The last heiress

Калькутта, Западная Бенгалия, 2000 год

— О великая темная мать! Тобой рождена вся эта вселенная. Тобой сотворён этот мир. Тобой он поддерживается. Ты проявляешься в виде разрушительной Силы. Ты — высшее знание, также как и великое заблуждение, великий разум и созерцание, также как и великая иллюзия, великая Богиня! Укажи же мне путь, темная мать! Укажи, куда смотреть, и где искать…       Мужчина остановился на несколько минут, растирая пальцем красный кумкум на лбу и всматриваясь в базальтовую статую Великой Богини, стоящую ногами на своем супруге: — Ты — наивысшая Ишвари. Ты превосходишь границы высокого и низкого. Великая! Направь же меня, как направляла все эти годы. Помоги посмотреть в будущее. Помоги исправить ошибки! Великая темная мать!       Ответом ему послужила тишина: ни ветра, ни голосов, ни запахов, ни единой живой души. Вся атмосфера этого места навевала пустоту, заставляя задуматься об одиночестве. Одиночество. Непривычное слово для такого человека.       Мужчина, взяв в руки кубок вина, долго вращал его в руках, пока алкоголь не стал расплескиваться, оставляя следы на рукавах его молочной курты. Разозлившись, он осушил его и кинул в сторону, в надежде попасть в статую. — Ты бросила меня в самый неподходящий момент! — вскрикнул он, не страшась, что его кто-то услышит. А даже если и услышит — всё равно пропустит мимо ушей, пожалев, что вообще проходил мимо.       Он стал наматывать круги, думая, анализируя, в какой момент всё могло пойти не так. Как его семья, властвующая не первый год, могла отвернуться от них? От лучших в своем роде, ведающих! Посвятивших все поколения в это дело, и отдавших ей свою жизнь всецело и навечно! — Ты будешь молчать?! — казалось, он говорил со стеной, но любой, кто бы ни зашел, понял бы, что он обращается к Богине. — Ве-ли-ка-я! — произнес по слогам, будто издеваясь. Вот только не над собой ли?       Он взял второй стеклянный кубок, выпивая содержимое, и вновь прицелился в статую: здесь точно не должно было быть промаха. Но всё тщетно, будто сама сила ветра отводила от этой чистой, невинной статуи алую градусную жидкость. Ему казалось, что Богиня посмеивалась, наполняя комнату истерическими голосами. Они совсем не пугали его. Он чувствовал оскорбление в свой адрес, будто тысячи мертвых душ показывали на него пальцем и ехидно усмехались. Омерзительно, до чего же надо было опуститься? — Я посвятил все свои годы служению… служению тебе! Я делал всё, абсолютно все! И буду продолжать. Но почему сейчас ты не милостива ко мне?! — его бросало в непривычный жар. Вся уверенность испарилась за секунды, хотелось упасть ей в ноги, начать молиться в надежде хоть на один знак. Но это совсем не в стиле Господина. Нет. Ещё чего?       Он уселся на ближайшую скамью, опустив голову. — Почему ты ушла? — прошептал, придерживая подбородок рукой. Могло показаться, что говорил уже совсем не с Богиней. Ему самому было непонятно, к кому он обращался. Лишь чувствовал себя униженным. Но кем? — Кровь за кровь прольётся, и небо снова будет с землёй. Так ты мне говорила?!       Говорила она или нет, мужчина воспринимал её направления и советы как истину, совсем забывая, что Богиня могла как поощрить, так и наказать, используя обман.       Прошло более трёх лет с тех пор, как Калькутта перестала быть культурной столицей Бенгалии и самым населенным городом в Индии. Здесь богатые семьи всё так же пользовались положением и своими старыми связями, развивали экономику введением реформ, увеличивали информационное поле (кто — законно, кто — нет). Вот только вместе с этим в город стало проникать больше Мумбайских, Делийских и Бангалорских компаний, а их уже так легко контролировать не удавалось. Город стал закипать, не выдерживая поразительного колорита богатства и бедности. Для одних город стал месторождением невиданных возможностей и открытий, для других — причиной вечного скитания и попрошайничества.       Мужчина потёр подбородок и задумался. Всё шло хорошо. Когда-то. Жизнь не выходила за рамки города и ощущалась совсем иначе: когда живёшь в своём личном царстве, тебя не интересуют другие территории. Но когда они начинают захватывать твою любимую обитель без спроса, тебе хочется рвать и метать.       Дюжина так и не вернула себе место при административном совете, а значит, не имела никакого веса в официальных делах своего города. У них оставалось лишь внутреннее влияние и страх, которыми они пользовались в личных целях. Все именитые семьи продолжали вести местные дела, свататься с друг другом и не забывать о той, кто стоит за всем городом. Той, кому никакая политическая власть не является помехой. Кали. — Господин Дубей?.. — послышалось в дверях храма. Обернувшись, он увидел одну из девадаси — слишком молодую, её выдавало детское телосложение и испуганные глаза, которые не был способен спасти никакой цветастый макияж.       «Уже совсем юных отправляют…» — подумал господин, встав с скамьи. С каждым годом возраст девадаси становился всё меньше и меньше, складывалось ощущение, что скоро и младенцев в храм понесут, лишь бы стать исключением. — Если ты хочешь возлечь с кем-то в будущем, прикрываясь вечным служением Богу, включай свою маленькую голову. Я ещё не закончил. — грубо, в своей привычной манере, сказал он, а после повернулся обратно к статуе.       Девушка дёрнулась на секунду, но всё же продолжила стоять, будто испытывая собственную судьбу. Ноги её дрожали так, что еле удавалось оставаться на месте. Этот человек пугал и восхищал в одно и то же время, но сейчас она безумно боялась. Он было продолжил что-то нашёптывать, но почувствовал её присутствие за спиной. «Не ушла…». — Я выразился предельно ясно. Почему ты ещё здесь? — сделав ей замечание, он перевёл взгляд в её сторону. Казалось, глаза его подсвечивались чем-то нечеловеческим.       Она хотела что-то сказать, объясниться, но её сковывал страх перед самой главой храма и предводителем культа. Став девадаси совсем недавно, ей даже не приходило в голову осознание того, в какое место она вообще попала и насколько сильное влияние здесь имела такая семья как Дубеи.       Мужчина достал кинжал из-под тканевой накидки, проведя по нему пальцами: — Можешь не отвечать, но тогда я отрежу тебе язык, — с зловещей ухмылкой предложил он. Та не на шутку испугалась, машинально схватившись за горло. Конечно, он бы не отрезал ей ничего, не человеку его статуса пристало марать руки. Но лишний раз понаблюдать, как юная девчонка мысленно готова проститься со своей бестолковой жизнью — давняя услада для глаз Амрита Дубея.       Собравшись с последними силами, позеленевшая от страха девадаси все же заговорила: — Г-господин Дубей… — с запинкой, опустив взгляд, начала она. — В-ваш… ваш сын прибыл и просит встречи.       Довольная ухмылка тут же исчезла с его лица. По храму пронесся легкий ветерок, раздувая отрицательную энергию господина. — Что он тут делает? — спросил он, сжав зубы от подступившего к горлу комка агрессии. — Я… — девчонка еле выговаривала слова. — М-мне… мне не сказали… — Разумеется, — перебил Амрит, закатывая глаза. — Так бы и он и сказал, зачем приехал.       Дубей осушил третий, нетронутый кубок с вином, и направился к выходу из Калигхата, оставляя после себя разруху в виде красных следов на плитке. — Господин… Ваш сын попросил уточнить, где… — Я сам его найду, — сухо и раздраженно оборвал мужчина, не давая договорить девчонке, и лишь махнул рукой в сторону беспорядка ей, словно домашней прислуге. Та не стала лишний раз испытывать его терпение, поэтому смиренно последовала указанию.       Амрит вышел из храма, богохульно хлопнув дверью. Это было совсем не в его стиле, но когда то, во что семья вложила столько веры, средств и жизней накрывалось медным тазом, в человеке просыпался цинизм. Убийства не приносили ни пользы, ни удовольствия. Великая мать слушала их молитвы, наблюдала за ритуалами, да и успевала разве что прикрывать рот, зевая от скуки.       В городе стояла привычная влажная жара. Таким климатом давно никого не удивишь. Дубей прошел вглубь улицы, не желая становиться объектом внимания подхалимов-жителей и глазастых туристов. Он вообще последних не любил. Можно сказать, ненавидел, аргументируя их вечными пристальными взглядами, примитивным поведением и постоянной бескрайней настойчивостью. Но всё это было неправдой, а признаться себе в истинной причине было равноценно добровольному перерезанию горла.       Конечно, он ненавидел туристов из-за неё. Она здесь была впервые, показалась такой открытой, дерзкой, настойчивой, потому Амриту показалось, что они были обещаны друг другу не то что обычными смертными, самой вселенной. Всё складывалось так идеально: она здесь, в Калькутте, узнала о своем прошлом и настоящем, может править вместе с ним на равных, ведь только такую он видел рядом с собой. Но вместо этого, она разбила ему сердце, оставив разбираться с последствиями в одиночку. Ритуал не был завершен, дюжина лишилась единственного божества рядом, безумного количества последователей культа, членов богатых и знатных семей. Всё, что было так чётко спланировано, пало и обернулось крахом, и лишь потому, что Аватар порядка решил поиграть в человека, выбрав себе в спутницы жизни Амалу, властвующую, одну из последних в своем роде. Играя с чувствами двоих, она всё же сделала выбор. Признаться, это задело самолюбие господина Дубея, но вариант, где она в принципе не захотела бы с ним быть, он тоже рассматривал. Поэтому план «Б» тоже имелся.       Он не планировал прибегать к этому, но, когда половину последователей перебили, словно бродячих псов, это сыграло даже на руку. Никого не удивило, что у теперешнего главы семейства появился двухлетний наследник, более того, многие посчитали это знаком спасения от разъяренной Богини.       Да, у него был сын. Многие мужчины из высших каст не отличались галантностью в плотских утехах, и Амрит не стал исключением. Вино, полная луна и семейное кольцо на пальце сделали свое дело. Благо, это была дочь Рохана Тхакура, члена дюжины и местного владельца фармацевтической компании. Он узнал о существовании своего сына только после его рождения, когда старый глупец пытался принести ребёнка в жертву, надеясь на то, что Богиня смилостивится от приношения и простит грехи его гулящей дочери. Тхакур и подумать не мог, чтобы пойти к Амриту, ни с шантажом, ни с мольбой, ведь тот мог начать отрицать связь с его дочерью и просто высечь всю их семью за подобные предположения.       Увидев на одном служении ребёнка, завёрнутого в красные ткани, он приказал вывести семью из ритуального зала и подождать в доме. Разумеется, там уже врать никто не стал. Подобные ситуации часто случались не только в их городе, поэтому план действий всегда был одинаковым: дать много денег и отправить семью с ребенком в Мумбаи или куда подальше, придумав какую-нибудь сказку, либо выдать девушку за другого, а ребенка скрыть, показать позже, сослаться на конфиденциальность. Возможно, если бы Амрит узнал раньше, можно было подумать и о женитьбе, но даже с его влиянием внебрачный ребенок привел бы к скандалу. Да и девушка — Садхана — не выделялась ни красотой, ни умом и была слишком избалована отцом. Но что-то в Дубее щёлкнуло в тот момент, да и он всегда отличался серьезными намерениями в семейных делах. Почувствовав ответственность, он решил ежемесячно проводить встречи с Роханом, узнавать, как дела у ребёнка, а также закрыл все их финансовые дыры и заключил контракт на снабжение всех храмов медицинским составляющим. Но на большее никогда не решался.       Спустя несколько месяцев он отодвинул их встречи на задний план, так как его мысли были заняты приездом в страну оперативной группы британской разведки, а точнее, девушки-индолога, сопровождающей её. Всё рассчитывалось до мелочей, и никто не брал во внимание нереалистичные на тот момент факторы: Аватар порядка, брат Амалы и то, что Вимал решит поверить в басню Девдаса о мессии и подумает резануть последнюю Басу. Так разве могло стать хуже от того, что Амрит объявил бы наследником живущего уже два года в секрете ребёнка? Он ведь зачал его с членом дюжины, а когда и в каких условиях уж точно не имело значения. Тем более, это был мальчик, а отказываться от первого сына было грехом. Потому он вернул ребёнка на родные земли и официально объявил будущим брахманом семьи.       Одурманенный вином, Амрит даже не заметил, как подошёл к нужному месту. Проходя во внутренний дворик, он обратил внимание на включенный во всём доме свет, будто внутри проходил какой-то приём… — Всё в стиле любимого сынка… — ядовито процедил Дубей, направляясь ко входу. Рядом стоял верный подчинённый, который почему-то пропустил мимо себя эту вечеринку. — Господин, — приветственно кивнув, он не успел сделать шагу, как оказался прибит к стене тенями. Амрит даже не дёрнулся, лишь поправил рукава и сказал: — Сколько лет прошло, а ты всё также позволяешь собой манипулировать, Шехар, — тени не отпускали мужчину, заставляя корчиться от боли. — Ты действительно думал, что я здесь вечеринку закачу? Как часто, Шехар, у нас вообще проходят такие мероприятия? Я могу сосчитать по пальцам!       Шехар, будучи уже в возрасте, на последнем издыхании держался, не издавая звуков. И Амрит всё же его отпустил. «Не хватало лишиться единственного здравого подчинённого…»       Господин Дубей не на шутку разозлился: как этот щенок вообще смел являться без какой-либо весточки, а теперь хозяйничать в семейном доме? Каждый раз всё заканчивалось одним и тем же: Амрит приходил с охраной, выгонял полуголых шудр без разрешения забрать одежду и читал нотации. Признаться, много лет их игры в семью шли нормально, Дубей даже начал замечать у парнишки задатки связи с Богиней.       Но с нововведениями в городе менялись и развлечения: построили большое количество подпольных заведений, начала расцветать храмовая проституция, а из Кали-Пуджи стали делать дурацкие фестивали для туристов. Сам город превратился в европейский, и это невозможно было ни остановить, ни проконтролировать. Поэтому новое поколение высокопоставленных семей не отличалось серьёзностью. Зато всё, что касалось дел дюжины, чтилось ещё сильнее чем раньше. Появлялись сообщники, готовые жертвовать или приносить в жертву. Вот только наследник главы дюжины не был ни на одной из сторон. Дубей позволял сыну больше, чем Девдас когда-то ему, надеялся, это сделает их отношения более доверительными, тёплыми, что ли.       Но всё оказалось как раз-таки наоборот. Из-за частых поездок к своей матери в Мумбаи, он и учиться там захотел! Парень был действительно умным, поэтому причин отказывать Амрит не увидел. Вот только проглядел тот факт, что Мумбаи — не совсем культурная, сколько индустриальная и пропитанная заграничным влиянием страна, где ценились иные формы шактизма. Для его сына вся жизнь в Калькутте отошла на второй план, что несомненно было свойственно юным парням, но неприемлемо представителям семейства Дубеев.       Амрит прошёлся по коридорам, не понимая, куда подевалась абсолютно вся прислуга, но стоило ему открыть дверь в приёмный зал, всё стало на свои места.       Вся комната была заполнена плотным табачным дымом, из-за которого было трудно ориентироваться, но мужчине удалось разглядеть несколько обнаженных девушек, не стесняющихся принимать самые откровенные позы на бархатных диванах. Они ласкали друг друга будто напоказ, неестественно и дико.       И хотя увидеть что-то было тяжело, услышать — запросто. Амрит различал несколько мужских расслабленных голосов и женский смех. В зале царили похоть и беспредел, и Дубей просто закипал от этой картины. — Кришан, это ты? Сколько можно тебя ждать, ты пропустишь всё веселье.       Послышался знакомый голос, старший Дубей сразу понял, откуда шёл звук. Ему не нужно осторожничать, потому что он хорошо ориентировался в своём доме, а уж тем более в приёмном зале.       Три мужские фигуры расслабленно располагались на мягких креслах, философствуя о жизни и покуривая хуку . Они смотрели на танцующих девадаси и шудр, развлекающихся с друг другом, и подмечали какие-то детали. Не получив ответа от Кришана, одна из мужских фигур повторила: — Кришан, чтоб тебя, я… — будто подавившись, замолчал он, и все трое наконец обернулись, встречаясь с красными светящимися глазами.       Сам Амрит Дубей стоял над ними, и казалось, что дым становился только гуще, потому что теперь в зале не было видно ничего, кроме самого господина. Никто из троих не решался заговорить, поэтому начал он сам: — Как здорово, что здесь собрались все три наследника, — язвительно подметил Амрит. — Да вот четвертого потеряли. Может пока я к вам присоединюсь?       Все, кроме одного, побледнели от страха, скатываясь по креслам ниже и ниже, пока вовсе не испарились. Двери остались нараспашку, позволяя дыму постепенно рассеяться. Увлеченные наслаждением девушки остановились, увидев, кто стоял в комнате. Вскрикнув, они начали быстро собирать вещи, постоянно кланяясь господину в процессе и повторяя «Простите, молю, простите».       А единственный не сбежавший молчал, посматривая на Дубея. — Я очень терпелив к тебе, — процедил мужчина. — Но моё терпение не вечно. Я всё надеюсь, что ты повзрослеешь, — прокручивая на пальце голубой перстень, продолжал он. — За ум возьмешься, да перестанешь ходить по краю. Скольких служанок мне ещё придется запугать до смерти? Скольких из них ты ещё поимеешь, пока одна не залетит и не сделает из нашей семьи посмешище? — Я не имел ни одну из них, отец. Я лишь наблюдаю за процессом, изучая их желания. Когда ещё увидишь таких откровенных, разгорячённых шудр? — спокойно отозвался он, приподнявшись в кресле. — Ты не мог выбрать кого-то из высшей касты? Лицом весь в меня, отказа не услышишь.       Юноша лишь рассмеялся ему в лицо, встав рядом. — Когда ты уже отойдешь от этих древних правил? — наигранно поинтересовался парень. — Самому не надоело заниматься этой ерун…       Амрит не смог скрыть ярости от такого смелого высказывания и хлестнул парня по лицу. Да с такой силой, что он тут же упал на пол. Глаза господина покраснели, а желваки заходили туда-сюда от злости. — Ты забываешься, сынок, — его выражение лица становилось страшнее, когда из-за углов по стенам начали выползать тёмные тени с такими же красными глазами. — Я могу быть терпелив, а могу прямо сейчас разделаться с тобой и отправить матери твою голову в золотом подарочном сундуке. И меня ничуть не тронет наше с тобой родство, поверь.       Страх и бессилие над ситуацией взяли вверх, и парень отвернулся, взявшись за рассечённую губу. — Так-то лучше, — Амрит вернулся в своё нейтральное состояние, прогнав рукой тени. — А теперь мне хочется знать истинный мотив твоего визита, дорогой сыночек. Но, пожалуй, я буду ждать развернутую версию ответа за ужином. Как раз соберём всю семью, — он повернулся к выходу и добавил: — Ты приехал в хорошее время, нам есть что обсудить. И переоденься в нормальную одежду, выглядишь как один из этих туристов-бедняков.       Приёмная зала опустела, в ней оставался лишь один он. Проклиная своего отца в очередной раз, парень поднялся и подошел к столу. Всё было заставлено бутылками и промасленной от табака бумагой. В этот момент с другого входа появляется Кришан: — Джей, твой отец! Он…       Позвав уже одетых служанок, Кришан приказал им убраться и не высовываться. Джей начал истерично смеяться, облизывая кровь с нижней губы. — Забавно вышло, конечно… — сказал он, посмотрев на девушек.       Друг не мог разделить его «восторга», так как знал, что эта кровь — дело рук господина Дубея. Его многие боялись и уважали, но знали, что отношения в семье ведающих слегка натянутые. Избалованный сын и деспот-отец — убийственная смесь.       Попрощавшись с другом, младший Дубей пошёл к себе, чтобы отмыться и переодеться в «нормальную» одежду. Ему нравился европейский стиль, тем более в Мумбаи он был широко распространен, так что он со спокойной душой носил прямые брюки, рубашки и пиджаки вместо пийжамы, панжати и курты.       Холодный душ тут же вернул его в строй, он всё-таки позволил себе выпить крепкого бомбейского джина, а такой алкоголь не быстро выветривался. И всё же мыслил он более чем трезво, особенно после радушного приёма от отца.       Хотелось бы стоять под ледяной водой вечно. Та словно «высасывала» из парня злую энергетику, позволяя почувствовать спокойствие хотя бы на минуту. Он стоял бы там, обняв себя за плечи, пока не стало бы трясти от перепадов температуры, ведь за окном более тридцати градусов жары, лишь бы на мгновение глаза перестали видеть то, что недоступно остальным. В мечтах головные боли тревожили из-за непогоды или болезни, а не сил, придающих зверскую способность делать больше, чем другие. Он никогда не делился этим с отцом. Нет, ни за что. Самому себе то было страшно признаваться в том, на что способен. В том, что толком контролировать не мог и не знал можно ли.       Джей запрокинул голову вверх, позволяя воде обжечь холодом разгорячённое лицо, но тут же выкрутил кран, ощутив сзади чьё-то присутствие. Угнетающие мысли отступили на второй план. — Зайти без стука можешь только ты, Риши, — дрожащим голосом произнес он, ища вслепую чем вытереться. Глаза ужасно пекло от жёсткой воды, а тело потрясывало от впущенного в ванную комнату горячего воздуха. — Я тоже рад тебя видеть, племяшка, — подал голос мужчина, кинув ему полотенце. — Ты похудел. — Ну у меня была причина: хотел влезть в твою ритуальную одежду. А ты как объяснишь своё старение? — съязвил парень, приоткрыв красные, слегка опухшие глаза.       Тот лишь на секунду приподнял уголки губ, покачивая головой, ответил: — Надо сказать, в наше время в университете кормили лучше, не позволяли голодать… — В ваше время… — он наконец закутался в полотенце. — Отец только и твердит про «ваше» время, был бы толк мне с этой информации… — А не нужно искать везде выгоду, Джей. Нашу культуру не просто так несут в массы, — подметил Риши. — Кстати, о культуре, я принёс тебе подходящие вещи, подчеркнёт глаза. — А старая одежда где? — с недоумением взглянул на него Джей. — По чем мне знать, что творится в этой резиденции.       После смерти отца Амрит любезно предложил Риши вернуться в семейное поместье, но тот отказался. Он был очень привязан к Вималу, в силу юности не успел к нему очерстветь или возненавидеть, поэтому посчитал правильным остаться на том же месте. Жену так и не отыскал — не было подходящих претенденток. А по иронии судьбы после случившегося в восьмидесятых девочки рождались крайне редко. Во всех семьях дюжины доминировал мужской пол, а если уж и рождалась девочка — для неё выбирали лучшую партию. Риши не хотел принимать в этом участие, так как их будто продавали на аукционе. Да и ждать, пока ребёнок вырастет — просто смешно. Поэтому он стал чаще наведываться в Калигхат, развращая местных божественных рабынь. — Вещи мне велики — заявил Джей, пытаясь завязать штаны, стремившиеся упасть с него. — На служении мой гардероб для тебя открыт, племяшка, — усмехнулся Риши, выходя из покоев. Парень хотел сказать ему что-нибудь противное вдогонку, но стоило поднять руки, как штаны тут же слетели вниз, поэтому он промолчал.       Кое-как разделавшись с одеждой, он направился на задний двор, где должен был проходить ужин. Погода вечером располагала. Год его не было, а в доме будто что-то изменилось, непонятно даже, в хорошую или плохую сторону. Поменялось немногое: стены перекрасили, диваны побогаче поставили, да шторы обновили, но это не придало комнате свежести, здесь будто не было жизни. Семья не так часто собиралась, а в резиденции жил только Амрит и Девдас. Джей уже несколько лет учился в Мумбаи, там же жила и его мать. — Торопишься, красавец?       Этот голос ему было трудно не узнать. «Лалит…». — Госпожа Шарма — склонившись в поклоне, здоровается, но тут же чувствует, как нежная рука поднимает его за подбородок обратно. — Не стоит этих формальностей, не хватало тебе ещё перед кем-то кроме Амрита стелиться.       Джей понимающе кивнул и жестом предложил ей пройтись до открытой веранды, где уже должны были собраться все члены семьи. И как назло, уже вдалеке они увидели накрытый стол и сидящих за ним людей. Все уже были в сборе, а Лалит с Джеем оказались последними. — А вот и ты! — сказал Амрит, потянувшись за бокалом. — Я не удивлен, что ты опоздал на ужин, который проходит на этаж ниже твоих покоев. «Не горел желанием идти» — подумал про себя Джей, усаживаясь на своё место.       Ужин прошёл за монотонным монологом господина Дубея, а у Джея в голове только и звучало: «Да заткнешься ж ты когда-нибудь?». Собственный разум был единственным укрытием, куда отец не мог залезть, но могли души умерших. Даже сейчас Джей смотрел на отца, притворяясь, что слушает, но на самом деле наблюдал за стоящей у него за спиной душой мужчины. Он не молод, но и не стар, на вид чуть больше тридцати пяти. Парень давно перестал бояться пристальных взглядов умерших, ему было даже интересно, кто первым отведёт взгляд: он или блуждающих бхут. Побеждал всегда он. И этот раз не стал исключением: дух испарился, а парень наконец смог посмотреть в другую сторону. «Все так внимательно слушают, будто не планируют после ужина свалить при первой же возможности» — ворчал про себя Джей. — Сын, ты слушаешь? — Слушаю, отец, слушаю, — ответил он, а сам подумал: «К сожалению…». Риши будто прочитал мысли младшего Дубея, ударив его ногой под столом. Джей лишь улыбнулся краем губ, чтоб никто не увидел, а после сосредоточился на болтовне отца. — Как вы уже догадались, я не просто так собрал здесь всех, — Амрит оглядел всех сидевших: Риши, Лалит, Девдаса и Джея. Он не звал сегодня чужаков, их хватало и внутри семьи. Внимательно посмотрев на каждого, продолжил. — Дела идут не очень.       Никто не предал особого значения его словам, так как все привыкли к перфекционизму господина Дубея. Он мог наказать за любую мелочь, Джею как никому другому об этом было известно с самого детства. — Я теряю связь с Богиней, — выпалил Амрит.       Все сидящие за столом тут же испуганно обернулись. Риши привстал, но Амрит указал ему рукой сесть обратно, будто бы ничего и не случилось. — Брат, если это правда… — А я что, по-твоему каждый день так шучу? — нагрубил тот.       Никто больше не осмеливался что-то сказать. Лалит сидела как вкопанная, совершенно не понимая, что она тут делала. Девдас, давно сдавший позиции главного в доме, молчал в ожидании. — Я вижу, вы слегка удивлены, — нарушил тишину Амрит. — Но всё достаточно логично. Мы все здесь прекрасно помним, кроме тебя, конечно, — жестом указал на Джея, тот лишь фыркнул, — как наступила Кали-Юга. Не буду вдаваться в подробности всем известного скандала, из-за которого я годами разгребал последствия. Важно то, что происходит сейчас. Нам давно пора перейти на новый этап. Этого хочет дюжина. — Сын, что всё это значит? — решил встрять в разговор Девдас. — Ещё месяц назад она явилась ко мне… — он покрутил в руках голубой перстень. — Сама Богиня…       Джей, словно ему рассказывали об очередном природном явлении в их городе, продолжал есть. «По домашней кухне грех не соскучиться…». Казалось, он приезжал не так часто, чтобы испытывать такую скуку, но Амрит в его понимании вечно нёс одно и то же. Он снова отвлёкся от темы и потянулся за очередной лепешкой. — Ты сошёл с ума, если думаешь, что дюжина позволит тебе такое вытворить! — Я и есть дюжина! И только мне, как главе решать! — стукнул по столу Амрит, поднявшись. — Если она считает, что так нужно, я буду верить ей! Сама тёмная мать предлагает свою помощь в обмен на такую мелочь!       Джей уже совсем упустил суть разговора, пребывая в размышлениях о том, подадут ли к столу масалу, но всё-таки что-то улавливал. — Чужая кровь в роду — не мелочь, как ты не понимаешь! — закашлявшись, поднялся следом за сыном Девдас. — Мелочь по сравнению с тем, что творится сейчас внутри дюжины. Или ты сомневаешься в правильности трактовки её слов? — приподнял бровь Амрит. Тот смолчал. Конечно, никто ведь не пойдет против ведающего, приближенного к Махакали. — Как я уже сказал, связь с Богиней теряется. Она не отзывается. Наказывает. И это и есть знак — прислушаться к ней, сделать то, что она просит. Освободиться от Кали-Юги можно только повторив цикл.       У всех крутилась лишь одна мысль, до смерти пугающая. Никто не хотел повторять прошлое именно из-за того, что навлекла Богиня на город. Хоть город и стал более процветающим по меркам Бенгалии, дюжина жить лучше не стала: неудачные браки, одни мальчики в роду, вечные болезни. Жертвоприношений с каждым годом становилось меньше — тяжело вести дела в городе, который открыл дверь многим культурам. Днем убивают куриц, ночью под храмом — людей. Жители поощряют, приезжие — ужасаются, если узнают. Это невозможно контролировать. — Как ты собираешься искать? Чужая кровь просто так не появляется на пороге, я лично не знаю ни одного кандидата, — снова присоединился к разговору Риши. — Кто сказал, что искать буду я? Мне есть чем заняться до Дурга-Пуджи.        Все тут же повернулись на Джея, запивающего еду джал-джиром . Громко сглотнув, он спросил на английский манер: — Что? — Наслаждайся своим последним семестром в университете, потому что потом ты вернёшься домой и возьмёшь на себя обязанности семейного брахмана.       Почти подавившись, юноша поставил стакан и выпрямился: — О чём ты? — Знаешь о чём. У тебя есть потенциал, я вижу. Ты мой первый наследный сын, по-другому и быть не может, — твёрдо заявил Амрит. — Ну так заделай второго, — коротко ответил парень, даже не смотря в глаза собеседника. — Если бы всё было так просто, ты бы не жил в такой роскоши, а валялся у ног куртизанок в трущобах, — он наклонился ближе к столу. — Но вышло так, что ты приближен к Богине. — Кто сказал? — Не играй с огнем, если не хочешь познать последствий, — Амрит тут же поменялся в лице, став агрессивнее. Джей тоже стал закипать, не желая слушаться: — А если откажусь?! — Тогда твоя мать останется гнить в Бомбее… Мумбаи, всё никак не привыкну. — Джей застыл от удивления. — Что? Ты думал я не узнаю твоего истинного мотива приехать? Не соскучился же ты по тёплой атмосфере в семье. Хочешь помощи — делай что-то в ответ.       Джей уже был готов кинуть в него столовый нож, но сжал челюсть посильнее и убрал руки за спину. Встав из-за стола, он поспешил уйти, только и слыша вслед выкрики про своё предназначение. «Каждый год одно и то же: попытки научить меня управлять своей силой, стать марионеткой в его руках и забыть о своей жизни, посвятив её вере!».       Выйдя к коридору, он осмотрелся дабы не наткнуться на подчинённых отца и вышел из дома. Не продумав маршрут, он просто пошёл вдоль улицы. — Только прилетел и опять прочь… — пробубнил он, продолжая быстрым шагом двигаться вперёд.       Прохожие поглядывали на него — кто-то сразу узнавал, кто-то с опаской щурился, не припоминая темноволосого парня среди местных. Но как только он поднимал взгляд, всё становилось предельно ясно: светлые голубые глаза с зелёным ободком выдавали Дубейскую кровь. Некоторые проходящие мимо даже пытались кланяться, но он показательно игнорировал эти жесты. Не хотелось внимания.       Дойдя до самого Мемориала Виктории, он поспешил присесть прямо на траву. Никаких формальностей. Хотелось просто подумать, а может и встретить летний Калькуттский закат. Побыть обычным человеком часик другой.       Время от времени люди искоса посматривали на него. Ещё бы, богато одетый брахман присел посидеть на земле, как какой-то простак. «Своевольство когда-нибудь сыграет со мной злую шутку» — подумал он, но вставать не собирался.       Посматривали не только люди. Он видел среди них потерянные души, которые почему-то не отправлялись дальше. Они никогда не говорили с Джеем. Он и не надеялся на светскую беседу, но узнать почему они являются к нему на постоянной основе хотелось. Вот только ответов никогда не следовало.       За спиной послышался шелест травы. Не нужно было долго ждать, чтобы его кто-то нашел. — Шехар, если ты обижаешься насчет той маленькой компании людей, которых я пригласил, не стоит. Я доберусь до дома и без твоего сопровождения. — По рассказам твоего отца компания была не маленькой, — произнес знакомый голос, принадлежащий не Шехару.       Джей обернулся и увидел своего дядю. — Зачем ты пришел? Уж лучше бы папин любимый шофер затолкал меня в машину и отвёз домой. Теперь же придётся слушать твои нотации… — Ты знаешь в честь кого назвала тебя твоя мать? — Риши уселся рядом, чем немного удивил парня, впрочем не подавшего виду. — Слава ей, — указав взглядом на мемориал, сказал он. — Я далёк от оригинальности дюжины. Риши посмеялся, положив руку на плечо племянника. — Победа. Садхана любила всё приукрасить. Но в тебя она правда верит. Ты станешь хорошим правителем. Со временем. — Да откуда вы знаете? Я не могу сделать и десяти процентов из того, что может отец! — он закатил глаза. — Ты можешь дурачить любого, но я знаю то, что ты далеко не глуп, Джей. — Тогда ты должен знать, что я не желаю восседать на выдуманном троне, как он. Меня устроит в будущем унаследовать кольцо, не больше. Пусть наймёт кого-нибудь для управления резиденцией и финансами семьи. — Одного не может быть без другого, увы. Со временем ты поймёшь, — Риши встал и протянул ему руку. — Уговорил твоего отца обойтись без подзатыльников. — Какое великодушие, господин, — передразнил Джей, принимая помощь и вставая. — Если серьёзно. У тебя осталось не так много времени. Ты действительно должен будешь вернуться, хочешь того или нет. — Знаю, от того и паршиво. — Тебя действительно разбаловали. — А ты действительно постарел.       На том и разошлись, молча отправившись домой. Джей настоял на пешей прогулке, желая, чтобы его любимый дядя поглядел на состояние некоторых улиц, так как многие члены дюжины не вылезали из своего идеального мира золотых одеяний и праздников.       Разговорившись по пути, Дубеи даже не заметили, как потемнело. Их район был освещен вдоль и поперек, поэтому любой бы не заметил разницы с дневным временем. — Там стоит отец? — вдруг заметил Джей, показывая рукой в сторону дома. Риши не ответил, тем самым взбудоражив его. — Дядя? Амрит стоял в красном одеянии в сопровождении двух незнакомых Джею мужчин. — На этом, племяшка, мои полномочия всё, — он сочувствующе похлопал его по плечу, разворачиваясь в направлении своего дома. — Что всё это значит?! — крикнул Джей. — Пойдём, дитя, — позвал его Амрит, не сдвинувшись с места, — Она покажет тебе.