
18 июня 2023 г. в 17:43
«Мальчик по имени Феликс всегда улыбался, даже самому дождливому летнему дню. Его улыбка та, что невозможно забыть и чего жаждешь после этого минутного удовольствия. А веснушки были подарком от самого солнца, поскольку они были такими яркими, что освещали, кажется, всю планету. Хоть он их безумно ненавидел и говорил: «Я не буду выходить на улицу, поскольку они станут ещё виднее!». Но я всё равно умудрялся выводить его на улицу, а затем всю прогулку восхищался его внешностью. Особенно веснушками. Я правда их любил.
Феликс мог порадовать детей, взрослых, пожилых людей и меня тоже. Кроме своего отца, который ненавидел своего сына, называя его уродом и, бывало, иногда ебанутым на всю голову. А сам он пропивал целую зарплату и ещё у него было целый ряд отмазок, почему его сын такой худой. Феликс и вправду был худым. Точно анорексия.
Я пытался его покормить и, даже, давал ему денег, однако он отказывался, говоря: «Мне не нужны деньги. Лучше потрать на себя» или «Я не хочу кушать. Лучше покушай сам». Я знаю, что Ликс до безумия хотел чего-нибудь съестного, но сам себе запрещал, поскольку ненавидел свою фигуру, думая, что он толстый.
Это был всё его отец, который каждый грёбынный момент, говорил, что его сын толстый, некрасивый, пиздец какой тупой и лучше бы он не рождался. Моя самая любимая его фраза: «Феликс, ты, мать твою, гей, нахуй».
Помню тогда шутил по поводу этого, а моё солнце смеялось, хотя я видел грусть в его глазах. Поэтому я перестал что-то говорить про его отца.
Ещё я, буквально, каждый день рисовал его портреты, а затем вешал на стену и на душе чувствовал, что Феликс всегда со мной, даже когда он в своей грязной квартире. Думаю, что он так же чувствовал, что я вспоминаю его с теплотой на душе.
Мать моя, кстати, всегда ругала и отчитывала меня за прогулки с «придурком» Феликсом и за плохую оценку тоже, ибо это всё из-за моего любимого Ликси. Она ещё умудрялась рассказать об этом всему двору, из-за чего о нас знала каждая квартира и каждая семья нас в ней проклинала всем, что существовало, и выгоняла нас метлой, чтобы мы не гуляли с их сыном или дочкой.
Мы с Феликсом состояли в одной компании с другими такими же неудачниками по жизни. Всего нас было около десяти.
Бан Чан был самым старшим и следил за нами, чтобы мы не сломали нос Чимина в очередной раз. И он был для меня как отец, который всегда был рядом: и в сердце, и в жизни.
А Минхо помладше Чана на год, поэтому мы считали его нашим старшим братом, поскольку он часто следил за нашим питанием, оценкам, режимом сна и так далее до бесконечности.
Чанбин — очень крутой рэпер и я был его фанатом. Он записывал свою музыку на старый телефон, развалившегося от плохой сборка, как говорила его мать. У него была люстра, поэтому мы часто заглядывали к нему в дом.
Ещё была наша белочка Джисон. Он любил во время прогулку скушать около трёх булочек на деньги Минхо, ведь они были парой и попробовали секс и всякие там необычные поцелуи.
Сама необычная встреча произошла с Сынмином, который тонул в речке, однако его спас сильный Чанбин. И в последующие дни они влюбились, а встречаться не стали из-за строгих родителей Кима.
Наш самый младший мальчик Чонин оказался очень болезненный. Он иногда не мог осилить кровать или почистить зубы.
Жизнь его была коротка и скончался Чонинка из-за дебила Чимина, избившего его до смерти после школы.
Кстати, было две девчонки Йеджи и Лиса. Они любили плести косички Феликсу или красить лаком ему ногти, после чего ходил ещё неделю, пока Йеджи не жалела его и не смывала лак. А Лиса была той ещё хулиганкой, которая держала в страхе всех девочек во дворе и школе. Когда-то она избила и оторвала клочок волос одной слишком самовлюблённой однокласснице.
Это была вся наша компания, которую я любил, люблю и буду любить десятки тысяч космических лет, и даже больше.
И последнее, что я хотел бы написать в этой записке, это тот самый день, когда я понял, что не могу жить дальше, дышать, ходить, есть.
Это было четырнадцатое июля, когда я увидел заплаканного Феликса на крыше. Впервые я видел его слёзы, которые он так усердно скрывал под маской радости и «счастливой» жизни. Он просто не знал, как продолжать жить, поэтому решил сброситься с крыши.
— Я хочу умереть. Я не хочу продолжать свою никчёмную жизнь, — сказал он в этот день.
— Ты хочешь бросить меня? — спросил я.
— Я не хочу бросать тебя, но я не понимаю смысла своей жизни, — ответил Феликс. — У меня нет желания продолжать жить, поскольку отец начал ещё больше избивать меня, потому-что я обнял тебя в начале июня перед окном кухни, когда он там сидел и пил чай. Я знаю, что меня практически никто не любит, кроме тебя, — продолжил он. — Я тоже тебя люблю.
Скрепив свои руки на тонкой талии, я аккуратно прикоснулся к чужим губам, чтобы не отпугнуть Феликса от себя. Он полностью отдался мне, точно доверяя, поэтому я начал медленно сминать губы со вкусом вишни. Этот вкус просто сводил с ума, и я, отбросив свои манеры и слова мамы: «Веди себя прилично, Хёнджин», запустил язык, начав изучать. А солнышко в моих руках вздрогнуло. Оно точно не ожидало, что всё так быстро будет.
А руки мои перемещались, не находя себе места от удовольствия. Всё-таки, они нашли себе место под белой феликсовой футболкой с каким-то цветным принтом и надписи на английском.
Я отстранился и посмотрел на Феликса, который был сам не свой от неожиданного и своего первого поцелуя. До последнего я не хотел отпускать уже своего мальчика из своих рук.
— Я люблю тебя, Ликси, — прошептал я ему на ухо, — я не хочу, чтобы ты уходил из моей жизни, ведь я желаю прожить её только с собой.
Его глаза наполнились слезами и одна скатилась по щеке. Он не хотел делать то, что задумал. Я видел по его глазам, ибо они всегда выдавали Феликса. Какими же они были прекрасно-шоколадные, как тот самый горький шоколад в магазине.
В одно мгновение Феликс вырвался из моих рук и побежал к краю крыше. Со всей скорости я рванул к нему, пока он ещё не успел сделать задуманного.
Я опоздал. На миллисекунду.
Смысл всей моей жизни прыгнул, крикнув: «я люблю тебя» со слезами на глазах, которые текли ручьем.
— Я тебя тоже люблю! — громко сказал я, пытаясь остановить свои слезы. — Всем сердцем, — тихо продолжил я с надеждой, что даже так Феликс услышит.
Что произошло дальше? Я не помню. Всё как в глубоком белом тумане, но я точно не смотрел, как он падал и приземлился. Не хотел видеть как моё солнышко падает.
Проснулся я в своей комнате и рядом со мной сидела обеспокоенная мать, пытаясь не подавать каких-то эмоции, чтобы я не вспомнил тот момент на крыше. Однако я вспомнил всё до единой детали: слова Феликса, наш поцелуй и его прыжок с крыши.
— Где он? — спросил я, вскочив с кровати. Я не хотел верить до последнего, что это произошло в самом деле.
— Кто он? — спросила меня мать.
— Моё солнышко, — ответил кратко я.
— Забудь, его не существует, — это всё, что ответила мать, а потом вышла из комнаты.
Шестнадцатое июля было сложнее всех дней в моей жизни. Это были похороны Феликса.
На них собрались практический все, кроме его отца. Он, как обычно, обвинил мёртвого сына во всех его грехах и, с горя, напился. Поэтому он отсутствовал.
Тогда я плакал много и долго, говоря, что лучше бы сбросился вместе с ним, чем жил бы сейчас. Чан успокаивал меня и предлагал выпить стакан воды, а остальные носились туда и обратно. Только Лиса и Йеджи молчали, плача вместе со мной. Им Ликс тоже был дорог как друг.
Я не хочу ни жить, ни пить, ни есть, ни ходить, ни дышать. Надеюсь, все будут счастливы и без меня.
На этом я закончу свою предсмертную записку.