Твоя нагота всегда по погоде, надень и носи её

Сатору душит в себе приступ ревности, со звонким клацаньем перекусывая мятный леденец во рту. Ей не нравится, как этот вонючий подхалим смотрит на её Сугуру. Она же видит, как он улыбается, смотря в прищур тёмных глаз, как мельком роняет взгляд на небольшой бюст подруги и как кончик его языка смачивает пересохшие от общения губы. В секунду этот некто давится воздухом, сразу после того, как Гето, кивнув, благодарит его за объяснение локации одной из точек их задания и уходит. Ох, какая жалость, у него пошла кровь из носа. Гето даже не злится. Лишь подпирает бок рукой, смотрит сверху вниз на сидящую на корточках подругу, вернувшись к ней. Сатору тянет уголки губ в стороны, довольная своей маленькой проделкой. — Ты невыносима. Он ни в чём не виноват. Пальцы заклинательницы в нежном порыве поправляют бесцветные волосы за ушко. Наглый ветер повторяет за ней этот жест, перекинув длинные локоны за плечо. Бестелесный хулиган поддевает кромку черной короткой юбки шестиглазой, оголяя её ягодицы и полоску стринг между ними. — И вообще отделался малой кровью, — меж идеальных зубов клацают осколки леденца. — Узнала? — Да, мы почти пришли. Изгнание заняло у них меньше времени, чем путешествие до места задания. И почему их - двоих самых сильных, - отправили на такое пустяковое дело? Трата времени и ресурсов. Правда, не без своих плюсов. — Ах, посмотри на этот океан! Беловолосая шаманка уже стягивала гольфы, раскидав обувь по пляжу и выложив из своей одежды пунктир от точки А до точки Б, коей являлась полоска прохладной воды. Её подруга издалека глядела на эти тонкие ноги, обласканные морской водой. Брызги летят во все стороны, когда девушка с визгом влетает в океан и ныряет с головой. В разводах отраженного солнца на водной глади Сатору выглядит как сказка. Принцесса- русалка, не иначе, выплыла из далёких глубоководных пучин, дабы погреть свои кости и соблазнить пару-тройку моряков на обед семье. Годжо скачет в воде как совсем малое дитё: безумно радостное и такое же голое. Её волосы до поясницы золотыми сосульками обтягивают идеальную женскую фигуру; аккуратные соски торчат симпатичными ягодами. Гето улыбается, всё же решаясь подойти ближе. Мгновенное неприятное шкрябанье песка в туфлях. Ветер натягивал длинную плиссированную юбку на крепкие девичьи ноги, развевая подол с трепыханием паруса. Ночью возле берега моря холодно. Не осталось той сжигающей изнутри жары, из-за которой хочется раздеться и вымочить кожу в свежести воды. Только писк чаек как напоминание о прошедшем солнечном дне. Лежа голой на футоне в снятом номере гостиницы, Сатору позволяет себе прикрыться лишь длинными волосами Гето, сопящей под мышкой. Эксгибиционизм подруги заклинательницу уже давно перестал смущать: разве что очаровывал с особой нежностью и трогательностью перманентно острых сосков на сочной девичей груди. — Как думаешь: мы одни во Вселенной? От неожиданности вопроса Гето даже открывает один глаз, смотря в лицо девушке, что обнимала её и пялилась в потолок. Резко приходит осознание, что шестиглазая видит сквозь этажи, бетон, стены и пол; она рассматривает небо, не находясь под ним. — Да. — тихое фырчанье в изгиб теплой шеи. — Ну и зануда, — улыбка, а после крепкое объятие спины Гето в руках. Их тела практически скреплены, так близко друг другу: горячая и нагая Годжо, завёрнутая в кимоно замерзшая Гето. Сердцем к сердцу, щека к щеке. Гето стоит перед зеркалом, вычёсывая из волос песок. Под чёрную ткань кимоно на бедре лезет белоснежная девичья кисть. Лёд кожи хрустит от жара ладони, что гладит округлость бока: под пальцами бархат, не иначе. Острый подбородок давит в девичье плечо, а глаза - мириады разбитых осколков под голубым небом, - смотрят через прищур в спокойное лицо заклинательницы. Вторая же позволяет прижаться и прижать к себе. Рука её напарницы лежит чудесным поясом на изящной скользящей талии. Теплые пухлые губы Сатору вжимаются в острую скулу Сугуру, с откровенным намеком лезут под угол челюсти и в итоге - под тепло распущенных воронных волос. Шестиглазая мажет руками по телу: под чёрную ткань одежды на бледную ногу, а оттуда - на низ живота, где кожа мелко вздрагивает от холода подушечек пальцев под полоской белых трусиков; рука, что опоясывала Гето, медленной и осторожной змеей заползает под мягкую молочную грудь, наливается тяжестью желёз в ладони. Заклинательница мило хмыкает, находясь в полном наслаждении от прикосновений подруги, пока пытается заплести волосы в высокий хвост. — Ты долго... — на ушную раковину ложится влага обиженных слов Сатору, что порядком устала ждать окончания всего этого марафета. — Ты ведь сейчас разденешься. Зачем это всё? — Мне всегда хочется быть красивой, — поворот головы к занятому чужим лицом плечу, мягкая улыбка и весёлый прищур, — особенно с тобой. Поймав губы подруги своими, Сатору стонет. Ей для счастья в данную ночную секунду больше ничего и не нужно: только ощущение слюны с мягких поцелуев Гето. В раскрытое окно лезет прохлада, лишним соседом суётся под полы кимоно к руке Сатору, что уже спускала пальцы к горячей мягкой плоти Гето. Лёгкое липкое прикосновение, едва заметное давление на кожу клитора, и чувствуется более долгий выдох заклинательницы. Юрко и шустро пальцы в рот за слюной, тянущейся полоской от губ. И вновь - вниз, под бельё. Глубже, осторожней. Сатору мажет пальцем между половых губ, смешивая свою слюну с влагой, пачкает в этом всё вокруг. Гето закидывает голову в бок, прикрывая глаза в томном пригласительном жесте: пожалуйста, Годжо, не останавливайся, но не торопись. Пальцем внутрь, к упругости влагалища, к его раскрывающимся стенкам. Ладонь жмет грудь, в точно таком же круговом движении как по клитору, так и по соску. Откровенность Сатору была сродни чуме и поражала своей заразностью всегда скрытую от всех Гето. Она смотрит на себя в отражении зеркала напротив. Её ноги - раскрытые врата, раздвинутые в стороны. Полы кимоно раскинуты, грудь вывалилась из складок одежды, на ногах - белые носки таби. Сатору лижет её ушную раковину, закрывает рот своей изящной рукой и шепчет, жарит шёпотом по слуху: — Посмотри, какая ты красивая... Посмотри! — оттягивает челюсть подруги вниз, встряхивая, заставляя открыть пьяные от удовольствия глаза. Они вдвоем сидят на полу перед зеркалом. В гладком полумраке комнаты по ту сторону сидят такие же Сугуру и Сатору, повторяющие всё за настоящими девушками. Гето видит как та-Годжо разводит пальцы во влагалище той-Гето, но чувствует это в себе; видит, как беловолосая с той стороны присасывается к молочной коже шеи брюнетки там, но чувствует боль на своей сонной артерии. Та, чужая шестиглазая ускоряет свои пальцы на взбухшем клиторе своей той-подруги, но настоящая заклинательница сама подкидывает бёдра в такт, жалобно выстанывая в прижатую ко рту ладонь. Скупой желтый свет трех зажжённых свечей по периметру их номера, как и на той стороне, украшает тьму дрожащим на ветру кружевом. Там, в том отражении Гето просит быстрее, быстрее, ещё и ещё. Та Гето сама оттягивает соски своей груди, пока та-её-подруга, не церемонясь, грубо вставляет ей во влагалище третий палец, не сбавляя скорого темпа, трахая её как можно глубже. Ладонь Годжо вся мокрая от органической влаги, между фаланг растягиваются мостики капелек. Тусклым блеском переливается и влага на внутренней стороне мягких девичьих бёдер, дрожащих от каждого проникновения. Сгиб локтя вокруг тонкой лебяжьей шеи: Годжо придушивает свою пассию, ощущая, как она сжимает её пальцы внутри с каждым движением. — С-Сатору... Я... Хаа... Я скоро... — Гето начинает трепыхаться в крепкой руке девушки. Лицо багровеет от пережатого кислорода, в руку шестиглазой долбит пульсирующая сонная артерия. — Давай, малышка, я хочу это увидеть... — снова провокационный шёпот в ухо. Плажка в мочке вылизывается мокрым языком, оттягивается зубами. Пальцы попеременно выскакивают из влагалища и трутся в складках клитора, вновь ныряя в растянутую дырку. Бёдра заклинательницы сбиваются с быстрого ритма, который задаёт рука, но всё равно пытаются успеть, натянуться на пальцы, толкнуться в них клитором. Рот Гето накрывается поцелуем со скользким языком, ласкающим ещё и внутри по щекам и нёбу. Заклинательница не стонет: кричит. Соски набухли от постоянных сжиманий. Шея в сыпи засосов, вылизанная в неприличном блеске слюны. Колени дрожат и сводятся обратно, резко и болезненно столкнувшись косточками. Рука Сатору зажимается между ляжек, стиснутая от оргазма, не прекращающая своих движений по клитору. Годжо обожает именно эти секунды: её подруга на самом пике своего окончания и сейчас, если не останавливаться, можно довести её до сумасшедшего состояния. В миг Гето оказывается на лопатках, совсем потерянная в пространстве, трясется и хнычет от дрожи. Ей хорошо, ей страшно хорошо, на этом вполне себе можно было бы закончить, пойти в ванну и лечь спать, приходить в себя к следующему жаркому и липкому от духоты дню. Не их случай. Мокрый упругий и извивающийся язык Годжо оказывается поверх пульсирующего клитора. Губы сжимают его, подсасывая. Точка невозврата, истерика начинала лизать ступни и пробивать электричеством где-то по артериям вдоль костей ног. Годжо обвивает руками бёдра девушки, прижимает её к себе ещё ближе, чтобы та не выскользнула и не слезла с языка. Она быстро лезет кончиком под капюшон, чтобы затем жарко вести вдоль половых губ в широком жесте. Заклинательница дрожит, хнычет и издает звуки, похожие на что-то между горловым стоном и криком. — О-отпусти!.. Годжо!! — все её попытки прикусывать пальцы, чтобы успокоиться, не спасали даже на йоту. Её бёдра поднимаются вверх, ноги крепко сжимают голову шестиглазой, лезущей пальцами внутрь спазматически сжимающегося влагалища. Язык не слезает с клитора. Когда с глаз Гето начинают течь слезы, её зрачки закатываются с некой болью, из распухших губ высовывается язык. Тело крупно трясет несколько секунд, точно тонкий шёлк трепыхается на ветру, и наконец-то, вытянувшись напоследок, падает на пол. Годжо понимает, что всё, малышка выдохлась окончательно и большего от неё не возьмешь. Она вынимает пальцы, отстраняется лицом, нежно поцеловав мокрый от размазанной влаги лобок. — Умница, детка, — испачканный в слюне рот Сатору тянет улыбку. Она с нежностью смотрит на свою девушку, на её тяжело вздымающуюся грудь. — Какая ты красивая. — Нашла... Ах... Нашла время для комплиментов... — с мелкой злобой пытается отдышаться Гето, закрывая лицо руками. Девушка кукожится в послеоргазменных спазмах. Жарким утром Сугуру хмуро осматривает свои новые засосы. Руки выпускают мелких проклятий-жуков в сторону розовеющей от влюбленности Сатору, сидящей голой на футоне, чтобы те покусали сладкую белую кожу бёдер. Как и всегда, они упираются в невидимый барьер и растворяются. Длинные белые волосы, спадающие с нагого горячего тела, рассыпаются вокруг девушки каким-то магическом льдом. За окном облака нанизывались на пики каких-то местных гор. Писк цикад был перебит звонким смехом шестиглазой, утянувшей свою девушку к себе в утренние объятья и тихую фразу: — Тебе так идёт нагота, Сугу…