Nothing Else Matters

За последние несколько недель ты часто наблюдала, как твой лейтенант играет на своей гитаре после долгих, напряженных миссий. Он оставался в маске, и снимал только одну перчатку с руки что бы менять ею ноты, а другой, в перчатке, перебирал струны.  Ты сидела напротив него в комнате отдыха, просто наблюдая, свернувшись калачиком на диване рядом с Газом, который с увлечением рассказывал Гоусту о песнях, которые он должен научиться играть на гитаре.  Ты смотрела на его пальцы без перчаток, как они обхватывали гриф гитары, нажимая и двигаясь по аккордам. Наблюдала за его рукой в перчатке, как, несмотря на ткань, она плавно двигалась, смахивая мелодию с натянутых струн.  Гоуст также слегка подпевал. Его глаза то следили за движениями собственных рук, то рассеянно смотрели вдаль, трепеща длинными светлыми ресницами.  Однажды оперативная группа вернулась с очередной напряженной миссии. Избитые и покрытые синяками, вы разбрелись по казарме с разными целями расслабиться. Прайс скрылся в своем кабинете, Соуп и Газ – в своих комнатах. Остались только вы с Гоустом без дела в комнате отдыха.  Гоуст сразу же взял свою гитару, оставленную на диване, и сел. С минуту он барабанил пальцами по пустотелому корпусу, уставившись в пол. Ты наблюдала за ним из дверного проема, и он поднял голову, почувствовав на себе твой взгляд.  Ты вздрогнула под его взглядом, нервно опустив голову.  – Извини, я..  – Можешь посмотреть, – просто сказал он – Все в порядке.  Ты улыбнулась ему, заходя в комнату и садясь на диване напротив. Не снимая маски, он прикусил кончики пальцев и зубами стянул перчатку, бросив ее рядом с собой. Он положил свою, теперь уже голую, руку на гриф гитары и провел по нему пальцами.  Ты наблюдала за движениями, когда он посмотрел на тебя. Ты почувствовала, как жар смущения прошёлся по шее.  – Ты играешь? – просто спросил он, кивнув на гитару.  Ты покачала головой:  – Нет, нет. Я просто… Мне просто нравится смотреть, как ты играешь. Кажется, тебе это действительно нравится.  Он хмыкнул, что-то вроде "мгм", но его голос был низким, и, честно говоря, это отвлекало.  – Помогает снять стресс, – сказал он, на секунду прикоснувшись к одному из колышков. – Успокаивает меня.  Затем он начал играть. Это была какая-то знакомая мелодия, с мягким бренчанием. Его пальцы плавно двигались по грифу, и ты наклонила голову, наблюдая за ним, откинувшись на спинку дивана. Ты все еще была в своем снаряжении, грязная и вспотевшая, но расслаблена — сердце успокаивалось под звук песни Гоуста.  Тебе очень не хотелось его прерывать, но интрига узнать название песни была почти непреодолимой. Он явно почувствовал это, так как, даже не взглянув на тебя и не останавливая движения рук, сказал: "Nothing Else Matters".  – Metallica?  – Мгм, – и снова, это низкое гудение.  Ты слегка улыбнулась. Аккорды сливались, и песня мягко плыла по комнате. Ты почувствовала сонливость — будто бы он усыплял тебя какой-то колыбельной. Но ты не позволяла себе задремать, продолжая смотреть, как играет лейтенант.  На середине аккорда он остановился. Посмотрел на тебя глазами, обрамленными черной краской, и кивнул на инструмент:  – Тебе нравится Metallica?  Ты пожала плечами:  – Мне нравится эта песня. Медленная. Спокойная.  Он медленно кивнул, глаза на секунду скользнули обратно к его рукам, прежде чем он снова посмотрел на тебя.  – Хочешь сыграть?  Ты покачала головой, выпрямляясь.  – Я не умею, лейтенант.  – Я научу тебя, – сказал он, похлопав по месту на диване рядом с собой.  Ты не решалась сдвинуться с места, судорожно перебирая пальцами. Он терпеливо ждал, положив одну руку на потертый диван, а другой прижал гитару к груди. Ты вздохнула.  – Слушай, я даже не успела переодеться, и мне, наверное, нужен душ…  – Садись, сержант, – сказал он почти что с весельем в голосе. – Я давно в армии. Грязь и пот меньше всего меня беспокоят.  Ты закусила губу, но подчинилась, пересекла комнату и села рядом с ним. Он переместил свое тело так, чтобы ты могла видеть его руки и гитару. Ты внимательно наблюдала, как он показывал различные аккорды, обучая основам того, куда ставить пальцы.  С любопытством следила за его рукой без перчатки, наблюдая за тем, как сгибаются его пальцы, как вены на его руках смещаются при каждом нажатии на струну. Из под рукава, вдоль запястья, виднелся кусочек татуировки. Вид чернил заставил сердце трепетать.  – Достаточно просто, да? – заключил он, и ты поняла, что последние несколько минут не обращала внимания на его слова.  – Эм, да. – прошептала ты, прежде чем он положил гитару тебе на колени. Ты поерзала, чтобы устроиться поудобнее, но от того, как его глаза блуждали вверх и вниз по всей длине твоей сидячей фигуры, тебе становилось некомфортно тепло.  – Хорошо, теперь начинай, как я тебе показывал, – сказал Гоуст низким голосом. – Двумя пальцами - да, идеально - и это Em. Дальше переходи в D - молодец - затем быстро к C - вот так, хорошо.  Ты двигала дрожащими пальцами, подстрекаемая его мягкой похвалой. Чувствовала тепло его тела рядом с собой, излучаемое им. Ты сглотнула, концентрируясь на тандемных движениях рук, подбирая медленный ритм.  – Теперь G - да - дальше В - три пальца, вот так - теперь назад к Em - отлично, умница.  Ты остановилась. Он наверняка делает это нарочно.  – У тебя хорошо получается, сержант. – сказал он.  – Я едва справилась с одним куплетом, – простонала ты, сгибая уже ноющие пальцы. – Перевожу пальцы с Em на... эээ…  – D.  – D, точно. Мне сложно вовремя поставить пальцы в нужное положение. – сказала ты, и Гоуст кивнул, придвигаясь ближе.  Он положил руку на твое плечо и повернул так, что ты оказалась спиной к нему, прижатая к его груди. Одной рукой он обхватил тебя сбоку, сжимая гриф гитары.  – Просто следи за моей рукой, – сказал он, рот, прикрытый маской, был так близко к твоему уху, что хотелось всхлипнуть.  Его другая рука тоже двигалась вокруг тебя. Он начал играть, медленно, пока ты наблюдала за движением его голой руки. Он легко перемещался между аккордами, и ты видела, как он менял положение пальцев.  – Ты просто должна делать это медленно и аккуратно, – прошептал он. – Не надо торопиться. Ты учишься. Вот, попробуй. – Он убрал одну руку, но та, что была в перчатке осталась на месте. – Я буду играть на струнах, а ты сосредоточься на аккордах.  Ну, ты не могла сосредоточиться ни на чем, когда он был так близко. Но, тем не менее, попыталась. Ты делала все точно так, как он показывал: аккуратно двигала пальцами по грифу, два пальца к трем, от одного аккорда к другому. Ты проделала это несколько раз, пока Гоуст дергал за струны.  Каждый раз, когда у тебя не получалось плавно перейти между аккордами, он бормотал на ухо: "почти", "почти получилось", "ничего страшного, попробуй еще раз".  Когда ты, наконец, несколько раз справилась с переходом, то пыталась скрыть свое ликование, когда он хвалил тебя: "вот так", "вот оно", "хорошая девочка".  От последней похвалы у тебя задрожали пальцы, и ты молилась, чтобы он этого не заметил. Но после получаса изучения основ ты решила, что пора отдохнуть. Так что, поблагодарив Гоуста, и пожелав ему спокойной ночи, ты направилась в душ с горячей кожей и гудящими мыслями.  Гоуст смотрел, как ты уходишь.  Конечно, он заметил, как ты отреагировала на его голос, его похвалу.  Ему всегда нравилось, как ты наблюдала за его игрой. Сидя рядом с Газом, так заинтригованно смотрела, большие глаза следили за каждым плавным движением его рук. Ему нравилось поднимать глаза и ловить на себе твой взгляд, и тогда ты начинала смотреть куда-то в сторону — на свои руки, на пол. Ему нравилось видеть, как ты смущалась.  И особенно Гоусту нравилось учить тебя играть. А кому бы не понравилось?  Наблюдать за тем, как слегка хмурились твои брови, когда ты концентрировалась, как твои руки, гораздо меньше, чем его, обхватывали гриф гитары. Он наблюдал за тем, как ты закусываешь губу, когда тебе приходилось особенно сильно сосредотачиваться, чтобы поменять аккорды.  Затем, когда он прижал тебя к себе, тепло твоего тела — даже сквозь военное снаряжение — было поразительным. Он чувствовал твое дыхание у себя на груди, слышал, как ты недовольно вздыхаешь через нос, когда ошибаешься в аккорде. И ему очень нравилось, что когда он говорил близко к твоему уху, то твое тело напрягалось всего на секунду. Секунда, которая заставляла Гоуста быть благодарным за толстый материал его брюк.  Он всегда был по-юношески влюблен в своего сержанта. Но он сводил это к тому, что был мужчиной, работавшим с привлекательной женщиной в среде, наполненной адреналином. Ничего больше.  Но то, как близко ты была к нему, позволила ему учить тебя и тихо говорить тебе на ушко заставило его понять, что…  – Блядский ад… – проворчал Гоуст, откладывая гитару в сторону и проводя рукой по лицу.  Думая о тебе, он уже чувствовал, как кровь в его теле начинает приливать вниз тела. Он встал, понимая, что пора ложиться спать.  И, пожалуй, принять холодный душ. •º•  В последующие несколько недель что-то в воздухе между тобой и лейтенантом изменилось.  Может, тебе просто показалось, а может и нет. Но ваше взаимодействие изменилось, и тебе было любопытно, заметили ли это другие.  Гоуст продолжал учить тебя играть. Он настаивал на том, чтобы ты сыграла всю песню, и каждые пару дней приглашал тебя в комнату отдыха, чтобы продолжить с того места, где вы остановились. В общем, у тебя получалось.  Но изменились и другие его манеры поведения. Он стал с тобой нежнее, говорил тише, чаще следил за тем, чтобы с тобой все было в порядке. Его приказы Соупу и Газу были резкими и громкими. Но приказы тебе были тише, меньше крика, в паре с легким сжатием твоего плеча.  Он заглядывал в твою комнату и спрашивал, как ты. Ты говорила ему, что в порядке, на что он скептически отвечал:  – Дай мне знать, если тебе что-нибудь понадобится, хорошо?  Это все казалось запутанным. Эта большая, громоздкая фигура мужчины с маской на лице в виде черепа обращалась с тобой, как с какой-то фарфоровой куколкой. Но ты не жаловалась, и Гоуст это заметил.  Он должен был быть слепым, чтобы не заметить.  Твоя милая улыбка, когда ты благодарила его за что-то. Твой искрящийся взгляд, когда смотрела на него. Твои подсознательные попытки сблизиться с ним — сидеть рядом на собраниях, работать с ним в паре на задании, просить его о помощи, когда ты в ней нуждалась.  Гоуст купался в твоем присутствии и наслаждался каждой секундой.  Поэтому, когда наступил очередной урок игры на гитаре, он с нетерпением его ждал, чтобы увидеть, насколько хорошо ты справляешься. Он был впечатлен тем, как быстро ты все освоила, и улыбнулся, когда пару вечеров назад ты почти идеально сыграла песню. Спасибо, блять, маске, подумал он.  – Кажется, я почти справилась, – ты просияла, плюхнувшись рядом с ним на диван.  Он улыбнулся под маской, протягивая тебе гитару.  – Ты так думаешь?  Ты энергично закивала, садясь так, чтобы быть к нему лицом. Он наблюдал, как ты начала играть, мелодия звучала медленнее, чем когда ее исполнял он сам, но все равно хорошо. Между тем, ты вся горела изнутри - то, как он наблюдал за твоей игрой, заставило тебя краснеть. Ты знала, что он даже не смотрит на движения рук. Он смотрел на твое лицо, его выражение. Ты зажмурила глаза, теряя фокус и искажая переход аккорда, и выругалась себе под нос.  – Все еще проблемы с переходом от Em к D, да? – спросил Гоуст, склонив голову набок и положив руки на колени.  Переход был трудным, но ты тренировалась, чтобы сыграть его правильно. Причина, по которой ты все испортила, заключалась в том, что твой лейтенант смотрел на тебя вот так…  Мягкие глаза, длинные ресницы, полуприкрытые веки, пятна черной краски, руки в перчатках на коленях, широкие бедра, прижатые к дивану.  О, Боже мой, подумала ты.  Гоуст тихо усмехнулся, как будто услышал твои мысли. Это напугало тебя до чертиков, но когда он сменил позу, забрав у тебя гитару, ты вздохнула с облегчением.  – Я покажу тебе это еще раз, – сказал он, демонстрируя плавные переходы своих пальцев. Ты смотрела, стараясь быть незаметной, когда прижимала друг к другу бедра, между которыми собиралось тепло. Какого черта. – Как думаешь, ты справишься с этим? – спросил он.  Ты не решалась кивнуть, закусив нижнюю губу.  Гоуст проследил за движением на долю секунды, вернув взгляд к твоим глазам, когда ты открыла рот, чтобы заговорить.  – Не мог бы ты... не мог бы ты мне помочь?  – Конечно, – быстро сказал он, двигая ногами на диване и раздвигая бедра. Ты уместилась между ними, садясь спиной к его груди. Тебе было удобно, когда он положил гитару на твои колени и попросил взять ее в руки. Он накрыл твои руки своими.  – Два пальца к трем, сержант. Это легко.  Он вел тебя через это.  Каждое движение твоих пальцев было успешным.  – Вот так, хорошая девочка. У тебя выходит, не так ли? – сказал Гоуст тебе на ухо, пока ты играла на струнах, продолжая куплет.  Ты играла, все еще сидя между его бедер, его широкая грудь прижималась к твоей спине, когда он дышал. Он убрал свои руки от твоих и переместил их на твою талию, слегка придерживая, пока ты играла. Вскоре его большие пальцы стали описывать круги прямо на изгибе твоих бедер в такт твоим подергиваниям струн. Только сейчас ты поняла, что он снял обе перчатки.  Неуверенно его руки двинулись выше твоих бедер, затем по талии к твоему животу. Он осторожно прижал тебя к своей груди, положив голову тебе на плечо. Ты вздохнула через нос, стараясь не скулить, пока продолжала играть Nothing Else Matters.  – Справляешься так хорошо, сержант. Так хорошо, – прошептал он, проведя теплыми ладонями по твоему животу. Его дыхание было теплым на твоей шее и ухе, даже через маску. Ты вздрогнула от его прикосновения, но не потеряла концентрации. – Тебе нравится, когда я тебя чему-то учу, хм?  Ты позволила себе тихий стон, за которым последовал кивок. Он тихо рассмеялся у твоего плеча и переместил свои руки обратно на твои бедра. Он ухватился за тебя, прижимая твой зад к своему тазу, заставляя задыхаться. Твои пальцы остановились.  – Продолжай играть, детка, – проворковал он тебе на ухо хриплым голосом, полным похвалой и похотью. Ты повиновалась, продолжая с того места, на котором остановилась. Он обвел твои бедра пальцами, прежде чем позволить им вернуться к тебе спереди и остановиться на пряжке твоего ремня. – Если ты не хочешь..  Ты прервала его:  – Продолжай.  Он ничего не сказал, но расстегнул твой ремень, когда ты продолжила играть. Он продолжал держать голову на твоем плече, когда расстегивал молнию на твоих брюках и распахивал их. Скользнул одной рукой внутрь, обхватив тебя поверх нижнего белья. Подождал и, когда ты ничего не сказала, просунул внутрь трусиков два пальца и потянул их к твоему жару.  Когда его пальцы коснулись твоего горячего ядра, вы оба застонали. Ты остановилась, позволив пальцам упереться в струны, когда он несколько раз провел пальцами вверх и вниз по твоей промежности, скользя между влажными складками.  – Такая мокрая… – протянул он, двумя пальцами нащупал твой влажный вход и обвел его. Ты выгнулась дугой навстречу ему, напрочь забывая про песню. Ты тихонько застонала в внезапно наступившей тишине комнаты отдыха, и Гоуст уткнулся лицом в маске в изгиб твоей шеи. – Давай, милая. Продолжай играть для меня, – сказал он, призывая тебя продолжать паузой в своих движениях. С трясущимися пальцами и отчаянным вздохом ты снова начала, в комнате больше не было тихо. Пока ты это делала, он поднес свои пальцы к твоему входу и осторожно ввел их внутрь.  Ты застонала, пропустив пару аккордов.  – Л-лейтенант...  – Шшш, детка, я знаю, ты так хорошо справляешься, – хрипел Гоуст, нежно двигая пальцами внутри тебя. – Просто хочу, чтобы ты закончила песню, хорошо? Ты можешь сделать это для меня, милая, я знаю, что можешь.  Проклятье.  Отчаянно игнорируя его толстые пальцы внутри себя, ты продолжила. Оставалось еще пару куплетов, но тот факт, что ты слышала, как твой лейтенант тихонько хрипит позади, не помогал.  – Такая умница… такая умница… – бормотал он себе под нос, целуя сквозь маску изгиб твоей шеи и плеча. Его пальцы двигались медленно, но уверенно. Он чувствовал, как капельки твоего возбуждения стекают между костяшками его пальцев. Это сделало его еще более твердым — до боли — в тесноте его штанов.  Когда до конца остался один куплет, ты почувствовала, как Гоуст передвинул вторую руку с бедра к нижнему белью. Он погрузился внутрь трусиков, провел пальцем вверх и вниз по твоим складкам, чтобы собрать смазку, пока его другая рука ублажала тебя изнутри. Он переместил свой мозолистый палец, теперь мокрый, к твоему клитору и надавил. Ты взвизгнула, выгибаясь навстречу, пока он ровными кругами водил по пучку нервов. Твои пальцы дрожали на гитаре, тепло быстро распространялось по телу.  – Вот оно, почти закончили, – пробормотал Гоуст, и ты не была уверена, имел ли он в виду песню или твой подступающий оргазм. – Звучишь так хорошо, детка. – Опять же, он про песню или твои звуки удовольствия? Ты была окружена его спутанными словами и тебе это нравилось.  Когда ты наконец закончила песню, то быстро отбросила гитару на другой конец дивана и прислонилась спиной к Гоусту. Издала протяжный стон, а затем почувствовала, как палец на клиторе остановился, и затем отодвинулся. Он проник в твой рот, не давая твоим звукам вырываться наружу, пока Гоуст продолжал трахать твою нуждающуюся дырочку своими пальцами.  – Тише, сержант. Вот так.. – сказал он, нежно прижимая руку к твоему рту и обхватывая твое лицо.  Твой оргазм быстро приближался, когда ты зажмурила глаза, упиваясь присутствием Гоуста позади себя и его пальцами, проникающими в тебя. Ты была мокрой и жаждала его, давление в твоем животе нарастало с каждым ритмичным толчком. Его пальцы скользили по твоим стенкам, грубо и в то же время нежно.  – Такая хорошая девочка, слушаешь меня, – прошептал он, поглаживая пальцами твою щеку и приглушая твои рыдания. – Думаешь, ты можешь кончить для меня? Сможешь кончить на мои пальцы?  Ты мурлыкала в его руку, бедра двигались навстречу его пальцам. Ты не переставала хныкать из глубины горла, когда оргазм начинал распространялся по всему телу, бурля по нервам, пока Гоуст подводил тебя все ближе и ближе.  – Отпусти, детка, я знаю, что ты можешь, – говорил Гоуст, уткнувшись носом в твое ухо, пока его пальцы были погружены по костяшки внутри тебя, и ты отчаянно заскулила. Ты кончила с толчком и дрожью, влагалище сжалось вокруг его толстых пальцев, пока ты всхлипывала в его ладонь. – Умница. Так хороша, детка. Так хороша. – похвалил он, помогая тебе пройти сквозь рябь от оргазма.  Ты тяжело дышала, прижавшись к его руке, когда он извлек свою вторую из твоего нижнего белья. Он осторожно убрал руку от твоего рта, нежно поглаживая лицо, когда ты снова прильнула к нему. Он оставил пару поцелуев в углу твоей челюсти.  Ты чувствовала его твердый член сквозь ткань на изгибе своих ягодиц. Ты подалась назад, прижимаясь к нему, чувствуя, как его тело напряглось. Он выдохнул, позволив низкому блять выскользнуть из его рта.  – Хочу тебя… – ты захныкала, нижнее белье было прохладным и влажным, горячая кровь текла по венам.  Он снова поцеловал твою челюсть и шею сквозь мягкую ткань балаклавы. Ты повернула голову, чтобы предоставить ему лучший доступ, наслаждаясь теплом его рта, проходящего по чувствительной коже.  – Не сегодня, – пробормотал он, и это прозвучало натянуто: как будто он очень, очень хотел этого. Гоуст продолжал держать тебя за бедра, прижимая к себе и удерживая на коленях. – Ты уже была так хороша, но не сегодня. Думаю, тебе нужно еще немного практики... может быть, завтра я смогу дать тебе еще один урок. Ты с готовностью кивнула еще до того, как он закончил предложение. •º•  На следующий день ты сидела, скрестив ноги, на диване и играла на гитаре в комнате отдыха. Остальные из 141-й собрались, слушая, как ты идеально исполняешь песню Metallica "Nothing Else Matters".  После финального куплета Прайс, Соуп и Газ зааплодировали. Ты засияла, положила гитару на колени и поблагодарила их. Они знали, как усердно ты тренировалась, чтобы выучить мелодию, и засыпали тебя комплиментами. Через некоторое время они ушли, оставив вас с Гоустом наедине: он сидел на противоположном диване, и смотрел на тебя сверкающими глазами.  – У тебя замечательно получилось, – сказал он, и ты нервно улыбнулась.  – У меня замечательный учитель.  Он усмехнулся, все еще глядя на тебя с обожанием и любовью.  – Конечно, но это все ты, красотка. Остальные считают, что ты отлично справилась.  Ты отвела глаза, внезапно застеснявшись. Когда ты снова посмотрела на него, его голова была слегка наклонена, анализируя выражение твоего лица, и тогда ты поняла, что он улыбается под своей маской.  – Я... я бы хотела выучить еще одну песню, если ты не против, – сказала ты, слегка барабаня пальцами по гладкому дереву гитары.  – Да? – Он откинулся на диване, смещая бедра. Ты изо всех сил старалась не обращать внимания на это движение. – И есть песня на уме?  Ты пожала плечами, закусив губу, чтобы скрыть улыбку.  – Ты можешь выбрать.  Какое-то мгновение он пристально смотрел на тебя, и ты уловила незначительное движение его маски. Он улыбался, как идиот, под этой дурацкой маской.  Затем он раздвинул ноги еще шире, и похлопал по одному из своих бедер, пару раз шлепнув по твердым мышцам.  – Ну, давай, красотка. У меня есть пара песен на примете.