В гармонии с природой

Ширинка шустро скользит вниз. Как и штаны, только что сползшие с тощих ног. Находкинс больше был не в силах противостоять своим грязным порывам, так уж сильно манило его это несчастное деревце, безжалостно срубленное им самим же. Это был первый раз, когда он пошел на подобное. Сердце колотилось как бешеное, пока он испуганно держал в руках топор, как ком в горле давил всё больше, замахивайся он его острым концом по дереву. Щеки заливались румянцем, вслушивайся он в громкие звуки, исходившие из под его орудия, пока, наконец, с грохотом не повалил бревно на землю. Резкая эрекция, буря эмоций смешиваются в одну кучу, заставляя юное сердце сжиматься от непонимания, что с ним происходит. И, в итоге, сводят с ума. Находкинс в спешке стягивает с себя зелёные перчатки, в столь волнительный момент они ему не понадобятся. Кое-как опускается на неустойчивые коленки, всё ещё находясь в шоке от самого себя, от своих спонтанных действий. Ноги сводит от нахлынувшего возбуждения, тело потеет, горит, и просит. Бедняга даже и не подозревал что вообще способен испытывать подобное, а уж тем более из-за грёбаного дерева! Чутка обмякшая блузка сползает вниз, открывая прохладному ветерку доступ к вспотевший спине. Оголённые ключицы выпирают, по ним проходится волна мурашек, доставляя небольшое облегчение. Но этого было недостаточно, чтобы остановить весь этот постыдный румянец, так неожиданно окатившего Находкинса с ног до головы. Он прерывистого вдыхает воздух, неловко поправляет сползшую вниз шляпу, чтобы хоть как-то спасти от яркого солнца смущённое лицо, по которому уже бегали крохотные капельки пота. Приглушённый всхлип, и он стыдливо прячет глаза за густыми ресницами, нехотя выгибается в тощей спине, в попытках сохранить равновесие. Опирается на локоть, тянется ослабленной рукою до лямки трусов, неудачно пытается стянуть её вниз. В процессе ткань щекочет возбуждённые гениталии, соприкосновение елозящих трусов с ними для Находкинса было особенно болезненно. Набухший бугорок выпирает всё сильнее, постепенно оголяя себя под жалобные мычания, так уж был парень нежен к любому раздражителю во время столь бурной эрекции. «Мой сладкий трюфель...» Проносилось в его обсессивной голове, пока он всё продолжал влюблённо воздыхать над бедным бревном. Голый, со стояком, он неуверенно шатается в позе собаки, трепетно опускает на него свою тощую бледную руку, пробуя кору на ощупь. Тёплая, хорошо нагретая солнцем древесина испускает травянистый аромат, манит к себе, всё не даёт извращенцу покоя. Он с замиранием сердца проводит своими ловкими пальцами по её полосатой коре, что-то упрямо выискивая. На первый взгляд гладкая, но на деле такая сухая и жёсткая, оставляет мелкие царапины и занозы внутри его вспотевших от счастья ладоней. На глазах выступают горстки слёз, пока изо рта раздаются протя́жные стоны, наполненные небывалым наслаждением. Мазохист доволен. Случайно фаланги пальцев упираются в торчащую ветку, не очень большую, но и далеко не маленькую. Без раздумий обхватывают её, сжимают, завороженно водят по ней то вверх то вниз. Игриво постукивают, медленно тянутся к верхушке и с хрустом её отламывают, делая сучок более похожим на кол. Находкинс действовал совершенно интуитивно, и потому не отдавал отчёта своим грязным решениям. Разум парня был глубоко затуманен похотью, диким желанием отыметь трюфельное дерево прямо здесь и сейчас, на этой лужайке. Может, это наказание за то, что он его срубил? Но это уже не важно, одурманенному лесорубу нужно было срочно удовлетворять свой ноющий зад, другого выбора у него нет. Находкинс с горем пополам усаживается на бревно. Вздрагивает всем телом, как только ощущает тёплую кору под своими нежными булками, необдуманно елозит по ней задницей, терпя на себе колючие ощущения. Звонкий стон безудержно вырывается из его горячей груди, загоняя в ещё большую краску. Взволнованный, крепко смыкает зубы, понимая, что его ждёт. Рука обхватывает ветку. Сердце всё колотит, будоражит, упрямо тянет к ней, заставляя парня сгорать от смущения. Такая страсть, необъяснимое притяжение к обыкновенному, на первый взгляд, трюфелю. Он бы никогда и не подумал, что внутри его невинной головы вообще может таиться подобное, так уж ему хотелось ощутить его внутри себя, внутри своей неугомонной задницы. Задыхающийся от возбуждения, точно упадет в обморок извращенец подвигается поближе к бруску. Колом выпирает его налитый свежей кровью член, пока он аккуратно приподнимает своё узкое туловище, еле держась на и без того трясущихся костяшках. Неловко встав в позу, гадал, что же ему делать дальше. Он уже привык к пахучему запаху древесины, смешанному с его же потом, к яркому солнцу, надоедливо наводящему лучи в намокшую спину. Хотелось чего-то нового. К примеру, сладкого запаха собственной спермы, излитой на дорого обожаемое бревно. Одна лишь мысль о подобном тянула Находкинса скорее оргазмировать, сливаясь с собственноручно поваленным трюфелем в единое целое. Дрожащие мышцы не очень-то и мясистых ног еле выдерживают нагрузку. Находкинс всё изгибается, пыхтит, пытается наконец усесться на неотразимую ветку, колючая верхушка которой уже достигла анального кольца и усердно проталкивалась глубже. Неподготовленный к подобного рода утехам мужской анал с каждой секундой только сильнее рвётся, а его обладателя это и не беспокоит. Он лишь самозабвенно откидывает голову и сладостно шипит сквозь сомкнутые зубы, будто бы и не пытался нанизывать свою тугую жопу на трюфель всё это время, так уж он был увлечён своими больными фантазиями, совершенно позабыв о состоянии своих причендалов. Поглощённая анусом ветвь уже вошла на середину. Жёстко упирается в изнеженную анальную стенку, с каждым неаккуратным движением её царапает, оставляя после себя ноющие порезы. Измученный Находкинс уже и так еле держался на своих дрожащих ножках, одной рукой опираясь за бревно, а другой вцепившись за свой стоячий хер, всё заливался горячими слезами. Он понимал, что одно неверное движение – и ветка его проткнёт, и потому пытался любой ценой сохранять равновесие. Пальцы нервно теребили у набухшей головки, лишь бы эта извращенная пытка поскорее закончилась, и он со спокойной душой мог эякулировать, позабыв об этих мучениях. Но даже собственным стояк приносил ему немало дискомфорта, ведь стоило пальцам немного надавить, как тут же острая боль неожиданно пронизывала половой орган, заставляя Находкинса в очередной раз корчиться от режущих его живот ощущений. Но даже всего этого оказалось недостаточно, чтобы остановить его движения. Только наоборот, приносило ещё больше азарта в процесс, дико возбуждая. Осознание того, что в твоём кишечнике в любой момент может оказаться ветка, случайно соскользни ты с неё, до мурашек будоражит, заставляя Находкинса чуть ли не закатывать глаза от нахлынувших бабочек в животе. Выдавив из себя идиотскую улыбку, он что есть сил ублажал подрагивающей рукой своё причинное место, изгибаясь, всё чаще издавал из груди звонкие стоны, нанизывай он с каждым толчком свою жопу на трюфель всё глубже. Запах железа ударяет в ноздри. Но резвые толчки на этом не прекращаются, а даже наоборот, набирают ещё более неравномерный темп. Находкинс истошно воет от распирающей его боли, машинально двигает тазом, лишь ухудшая ситуацию. Кора постепенно покрывается багровым цветом, стекает по ветви, издавая острый запах крови. Жалобные вопли смешиваются со всхлипами, горстки слёз катятся по румяным щекам, тощие ноги сводит от боли. Руки инстинктивно сжимаются в кулаки, пальцы впиваются в древесину, пока другая крепко обхватывает пульсирующий пенис, застывая в таком положении. Находкинс корчит болезненную физиономию, невольно горбится в спине, дёргаясь от невыносимых ощущений, в ушах стоит звон, пока он безуспешно пытается переварить произошедшее. Будто бы и не знал, к чему могут привести подобные фетиши. Из пересохшего горла вырывается хриплый голос, ком эмоций краской выступил на напряжённом лице. Сморщив брови, ещё не отошедший от шока Находкинс храбро принялся продолжать начатое до конца. Щедро смоченная кровью ветвь вновь трещит, чуть ли не в мясо разрывая свежую плоть. Толчки становились всё решительней, привыкай Находкинс к жгучей боли, теперь сопровождающей его до конца. Мерзкие звуки соприкосновений коряги и человеческого тела вновь заполнили собой лужайку, а опьяняющий запах собственных пота и крови уверенно вводил его в эйфорию. Непреодолимая жажда поиметь трюфель заставляет его продолжать движение, во что бы то не стало. Находкинс рыдает навзрыд. Сладостные ощущения снизу уже не кажутся такими уж и болезненными, а заставляют его издёрганный со всех сторон пенис ещё сильнее твердеть. Уставшая рука елозит по кожице, чувствуя, как у уретре уже поступала порция горячего семени. Словно наркотик, необъяснимый порыв похоти в очередной раз сносит ему голову, заставляя позабыть о недавней агонии. Как последняя сука, он в припадке скачет на деревце, в конец раздирая остатки своего умытого кровью анального отверстия. Рывок вперёд, и поток густого семени эякулирует наружу. Выжатого морально и физически Находкинса бросает в дрожь, сердце бешено колотит от эйфории, полностью отдавая себя наконец достигнутому оргазму. В последний раз протяжно стонет, медленно закрывая тяжёлые веки.. (На следующей день еблана нашли лежащим без сознания в собственной конче и окровавленным очком)