Лучший Морган

— У меня есть вопросы. Алекс вздрогнул и развернулся так быстро, что чуть не свалился с крутящегося кресла. В дверях его кабинета, как призрак, стояла знакомая фигура Моргана. Он привалился к косяку и, как всегда, требовательно смотрел на старшего брата. «Как всегда…» — мысль острым гвоздем впилась в разум Алекса. Этот Морган поднял руку и, как всегда, не снимая перчатки, потёр щетину на подбородке. Его поза казалась, как всегда, расслабленной, а на деле же, Алекс помнил: его брат, как всегда, готов был к бою — к словесному или физическому, как уж пойдет. Алекс зачарованно следил за движениями фигуры в дверном проеме. Столько «как всегда»… — У меня есть вопросы, — повторили от двери, как всегда, нетерпеливым тоном. Алекс с трудом удержался от того, чтобы не поморщиться, будто от внезапно испытанной зубной боли. Это «как всегда» так скрупулёзно изображало его брата, что ему хотелось зажмуриться и с воплями убежать. — Я и с первого раза услышал, — отрезал он, за резкостью пытаясь спрятать страх. — Чего тебе надо? — А ты всегда так грубо говорил с братом? — в тоне слышалась обычная язвительность, и Алекс сжал челюсти, чувствуя, как сильно бьёт по нему это «говорил» и упоминание Моргана в третьем лице. — Ты об этом хотел спросить? — фыркнул Алекс. — О моем отношении к брату? Ну вот уже и он сам говорит о Моргане в третьем лице… Игве будет недоволен, скажет, что Алекс нарушает адаптацию подопытного к нейромодам. Лицо Моргана улыбнулось, и Алекс отвернулся не в силах смотреть на улыбку. Она была слишком моргановской: тот всегда так улыбался, когда чувствовал свое превосходство над Алексом. Откуда это может знать о подобной улыбке? Почему оно именно так складывает губы? Почему поднимает правый уголок рта выше левого, из-за чего улыбка превращается в вызывающую, как у Моргана, ухмылку? Алекс вновь поморщился: Ильюшина будет возмущена, если узнает, что он думает об этом не как о Моргане. Скажет, что своим отношением Алекс уничтожает все положительные итоги их эксперимента. — Конечно, нет, — невозмутимо ответило… (Алекс приложил усилие) ответил Морган. — Хотя было бы любопытно узнать, что бы ты сказал. «Странный выбор слов», — подумал Алекс. Наверное, если бы он поведал об этом своим коллегам, те бы посчитали такие слова доказательством человечности. «Ах, как мило! — воскликнула бы доктор Элазар. — Он проявляет любопытство к человеческим отношениям!» Но Алекс слишком долго общался с этим, поэтому ничего милого не видел. И уже ничего человеческого, если говорить начистоту. Он, конечно, пытался как опытный учёный абстрагироваться от того, насколько перед ним сейчас Морган, насколько оно ведёт себя так же, как его брат, но улыбки, жесты, мимика и даже любимые словечки Моргана только поначалу вызывали у Алекса любопытство, которое быстро перешло в неприятный холодок по спине, а сейчас остались лишь гнетущие приступы паники, настолько сильной, что Алекс с трудом удерживался, чтобы не сорваться. Он не знал, что сделает, если эмоции поглотят его: упадет на пол и начнет истерически визжать и царапать глаза ногтями, не желая больше видеть нечто, столь скрупулёзно копирующее его брата, или разнесет голову этого Моргана из дробовика, а потом — вновь — будет рыдать над телом. Алекс повернулся к компьютеру, сделав вид, что не собирается откладывать важный отчёт ради общения, и бросил стоящему за спиной: — Какие у тебя вопросы? — Я думал над тем, что вы мне показали, — ответил голос его брата. — С тех пор я многое узнал о Моргане. Что-то выяснял у других людей, понимание чего-то возникало само собой. Алекс тяжело сглотнул. Само собой? Шоу, наверное, начала бы кричать от восторга, если бы услышала такое. Назвала бы это полной ассимиляцией. Себя же Алекс чувствовал запертым в личной «зловещей долине», из которой не выбраться. — И чем больше я узнаю Моргана, тем больше понимаю одну вещь… — голос замолк, а следом раздался тихий шелест, напомнивший Алексу падение мертвых листьев в пустом парке. Он сжал подлокотник кресла и подумал, что на том наверняка останутся вмятины от пальцев, но разжать их он не мог, потому что иначе бы не удержался, мгновенно развернулся бы и увидел… Алекс глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Он не позволил себе провалиться в мысль о том, что Морган за его спиной сейчас сбросил личину брата и тянет к нему черные щупальца. — Что за вещь? — спросил он, не оборачиваясь и очень надеясь, что произносит эти слова без дрожи. — Морган никогда бы не мог поступить так, как ты хочешь мне внушить, — голос младшего брата раздался очень близко. Алекс знал, что Морган — вернее, что-то, кажущееся Морганом, — стоит прямо у него за спиной. Ещё шаг и его дыхание будет щекотать ухо Алекса. — Мог бы, — выдавил он. — Интересный выбор формы глагола, — к смеху Моргана примешивался сухой звук скребущихся под полом крыс. — Мог бы, но не поступил? Алекс сжал челюсти. Он отчётливо помнил случившееся на «Талосе-1». Ответ потребовал всей силы воли, которая у него имелась: — Поступил. Морган всех спас. — Мне кажется, что у нас разные представления о Моргане, — голос брата все ещё звучал рядом. — Уверен, что я знаю его лучше, чем… — Алекс чудом успел остановиться и не сказать «какая-то тварь, притворяющаяся моим братом», — ты. — Не сомневаюсь. Будто бросившись в ледяную воду, Алекс развернулся на кресле: он готов был увидеть прямо перед собой искаженное черными отростками лицо Моргана, но рядом никого не было, тот по-прежнему стоял, прислонившись к дверному косяку, словно и не двигался. — Что ты хочешь этим сказать? — спросил Алекс, судорожно переводя дыхание. Морган моргнул, и склера его левого глаза вдруг стала полностью красной, словно он неожиданно подхватил какую-то особенно злобную версию мгновенно развившегося конъюнктивита или пропустил удар кулаком. Или записал в себя слишком много нейромодов. Налитый кровью глаз смотрел на Алекса, как тому казалось, с осуждением — Мы оба знаем, каков Морган, — лицо его младшего брата продолжало улыбаться. — Он никогда бы не пожертвовал собой ради других. Ты же знаешь, он считал себя слишком ценным, ценнее остальных. Хотя, наверное, так оно и было. Ему нравилось исследование нейромодов тифонов. Он воображал это важнейшим открытием за всю историю человечества. Он ни за что бы не остановился, — губы Моргана изогнулись, и Алекс не сразу узнал это выражение, потому что слишком редко видел его на лице брата, — печаль. Оно изображало огорчение. — Я идеально прошел твою симуляцию. Я сопереживал, я делал сложные выборы, я раскаивался, я жертвовал собой. Морган бы так не смог. Настоящий Морган, а не тот, которого ты хочешь из меня вылепить. Голос, исходивший изо рта фигуры у двери, завораживал своей схожестью с голосом реального Моргана. Алексу приходилось напоминать себе, что это не их обычный спор с братом. Это разговор с акулой, которую зачем-то научили английскому, или с вирусом Эболы, чудом принявшим человеческий облик. Оно не имело ничего общего не только с Алексом, но и вообще с людьми. Они не просто говорили на разных языках, они говорили, используя разный жизненный опыт и понятийный аппарат. У тифонов не было определения для «жизни», «самопожертвования» или «любви». Этот разговор вообще имеет смысл? — Нет, — процедил Алекс, почти не разжимая зубы. — Дорога, которой ты прошел по «Талосу», — это настоящий путь Моргана, настоящий путь моего брата. Налитый кровью глаз пристально смотрел на Алекса. Псевдоморган поднял руку и в задумчивости поскреб щетину на подбородке. Это действие было совершено человеческим и абсолютно не нужным: у тифонов нет подбородков, нет бороды, нет задумчивости. Но движение было таким моргановским, что Алекс засмотрелся, он залип в него, как муха в паутину. Морган… Такой Морган… Не Морган… — Знаешь, Алекс… Здесь есть два варианта. Не то у тебя проблемы с памятью… Ты случаем не экспериментировал с нейромодами на себе? — не дождавшись ответа, Морган продолжил: — Не то ты так сильно старался убедить себя в своих фантазиях, что в конце концов поверил в собственную ложь. Морган Ю — герой Земли? — Он коротко хохотнул. — Лучший анекдот. Хочешь я напомню тебе, что на самом деле сделал Морган? Если бы я действительно взялся его копировать, то сбежал бы с «Талоса», как только нашел бы капсулу. Великолепные мозги Моргана Ю. Только они имеют значение, а не вы все там, на гибнущем «Талосе»… Алекс сорвал очки и, выхватив из карманчика на груди тонкий платок, принялся протирать их. Руки ходили ходуном, он боялся, что стекло сейчас хрустнет у него под пальцами. Оно знало. Оно осознавало себя. Или не себя, а его брата. Или не осознавало, а неким образом оценивало на уровне логического анализа. Как же Алексу хотелось думать, что эта тварь не понимает слов, которые использует в речи. Что это разговор с продвинутой версией нейросети… Сколько они вписали в этого тифона нейромодов с кусочками личности Моргана? Достаточно ли для того, чтобы действительно воссоздать Моргана Ю? Или из-за отсутствия какой-то части возникла белая зона на карте сознания его брата, из-за которой инопланетная логика сбоит? Понимает ли оно, что в человеке есть не только разум, но и эмоции? Осознает ли оно концепцию чувств и их влияние на поступки человека? Как убедить эту акулу-вирус-нечто-чуждое-людям, что Морган мог действовать под силой эмоций? Это же хороший вариант для объяснения? Каким образом убедить в этом себя?.. — Ты так и поступал, — устало проговорил Алекс. — Первые семь симуляций ты выбирал капсулу и бросал «Талос». Мы выковыривали из тебя нейромоды Моргана, откатывая память, и вписывали их вновь в другом порядке. Ещё несколько раз ты продвигался дальше, но потом все равно возвращался к капсуле. Инстинкт самосохранения побеждал. Ты не видел смысла в спасении людей. Ты не чувствовал, что их нужно спасать. Мы опять экспериментировали с нейромодами Моргана. Двенадцатая версия добралась до конца симуляции, где убила меня и операторов докторов Игве, Ильюшиной, Элазар и Шоу. Этот вариант решил остаться тифоном, хотя шел хорошо, человечно. Ты тринадцатый. Мы выпустили тебя из симуляции, потому что ты… — Алекс сглотнул, чувствуя, как слово прилипает к небу, не хочет исторгаться изо рта, но он выдернул его и выкинул вовне: — Морган. Лицо его младшего брата улыбнулось — Это ничего не меняет, — проговорил он. — А вы не думали, что всего лишь выпустили наиболее хитрую версию тифона? Того, который за время прохождения симуляции разобрался в людях слишком хорошо. Алекса передернуло. Почему они все решили, что тифоны неразумны? Эта тварь не могла бы основывать свои рассуждения только на нейромодах Моргана. Или могла? Как вообще все это работает? — Собственно говоря, мы к этому и стремились, — сухо ответил Алекс. Морган некоторое время молча смотрел на него. Потом он моргнул, и воспаленная, налитая кровью склера очистилась и побелела. Его брат был здоров, бодр и заинтересован новой идеей. — Хорошо, — медленно кивнул он. — Хорошо. Тогда ещё вопрос. Почему ты выбрал для меня личность своего брата, а не какого-то другого, постороннего человека? Это была скользкая дорожка: шагнешь не туда — и этот Морган вновь начнет делать не те выводы. — Ты только что сказал, что пережил симуляцию лишь потому, что очень хорошо понял людей. Разве после этого у тебя могут быть вопросы о человеческом поведении? — спросил Алекс. — Давай, потряси меня своими знаниями. Он только успел подумать, что его брат никогда бы не смог избежать такого вызова. Он обязательно бы попался на эту уловку. Но тифон не Морган, поэтому… — Хочешь сыграть? — тут же загорелся псевдоморган. — Давай сыграем. На Алекса вновь накатила болезненная волна двойственности: он знал, что перед ним не его брат, но этот Морган вел себя так по-моргановски… Его будто-брат откинул в голову, потом улыбнулся — не то небу, не то самому себе — и в удивлённо покачал головой: — Как ты, такой добряк, выжил в нашей семье? — О чем речь? — нахмурился Алекс. — Ты взял за основу моей личности именно Моргана, потому что не хотел его терять? — пояснил псевдоморган. — Кстати, где он сейчас? — Ты же знаешь сам, — Алекс напрягся, чтобы не отвести взгляд. — Ты прошел его путём. Он погиб, спася всех. Морган долго вглядывался в лицо Алекса, и тот чувствовал, что начинается нервничать, но потом он кивнул. — Бессмысленно, но объяснимо. — Почему бессмысленно? — спросил Алекс. — Потому что, если бы ты оставил его мертвым, тебе больше не нужно было бы постоянно бежать за Морганом. Он ведь всегда что-то изобретал, участвовал в каких-то экспериментах и приключениях, а ты только догонял. Ты всегда был вторым, — Морган прищурился: — Может быть, в этом и дело? В жизни ты не мог им управлять, а сейчас думаешь, что сможешь. Хватит! — Ты не имеешь права мне этого говорить! — Алекс вскочил с кресла, которое отъехало в сторону. — Ты никто! Он практически слышал возмущенные крики Игве, Элазар, Шоу и Ильюшиной. С этим «морганом» нельзя так говорить!» Он нарушил все протоколы общения с нейромодифицированным тифоном — с последней надеждой человечества. Морган расплылся в улыбке. Как и всегда, когда Алекс наконец срывался в их споре — что в детстве, что потом. Улыбка победителя. Такая моргановская. Алекс тяжело задышал, чувствуя, как жжется в глазах. — Знаешь, Алекс, — сказал Морган, — до этого момента я не верил тебе. А вот сейчас… Сейчас ты поступил вполне предсказуемо. По-доброму. По-человечески. По-алексовски. Наверное, я даже поверю, что Морган совершил все то, что я проделал в симуляции. Видимо, он действительно не такой уж эгоист, каким я его себе представляю. Это даже интересно. В людях есть что-то еще, что мне сложно осознать… Что-то еще… Но я попытаюсь… Морган, весь их разговор простоявший, привалившись к дверному косяку, повернулся и ушел. Алекс некоторое время смотрел ему вслед, потом провел рукой по лицу, вытирая выступивший пот. Он подтянул к себе кресло и безвольно повалился в него. Он был в одном шаге от провала. Почему эта тварь не ходит общаться в Ильюшиной? Почему это каждый раз он? Алекс ткнул несколько кнопок на клавиатуре, и изображение на экране сменилось. Теперь там видна была маленькая комната. В ней стояла кровать с лежащим человеком, к которому был подключен, казалось, миллион разных проводов и трубок, прикрепленных к сверкающим лампочками и датчиками приборам. — Вот так, Морган, — пробормотал Алекс, глядя в экран. — Вот так… Ты не захотел нас спасти, ты сбежал. Нейромоды тифонов были для тебя важнее, чем мы все. Но я еще сделаю из тебя героя Земли, — он печально улыбнулся. — Или не из тебя. Он станет лучшим Морганом, которым тебе никогда не быть.