Сюэ Ян знал, что сегодня он умрет. Для подобного знания не было каких-либо особых в своей монументальности причин. В конце концов, он был далеко не слаб и не глуп, а если сталкивался с превосходящей силой, то всегда можно сбежать, в чем тоже был весьма искусен. Так… было. Он знал, что умрет. Знал, что это произойдёт именно сегодня, в городе И. Это казалось до смехотворного правильным. Словно все так и должно было быть с самого начала. Хотя ещё тринадцать лет назад Сюэ Ян бы всячески отрицал подобный исход, считая его абсолютно неправильным, даже ошибочным. Скажи ему кто-то еще тогда, к чему все придёт, он бы одарил этого глупого человека нечитаемым взглядом, а после для верности ещё бы пальцем у виска покрутил, может быть, даже разразился бы целой лекцией на тему невозможности подобного, пронзая со смехом клинком, в качестве финальной точки. Когда все это началось? Наверное, правильным ответом будет… «когда его израненного принёс на себе в этот город Сяо Синчэнь»… но это не совсем так. Хотя тут, пожалуй, сам вопрос не совсем верен. Когда все пошло не так, неправильно? Да, так точнее. Ближе к сути. Казалось, что все началось гораздо раньше, чем это можно было заметить, от того Сюэ Ян и не обратил внимание, и все пришло к тому, что происходило прямо сейчас, как к некому закономерному итогу той цепочке событий, которую толком даже не удавалось отследить, разобрать ту на звенья и все понять хотя бы для самого себя. Зачем он здесь?.. Сюэ Ян знал причину. Основная — Сяо Синчэнь. Этот даочжан стал причиной всему. Именно из-за него он оказался здесь. Именно из-за него задержался. Именно из-за него не ушёл после, омывая его холодное тело, избавляя от следов грязи и крови, будто бы в попытке вернуть ту чистоту, которую сам же и отнял. Именно из-за него перепробовал множество ритуалов, оказавшихся совершенно бесполезными. Именно из-за него спал рядом с безжизненным телом, словно тепла Сюэ Яна хватило бы на них двоих, но у него не было никакого тепла, лишь смертный холод, вытягивающий душу. Именно из-за него стал работать с Цзинь Гуанъяо, воплощая его дурацкий план в жизнь, хотя его самого это совершенно не интересовало, а все для того, чтобы встретиться с Вэй Усянем, который виделся единственным шансом вернуть Сяо Синчэня к жизни. Именно из-за него не мог покинуть город И, зная, что Старейшина Илина придёт не один, что не выстоит против обоих даже с покорным Сун Ланем рядом — просто не хватит тех крох духовных сил, что у него осталось. Конечно, капля надежды, что Вэй Усянь сможет собрать из осколков души Сяо Синчэня нечто цельное и вернуть его ему, оставалась. Но этого было слишком мало, ничтожно мало. Боль. Описать ее всегда не просто. Если представлять ее, как нечто физическое, оформленное, то Сюэ Ян назвал бы ее обломком, огрызком, что своими неровными и заточенными краями впивался не столько в плоть, а в то, что находится много глубже, пуская колючие иссушенные корни в самое нутро, прорастая — прямо как те сухие, безжизненные черные деревья, которые терзали землю города И, превращённого его собственными руками в кладбище. Но самое интересное было не это, а то, что у каждого боль имела свой вкус… по-своему уникальный. Вот только у боли самого Сюэ Яна не было вкуса. Его боль никогда не вписывалась, была лишней — по крайней мере, так ощущалось. Когда она стала таковой? Ответа не было. Просто в какой-то момент его жизни боль стала несущественной. Прямо как странная и непонятная пометка на полях в какой-нибудь богом забытой книге: непонятно, кто ее оставил, что имел в виду и хотел сказать. Что значила эта пометка? Для кого и для чего была оставлена? Ненужная никому она имела все шансы кануть в забвение, но стоит книге распахнуться, как взгляд сам собой спотыкается о нее — как шут на банановой кожуре… глупо, бессмысленно, больно, но до странного смешно. Нехватка воздуха ощущалась острее. Это когда делаешь вдох, но живительный воздух не поступает внутрь, легкие будто бы сдавлены и горят изнутри. Подобное состояние можно было оправдать внешними причинами, но… нет. Оно уходило корнями глубже, в само его естество. Первые ростки оказались пущены тогда, когда Сяо Синчэнь сжимая свой клинок в руках одним движением позволил лезвию оборвать его собственную жизнь. Что чувствует человек, когда его душат? Сначала ощущаешь, как сдавливает горло. Глаза слезятся. И во рту появляется очень… очень кислый привкус. А потом будто кто-то зажигает спичку, прямо у тебя в груди — все тело горит. Пламя заполняет легкие, горло и проникает в глаза. И, наконец, огонь превращается в лед. Будто сотня маленьких иголок пронзает твои пальцы. Сначала видишь звезды, затем темнота. Глупо, не взаправду, но Сюэ Ян перестал дышать именно тогда, в тот роковой момент. И с тех пор не сделал и вдоха. Смешно. Когда этот даочжан стал его дыханием? Когда их клинки скрестились впервые? Когда его усилиями Сюэ Ян оказался в заточении в ожидании суда? Когда он нёс его на спине в город И? Когда обрабатывал и лечил его раны, хотя не должен был? Когда верил ему беспрекословно, игнорируя очевидный обман? Когда ходил на рынок, чтобы принести необходимую еду? Когда одаривал его своими невесомыми прикосновениями, ненужными тогда, но такими необходимыми сейчас? Когда улыбался ему так чисто, светло, тепло и искренне? Когда все это произошло? Когда запах росы, весенней травы, дождя и чистоты проник внутрь, не только заполняя воздух на мили вокруг, но и пропитывая самого Сюэ Яна до основания?.. Сюэ Ян знал, что сегодня он умрет. Ему не победить Вэй Усяня и Лань Ванцзи. И сбежать он тоже не сможет. Не сможет оставить Сяо Синчэня, лишь бы спастись самому. Не сможет. Не захочет. Ему не нужно спасение. Ему необходимо было снова вдохнуть тот аромат, что заставлял сердце, о котором раньше и не думалось вовсе, биться чаще, увидеть мягкую улыбку тонких губ, что предназначалась лишь ему и никому больше, почувствовать невесомое прикосновение и тепло чужой кожи, пусть и всего лишь на короткое мгновение. И Сюэ Ян готов был заплатить за это любую цену, даже невообразимо высокую, невыполнимую… любую. Именно поэтому Сюэ Ян решил провести ритуал, записи о котором получилось достать ценой многих жизней, но они не имели значения. Ничего не имело значения. Лань Ванцзи и Вэй Усянь должны были скоро явиться. Не так уж много времени, но… Сюэ Ян успевает, подписывает себе приговор — даже если эти двое не убьют, то его сердце все равно остановится, как только солнце скроется за горизонтом… та самая цена, и он готов ее заплатить, готов умирать бесконечное количество раз, если придётся. Справится. Просто должен. И это решение даётся ему неожиданно легко — никаких сомнений. Сюэ Ян знает своё прошлое. Никогда бы в него не вернулся, чтобы пережить все вновь. Но то… было раньше. И если сейчас они не могут быть вместе, то… он вернётся назад. Исправит. Знал, что сам факт его возвращения в прошлое уже изменит многое. Но все это не важно. Справится с любыми изменениями, со всем, что подкинет ему судьба, в качестве очередной жестокой насмешки. Лишь бы… снова дышать. Сюэ Ян знал, что умрет. Знал, что это произойдёт именно сегодня, в городе И. И он умер. Умер, сжимая в руке уже давно сгнившие конфеты. Вот только… Сюэ Яну было уже не узнать, что неправильно прочёл письмена, что ошибся…
______________________________________________________
В десяти-пятнадцати минутах от вечно беспокойного, как встревоженный пчелиный улей, центра Москвы, совсем недалеко от шумного Садового Кольца затаилась в ночи великолепная усадьба в стиле ампир. Парк, пруд, царственный, и в то же время элегантный, фасад усадьбы, роскошные залы — все это было в состоянии покорить даже самого требовательного и взыскательного ценителя искусства и архитектуры. Здесь часто проводились банкеты и балы-маскарады, отмечались свадьбы и другие торжества. Но сегодня все было иначе… Огни не горели, явно не ожидая абсолютно никаких гостей. Всё здание поглотила тьма, скрывая его от любопытных глаз. Всеми брошенный и покинутый — такое ощущение возникало при взгляде на это всем известное достояние архитектуры. Только сквозь двери в один из роскошных залов пробивался маленький луч света, которому так и не было суждено вырваться наружу, прочь из усадьбы. За дверьми, где, быть может, еще теплилась жизнь, был небольшой и уютный зал с выкрашенными в бордовый цвет стенами. На одной из них висела древняя африканская маска. На встроенных полках из красного дерева стояли античные статуэтки, одна из них напоминала черную кошку, богиню Древнего Египта Бастет. В центре потолка блистала таинственным огнем роскошная хрустальная люстра с небольшими рубинами, которая сегодня не горела, уступая свою роль свечам, что были расставлены по всей комнате в каком-то странном никому неизвестном порядке. Окна были наглухо задернуты, окаймленными бахромой и кистями, многослойными бархатными шторами с драпировкой цвета густого красного вина. То тут, то там можно было заметить бронзовые и металлические мечи, щиты, копья. Может, днем все это и вызывало неподдельное восхищение, но при приглушенном свете атмосфера создавалась на редкость гнетущая. Но больше всего внимания привлекал к себе большой овальный стол из красного дерева, за которым принято вести званные обеды, но ни одного блюда сейчас не было на его гладкой отполированной поверхности, только черные самые обычные игральные кости на белоснежном листе бумаги прямо ровно по центру и ничего больше. Пугающий минимализм во всем своем блеске. Вдруг пламя свечей слегка дрогнуло, словно бы в предвкушении, а, может, от страха, и дверь, ведущая в алую комнату роскошной усадьбы, распахнулась, впуская внезапных гостей. Они выглядели бы странно на московских улицах, но здесь, среди красных стен, бордовых штор и различных мечей, смотрелись весьма гармонично и уместно. Почти люди, но это лишь видимость, часть игры. Черные дорогие костюмы, явно сшитые на заказ, черные короткие плащи, которые едва доходили до лопаток, с глубокими капюшонами, черные маски на лицах — такая таинственность в полумраке смотрелась пугающе, но, наверное, по-своему очаровывала, если бы тут вдруг нашлись ценители чего-то подобного. Они все, не спеша, прошли внутрь, занимая свободные места, не толкаясь, словно положение каждого за этим тяжелым и антикварным столом было выбрано задолго до встречи. Вскоре все семь стульев оказались заняты, а таинственные фигуры замерли, будто бы ожидая чего-то, ведь роскошное кресло в торце стола было все еще свободно. Дверь вновь бесшумно отворилась, как и в прошлый раз, но собравшиеся за столом и не дрогнули, в отличии от трусливого пламени свечей. В комнату зашла еще одна фигура, которая разительно отличалась от всех остальных. Костюм был таким же дорогим и сшитым на заказ, но сделан он был из однотонной бронзовой тафты, такой же плащ, доходящий до поясницы, с глубоким капюшоном и неизменная черная маска, как и у всех присутствующих — такой набор отличий выгодно выделял его из толпы, ясно говоря о том, что место в торце стола принадлежит именно ему и никому другому. При каждом его шаге ткань чуть слышно шелестела, разбавляя тягучую и липкую тишину, которая заполнила комнату почти до отказа. Он подошел к креслу бесшумно, с почти кошачьей грацией, как хищник на охоте, и, устроившись с удобством, протянул руку в атласных черных перчатках к центру стола, сжимая игральные кости. — Играем? — голос был низким и тихим, а вопрос казался риторическим, поскольку ответа так ни от кого и не последовало. Встряхнув черные кубики с белыми точками у себя на ладони три раза, неизвестный в блестящем от бликов пламени костюме небрежно кинул их на стол, словно для него результат был и вовсе не важен. Но это было не так. Его быстрый и цепкий взгляд, ухвативший замершие на столе кости, заметил все, но он сам никак не отреагировал. Игра продолжилась. Никто из собравшихся не пропустил своего хода. Игральные кубики побывали в руках у каждого, нежась в черной ткани их перчаток ровно до тех пор, пока им это позволялось, а потом они снова и снова ударялись о гладкую поверхность стола. И так пять кругов… пока кости не оказались в руках того, кто первый и сжал их в своей ладони. — Проиграл… — снова тот же голос разбавил тишину, но не нанес ей каких-либо значительных повреждений. — Я, — та вновь накрыла алую комнату, подавляя и нагнетая атмосферу до предела. Эти слова, видимо, были каким-то условленным сигналом, не иначе. А как еще можно было объяснить то, что семеро неизвестных после озвученного результата вдруг почти синхронно заглянули во внутренние карманы своих пиджаков? Мгновение. И у каждого в руках уже находился маленький белый листок бумаги, ничего примечательного. Он и вправду был девственно чистым, без каких-либо пометок, клякс, даже не помятый. Ручки всех семерых почти одновременно коснулись бумаги и заскользили по ней: у кого-то плавно, медленно и аккуратно, а у кого-то быстро и отрывисто. Но уже через минуты три все было кончено. Ручки снова скрылись во внутренних карманах, а небольшие листы бумаги оказались перевернуты исписанной стороной вниз — наверное, это была эдакая предосторожность, чтобы никто ничего не увидел раньше положенного срока. Тот же, кто до недавнего времени расслабленно восседал в кресле, взял чистый большой лист с центра стола, на котором раньше лежали игральные кости, и притянул его к себе, как и те исписанные клочки бумаги, смиренно ожидавшие своего часа. — Итак… — неизвестный выдержал паузу, видимо? до остроты любив всю эту театральщину. — Переселенец, — он перевернул листок того, кто сидел ближе к нему. — Парень, — снова не большая пауза. — Я смотрю ты склонен к однообразию, Гнев. Впрочем… О вкусах не спорят, — вот и второй лист постигла участь первого. — Гомосексуалист? Ты серьезно, Похоть? — кажется, облаченный в золотистый костюм был удивлен. — Не отвечай. Я ожидал чего-то подобного. И… О вкусах, действительно, не спорят, — вздох. — Дальше? — третий листок оказался перевернутым. — Мир для переселения «Магистр Дьявольского Культа»… — он хмыкнул. — Ну, хоть что-то любопытное. Хотя… Признаюсь честно, все ещё скучновато, — четвертое бумажное послание тоже было раскрыто. — Тело для переселения… Сюэ Ян, — прочитал неизвестный. — Уже интереснее! — пятый клочок бумаги предстал перед ним. — Знания о мире… Должны быть в наличии, — очередь шестого. — Воспоминания о прошлой жизни должны быть сохранены, — седьмой листок тоже из себя больше тайны никакой не представлял, как и его предшественники. — Статус в прошлой жизни? Мошенник, — закончил с озвучением всего написанного тот, кто сидел в торце стола. Он быстро переписал все, что уже прочел, на тот самый большой лист бумаги, который, как оказалось, и был предназначен для этого с самого начала. Однако от клочков бумаги он так и не избавился, словно там было еще что-то, не менее важное, по его мнению. — Результат, — вновь заговорил он, разрушая тишину. — Парень-мошенник нетрадиционной ориентации должен попасть в мир «Магистра Дьявольского Культа», в тело Сюэ Яна. Подселенец должен знать о мире «Магистр Дьявольского Культа» и помнить свою прошлую жизнь, — подвел какой-то своеобразный итог он. — Что ж… Это будет интересно, — неизвестный поднялся со своего места с листом бумаги в руках. — До встречи. Никто его не остановил и не сказал ему ничего вслед. Возникало такое ощущение, что все это было уже не один раз в условленном порядке. Наверное, были какие-то правила, обычаи, а, может, ничего такого и не было вовсе. Но… Собравшиеся здесь тоже не задержались надолго. И вскоре тоже покинули эту красную комнату, не оставляя после себя ничего, ни одного клочка бумаги. Словно… Словно их и не было тут никогда.______________________________________________________
«Химо» не особо-то и отличался от других клубов чисто визуально, несмотря на то, что располагался на окраине Москвы — место все равно оставалось крайне людным. Полумрак, неоновые огни, диско-шар, шесты с танцовщицами, барные стойки, столики, чиллауты, полностью отгороженные VIP-зоны, танцплощадка, охранники на входе, администраторы, менеджеры, официанты, легкие наркотики, профессиональные путаны — все это было, как, впрочем, и в любом другом клубе. Но и отличия имелись, причем обычному обывателю они точно бросились бы в глаза. Если, конечно, этот обыватель был бы в здравом уме и разбирался бы в стоимости вещей. Зачем это? Все просто. Обстановка в «Химо» хоть и была обычной, но даже ручка от одной из дверей этого клуба стоила целое состояние. Впрочем, все затраты на это место уже давно окупились в стократном размере, что не удивительно. Бедняков здесь отродясь не водилось, а богатеи были достаточно щедры, когда дело касалось их собственного досуга, который они привыкли проводить с размахом и, желательно, без каких-либо ограничений. Сегодня в клубе был почти аншлаг, как и всегда. Благодаря местным организаторам, вообще всегда удачно устраивалось всё так, что вроде и людно, но столпотворения всё равно не получалось. Иногда даже возникало такое ощущение, что здание клуба способно увеличиваться в размерах время от времени, а потом принимал свои изначальные размеры. Прямо магия… Однако волшебниками ни владелец, ни организаторы не были, хотя временами это им и приписывали люди, не обделённые фантазией. Раньше сам владелец «Химо» и впрямь чётко контролировал весь процесс, сейчас же этим занимаются его «волшебные» многочисленные помощники. Стоит заметить, что выполняли они свою работу на отлично, что позволяло «Химо» приобрести статус закрытого и элитного заведения. Клубная музыка била по барабанным перепонкам не хуже любой автоматной очереди и гораздо прицельнее. Ритм учащается с каждым треком. Ухающие басы проникают внутрь, прямо под кожу, как самый настоящий наркотик, заполняя собой без остатка, учащая пульс, разгоняя кровь и затуманивая разум. Темнота рвётся на лоскуты под напором беспрестанно мелькающих неоновых огней и самых разных прожекторов. Все рябит, мигает, пульсирует… Тела на танцполе дико подергивались, по какой-то глупости называя свои предсмертные конвульсии танцем. На сцене извивались, подобно самым настоящим змеям, вымазанные блестящим гелем, гоу-гоу танцовщицы, приковывая к себе сальные и похотливые взгляды посетителей разной степени опьянения и адекватности. Официанты поднимали руки с подносами над головой, чтобы протиснуться с заказами в нужном им направлении. Такое было ощущение, что ад вдруг разверзся, и все его постояльцы переместились сюда, поглощённые своей агонией. Однако в этом хаоса только один человек выделялся, среди всей этой роскоши, своей простой цветастой курточкой, невзрачной чёрной майкой, потертыми джинсами и поношенными кедами. Казалось даже, что он был лишним на этом празднике жизни, однако его все равно никто не спешил выпроваживать. По его лицу то и дело скользили неоновые огни, мешая рассмотреть, скрывая его от любопытных глаз. За этой толкотней, этим всеобщим безудержным весельем и угаром парня почти невозможно было заметить — он хамелеоном слился с толпой праздных гуляк, в то же разительно от них отличаясь. Вообще Саша Никольский или просто «Алекс», а именно так и звали этого паренька, что явно не вписывался в местную тусовку, был не частым гостем на подобных мероприятиях. На самом деле, он был самым обычным парнем двадцати пяти лет. Ну, честно! Ничего из ряда вон выходящего — такой же, как и все другие в его возрасте. Высокий, почти все метр восемьдесят, если даже не больше. Узкие плечи. Сам он весь тощий — про таких ещё говорят «кожа да кости». Ему это описание отлично подходило, ведь ни избытком жира, ни особой рельефностью похвастаться юноша не мог, а вот выпирающими косточками — всегда пожалуйста. Высокий рост обеспечивали ему длинные ноги. Пожалуй, если Алекса переодеть в платье, то девчонка из него получится отменная: пухлые губы, искусственно осветлённые до неестественной белизны короткие волосы, едва прикрывающие уши, большие темно-серые глаза и тонкие черты лица были только в плюс. И если не учитывать полное отсутствие груди и ещё одну деталь, что болтается между ног, то он спокойно мог быть и девушкой, но природа решила иначе. Так вот… Алекс был почти самым обычным парнем. Уже давно съехал от отца — тот не смог терпеть сына, который предпочитал парней, а не девчонок. Да, с друзьями был напряг, но в жизни ведь и чёрные полосы бывают, так что, ничего страшного. Учился в свое время в школе, к слову, Алекс очень даже неплохо. Да, отставал в гуманитарных науках, но зато в точных был круглым отличником, чем и гордился. В спорте юноша тоже был не плох, особенно в беге. Он был почти самым обычным, почти. Сейчас же Алекс явно не был математическим гением, а вот спортивными навыками и достижениями хвастался всласть посредством забега на длинную дистанцию, настойчиво проталкиваясь сквозь танцующую толпу к выходу. Ну, да. Были у него проблемы: не с алкоголем и не с наркотиками, а с азартными играми. Но он же не ожидал, что все кончится именно так! Сейчас-то парнишка понял, что выбрал себе противника не по уровню мастерства, однако уже поздно. И фраза «лучше поздно, чем никогда» к этой ситуации совершенно не подходила. Юноша очень хорошо играл в карты, точнее, в покер, а мухлевал ещё лучше. Просто его умения немного не дотягивали, чтобы без жертв обыграть местного криминального авторитета. Сначала, когда Алекс собрал комбинацию «Роял Стрит Флеш», то это вполне можно списать на «новичкам везёт». И по-умному было бы позволить себе проиграть пару раз, но… Кто говорил, что юноша был умён? Да, он прилично разбирался в математике и ещё в паре тройке вещей, что в общем-то ясно говорило о том, что парень-то не глупый, однако не все так просто. Он не захотел проигрывать, а посему не придумал ничего лучше, чем собрать ту же самую комбинацию ещё раз. И что, что среднему игроку подобное достаётся один-два раза в жизни? Для этого юноши закон не писан. Да, и этот финт тоже можно было бы списать на просто фантастическую везучесть. Обычно такое везение не совместимо с жизнью и граничит с чудом. Только вот… Когда подобная комбинация выпадает шесть раз подряд, то вопрос о везении уже не стоит, просто у кого-то ловкие руки. Это заметил и криминальный авторитет, которого совершенно точно не впечатлили таланты парнишки в сфере шулерства. Поэтому Алекса сейчас и преследовали головорезы самого разного калибра, невольно гоня его через беснующуюся толпу прямо к выходу. Но… Что сейчас об этом думать? Сейчас надо быстрее и ловчее перебирать ногами, а все размышления, сожаления и идеи на тему: «а что было бы, если…», лучше оставить на потом. Алекса и так уже изрядно потаскали по комнате, где и проходила игра, и приложили пару раз о стол, и… паренек едва унес ноги. Впрочем, не совсем и унес пока, ведь преследование все еще продолжалось. Бок саднило — кроме разнообразных ушибов и царапин, которые были получены при близком знакомстве с телохранителями того авторитета, его еще и порезали. Нет, не смертельно и не глубоко — все же удар ножом прошел вскользь, однако болезненных ощущений, как и дискомфорта от этого не убавилось. И сейчас, выбежав, наконец, из клуба, Алекс отчаянно искал место, где бы ему приткнуться, чтобы погоня прекратилась, и он бы смог подлечиться. Но все решил случай, а если точнее, то обычная жестяная банка из-под колы, на которую парень имел неосторожность наступить при беге. Поскользнувшись, он стал заваливаться назад всем корпусом. Последнее, что он успел увидеть, это был угол мусорного бака. А дальше… резкая боль и темнота.«Здравствуйте. Я Александр Никольский. Мне двадцать пять лет. И я… мошенник. Знаю-знаю. Это прозвучало прямо, как: «Здравствуйте. Я Александр Никольский. И я… алкоголик.». Нет, я не алкоголик, хотя не прочь выпить в большой и веселой компании. Так вот… О чем это я? А, точно! Чуть не забыл! Я мертвый мошенник. И учитывая эту поправку, я больше мошенником не «работаю». Но это же не так уж и важно? Правда ведь? И… Как бы глупо, смешно и противоестественно это ни прозвучало, но жить я начал только после собственной смерти, как и выживать.»