Ловушка для охотника

Этот домик в садоводческом товариществе принадлежит одному из друзей моего отчима, таких же охотников, как он сам. Я не думаю, что хозяин в курсе, что я занял его. Мне остаётся лишь надеяться, что он не нагрянет внезапно сюда с намерением поохотиться на волков в окрестных лесах. Впрочем, случись оно так, мне возможно было бы проще. Всё бы закончилось быстро и без мучений. Та штука, о которой говорил мне Кирилл — отторжение — начинает постепенно проявляться. День ото дня я становлюсь всё слабее. Тело страдает от необъяснимой боли, но сильнее страдает душа. Я ощущаю сильную тоску по чему-то неведомому. Где-то в глубине сознания мелькает мысль, что это что-то — Соня, моя истинная. Но воспоминания о ней рождаются и умирают очень быстро, а вот тоска никуда не девается. Напротив, день ото дня становится всё сильнее. Я пытаюсь найти способ отвлечь себя: прогулками, физическим трудом, алкоголем. Но ничто не даёт облегчения. Снова и снова я обнаруживаю себя прибитым к полу, точно донная рыба. Волк внутри меня пытается спастись. Пытается взять надо мной верх, чтобы сбежать из этой тюрьмы, в которую я сам себя заточил. И чем ближе полнолуние, тем сильнее он становится. Ночь опускается на землю, накрывая тёмным полотнищем и садоводческое товарищество, и бескрайний лес вокруг. Я знаю, что сегодня мне придётся покинуть дом. Слишком долго я пытался сдерживать волка внутри. Чтобы не навредить своим соседям, что даже не подозревают о монстре рядом с ними, я собираюсь уйти подальше в лес. Слышал, что остальные волки тоже так делают. Но прежде никогда не воспринимал это всерьёз. Наверное, это моё наказание за жестокость и малодушие. Я никогда не думал о том, что оборотни не выбирают родиться такими. Просто однажды волчья кровь даёт о себе знать, как это было со мной. Теперь мне просто остаётся ждать неизбежного. Как только в небе появляется круглый лунный диск, я выхожу за границы поселения и направляюсь вглубь леса. Обострившийся слух реагирует на малейшие скрипы и шорохи. Обоняние чует запахи разных живых существ. Чем дальше, тем меньше среди них остаётся человеческих. Где-то вдали слышится волчий вой. Это странно. Но я чувствую какое-то облегчение. Может быть, потому что я не один в округе. Моя тоска всё также сильна, но у меня появляется надежда. Меня зовут сородичи. Волк внутри меня рвётся наружу. Но я всё ещё не могу позволить себе обернуться. Понимаю, что так мне возможно стало бы легче, но ничего не могу с собой поделать. Кажется, если я обернусь, это будет означать, что я проиграл. Впереди меж деревьев мелькает силуэт крупного крепкого зверя. Дрожь пробегает по спине. Я испытываю одновременно и страх, и трепет. Срываюсь с места и бегу. Бегу легко и свободно, как когда-то в ранней юности до того, как узнал про охотников и оборотней. До того как потерял самых близких мне людей из-за этой глупой вражды. До того как несправедливая волчья судьба обрекла меня на смерть. Меня посещает смутное чувство дежавю. Словно это когда-то уже происходило со мной. Влажный мох и гибкие травы пружинят под ногами, ветви деревьев и кустарника хлещут по рукам и лицу. Я продолжаю бежать до тех пор, пока правая нога вдруг не натыкается на что-то металлическое. В следующий же момент голень разрезает нестерпимая боль. От отчаяния я издаю нечеловеческий крик и падаю на землю. Чувствую запах прелой листвы и сырости. Стискиваю зубы, пытаясь собраться. Дышу тяжело прерывисто. В голове всё перемешивается. Настоящее и прошлое. Помню, как отчим учил меня ставить капканы. Говорил, что на оборотня медвежьи идут лучше всего, потому что наносят такие травмы, с которыми регенерация не справляется. Что ж, теперь у меня появилась возможность проверить это на себе. Чёрт! Как же тяжко… Я пытаюсь найти такое положение, при котором боль была бы не такой сильной. Но малейшее движение приносит нестерпимые муки. Звук собственного сердцебиения в ушах заглушает все прочие звуки. Оттого я не сразу замечаю подкравшегося ко мне зверя. Огромный серебристый волк, тот самый, которого я видел прежде, медленно подходит ко мне и начинает обнюхивать. От страха у меня пересыхает во рту. Он почуял кровь? Мне конец, так? — Пошёл прочь! — из последних сил я сгребаю ладонью ворох листьев и земли и бросаю в него. Тот подаётся в сторону, но не уходит насовсем. Просто смотрит, точно размышляет. Мне становится страшно. Тело пробивает озноб. Как далеко я ушёл от садоогородов? Найдут ли меня? Ещё совсем недавно мне было всё равно, что со мной будет. Но сейчас, когда я на волосок от смерти, мне вдруг особенно сильно захотелось жить. Зверь рядом со мной вздрагивает, а после с неестественными звуками начинает трансформироваться. И может, виной всему моё состояние, зрелище вызывает у меня отвращение. Я прячу лицо обратно в листву, сглатывая подступившую солёную слюну. Пульс всё ещё отдаётся в виски, но я уже могу различить поступь босых ног. — Живой? — спрашивает оборотень. Голос его кажется знакомым. Поворачиваю голову и вижу перед собой парня. Огромного, широкоплечего и абсолютно голого. Впрочем, стоит ли удивляться — он же только что принял человеческий облик. Снова отвожу взгляд. Но ему как будто безразлично, что он передо мной совсем без одежды. Парень осматривает мою ногу и с сожалением констатирует: — Капкан. И как ты так угодил, да ещё и в человечьем облике? — Я только недавно стал оборотнем, — отвечаю, собравшись с силами. Чувствую, как он замирает. Потом подходит ко мне и заглядывает в лицо. — Так и знал, — выдыхает разочарованно. — Андрей Васнецов, собственной персоной. Не узнаёшь меня? Я всматриваюсь в его скуластое лицо. Не зря его голос показался мне знакомым. Когда-то мы учились с ним в одном классе. Правда тогда он не был таким здоровым. Скорее наоборот — задротом и задохликом, засматривающимся на парней. Не знаю, правда ли у него такие вкусы, или то был всего лишь слух, что распустили парни, чтобы над ним издеваться. Но я активно принимал участие в травле, из-за чего теперь мне не по себе. — Марсель? — спрашиваю я, припоминая его имя. — Верно, — отвечает он. — Ну, и как тебе в волчьей шкуре? Уверен, многие оборотни, которым ты причинил вред, с удовольствием посмотрели бы, как ты корчишься в муках. Меня вновь охватывает страх. На сей раз уже совсем иной. Я чувствую неприкрытую неприязнь. Этот парень ещё и оборотень, так что он мне не поможет. Глупо было даже надеяться. Я тяжело вздыхаю и вдруг ощущаю, как он ощупывает капкан. Пытаюсь предпринять что-то. Хотя бы перевернуться на спину, чтобы видеть, что он делает. Неизвестность пугает больше всего. — Не дёргайся, не то хуже будет! — рычит он над моим ухом. Ощущаю, как он сжимает под коленом пострадавшую ногу. Хочу освободиться от его сильной хватки, но, как он и сказал, причиняю себе только больше боли. Он наваливается на меня, раскрывает тугие челюсти капкана и поднимает мою ногу. — Готово, — произносит он отбрасывая железку в сторону. — Теперь тебе надо обернуться, чтобы лучше регенерировать. — Зачем? — спрашиваю я, пряча лицо в грязных ладонях. — Зачем ты помог мне? — Затем, что ты теперь один из нас, — отвечает он и протягивает мне руку. Я хватаюсь за неё, и он тянет меня кверху. Внезапно моё тело точно начинают тянуть в разные стороны. Все мышцы напрягаются до предела, словно струны, готовые лопнуть в любой момент. Я хватаю воздух ртом, но лёгкие будто обжигает. Челюсть словно кто-то тянет вперёд, причиняя невообразимые страдания. Все звуки вокруг исчезают, и остаётся лишь мой бешеный пульс и треск собственных костей, подверженных трансформации. Вопреки своей воле и желанию, я принимаю волчью форму. Одежда превращается в оковы, мешающие двигаться, так что я спешу из неё выбраться. Лес вокруг приобретает иные очертания. Деревья становятся выше, а темнота вокруг не такой пугающей. Этот лес вдруг кажется мне родным. Рядом Марсель тоже трансформируется практически одновременно со мной. Это странно. Может, ведун соврал мне. Он говорил, что истинные принимают волчью форму при первом прикосновении друг к другу. Разве альфа для альфы может быть истинным?