Как правильно приглашать на обед

Возвращение в сознание вызвало острое чувство дежавю. Потолок медблока на Гибралтарской базе был уже словно старый ворчливый сосед, которого знаешь чуть ли не всю жизнь и успел выучить до последней морщинки в уголках глаз, даже несмотря на то, что обычно не очень-то рад его видеть. Но сейчас почему-то от новых морщин защемило в груди – за годы запустения потолок в дальнем углу пошел трещинами, и их еще не успели залатать. Тогда, чтобы их не видеть, Коул повернул голову влево, и чуть не удивился, когда не встретил на соседней кушетке Гендзи. И тут все не так как прежде. Прошлого не вернуть – и, наверно, оно и к лучшему, когда жизнь предлагает начать с чистого листа. Тогда он посмотрел направо – и не сдержал улыбки. – Ну наконец-то приятные перемены. Услышав его голос, Батист, который до этого, ссутулившись, сидел за столом и заполнял какие-то бумажки, развернулся к Коулу и устало улыбнулся в ответ: – Ну, с возвращением, ковбой. – Долго я провалялся? – он медленно сел, оценивая самочувствие. – Ладно, не отвечай, пожалей мою самооценку. Самочувствие было приемлемым, так что Кэссиди поспешил спустить ноги на пол. – Да не очень долго, чуть больше трех часов прошло, только недавно стемнело, – Батист кивнул на окно, за которым разлилась темнота, приправленная желтыми пятнами фонарей. – Так что ужин ты пропустил, но я приберег для тебя кусок пирога от Уинстона. Когда он встал, Коул и правда увидел, что на столе, подальше от бумаг, чтобы не запачкать, стояла тарелка с пирогом. Батист тем временем подошел к нему и обошел медицинским сканером, при этом почему-то держа дистанцию, будто боясь лишний раз прикоснуться. Будто это не он еще сегодня утром настойчиво залепил ему рану милым пластырем с единорогом. – Все в порядке, – наконец вынес вердикт доктор Огюстен. – Только не снимай до завтра повязку с плеча. У тебя был вывих, а еще трещины в трех ребрах, но для мисс Циглер это плевое дело. Так что можешь возвращаться к себе. – Возвращаться к себе? – переспросил Кэссиди, поднимаясь. – Тыковка, ты внезапно стал таким холодным. Я что-то не так умудрился сделать, даже будучи в отключке? Я, конечно, на многое способен, но вот испортить отношения, валяясь в бессознанке – это даже для меня перебор. – Просто встревать в чужие отношения – это последнее, что я бы хотел, едва обретя новый дом, – голос Батиста звучал невозмутимо, словно он репетировал эту речь, пока ждал Коула, но вот только смотреть ему в глаза не решался, сосредоточенно и донельзя медленно складывая сканер. – Ты мне симпатичен, Коул, но я ценю честность и не хочу становиться между тобой и... Гейбом, кажется? Лицо Кэссиди исказила такая гримаса, словно Батист с размаху всадил ему кулаком в незажившую рану. – Между мной и Габриэлем Рейесом действительно лучше не становиться никому. Линия огня, знаешь ли... Он с трудом сглотнул, словно даже дышать ему было трудно, снова вспомнил Жнеца, хватку на плече и уход того, демонстративный, словно говорящий "И что ты мне сделаешь, щенок?", попятился, слепо мотнул головой, врезавшись в стену, затем развернулся и с размаху всадил в нее кулак, заставив жалобно вздрогнуть шкаф с инструментами. По пальцам тут же потекла кровь. Пластырь сорвался. Кэссиди еще раз ударил стену, затем остановился, уперевшись в нее лбом и тяжело дыша. – Стой, стой, что ты делаешь?! – отбросив всякую отстраненность, Батист схватил его за руку. – Какой такой Габриэль Рейес? Или лучше не спрашивать, чтобы ты еще что-нибудь себе не разбил? Он потянул Коула за собой, мягко, но настойчиво, усадил обратно на кушетку, но отойти пока не решился, не убедившись, что пациент не начнет снова буянить. – Подожди... Вот ты сейчас меня серьезно спросил, кто такой Габриэль Рейес? – Кэссиди посмотрел на него так, словно у Батиста отросла вторая голова. – Глава Blackwatch, редкостная мразь и... – он перевел дыхание. – Бывший глава Первого Ударного, бывший друг Джека Моррисона и Аны Амари, мой бывший, – тут он сделал нарочитую паузу, глядя на Батиста как кот на миску сметаны, оставленной без присмотра, – командир. Ныне – одна из моих приоритетных целей. – Подожди... – эхом отозвался Батист и нахмурился так, будто решал в уме самое сложное в мире уравнение (при том, что высшая математика в медицинском университете заканчивается на первом курсе). – Это тот самый Рейес? И он твой враг, хотя вроде как умер, а еще ты назвал меня его именем, пока я тебя нес? Он растерянно опустился на кушетку рядом и потер виски. – На одном из первых заданий, – монотонно начал Кэссиди, – я решил выпендриться и показать какой я дохрена крутой. Отбился от отряда и начал строить из себя героя. Хотел показать Рейесу, что не какой-то сопливый курсантик из Overwatch. Строил успешно до того момента, как меня подстрелили. Рейес тогда примчался, нашел меня… И потом восемь кварталов тащил на руках, кроя матом так, что я оставался в сознании лишь затем, чтобы выслушать его речь и запомнить самые цветистые обороты. Он невесело усмехнулся. – Рейес дал мне шанс доказать, что я хоть чего-то стою, что я могу помогать людям, даже будучи таким вот, грабителем банков и последней преступной сволочью. Он дал мне шанс. Сказал, что второго шанса заслуживают практически все. И что он даст мне этот шанс. Я делал то, что умел лучше всего, безропотно исполнял приказы, гордился тем, что со мной работает лучший из лучших, даже на Джека фыркать начал. А потом… Потом Рейес подставил нас. Просто взял и подставил. Мы пробивались через город, кишащий солдатами "Когтя", бежали, стреляли, снова бежали. И потом было самое паршивое. Ана посмотрела на меня с разочарованием, понимаешь? Неважно, что я до этого делал, скольких убил, сколько обокрал складов "Когтя", сколько подстроил взрывов… Она смотрела по-разному: с насмешкой, с неодобрением, иногда даже расстроенно, но я никогда ее не разочаровывал. И Джек, он… – Кэссиди кашлянул. – Он тоже посмотрел так… Это сразу перечеркнуло все прошлое, все, в чем я хоть чем-то был хорош, перечеркнуло совместное время, перечеркнуло мои заслуги, то, что я был отмечен наградами и что Overwatch меня признал. Джек умел смотреть так, но я никогда не думал, что мне достанется такой взгляд. "Я зря тебе поверил", – вот что говорили его глаза. И тогда я осмотрелся, понял, во что Рейес превратил нас. И сбежал. Я разочаровал Ану, оказался недостоин доверия Джека и в конечном итоге, все это закончилось вот так. Он откинулся назад, оперся затылком на стену и прикрыл глаза. – Сегодня я его встретил. Разменялись. Бывший агент "Когтя" завербован бывшим агентом Blackwatch. Бывший командир Blackwatch служит "Когтю". Не спрашивай, ладно? Я пока что не готов об этом говорить. А когда Кэссиди открыл глаза, Батист сидел рядом уже с перекисью, ватными дисками и коробкой пластырей наготове – он даже не заметил, когда тот все это принес. Только убедившись, что Коул закончил, он взял его руку и снова принялся обрабатывать. – Наверно, мне стоит поблагодарить тебя за доверие, – задумчиво заговорил Бастист, осторожно стирая кровь. – Ты очень смелый, если так просто принимаешь свое прошлое. И, пожалуй, мне стоило бы ответить откровенностью на откровенность, тем более, что есть нечто схожее в том, какими мы были... Но я пока не готов вспоминать и рассказывать, чтобы не спугнуть светлое будущее. Так что, – он в последний раз протер рану сухим ватным диском и заклеил новым пластырем – в этот раз с русалочкой в окружении рыбок, – если ты не против, то оставим это на следующий раз. – Я удирал от своего прошлого как только мог, так что я его не принимаю, скорее, не отвергаю чересчур категорично, – хмыкнул Кэссиди, поднял руку и улыбнулся непривычно мягко. – Надо же, русалка. Фария любила их раньше. Помню, как искал для нее в школу пенал с русалкой, в итоге нашел какой-то кожаный голубой с синей полудевушкой-полурыбой, она с ним ходила, пока он не превратился в мятую полинялую тряпку. Ладно, – он встряхнул головой. – Пожалуй, ты прав. Мне стоит вернуться к себе. Спасибо за то, что подлечили, док. – Постой, – едва отпустив, Батист снова взял его за руку. – Я все-таки должен извиниться. Эта вся ситуация с Габриэлем, а до этого с мисс Циглер... А еще раньше, когда мы летели на эту базу, я предположил, что вы с мисс Амари вместе, пока она не сказала, что предпочитает женщин, – он глубоко вдохнул. – Будто вместе с прошлым я бегу от самой мысли, что могу рассчитывать на взаимные чувства, придумывая отношения тому, кто мне симпатичен, лишь бы не оставить себе надежды на то, что я еще могу рассчитывать на ласку в этом мире, – Батист словно намеренно избегал слова "любовь". – Так что если кто-то из нас и никудышный возлюбленный, Коул, то это я. Пожалуйста, больше не говори про себя так. – О, то есть, ты приписал мне роман с Фарией, Ангелой, Рейесом... Ах да, Гэндзи, – Кэссиди усмехнулся. – И ни разу не угадал. Кстати, Бап, я выдам тебе тайну, – он понизил голос, приблизил губы к уху Батиста и выдохнул, – с Эхо, Уинстоном, Миной Ляо и Жераром Лакруа у меня не было отношений помимо дружеских, и ни в кого из них я не был влюблен. Тот закрыл лицо ладонью и приглушенно застонал. – Ты же простишь меня? У меня еще есть шансы или я закопал себя окончательно? Кэссиди негромко и тепло рассмеялся. – Если сейчас я тебя поцелую, это будет достаточным ответом? Батист неуверенно улыбнулся, позволяя ему увидеть себя таким уязвимым, каким никому не показывал, наверно, с самого детства. – А можно? – Нужно, тыковка, – Кэссиди наклонился к нему. – Я твой. Сперва Батист положил руку ему на щеку, ласково провел пальцем по достаточно отросшей бороде, рассматривая его губы нежным взглядом – и только потом коснулся своими, еще более осторожно, чем в первый раз. Кэссиди немного помедлил и ответил, прикрывая глаза и растворяясь в поцелуе. Над дверью кабинета на весь коридор вспыхнули разом надписи "Не входить, идет операция", "Соблюдайте тишину", "Не вмешивайтесь в работу медиков" и почему-то "Идет совещание" – Афина по совету Эхо ненавязчиво намекала, что лучше не заглядывать сейчас туда, где на стуле нежно обнимались рукавами белый халат и коричневая рубашка.