(yassen i ingoё melmeo ortiё)
ᅠ ᅠ Чонгук задирает голову, всматриваясь в кроны деревьев над головами. Постепенно безжизненные высохшие ветви, напоминающие длинные крючковатые пальцы, сменяются помолодевшими сучками с пышной зелёной листвой и набухающими почками. Омега улыбается, ведя свою лошадь прямо за конём короля, изредка опуская глаза на широкую спину, чтобы Тэхён всегда был в поле его зрения. В окружении незнакомцев ему неуютно, а Хосок затерялся где-то позади, решая вопросы со стражниками. Желание погнать свою кобылу галопом и взглядом через плечо поманить за собой короля сводится к тому, что Чонгук робко подталкивает лошадь ближе к Тэхёну, но неловко замирает на середине пути, видя, как того отвлекает очередной советник. Альфа же, заметив секундный порыв своего супруга, тянет за поводья, заставляя коня замедлить шаг. Чонгук краснеет, когда равняется с королём. Тэхён дарит ему слабую улыбку, в которой сквозит вина. Всё внимание отдаётся советнику с его важными вопросами, хотя король всё ещё думает, что невозможно придумать вопроса более важного, чем Чонгук. Омеге же хватает и обычного присутствия рядом. Понимания, что Тэхён совсем близко, только повернуть голову — и тут же утонуть в мужественном профиле с точеной линией челюсти, в глубоком взгляде, в его присутствии и отголосках запаха, исходящего от тела. Чонгук сжимает крепче поводья, на что Aurё недовольно фыркает и дёргает мордой в сторону. Зелёные массивы деревьев составляют ту часть леса, в которую процессия из тёмных эльфов медленно, но верно въезжает. И если половина тянувшейся за ними свиты недовольно морщит носы, то Чонгук, напротив, безмерно счастлив — его глаза ярко светятся, когда он поднимает голову и ловит улыбкой редкие лучи пробивающегося сквозь густеющие кроны солнца. Тэхён отвлекается на мгновение от разговора, взглядом проходится по верхушкам деревьев, которые разбудили такие чувства в его маленьком омеге. Голубые радужки Чонгука отражают в себе всю глубину представшего перед ними величия леса. Тэхён, ранее не особо впечатлённый просторами степей и лугов, чащей лесов, сейчас понимает, что Чонгук может посоревноваться в красоте с самой природой. Омега смотрится так, словно является создателем всего вокруг, каждого листочка на вырастающих у них на пути кустарниках и деревьях. — Ваше Величество? — советник выгибает бровь, прокашливается деланно, привлекая внимание правителя обратно к себе. Тэхён нехотя отрывается от Чонгука, восторженно и заинтересованно рассматривающего каждый сантиметр леса, в котором ещё не был. — Говорите только о важном, — Тэхён хмурится, не собираясь тратить то время, что он хотел и хочет до сих пор провести с мужем, на ненужные сейчас разговоры о политике и внутренних устоях, с которыми советники могут справиться и без его участия. — Мой король, через два месяца начнутся состязания среди тёмных эльфов. Это очень важно для народа, вы должны это понимать. Тэхён уклончиво кивает. — Всеми приготовлениями занимаются доверенные эльфы, но вы же понимаете, что должны в ближайшее время утвердить списки состязаний. Вновь молчаливый кивок. Чонгук краем уха слушает чужой разговор, невольно вспоминая, как сам с братом и мамой тайно обучался стрельбе из лука и владению кинжалами. Отец не одобрял такое занятие для сына, потому что омега из королевской семьи не должен познать тяжести металла в ладонях и испортить кожу, натягивая тетиву лука. Все дозволения на проведение свободного времени с пользой Чонгук получал только при наличии рядом служанок, обучающих принца вышиванию, танцам, этикету и хорошим манерам. Всё это в детстве Чонгуку быстро надоедало, и после положенных ему часов за иглой и пяльцами он спешил поскорее скрыться в компании старшего брата и его оружия. В глубине сада, за живой изгородью, построенной в виде затейливого лабиринта, они прятались от стражников и служанок, от отца, постоянно упрекающего Чонгука в том, что он делает недостаточно, чтобы считаться членом королевской семьи. Мама, тогда переносившая тяжёлую болезнь, не могла помочь омеге, поэтому тайком попросила одну из своих доверенных эльфиек сходить в город и принести простой небольшой лук, чтобы тот можно было быстро спрятать и не сильно травмировать нежную кожу юного принца. Скучные будни Чонгука за занятиями этикетом, танцами и вышиванием разбавляли долгожданные тренировки и обучение — мама всегда неизменно стояла рядом, готовая в любой момент помочь, как и стража, обучающая маленького принца искусству стрельбы. После смерти матери Арадан взял на себя обязанность обучать младшего брата и дальше, только тренировки постоянно сокращались, отменялись или вовсе забывались старшим братом из-за обязанностей будущего короля. У альфы не хватало на всё времени: постоянное обучение искусству ведения боя и сражений, бесконечные обсуждения внутренней и внешней политики, к которым король привлекал Арадана… Чонгук отходил в такие моменты на второй план, в ожидании сидел подолгу в комнате брата на его широкой кровати с луком на коленях и в нетерпении всякий раз поднимал глаза на двери, слыша шаги проходящих мимо покоев. — Стрельба из лука в прошлом сезоне была особо актуальной, так что предлагаю и в этот раз оставить её, — советник вырывает Чонгука из воспоминаний. Омега не замечает, как глаза увлажняются от всплывшего в мыслях образа любящей матери, по касаниям и тихим песням которой он скучает и по сей день. Арадан бы наверняка его понял, обнял в ответ и пообещал, что сделает всё возможное, чтобы Чонгук никогда не плакал. Пообещал бы, что всегда будет защищать младшего брата, который тайком после смерти мамы прибегал в его покои не в угоду служанкам, забирался под одеяло и оставался до утра в надёжных объятиях. — В прошлый раз расстояние между стрелками и мишенями было слишком… небольшим. В этот раз его нужно увеличить в два раза. — Несомненно, мой король, — советник склоняет голову, повинуясь. Он готов прямо сейчас сорваться с места и последовать обратно во дворец, чтобы не терять ни минуты на этой бессмысленной прогулке, но не решается заговорить с королём о возвращении. Чонгук косится в сторону освободившегося Тэхёна. Альфа дёргает головой, откидывая назад пряди белых волос, разметавшихся из-за ветра по плечам. Нетерпение подстёгивает Чонгука спросить о предстоящих испытаниях, но язык немеет, и слова вылетают не совсем такие, на какие рассчитывал омега: — Могу я… уточнить кое-что? — Тэхён заинтересованно приподнимает брови и кивает. Он, несомненно, всегда готов ответить на любой вопрос своего супруга, лишь бы Чонгук больше не спрашивал дозволения на всё подряд. — До нашего брака я весьма успешно… пробовал себя кое в каком деле, и… Чонгук намеренно не говорит, что это была стрельба из лука, чтобы вновь не услышать тон пренебрежения, с которым говорил его отец, впервые поймав своего сына с луком наперевес и в перепачканном наряде для вечернего ужина. Обозлённый на весь Светлый двор, Чонгук в отместку за попытку отца выдать его замуж без согласия, сорвал ужин и всполошил половину замка своим побегом. Тогда он вернулся только после полуночи, грязный и в порванной одежде, прижимая к себе подаренный недавно Араданом лук и колчан со стрелами. Если Тэхён тоже будет против его увлечения, то говорить сразу о таком не стоит. Омега тупит взгляд, пытаясь завуалировать свою просьбу так, чтобы король подумал на нелепое вышивание или нечто подобное, но Тэхён только мягко улыбается и кивает, сразу обращая свой взгляд вперёд. Перед ними тропинка расширяется, зелени становится всё больше и больше, солнечные лучи пробегают по всей процессии тёмных эльфов, словно не без удовольствия задерживаясь переливами на молочной коже Чонгука. Омега первым останавливает лошадь, и Тэхён спешит сделать то же самое со своим конём. Вся колонна замирает в паре метров позади них. Шелест голосов сливается в один и его почти не слышно за переливами птичьих песен среди пушистых крон. Омега улыбается, когда Тэхён спешивается и сразу подходит к нему. Протягивает руку, помогая спуститься, сразу окольцовывает талию, едва Чонгук сползает с седла осторожно, с трепетом сжимая крепкие плечи альфы пальцами. Уже сильнее и смелее. Тэхён не может не улыбнуться своему супругу, расцветшему буквально на глазах от солнечных лучей. Король выдыхает рядом с ним осторожное: — Ты можешь делать в нашем замке всё, что пожелает твоя душа, nin mír. Тэхён передаёт поводья подошедшему слуге. Тот кланяется и сразу отходит на допустимое расстояние, уводя в сторону лошадей для отдыха в тени. Чонгук, взволнованно встрепенувшийся от очередного прозвища, поднимает глаза на короля и замирает. В голове набатом только:душа моя
свет мой
Всё это невольно заставляет что-то внутри Чонгука натягиваться и лопаться, разливаясь по нутру приятным теплом. Омега всё ещё не знает, как это переводится, но в сердце под грудиной уже неистово бьётся и трепыхается окрылённое чувство… …влюблённости? — Подождите, пожалуйста, минуту, — Чонгук удерживает в голове очередное словосочетание на чужом языке и с трепетом прижимает ладони к груди там, где сердце. Не обращает внимания на удивлённый взгляд короля. Хосок находится почти в самом конце оставленной ими позади колонны. Он переговаривается с одним из стражников, стоит к омеге спиной, но Чонгук терпеть в этот раз не может. Ему хочется поскорее узнать перевод, вернуться к королю, ощутить, как нежность в его взгляде топит беззащитную и распахнутую перед альфой душу. Чонгуку хочется вернуться в крепкие объятия поскорее, увести на поляну, что он уже заприметил, попросить оставить стражников на расстоянии, чтобы создать для себя видимость полного уединения. Хочется остаться с королём наедине. Показать ему свой мир: то, как солнце переливается в зелёных листьях, как его свет преломляется сквозь крупные капли росы на закате, как прекрасно бывает снять туфли и пройтись босиком по нагретой земле, а не холодному камню. После приезда во дворец неблагого короля, Тэхён не разрешал Чонгуку выходить из своих покоев без туфель на ногах. После первой ночи омега лишь по привычке вышел на завтрак босым, отмечая, что пол намного холоднее, чем в родительском доме. Тэхён заметил, нахмурился, сразу попросил принести для Его Величества пару тёплой обуви. Чонгука же готов был вновь усадить на свои колени, согреть нежные пальцы на ногах, обнять… Сдержался лишь потому, что омега отчаянно краснел от заботы, а вокруг было слишком много людей для такого интимного жеста. Стражник, обращенный к Чонгуку лицом, замечает его приближение, неизменно кланяется и сразу отходит на несколько шагов. Видит, что отступать омега не собирается, и вопрос, кажется, безотлагательный, раз юный король так спешит. Хосок, удивлённый поведением своего подопечного, оборачивается, тут же улыбается и склоняет голову. — Ваше Величество? Вы стали намного счастливее с выездом из дворца. Улыбка вам очень идёт. — Тут… — слишком возбужденный, омега не сразу находит слова, — …очень хорошо. Я рад, что король… смог поехать со мной, но… — Что-то случилось? — Хосок чувствует смену настроения. Чонгук кивает. Его взволнованный голос наверняка слышат стоящие поблизости стражники, но омега слишком возбуждён и взбудоражен, чтобы замечать подобное. — Как переводится… nin mír? — и смотрит выжидающе. Так, словно жить и дышать без этой информации больше не сможет. Хосок напротив улыбается, склоняет голову в лёгком поклоне и отвечает: — «Моё сокровище». Чонгук понимает, что в ожидании ответа и вовсе не дышал. Он делает глубокий вдох, не понимая, что происходит с ним сейчас. Омега краснеет. Робеет сильнее. Боится вернуться и смотреть в глаза мужчине, но отчего-то всё равно хочется оказаться рядом. Ближе. Почувствовать тепло чужого крепкого тела и руки на своей талии. Хочется оказаться с королём как можно дальше ото всех, уединиться, чтобы провести чуть больше времени вместе. Чтобы Чонгук больше не стеснялся, не краснел без повода, вызывая к себе лишь снисходительные насмешки со стороны. Изредка, конечно, но омега случайно слышал подобные чужие разговоры в коридорах дворца, оставаясь незамеченным из-за лёгкой поступи. — Ваше Величество? — Хосок напоминает о своём присутствии, всё ещё легко улыбаясь на немного подвисшего юного короля. Омега после полученного ответа светится, мыслями давно уже пребывая явно не здесь. Чонгук вздрагивает. Выпрямляется, вскидывая голову, чтобы казаться более собранным. — Благодарю, — кивает, тут же разворачиваясь. Румяные от смущения щеки делают его образ едва ли спокойнее, скорее взволнованно-счастливее. Хосок лишь понимающе хмыкает, упираясь взглядом в ровную линию спины стремительно уходящего Чонгука. Тот возвращается к Тэхёну, что терпеливо ждёт его на том же месте, только в этот раз омега в несколько раз прекраснее от загоревшихся голубых омутов. — Тебя что-то беспокоит? — взволнованно спрашивает Тэхён и делает шаг вперёд, чтобы как можно скорее сократить между ними расстояние. В последнее время это его самая большая проблема — Чонгук до сих пор держится чуть в стороне из-за воспитания и излишней скромности. Альфа же намерен приучить его быть ближе, касаться без страха и вольно нарушать личные границы короля в любое время. Тэхён обнимает ненавязчиво супруга за талию, притягивая ближе мягкое и податливое тело. Мельком проверяет реакцию, не получает сопротивления — Чонгук словно до сих пор в какой-то прострации. Его взгляд блуждает по верхушкам деревьев, касается прекрасного лица короля, очерчивает мягкую улыбку на губах. — Мы можем отойти ненадолго от ваших сопровождающих? — вопрос вырывается из Чонгука неосознанно, и Тэхён приятно удивлён желанию омеги оказаться наедине. Такое предложение, несомненно, ему нравится. Король жестом подзывает ближе к себе Хосока. Коннетабль передаёт поводья своего коня помощнику, сам же как можно быстрее оказывается рядом. — Пойдёшь с нами, — Тэхён кивает за его спину, — остальные будут ждать здесь. Голосу короля внимают все, а Чонгук едва не дрожит от осознания, что сам предложил такую авантюру альфе, собственному супругу, который вызывает в нём неимоверную бурю из эмоций и чувств. В последнее время он по ночам плохо спит из-за роя мыслей в голове и размышлений на тему любви и своей глубокой, всепоглощающей и такой стремительной влюблённости. Чонгуку становится на мгновение страшно, что вся эта прекрасная сказка может закончиться в один момент — маленький омега откроет глаза и вновь окажется в спальне родительского дома в окружении эльфиек и их утренних процедур. В своём новом доме Чонгук просыпается один, не обязательно подскакивая с касанием первого луча солнца земли, в подземелья достаточно трудно пробиться солнечному свету. Вместо прекрасного лесного пейзажа с балкона можно наблюдать за переливами ночного сада или мириадами светящихся звёзд прямо на стенах пещер вокруг замка. Словно галактики рассыпались специально для него, чтобы радовать глаз и поднимать настроение по утрам. — Куда ты хочешь пойти, nin mír? Чонгук счастливо щурится. Теперь-то он знает, как переводятся все эти прозвища. Сейчас они обрели смысл, стали ещё более ценными, чем раньше. В груди разливается приятная и сладкая патока из счастья, всепоглощающей любви к альфе и из желания остаться с ним наедине на всю оставшуюся жизнь. Чонгук задумчиво кусает нижнюю губу, осматривая участки зелёных полян, освещенные солнечными лучами, и не может решить, где лучше будет укрыться. Мозг начинает перебирать варианты: скрытый от глаз тёмного эльфа водопад с пещерой за ним или прекрасный каменистый берег спокойной, как летняя ночь, реки, гладь которой может отражать не хуже самого дорого зеркала в королевстве. — Мы можем обосноваться на одной из полян, — Чонгук неосознанно, но однозначно желанно хватает Тэхёна за рукав его наряда, тянет в сторону одного из зелёных полотен. Не чувствует сопротивления, хотя прекрасно знает, что тёмные эльфы тяжело переносят длительное пребывание на солнце. — Как пожелает твоя душа, nin galad. «Мой свет». Чонгук улыбается против воли. Не может сдерживаться. Хосок где-то прямо за их спинами неуловимо хмыкает, но Тэхён не обращает на это внимания, полностью поглощённый разглядыванием Чонгука. Омега тянет его дальше к поляне, крепко держит за ткань на рукаве широкой рубашки под тяжёлой кожаной жилеткой и не придает значения собственному учащающемуся сердцебиению. Какая разница, как именно бьётся сердце, если оно бьётся для одного эльфа? Который уже давно завладел им, оглаживает теплом и нежностью в глазах, а Чонгук даже не думает о том, что король может растоптать это доверие. Не думает, сразу вверяет всего себя, готов прямо сейчас с уверенностью полностью отдать и душу, вывернуть себя наизнанку, лишь бы показали в ответ, что тоже… любят. Солнечный свет сосредотачивается в центре поляны, проникая сквозь открытые участки крон. Чонгук указывает в немом возбуждении под дерево, и Тэхён незаметно для омеги приказывает Хосоку жестами остановиться неподалёку, чтобы видеть территорию вокруг них. Чонгук не должен чувствовать опасность. Они же вышли отдохнуть, а не напороться на неприятности. В тени намного лучше, Тэхён не может это не отметить. Жара на него действует точно так же, как прохлада подземелий на лесного эльфа — поначалу такая резкая смена может привести к потере сознания, но Чонгук, на удивление, стойко продержался и до сих пор держится. Не теряет былой запал, искрится и светится, когда на горизонте появляется кто-то знакомый. Сейчас омега тоже сияет, кожа его словно переливается от солнечных зайчиков на мягких щеках. Так завораживающе, что хочется очертить, погладить, оставить горячий след своих губ. Тэхён неизменно следует за своим супругом шаг в шаг, оглаживает талию, едва омега останавливается и предлагает ему первому присесть на зелёную траву рядом с корнями. — Тут так много цветов, — восхищённо прерывает поток мыслей короля Чонгук, проходится мимо него по поляне, касаясь кончиками пальцев каждого раскрытого бутона. — У Светлого двора и Тёмного значения цветов разные? Как думаете? Тэхён отрывается от ствола дерева, подходит к мерно вышагивающему по поляне Чонгуку и указывает на один из растущих перед ними: — Васильки? — Воздушность, безмятежность… — неуверенно перечисляет Чонгук, косится на Тэхёна, словно ищет одобрения своим словам. Омега не слишком хорошо разбирается в языке цветов, поэтому старается отыскать в памяти все те уроки, что давали ему придворные учителя. Король тёмных эльфов кивает, неожиданно тянется, чтобы сорвать один из цветов практически у самого бутона. Тэхён заводит выбившуюся из причёски омеги прядь волос тому за ухо и располагает под легкой диадемой на голове стебель василька. — Деликатность и изящество, nin lóth, тебе идеально подходит. Чонгук кусает себя за нижнюю губу, не готовый пока показывать свою довольную улыбку королю. Их пальцы невесомо переплетаются меж собой, встречаясь у края самой высокой травы, в которой они увязли по колени. Чонгук тянется, чтобы пойти дальше, и король не смеет стоять на месте — всё его естество стремится за лёгким станом супруга. Он даже не чувствует, как исчезает из лёгких весь воздух после одного короткого взгляда на их сцепленные ладони. Кожа омеги тёплая, нежная, такая, что невозможно не поднести аккуратные пальцы к лицу и не поцеловать. Невозможно противиться этому порыву, и Тэхён даже не собирается себя сдерживать. Осторожно тянет на себя, едва Чонгук замирает возле очередного цветка. Большие глубокие глаза отливают на солнечных лучах синевой и прохладой морских волн. Тэхён не может оторвать от своего омеги взгляда, нервно облизывая губы и поднося к ним обе ладони Чонгука. Первый поцелуй приходится куда-то на костяшки — омега эмоционально вздрагивает и забывает сделать вдох — последующие переходят на пальцы, дальше на подушечки ладоней, и альфа уже не может остановиться. Он готов разрушить всё то, что они трепетно строили вокруг себя, лишь бы раз коснуться желанных губ в нежном поцелуе. Но Тэхён заставляет себя расслабиться, отпустить ситуацию и наслаждаться тем, что у него есть уже сейчас. У него есть Чонгук, его маленькая и безмерная радость, тот самый луч солнца в беспробудном тёмном царстве, что озарил его жизнь и королевство, вдохнул жизнь в каменное сердце короля. Подземелья отныне не кажутся больше пожизненной пыткой и наказанием. Омега перед ним тушуется, ладони свои пытается вырвать, отворачивается, едва Тэхён отпускает с выдохом его руки. Между ними виснет неловкая тишина, прерываемая только чуть различимыми вдалеке разговорами свиты. Шелест травы под ногами Хосока едва уловим в пении птиц вокруг. Тэхён задирает голову, пытается выследить взглядом хотя бы одну, чтобы полюбоваться, но Чонгук рядом с ним вновь начинает говорить: — Фиалка у нас говорит о тайной любви и скромности! — яркая улыбка на его губах заставляет сердце альфы пропустить удар. Невыносимо оставаться в стороне, когда им дышать хочется. Заполнить лёгкие и никогда больше не отпускать от себя ни на шаг. — У нас фиалки это символ утраты, смерти и тоски, — Тэхён переводит взгляд на бутоны у ног. Его глаза скользят по насыщенным фиолетовым цветам. Чонгук сжимает осторожно тянущиеся к бутонам пальцы. — Ими украшают могилы. — Интересно, почему у светлых и тёмных эльфов разные значения цветов? Тэхён невесело хмыкает. — Раньше всё было по-другому, но наши боги решили, что затаить обиду друг на друга, а потом и вражду — хорошая идея для процветающего мира и их народа, — Тэхён ведёт их дальше сквозь деревья, увитые плющами и лианами. Одиночные цветы неизвестной омеге природы встречаются и пестрят разными красками на стебельках виноградника. — Богиня Ллос захотела власти, за что была сослана собственным мужем в подземелья, но до этого всего она являлась принцессой светлых эльфов. Фиалки при ней означали пробуждение природы, но при свержении её с трона и изгнании она пожелала, чтобы фиалки умерли вместе с её светлой стороной. Чонгук кивает сосредоточенно. Его пальцы сжимают сильнее руку короля, но оба ничего не успевают по этому поводу подумать. Омега вскрикивает и бежит к очередному цветущему кусту. — Это же лилии! — его нос зарывается в раскрытые лепестки. — Чистота, величественность и, возможно, благородство? — Тэхён слегка приподнимает в задумчивости брови. Чонгук встаёт на ноги после изучения каждого бутона лилии. Его нос желтит в свете солнца, король не может не улыбнуться от умиления. Омега морщится и чихает, прикрывая глаза, из-за попавшей на слизистые пыльцы. Тэхён дёргается вперёд, чтобы заключить лицо омеги в свои ладони и бережно стереть большим пальцем сладкий цветочный мазок у кончика. Чонгук не смеет свой взгляд отвести, боится, что упустит что-то в меняющемся взгляде короля. Смущается такой откровенной ласке, пусть вокруг них и нет никого сейчас. Омега цепляется за плечи альфы так отчаянно, словно его не держат ноги. Откровенность в позе, василёк в волосах и воспоминания о тёплых касаниях чужих жёстких губ к нежной коже ладоней — всё это выбивает из-под ног почву, не даёт сконцентрироваться. — Мой король, — Чонгук тихо выдыхает, боясь пошевелиться. У него сейчас слишком много чувств и эмоций внутри. Невозможно здраво мыслить, невозможно двигаться. Отстраняться всё равно не хочется, Чонгук лишь беспомощно хлопает глазами, сжимает пальцы на чужих плечах сильнее и смущается такой откровенной близости. Шелест травы рядом с ними заставляет Тэхёна отпустить Чонгука и завести его себе за спину, прикрывая от потенциальной опасности. Омега, закрытый чужой широкой спиной, не сразу понимает, что рядом кто-то есть. В ушах всё ещё звенит от чужого шлейфа природного аромата, скрытого запахами светлого леса. Чонгук жмётся к спине, выглядывает из-за плеча короля, но тот с улыбкой оповещает: — Всего лишь грызуны, — и поворачивается опять. Чонгук скромно кивает и неловко указывает на первые попавшиеся цветы. Название, к сожалению, он не знает, но аккуратные бутоны на тонких и длинных стебельках несомненно манят. — Что это за цветы? — Лён, — тут же отвечает Тэхён, едва проведя по ним взглядом. — Странно, что он растёт здесь. Обычно его можно встретить в полях. Но, видимо, здесь всегда достаточно света. Чонгук задумчиво кивает, подтверждая слова короля, склоняется над бутонами. Голубоватые лепестки сливаются со спрятавшимися внутри цветка каплями росы. — Это семейный символ. Чонгук вновь кивает. Поднимается, обводя поляну внимательным и довольным взглядом. Они ушли достаточно далеко от главной тропы, чтобы затеряться среди стволов деревьев и остаться наедине. Омега даже не заметил, что увёл Тэхёна так далеко в своих попытках узнать о цветах чуть больше. Они останавливаются у одного из стволов, располагаясь под зелёной кроной со свисающими длинными ветвями. — Я бы хотел кое-что сделать для вас, — Чонгук поворачивается к королю, воодушевлённый мыслью, что пришла в его голову. Желание порадовать и получить в ответ тёплую улыбку поднимает в нём волну энергии. — Вы можете подождать здесь? Король настороженно кивает, опираясь спиной о ствол, с удивлением и даже любопытством провожая стремительно удаляющуюся спину омеги. Чонгук прячется за дерево на другом конце поляны, склоняется над цветами и полностью исчезает за высокой травой льна. Омега рвёт стебли ближе к корню, склоняется каждый раз так низко, что пачкает не только подол в зелёном соке растений, но и рукава дорожного наряда. Некоторые стебли совсем не поддаются, рвутся криво или только разбрызгивают сок по пальцам. В охапке Чонгука уже через несколько минут сверкают чистым цветом изящные белые лилии и красная камелия, которую Чонгук заметил издалека на пышной кроне карликового дерева. Благородство, восхищение, величественность. Попадается под руку и небольшой куст сирени с прекрасным запахом, от которого сразу начинает кружиться голова. Чонгук с благоговением подходит ближе, буквально утопает носом внутри грозди цветов и зелёных листьев. Красота, влюблённость, первые волнения любви. Омегу всегда привлекал язык цветов, необычный и красивый, готовый обнажить душу перед тем, кому такой букет предназначался. От волнения в груди спирает. Пальцы слегка подрагивают при первых попытках сплести из сорванных цветов красивый венок на голову. Сирень неумолимо крошится в руках, осыпается мелкими звёздочками на расправленный по траве подол. Лилии перебивают своим ароматом все остальные, из-за чего Чонгук несколько раз оглушительно чихает и неосознанно сжимает бутоны в руках. Приходится искать новые кусты, обращаться с хрупкими цветами осторожнее. Его в такой позе, с высунутым меж губ кончиком языка и сосредоточенным взглядом находит забеспокоившийся король. Омега вздрагивает, когда слышит шелест травы под чужими ногами, прячет свои старания за спину и смотрит, как альфа перед ним садится на колени. — Ты меня напугал, — его спокойный голос сквозит нотками беспокойства и облегчения. Чонгук не может не опустить голову от лёгкого разочарования, последовавшего от его скорого нахождения. Несомненно, близость с королём доставляет наслаждение, покой и радость, но сейчас омеге хочется поскорее доделать подарок. — Что-то случилось? Чонгук качает головой, поджимает губы и вздыхает. В его пальцах за спиной дрожит венок. На коленях до сих пор россыпью звёзды цветов сирени с аккуратными обрезами лепестков. Тёмные волосы рассыпались по плечам и касаются лопаток, а на макушке спутанными прядями торчат, взлохмаченные ветками кустарников. Тэхён невольно улыбается и тянет руку, чтобы пригладить. — Так что же случилось, nin lóth? Чонгук вновь смущается. — Почему с каждым разом этих прозвищ становится больше? — Не могу сдержать слов, когда вижу вас, Моё Величество. Король перед омегой улыбается, едва видит, как краснеют чужие щеки и кончики ушей. Чонгук взгляд не отпускает, продолжает наблюдать за тем, как эмоции расцветают на лице Тэхёна, как его взгляд тепло оглаживает сгорбившуюся над цветами фигуру супруга. — Так что случилось? Ты чем-то расстроен? Чонгук мнется пару секунд, а после вытаскивает из-за спины недоделанный венок из цветов и осторожно кладёт на колени, прикусывая губу и неловко заламывая пальцы. Тэхён оглядывает беспорядок вокруг него, несколько испорченных стеблей за спиной и увядших бутонов. Чонгуку явно до ужаса неловко и стыдно за то, что он погубил столько цветов из-за порыва сделать своему королю приятно этим венком. — Ты мог сесть подле меня у дерева и попросить не смотреть, раз уж так хотелось, — Тэхён поднимается первым и протягивает руку Чонгуку. — В любом случае, я не хотел бы, чтобы мой супруг исчезал из поля моего зрения. Не хочу волноваться. Король сгребает в охапку сорванные цветы для венка, протягивает свободную ладонь омеге и, как только за его ладонь крепко хватаются, тянет на поляну. Укутанная солнцем земля под ногами постепенно нагревается, Чонгук блаженно прикрывает глаза. Босыми ногами ходить по замку очень неудобно, но по мягкому и зелёному ковру из цветов и тёплой земли — одно удовольствие. Особенно ранним утром по королевскому саду родного дома, когда на листьях под лодыжками всё ещё виднеются капли росы, которые холодят кожу. В подземельях сотворить такое не получится, поэтому Чонгук хочет вдоволь сегодня нагуляться по зелёным просторам, под жарким солнцем. Прохладная ладонь короля тянет его в тень, ближе к холодной земле, куда лучи не попадают. Тэхён сразу садится меж мощных корней на траву и приваливается к дереву спиной. — Сегодня слишком хорошая погода, чтобы наслаждаться ей издалека, не так ли? — король предлагает Чонгуку присесть следом за ним. Чужие колени заманчиво мелькают перед глазами, и омега невольно вспоминает, как прижимался к сильному телу короля, восседая на его бёдрах. Чонгук кивает на вопрос. Он продолжает работу, чтобы поскорее закончить венок и сменить металлическую корону Тёмного Владыки на цветочную, сделанную неумелыми, но старательными руками его супруга. Тэхён улыбается, следя за движениями омеги, старается запомнить куда и какой стебель Чонгук прячет и связывает, чтобы в итоге получился аккуратный округлый венок с бутонами, словно рубинами в королевских украшениях. Альфа склоняет голову перед Чонгуком, позволяя надеть на себя смесь белых лилий, сирени и кроваво-красной камелии в центре и по бокам. Цветы пестрят и затмевают друг друга бутонами и сердцевинами. Сирень же маленькими звездами рассыпается по всему венку, волосам и одежде, едва Чонгук осторожно надевает венок на Тэхёна. Его белые волосы контрастом принимают красные бутоны камелии и жёлтые пестики лилий, красиво сверкают сиренью меж прядей. — Мне идёт, надеюсь? — мысли, которые полностью завладели разумом Чонгука, едва можно было назвать успокаивающими. Сердцебиение ускоряется, едва омега сталкивается глазами с королём. Тот терпеливо ждёт ответа, принимает смущенный и робкий жест — Чонгук тянется и осторожно зарывается в белоснежные пряди, пропуская их меж пальцев и удивляясь необычной мягкости. Сирень рассыпается по широким плечам. — Безумно, — соглашается Чонгук и сразу отводит взгляд вниз, на свои колени и подрагивающие на них в нетерпении и волнении пальцы. Невозможно не вспыхивать щеками каждый раз, едва расстояние между ними сокращается. Король протягивает к нему руку, помогая подняться с земли. Лицо Чонгука в свете солнечных лучей, так им любимых, кажется самым прекрасным на свете. — Не думаю, что цветы доживут до момента, когда мы доберемся до замка, — Тэхён ведёт его обратно к тропинке, с которой они свернули в попытке остаться наедине. Чонгук всё ещё заворожённо следит за «звёздами» в чужих волосах. А потом ловит взгляд тёмных глаз с неизменной нежностью внутри.