Хато

      Шелест карт. Красные маленькие листы умело тасовались в руках дилера, создавая характерный звук, а затем раздались игрокам. По четыре на каждого. В этом маленьком помещении с плохим освещением пятеро человек сидели лишь с одной целью — выигрыш. Сегодняшние игроки. Отчаянные люди.       Обменявшись любезностями ещё до начала игры — если оскал можно назвать любезностью, — игроки ехидно заулыбались, когда дилер начал двигаться. Они в предвкушении.       Сегодняшняя игра обещала быть интересной.       Ведь всё как никогда просто. Чем больше ставка, тем больше азарт. Все заядлые игроки не понаслышке об этом знали. Одна лишь мысль словить крупный выигрыш будоражила кровь. Именно азарт заставлял их ноги плестись по улицам города к старому забытому кабаку. Сидеть внутри красных стен и ждать момента своего триумфа, параллельно вливая в себя рюмки дешёвого пойла.       Каждый из них играл не просто в азартную игру. Они играли в игру ума, судьбы и… неизбежности. Неизбежность поражения. Хоть люди за этим столом безусловно нацелены на победу, выиграть сможет только один. Каждый поставил на кон слишком много и дело было не в самой сумме этих вещей, а в их ценности. Каждый из них наслаждался высокими ставками, повышая их всё больше и больше. Если играть, то по-крупному, верно? И они играли.       Игроки не первый раз сидели в таком составе, не первый раз приходили в эту обшарпанную каморку. Просто потому, что им это нравилось. Просто потому, что они уже не знали, как жить по-другому. А в данном составе игры насыщены, рискованы. За столом происходили ужасные и удивительные вещи, а стены успели запечатлеть весь спектр человеческих эмоций. И безумия.       Риск просочился в их кровь, подгоняя к действиям. Кто не рисковал — тот не пил, и миллионы других фраз на эту тему и с данным посылом. Они проговаривались с целью сделать человека более решительным, но вот о последствиях все забывали. Когда риск становился смыслом жизни человека, он становился его погибелью. Прямая пагубная зависимость. Как известно, люди избавляются от плохих привычек долго, а от зависимости и долго, и болезненно, да и не факт, что вообще получится.       Сущность каждого сидящего проявилась давным-давно, и все остальные не брезговали пользоваться этим. Такие собрания давно перестали скрываться под маской дружелюбия, в основном из-за обид поражений. «Ублюдок забрал то, что принадлежало мне, я так просто это не оставлю», — читалось в слабых усмешках с приходом кульминации игры.       Но был игрок, которого никто прочесть так и не смог. За этим столом его называли «Лино».       Игрок, что никогда не показывал эмоции в процессе игры. Он безупречен в блефе и хорош в стратегии. Непоколебимая уверенность сопровождала его всё игровое время. Твёрдый взгляд, ни разу не дрогнувший голос. Неудивительно, что проигрывал он очень редко. Оттого и бесил. И именно поэтому его хотелось выиграть сильнее всего.       Все присутствующие продолжали играть с Ли Минхо исключительно из-за того, что сетовали на его неудачу. Не всегда же ему будет везти, в конце-то концов! Но ни один из жалких отбросов не хотел даже подумать, что дело здесь не в везении. Дело в мастерстве, которое пришло с опытом. Опыт сплошных проигрышей в самом начале и дикое желание изменить ситуацию. Перестать быть неудачником.       Они сами для себя сделали его своим врагом и теперь пожинали плоды слепой ненависти. Не Минхо виноват, что у них нет тормозов. Но и винить их в этом желании отыграться он тоже не мог. Ведь он сам точно такой же.       Он тоже жалкий отброс.       Несмотря на то, что Минхо успешен в своей страсти, в жизни всё складывалось куда более скверно. И он сам в этом виноват. Конечно, у него имелась совокупность базовых вещей, необходимых для жизни каждого человека. Квартира и стабильное рабочее место в офисе кадровой компании. Но они никогда не сравняться с получением удовольствия от азарта и риска.       Минхо совершил главную ошибку, позволив себе утонуть в крупицах этой услады.       Игромания, очевидно, не первый его грешок, но самый значимый, влиятельный. Как бы не хотелось это признавать.       Минхо часто слышал от людей, что принятие своей проблемы — это уже большой шаг. Принятие факта своей зависимости равнялось целому достижению. Подобной ерунды он наслышался в клубах анонимных игроманов, в которые его пихал близкий человек. Вот только… нихуя. От всего этого ни капли не становилось легче. Ничего не менялось. От установленной правды проблема не исчезла.       «Знаешь, это, наверное, прозвучит странно, но мне нравится, как звучат наши имена вместе», — промелькнуло воспоминание в голове. Человек, который сказал это, сидел рядом, положа голову на плечо Минхо.       Небольшой разряд ударил в кончики пальцев. Он позволил себе нахмуриться, и это стало ошибкой. Чёрт. Когда ты сидишь с картами на руках, предаваться воспоминаниям — не лучшая затея. Дерьмовая. Остальные сразу обратили на это внимание, словно грифы, увидевшие падаль.       Минхо славился своей способностью быстро брать себя в руки. Привычка, которая выработалась с целью спрятать все слабости поглубже, чтобы ни одна душа никогда не смогла их заметить. Возможно, чтобы и самому про них забыть. Поэтому складка между бровей быстро разгладилась, а взгляд с привычной пустотой прошёлся по собравшимся людям. До конца игры оставалось мало, буквально пара действий, Минхо способен заблокировать мысли на такой короткий срок.       Но, как назло, в голову врезалось:       «Ты напоминаешь мне красивый пейзаж озера, которым я могу любоваться вечно и в которое я хочу нырнуть с головой, — парень с золотым отливом в волосах смущённо закрывал своё лицо фотоальбомом. — Ты… позволишь мне это?»       Да, Минхо прекрасно помнил эти влюблённые глаза, направленные в его сторону. Так же, как эти глаза становились разочарованными.       Блять. Он снова думал о нём во время игры. Плохо. Тупо.       В то время как пальцы сильнее сжали карты, последняя из них улетела в руки самому хилому из присутствующих. Игра подошла к концу. Настало время подсчёта очков.       Была у Ли Минхо небольшая традиция — фишечка, если добавить немного юмора, — которую все остальные ненавидели. При своей победе он смеялся. Не злобно, почти мило. Но этот смех всегда оседал в ушах проигравших, вызывая желание перерезать ему связки.       Минхо не везучий парень, его шансы на поражение равны, как и у всех присутствующих. Вот только он ни разу не задумывался о проигрыше. Естественно, он способен проиграть, вот только… проиграть кому?       И сегодня Минхо снова рассмеялся, открывая остальным вид на свои карты.

***

      Путь от кабака до ломбарда не такой долгий. Несколько кварталов, пара поворотов, и уже виднелась вывеска с крупными буквами, привлекавшая низший слой населения или просто бедолаг, оказавшихся в сложных жизненных ситуациях. Минхо удавалось запечатлеть пьяниц и наркоманов. Девушек, что слишком быстро и неудачно завели семью — честно сказать, детишки у них милые — и теперь пытались держаться на плаву.       Проще говоря, товарищей по несчастью.       У Минхо с финансами всё в порядке, выигрыши поднимали его доход в сто раз выше, чем работа в мелком офисе. Однако он ничем от этих людей не отличался. Пусть у него в карманах имелись несколько сотен тысяч вон после каждой игры, он был таким же жалким. Оказалось, что наличие денег не смогло сделать его жизнь значимой. Настолько, насколько ему хотелось.       А вот карты с этой задачей справлялись. С картами жизнь приобретала какие-то чёртовы краски, а сам Минхо чувствовал к себе что-то кроме отвращения. Жаль, что этот эффект не так долго длился. Эйфория работала исключительно в моменте.       Вот только… всё снова пошло по причинному месту. Иначе говоря, по пизде.       Было ещё кое-что. Что-то очень трепетное, слишком ценное. Не дающее голове покоя. Окрылявшее даже лучше азартных игр. Человек.       Да, человек, который слишком сильно на него повлиял. Смог показать ему другие возможности. Из-за него Минхо теперь не делал безумных ставок по типу квартиры, которую он, кстати, выиграл именно в кабаке. Он перестал встречаться с бывшими влиятельными оппонентами, от чего первоначально получал угрозы жизни.       Просто потому, что так хотел Хёнджин.       Хёнджин вообще-то хотел, чтобы Минхо вовсе перестал этим заниматься. Но Минхо, к сожалению, не смог. Несмотря на такое сильное влияние, зависимость оставалась зависимостью. Как бы хорошо ни было, острая нехватка риска всегда давала о себе знать.       Мысли интересная вещь. Как ни старайся от них абстрагироваться, они снова и снова врезались в голову. Кажется, на собраниях что-то говорили про навязчивые мысли, по крайней мере должны были, но Минхо не то чтобы слушал. Видимо, зря. Он даже навязчивый образ человека выкинуть не мог, куда уж долгосрочную зависимость.       Ноги автоматически замедлили шаг, когда на горизонте появилось знакомое здание, ничем не примечательное, с большими белыми буквами, гласящими: «Ломбард». Минхо и не заметил, что успел дойти. Снова весь путь думал о Хёнджине.       Потому что ему жаль. Ему паршиво.       И он понимал, что Хёнджину было не лучше. Или вовсе намного хуже.       Кто ж знал, что, стабильно выпивая с коллегой по пятницам, он окажется в компании его друзей со словами «будет весело». Признаться, так и было. Минхо смог понаблюдать за искренним и открытым человеком, у которого нет потребности скрывать эмоции, не было страха, что если он покажет хоть тень какого-либо чувства на лице, то сразу потеряет всё. Наверное, именно это его и зацепило. Хван Хёнджин зацепил.       Кто ж знал, что это выльется в такое пресное разочарование. Патетику любви, обвязанной унижением.       Первая их встреча не была такой уж интересной. Они познакомились для приличия, за весь вечер так ни разу и не поговорили. Но Минхо уже тогда понял, что хотел его. В самом пошлом понимании этого слова. Наверное, только дурак стал бы отрицать, что парень красив. Очень. Но, кроме мимолётного взгляда, Минхо так ничего и не получил.       А вот вторая выдалась куда более запоминающей. Она стала началом чего-то интересного, желанного. Снова коллега, снова его друзья, но в этот раз Хёнджин сидел с картами в руках и громогласно смеялся, радуясь выигрышу. Минхо не видел ничего привлекательнее, чем это. Две страсти сплелись в одну картину.       Тогда у них всё-таки получилось обменяться парой слов. И по совершенно счастливой случайности, они одновременно оказались в уборной. Хёнджин мыл руки, а Минхо только переступил порог простенькой деревянной двери. Определённо, это был его шанс. Шансом всегда следовало пользоваться. Поэтому, делая маленькие шаги вперёд, Минхо просто не мог не сказать:       — Играешь ты, если честно, так себе.       Хёнджин непонимающие на него посмотрел, а затем хмыкнул, благородно проигнорировав такое ценное замечание. И сделал это так, что Минхо моментально захотел воплотить в реальность свои извращённые мысли. Поэтому, когда Хван собрался уходить, слегка толкнув Минхо плечом, его запястье оказалось крепко схвачено чужой ладонью. Кажется, в глазах промелькнул азарт.       В данный момент, Минхо был выброшен из потока воспоминаний работником ломбарда, который задал какой-то вопрос. Парень стоял здесь, ожидая пока оценят принесённые им обручальные кольца. Сегодняшняя ставка мужика, который находился в счастливом браке двадцать лет. Пускай Хёнджин запретил играть по-крупному, Минхо смог выкрутиться. Теперь он играл на моральных ценностях. Он бы не назвал себя подонком или типа злодеем, просто ему нужно хоть что-то.       Ставка обязана граничить с риском, иметь последствия своей потери. Счастливый брак мужика треснет, потому что было подставлено его благополучие.       Последствия обязательно должны происходить.       Такие выигрыши — пускай полученные вещи автоматически считались барахлом — закрывали его главную потребность, не давая страдать от чувства безнадёжности. А проигравшие пытались вернуть своё и в попытках отыграться оставляли на его столе ещё вещицу-другую. Так вышел этот странный круговорот.       Играть за простую идею он не умел ещё с самого начала.       Когда сотрудник наконец расплатился, проговаривая, что будет ждать его ещё, Минхо вышел на улицу и издал тяжёлый вздох.       Хёнджин этому точно не обрадуется.

***

      Ночь давно опустилась в городе и скрыла в темноте появившиеся тучи. Если бы не раздался раскат грома, то никто бы и не понял, что в ближайшее время начнётся дождь. Особенно Минхо, который стоял перед входом в многоэтажный дом.       Время давно пересекло отметку полночи, а он до сих пор и глаза не сомкнул. Сначала кабак, затем ломбард и вот теперь Ли стоял здесь и мялся, словно тупой школьник перед первым свиданием с девочкой из параллельного класса. Он ведь в курсе, что его уже давно не ждали, что он самый нежеланный гость в этих стенах. Однако опять пришёл. Вопреки просьбам этого не делать и рациональным мыслям о том, что он всё-таки мудак.       Надоедливый. Раздражающий. Жалкий.       Звуки начинающегося дождя перебивались тяжёлыми шагами, которые глухо отскакивали от стен подъезда. Минхо поднимался по белым лестницам к шестому этажу. В голове не могли не стрельнуть воспоминания о пьяных поцелуях на этой самой лестничной клетке. Держание друг друга за руки и тёплые улыбки. Он тогда был счастлив. Они были.       Минхо остановился на нужном этаже перед нужной дверью. Без малейшего промедления раздался стук. Затем тишина.       За секунду столько мыслей успело пробежать в голове. На него со стапроцентной вероятностью сейчас посмотрят как на законченного идиота. Возможно, психа. В лучшем случае просто наорут, в худшем — не впустят. Воспоминания так же не упустили возможности мелькнуть на периферии сознания, подгоняя появившуюся тревожность. Он бы мог прикурить прямо в подъезде, если бы, конечно, вообще курил. Поэтому оставалось довольствоваться щёлканьем суставами пальцев, которое характерным звуком разносилось по помещению.       Ли знал, что понадобится время. Хозяин квартиры мирно спал до прихода объекта раздражения. Потому что он нормальный, не зависим от хуйни, сбивающей все режимы.       За переживаниями Минхо и не заметил, как щёлкнул замок двери и дёрнулась ручка, после чего раздалось совсем недружелюбное:       — Ну и нахуй ты пришёл?       По ту сторону дверного проёма стоял заспанный человек. Домашний и до одури красивый. Однако его взгляд холоден, как и само его отношение к гостю, что незначительно, но портило всё впечатление.       — Как всегда, радушный приём.       Несмотря на напускную язвительность и натянутую улыбку, Минхо чувствовал себя словно зажжённый фитиль. Фитиль, что нарвался на порыв ветра и моментально потух. Именно так подействовал ледяной взгляд в тёплых карих глазах. Не подпитал огонь, а потушил его.       На кой чёрт он вообще сравнил себя со свечкой, Ли подумает позже.       Тем не менее его впустили.       Первое, что Минхо отметил, проходя внутрь — Хёнджин подстригся. Данное замечание, подгоняемое воспоминаниями о своих руках, зарытых в длинные светлые волосы, вылилось вполне естественное сожаление:       — Мне так нравились твои длинные волосы. Зачем?       — Тебя это в любом случае уже не касается, — Хёнджин не посчитал нужным даже взглянуть на непрошеного гостя и прошёл на кухню.       Ах, да. Они ведь уже не вместе.       У Минхо больше нет никаких прав по отношению к Хёнджину, даже спросить как у него дела запрещалось. Всё, что ему отвечали: «Не твоё дело». При этом всём обижаться было не на что.       Ли разулся, но не снял тёмной ветровки. Скорее всего он тут надолго не задержится.       На кухне Хван потирал свои глаза и бормотал что-то явно не милое, даже оскорбительное, почёсывая спину под пижамной футболкой. Треск чайника и озаривший помещение раздражающий свет от яркой светодиодной ленты покрыли всю комнату. Минхо сел за стол в ожидании чего угодно, да хоть наезда.       Долго ждать не приходилось.       — Ты по делу или пришёл помолчать? — явный раздражённый тон еле перебивал кипящий чайник.       — Мне нравится даже твоё молчание, — Минхо лишь пожал плечами, выдерживая тяжёлый взгляд.       — Портить мне жизнь, наверное, твоё самое любимое хобби. Может, и вставляет покруче карт?       Подъёб определённо засчитан. Минхо усмехнулся.       — Быть спутником твоей жизни мне нравилось больше.       Хёнджин закатил глаза и вышел с кухни. Со стороны его спальни началась какая-то возня, которая Минхо не особо интересна. Он наблюдал, как пар плавно выплывал из носика закипевшего чайника. Он грезил мечтами остаться здесь навсегда. Вдыхать запах привычного травяного чая, прижиматься к любимому человеку. Мечтал, что Хёнджин вернётся с любящим взглядом и приветливой улыбкой.       Раньше это было реальностью. Обычным совместным утром.       Громкий звук ударяющегося блокнота о стол вывел Ли из транса. Затем с таким же звоном приземлился карандаш. Хёнджин не брезговал напрямую указывать о своём раздражении. Таким он был всегда. Если не словами, то действиями, но покажет всё, что чувствовал.       — Я сделаю нам чай, — оповестил Минхо.       В ответ не прилетело даже одобрительного мычания. Как-то это всё… неловко. Хёнджин молча раскрыл блокнот неторопливо его листая, выбирая страницу, пока Минхо умело жонглировал кружками. Запах чая заполнил кухню и пробудил в Ли аппетит. Он пошарился на полках, заглянул в холодильник, но ничего путного не нашёл. Пришлось взять простое печенье.       — Муза пришла? — поинтересовался Ли спустя пару минут, поставив кружки на стол.       — Раз поспать мне не дадут, стоит потратить время с пользой.       — Сегодня съёмка?       «Я хочу фотографировать всё, что с тобой связано, хён. И тебя, конечно же», — отголосок совместного воспоминания резанул скальпелем по сердцу.       — Да, — Хван наконец приставил карандаш к листу, намыслив что-то, пока Ли присаживался за стол. — Молодожёны в парке. Раннее утро.       — Насколько раннее?       Хёнджин посмотрел на настенные часы возле дверного проёма, подаренные бабушкой:       — Часа через два я тебя выгоню. Если всё-таки есть что сказать, начинай сейчас.       И снова это чувство. Ветер определённо был врагом для фитилей. А любимый голос, разящий безразличием, смертельным противником трепетности чувств.       — Особо говорить не о чем. Я давно всё сказал, — Минхо потянулся к печенью и сломал его пополам. — Я ведь не хотел, — он на секунду замер, словно что-то обдумывая, затем неопределённо обвёл рукой воздух, — всего этого.       Послышался смешок и удар карандаша об стол. Хёнджин стрельнул в него злым взглядом и тоже потянулся к своей кружке. Чтобы не сорваться прямо сейчас, видимо. Но даже несмотря на это, Минхо не чувствовал никакого напряжения.       — Кончай с этой чушью, — голос Хёнджина выдался немного хриплым после глотка горячего чая. — Ты пришёл не для этого. Ты постоянно приходишь не для этого.       — А для чего, по-твоему?       На этот раз прилетела усмешка:       — Получить прощение. Можешь говорить что угодно, но ты здесь именно поэтому. Мы оба это знаем.       — Как и то, что я обречён на провал.       Тишина оглушила голову. Запал агрессии пропал в глазах напротив. Хван вернулся к своему занятию, набрасывал на лист какие-то фигуры и линии. Минхо же продолжал издеваться над печеньем и хлюпал напитком.       Над собой он издевался не хуже, чем над кондитерским изделием. Как и над Хёнджином.       Они просидели так довольно долго. Дождь за окном продолжал моросить. Минхо пару раз украдкой смотрел на сосредоточенное лицо рядом. Никто не сказал ни слова и это не было бы проблемой если бы молчание оставалось комфортным. А комфортом и не пахло.       У них давно всё пошло не так. Всё нехуёво завернулось и вылилось в… это.       Проблема не сразу дала о себе знать, она, как ей и подобало, зарылась в самых глубинах подсознания и медленно пускала свои корни сомнения. Сработано так чисто, что и не понять, с чего всё началось. Нет. Не понять, где именно что-то пошло не так. А оно пошло. Сначала кто-то из них сказал что-то не то, где-то соврал. Где во благо, а где просто так. Затем появились неоднозначные поступки. После вовсе начались ссоры.       И вроде бы всё как у всех. Однако было что-то ещё.       — В следующий раз… — Минхо подал голос, но его перебили.       — Его не будет, — моментально отрезал Хёнджин, не поднимая голову. Ли несколько минут молчал, обдумывая слова.       В голове проскользнули воспоминания как самом начале их отношений Хёнджин не брезговал пропустить с Минхо партейку-другую. Он стал первым человеком, которому Ли поддался. И не один раз. По большому счёту из-за того, что он мог преподнести то же чувство удовлетворения, но слегка видоизмененное. Тёплое, любимое.       Минхо не хотел потерять всё таким способом.       — Ты, конечно, можешь и не любить меня, но… не делай своим врагом, Джини.       — Хватит сюда приходить, — усталый вдох и дрогнувшая рука, возможно, из-за прозвища. — Я могу сказать тебе всё, что ты хочешь услышать, Минхо. Но ведь это бессмысленно. Ты ведь и так всё понял, — Хёнджин отвернул голову в сторону окна, где мелькнула молния. — Потому что ты умён и мы… слишком хорошо друг друга знаем.       Стук сердцебиения медленно подступал к вискам. Минхо отодвинул кружку подальше.       — Без тебя не хочу.       — А я не хочу с тобой быть.       — Причина?       — Потому что в решающий момент ты выберешь карты.       — Бред, — злость закипала в жилах, слово смешалось с рыком. — Всё, что я делал, никак и никогда не сказывалось на нас. На тебе уж точно! — Минхо вовсе не стучал кулаком по столу, не разбивал кружку. Его агрессию выдавал лишь голос. — С хера ты вообще так решил?       — Блять. Я не знаю! — а Хёнджин же наоборот. Он ударил по столу, и карандаш в итоге сломался. — Не знаю, откуда вырвалась эта мысль. И почему она вообще появилась. Но она была всё это время! — голос его дрогнул, и он продолжил, но более тихо. — Каждый раз, просыпаясь, я думал о том, не отобрали ли у нас что-нибудь. Или не проиграл ли ты меня… Я боялся даже признаться себе в этой мысли, пытался от неё избавиться и просто продолжал работать. Продолжал просыпаться в нашей спальне. А потом и не заметил как это становилось всё труднее. Дошло до того, что я не хотел тебя видеть по утрам, не хотел засыпать с тобой рядом, — Хёнджин закусил нижнюю губу и рубанул, не поднимая глаз. — Сомнение в тебе никуда не ушло. До сих пор.       — И что? Из-за своих необоснованных страхов ты повесил на меня ярлык «Бывший. Не брать»? Ты ебанулся?       — С хера ли необоснованны? Не смей обесценивать мои страхи.       — Я ведь ни разу не проигрывал, — импульс боли просочился в правую руку, ногти с силой вдавились в ладонь.       — Даже если и так. Что бы ты сделал если это случилось? Ты каждый раз ставил наше будущее под сомнение! — Хёнджин встал со стула, чуть его не опрокинув. — Ты ведь так любишь рисковать, Минхо! Ты делаешь бешеные ставки, о которых даже думать страшно. И после этого ты утверждаешь, что мой страх необоснован?       — А знаешь, о чём я думаю, когда просыпаюсь? — с вызовом посмотрел на него Ли, так же встав со стула. — Я думаю: «Пиздец, кем мы стали». Ты с самого начала знал о моём увлечении…       Минхо не успел договорить, его опять перебили:       — Увлечении? Это, блять, одержимость, Хо! Ты как-то даже ушёл посреди ночи просто потому, что тебе предложили что-то поинтереснее. Что-то, что было приоритетнее, чем я!       Как не кстати, Минхо вспомнил ногу, обвивавшую его талию, тепло чужого тела, дыхание, упирающие в ключицы. Эти ленивые вечера вдвоём. Они сопровождались под какой-то фильм или передачу. Тёплые слова, нежные касания. Хёнджин был без ума от его касаний. А Минхо, в свою очередь, плавился от какофонии чувств.       Но он действительно ушёл тогда. Потому что ломался. Даже окружённый комфортом, он загибался без риска. Это правда.       Минхо стремился к свободе, которую излучал Хёнджин. Вот только выбрать её он так и не смог.       И прямо сейчас Ли попытал удачу. Он попытался дотронуться до руки Хвана, но тот сразу её убрал. И только сейчас в голову стрельнуло очевидное.       Они обречены.       — Я, правда, тебя любил.       — Видимо, не сильно, — слова настолько ядовитые, беспощадные без колебаний вырвались из уст Минхо. Будто он годами их оттачивал.       В одно мгновение Хёнджин оказался рядом, в одну секунду его рука занеслась для удара. Минхо не остановил его. Звонкий звук и покалывание кожи отрезвили обоих. Затем Ли схватил чужие запястья, то ли в попытке удержать, то ли в попытке отстранить.       — Ну конечно! — почти прошипел Хёнджин. — Как же я мог забыть. У тебя же, блять, карт-бланш на свинство.       Его глаза стояли на мокром месте, руки немного тряслись. Минхо чувствовал себя опустошённым как никогда. Он ведь никогда не проигрывал, но прямо ощущал, будто сейчас терял всё.       Сокрушительное поражение.       — Не смей ставить под сомнения мои чувства, — Хёнджин опустил голову. — Они были. Просто закончились.       — Я не знаю, как заканчивается любовь, — почти бесцветный тон голоса. — Если заканчивается, значит, это была не она.       Минхо отпустил чужие руки. Дистанция между ними росла во всех существующих прогрессиях, и это ощущалась почти что физически. Ему бы хотелось сказать ещё что-нибудь. Хотелось бы повторить наяву те воспоминания, которые упрямо не хотели покидать голову. Однако человек напротив всё решил.       Мотнув головой, Минхо с сожалением отметил, что чай наверняка остыл. За окном уже успело рассвести, дождь стих. В данный момент сильнее всего хотелось почувствовать хоть грамм той стабильности, что ощущалась ранее.       Конечно же, Ли не поверил Хвану. Он слишком хорошо знал эти глаза.       Но, вопреки правде, донеслось тихое:       — Тебе пора, Минхо.       Сразу после этих слов Хёнджин скрылся в комнате. Скорее всего, подошло его рабочее время. Минхо ещё раз обвёл глазами всё помещение. Зацепившись взглядом за средних размеров блокнот, он решительно подошёл к нему. Пускай это конец, он должен оставить за собой хоть тень надежды. Наскоро царапнув всего одно предложение на белой страничке, Ли ушёл.       С чётким осознанием, что это его последний визит сюда.       Кухня пустовала ещё примерно полчаса до тех пор, пока хозяин квартиры не вернулся в неё. Хёнджин облегчённо выдохнул, поняв, что его в этот раз действительно послушали.       Он снова поставил себе чайник, но уже для растворимого кофе. Подошёл к столу, чтобы убрать кружки и печенье. Затем Хёнджин присел на то же место, чтобы немного подправить рисунок в тетради. Вот только он замер в тот момент, как прочитал фразу, оставленную корявым почерком.       «Я до сих пор люблю сочетание наших имён».       Когда до Хёнджина дошёл смысл строчки, на блокноте образовалось несколько капель.

***

      Когда прошла неделя с последней встречи с Хёнджином, ничего не поменялось. Как и ожидалось. Ни звонка, ни сообщения. Минхо понял, что единственное, что он мог для него сделать — перестать приходить. Прекратить появляться на его пороге посреди ночи.       Было тяжело.       Первые два дня Ли не вылезал из кабака, всё глубже и глубже погружаясь в страдание. Дошло до того, что он опустился до мелких ставок по типу бесплатных зубочисток, что стояли на барной стойке вместе с трубочками и салфетками.       Минхо тонул в своей печали. Тонул в попытках затмить свой проёб с Хёнджином любыми победами. Мелкими, глупыми. Смешно получилось. Он столько времени выстраивал свои принципы, имел чёткие правила. И послал всё это за один вечер.       Неудачник.       Единственное, что Минхо мог сделать для себя — назначить лечение. Ещё одно гениальное открытие, которое пришло в голову. Однако, эта задача сложная. Со звёздочкой.       Чуть ли не каждый прохожий порывался ему помочь, но они так же были посланы. Кроме Со Чанбина. Друг, а по совместительству коллега по работе, с которым они зависали по пятницам, оказался рядом в самый нужный момент. Он пнул Минхо под зад прямо к кабинету нужного специалиста. Бил его по рукам, что тянулись к телефону в моменты срыва. Приносил лапшу быстрого приготовления, заставлял запивать назначенные препараты.       И просто не жалел его.       Собственной жалости Минхо было достаточно. Чужой не хотелось.       И вот уже неделю он не появлялся в стенах кабака. Не отвечал на звонки дилера, который упорно хотел с ним связаться. При каждом порыве сорваться Минхо звонил Чанбину, тот приезжал.       Нововведением в жизни стали собрания анонимных игроманов, где он практически ничего не рассказывал, но внимательно слушал остальных. Минхо рассказал им свою историю лишь тогда, когда на этом настоял врач, мол, ему нужно выговориться и желательно тем, кто сможет его понять. Так и сделал, хоть и воздержался от подробностей.       Более-менее всё устаканилось через ещё несколько дней — ему настоятельно рекомендовали не считать их, — тогда он смог выйти на работу. Прогулы перекрылись больничной выпиской, которую Со почти сразу заставил сделать.       Теперь единственным развлечением стали пятничные вечера в баре. Минхо посоветовали не отказываться от них, даже если они тревожили болезненные воспоминания. Прошлое в прошлом и всё такое.       Жизнь стала рутинным испытанием.       Честно сказать, собрания действительно приносили пользу. Когда Ли был окружён такими же бедолагами, он не ощущал такого тотального одиночества. Не заострялся на мыслях о недавнем прошлом и даже мог посочувствовать присутствующим. Он отмечал, что небо оставалось таким же голубым, люди всё ещё противными, а главное появлялась толика уверенности, что всё наладиться.       Но весь эффект испарялся, стоило лишь перешагнуть порог своей квартиры. Невыносимая усталость, тянущая боль где-то в районе рёбер и тяжесть в ногах одновременно атаковывали тело. В голове появлялось столько сомнений, столько соблазнов. Послать всё это к чёрту и прийти к Хёнджину, пойти в кабак и выиграть ювелирную безделушку.       На такое откровение Чанбин предложил завести кошку. Никакого сочувственного взгляда и слов поддержки. И именно поэтому Минхо позволял ему находиться с собой рядом. А идея показалась вполне логичной.       В один из наиболее тяжких вечеров, расположившись на диване, Ли стал просматривать котят на сайте одного из ближайших к нему приютов. В момент, когда ему приглянулся серенький пятнистый котёнок, Минхо замер.       Причиной ступора стал звук телефонного звонка, оглушивший тихое помещение. На экране высветился знакомый номер, записанный как «Уёбок из кабака».       Гулко сглотнув, он принял вызов. Рука задрожала.       — О! Лино, наконец-то! — мерзкий знакомый голос выражал облегчение. Человек на том конце сразу перешёл к делу. — Говорят, что ты вроде как завязал с картами. Я понимаю. Но тут старые приятели всплыли, понимаешь, о чём я?       Ли упорно держал язык за зубами. Как будто сказанное слово в ответ разрушит всё, к чему он так болезненно шёл.       — Они хотят тебя видеть. Обещают приятные ставки, ну ты и сам, наверное, догадался.       Минхо не отвечал. Он, кажется, вовсе перестал двигаться. Даже моргал через раз. Стук сердца отдавался в кончики пальцев. Живот словно скрутило от тревоги.       Чёрт. Зря он взял трубку.       — Ты в деле?       Минхо тяжело вздохнул.       Что же ему ответить?