«Во всём верь Богу,
независимо от разума твоего.
Доверься Господу во всём, что делаешь,
тогда Он тебе поможет»
(Притчи 3:5,6)
С характерным хлопком запирается входная дверь в каморку, которую даже с натяжкой сложно назвать квартирой. Только обратив внимание на отражение зеркала в прихожей, я понимаю, что весь путь от храма до дома я проделал с сигаретой во рту. Отлично блять. Просто прекрасно. Наконец, выплюнув эту размокшую дрянь, я достаю новую. Затем сбрасываю пальто и бреду до кухни, где меня ждет моя ненаглядная. Моя жёнушка зажигалка и моя дочурка пепельница. Бесспорный плюс маленькой ущербной жилплощади – всё под рукой. Холодильник встречает меня противным гудением и баночкой Dr. Pepper. Распахнув окно и разложившись на диване я делаю первую смачную затяжку. Моё внимание приковывает письмо, которое мне довелось распаковать ещё утром. Аббат Филипп ака, старый хрен, с радостью сообщает мне, что помимо крещения младенцев и обнуления счётчика грехов домохозяек, мне всунули программу «12 шагов». А это значит, что придётся развлекать наркоманов и алкоголиков, которых суд по той или иной причине приговорил к посещению встреч в обмен на замену реального срока условным. С благодарным вздохом я снимаю рубашку и переодеваюсь в уже выцветшую, потёртую на рукавах толстовку Red Hot Chili Peppers, которую одна женщина пожертвовала нам после суицида дочери. К слову, он произошёл из-за распада её любимой эмо-группы. Несмотря на условия жизни в данной коморке, выглядела она довольно неплохо – стены были перекрашены, а мебель отремонтирована, так что можно было прям сейчас выставить на trulia. Я подумываю о том, чтобы купить телек. Однажды служители церкви начнут столько зарабатывать, чтобы позволить себе кабельное. Аккуратно сложив форму и оставшись в боксерах и кофте, я вытаскиваю из кармана брюк чётки с деревянными бусинами. Они служат напоминанием о времени, когда всё было не так дерьмово. Времени, когда я жил.***
— Детка, я не понимаю, зачем ты вписалась в эту ментовскую программу. Тебе не нравиться весело проводить время со мной? — скручивая купюру, говорит парень, как можно сильнее пытаясь перекричать музыку. Он тянется рукой к заднице девушки и грубо сжимает её в своей ладони. — Я мог бы поговорить с этим агентом Смитом, если бы ты просто попросила. — Отьебись, Флок, — с явным раздражением отвечает худощавая. — У меня сегодня есть наличка. — Ханджи-Ханджи… — парень ровняет дорожку платиновой картой American Express и занюхивает. — Если они есть у тебя сегодня, то значит, что к утру их уже не будет, а к полудню ты уже сама будешь просить отсосать мне. — мужчина, волосня которого была окрашена в цвет спелой вишни, ухмыляется своим мыслям и начинает изображать как он пялит в рот воображаемую тёлку. — Флок, просто дай мне ебучее экстази, — шатенка начинает выходить из себя, когда уже третий человек пихает её в плечо, наступая на ноги в попытке изобразить что-то типа техно. — Экстази? Ты что-ли собираешься к младшеклассникам на вечеринку? Я бы пошёл с тобой и был бы не против трахнуть какую-нибудь пышногрудую мамашу, пока ты будешь… — Оставь меня, сука, без подробностей. Мне завтра на ебучую встречу и если меня спалят, то мне пизда! Так что захлопни свой членососательный аппарат и дай мне ебучее экстази. — Воу, тише, детка. Я понимаю, что ты возбуждена при… — ДА ПОШЁЛ. ТЫ. НАХУЙ! — членораздельно проговариваю я безмозглому куску дерьма. Этому мудаку наркотики прожгли весь, сука, мозг. Кроме ебли и сисек он не способен думать ни о чем. Хотя нет, даже под героином он может перечислить, кто и сколько ему должен. Он пытается что-то сказать мне в след, но мне уже похуй. Я показываю ему два средних пальца, чтобы кретин точно считал мой язык жестов. На адреналине выйдя из здания, я понимаю, что дозу сегодня не достать. Я сажусь на лавку у автобусной остановки. Уже давно за полночь, так что надеяться на случайно проезжающий поздний автобус бессмысленно. Меня начинает трясти — сначала от ломки, затем от холода. Воздуха чертовски мало. Я падаю на колени, пытаясь восстановить дыхание. По телу стекает холодный пот, и я практически вижу свет в конце тоннеля. Кажется, я умираю. Продолжение следует…