я не в порядке.

она ненавидела ложь. та щупальцами подкрадывалась к самому сердцу, не давала мыслить и душила своей гадкостью, как будто ни на что другое способна толком не была. ложь была на вкус горькая как полынь или темный шоколад, в общем, совершенно не вкусная, оттого и не любимая. да и она сама и представить не могла, чтобы кто-то близкий, такой родной, взял и солгал, пряча свою черную натуру за сладкой улыбкой и пустыми словами. первую ложь она услышала от своего отца. он был служащим в Ордо Фавониус, почетным рыцарем, первым на доске почета. мама и бабушка так им гордились, да и Тоф тоже. папа был лучшим из лучших в ее глазах. и совсем неважно, что иногда задерживался на работе, после принося с собой отвратительный запах выпивки, правда ведь? яркий, как солнце и всегда веселый, он менялся как по щелчку пальцев: черным пятном возвышался над матерью вечерами, если миссии ордена были неудачными, а вино в таверне «Доля Ангелов» слишком привлекательным глазу и сердцу. бабушка тогда только молча забирала внучку к себе в Спрингвейл, где солнце светило как будто тусклее, но грело так же сильно, как дома. правда, с каждым разом оставаться в гостях приходилось чаще и дольше, пока в какой то момент не остаться жить там насовсем. — бабуль, а папа скоро придет? — от наблюдения на сменой эмоций на пожилом лице не становится больно или грустно, а с ответом приходит молчаливое понимание. — он не придет, милая. и не соврали. дома отец больше не появлялся, впрочем, как и мама. отсутствие первого почему-то кажется нормальным и совершенно обыденным, как будто так и должно было быть, так и должно было случится. но когда проходит несколько лет, его все нет, а от матери Тоф получает только записки — с неизменным «мы скоро увидимся» — становится очень тревожно, а на языке тлеет горечь обмана. тогда бабушка улыбнется, через силу, и, заплакав, расскажет о том, как он умер, а она ответит: — я знаю, — слова вылетают легко, получаясь с той детской непосредственностью, с которой ребенок, пожав плечами, скажет что видел мертвую кошку. только вот мертвая совсем не кошка, да и самой Тоф пора было взрослеть. ведь все взрослые лгут, да? ей уже шесть с половиной, давно пора. слова: «все в порядке» выходят сами по себе и не приносят никакой радости: такой горький привкус Тоф чувствовала, когда слышала, как бабушка говорила о том, что любит дедушку. или когда мама, скрывая распустившийся дикими розами нежно-лиловый синяк на руке, твердила что все нормально, а у папы просто был плохой день. этот вкус, почему-то, казался очень знакомым, родным, хоть и неправильным. «все в порядке» — Тоф двенадцать, когда в школе ее обижают другие девочки, дергая за непослушные хвост и уши, противно визжа над ухом и мерзко хихикая. она думает что справится, ведь она сильная и большая, по крайней мере выше чем большинство ее одноклассников, и попасть с лука в самую дальнюю мишень может только она одна. «все в порядке» — Тоф четырнадцать, когда на предплечьях и бедрах остаются царапины от когтей. не чужих — ее собственных. ей они кажутся красивыми и, совсем немного, жгутся, когда на них попадают горькие слезы. она остается в одиночестве большую часть своих дней, когда у ее семьи и друзей находятся более важные дела. и она, несомненно, им верит. «все в порядке» — Тоф семнадцать, когда она уходит из скаутов Ордо Фавониус, закрепляя на поясе анемо глаз бога. все происходит под шутки, временами неуместные, но острые, как кинжалы, а от улыбки на лице сводит мышцы, настолько она частая и даже глупая. кажется, что так легче, и это правда работает. «все в порядке» — Тоф восемнадцать, когда она покидает Мондштадт, под крики родительского разочарования и звон битой посуды. она в одиночестве и лгать больше некому, но Тоф все равно глотает горькие стебли сухой полыни, непонятно для кого — для себя или для того поверженного стража руин, которого она с особым рвением разобрала на болтики после победы. все ее противники большие, удивительно, но больше ее самой, и раны соответствующие. она себя истязает, через битвы — физически, и через слова — морально. душит ненавистью, сама в себе вызывает нескончаемую тревогу, мучается. для кого — не понятно, зачем — тоже не ясно, но нужно. возможно, ей нравится. возможно, она потеряна. возможно, она не верит ни себе ни окружающим. «возможно, — меланхолично думает она, когда стрела крио хиличурла разрывает ей мочку уха. — я не в порядке».