Пар и Таяние

      Вопрос Кэйи застал Дилюка врасплох. Он уже давно размышляет о том, что между ними, так мучительно долго, что от этого попросту закипали мозги. С его стороны все было однозначно - кристально чисто ясно, что Дилюк желает возобновить романтические отношения, что он хочет быть рядом несмотря ни на что, что он хочет поддерживать Альбериха в любых ситуациях, он хочет, черт возьми целовать его когда вздумается, не обращая внимания на окружающих их людей, просто потому что он имеет на это право. Дилюк хочет дарить ему подарки, радовать мелочами каждый день, приносить завтрак в постель, дарить цветы и несомненно провожать до дома после работы. Дилюк хочет снова быть частью жизни Кэйи, но не может подобрать слов, чтобы сказать об этом не расплакавшись по-детски прямо здесь. — Я не думаю, что могу говорить за нас обоих, — осторожно начал Рагнвиндр, взяв себя в руки и постаравшись сделать так, чтобы голос не дрожал, — поэтому скажу, как это выглядит для меня. Не то, чтобы я мог дать тому, что происходит точное определение, но не могу отрицать, что что-то происходит. Если быть откровенным, то неделю назад я хотел, чтобы мы смогли стать приятелями, возможно даже друзьями. Чтобы могли просто разговаривать иногда, знать, что происходит в жизни каждого. Но теперь, боюсь, этого будет для меня недостаточно… Я хочу сказать, что понимаю, как это может прозвучать, особенно учитывая, через что мы прошли, но все же… Все же хочу, чтобы мы начали заново. Я готов пройти через все этапы от неловкой влюбленности до крепких отношений… Если ты мне позволишь…       Дилюк боялся поднять глаза на собеседника, понимая, что это выглядит глупо. В этот момент, когда он признается в чувствах дорогому человеку было бы логично смотреть ему в глаза, наблюдать за его реакцией на эти слова. Но мысль о том, что вместо понимания и искреннего счастья Дилюк может увидеть насмешку и осуждение, отвращение в чужих глазах, пугала. Закончив говорить, Рагнвиндр вдруг понял, что от хорошей погоды не осталось и следа, небо заволокли тучи, скрывая единственный источник тепла, подул сильный ветер, а где-то вдалеке раздались первые раскаты грома. Кажется, это говорило о приближающемся дожде. Наверное, стоило бы продолжить разговор в тепле, где барабанящий по крышам дождь не будет мешать разговору. — Думаю, скоро начнется дождь, — вздохнул Дилюк, не решаясь все же поднять глаза на Альбериха. — Полагаю, будет разумно продолжить разговор на винокурне, ты не против?       Говорить за них обоих? Безусловно, это не было бы социально приемлемым, но Кэйа хотел бы, чтобы хоть иногда кто-то мог решить что-то за него. Именно поэтому он так любил отдавать Дилюку весь контроль над ситуацией, наблюдая за его реакцией: как бы там ни было, Рагнвиндр всегда угадывал желания юноши и делал ровно то, чего тому хотелось: по этой причине Кэйа так безрассудно доверял виноделу, никогда не сомневаясь в его действиях. Чем же это закончилось? Капитан кавалерии чуть не умер. И, по правде говоря, он был готов умереть: от рук этого парня, в адских муках и, как ему казалось, абсолютно заслуженно. Даже в тот момент он не сомневался в действиях как всегда уверенного в себе Рагнвиндра.       Когда послышался раскат грома, Кэйа еле заметно вздрогнул. Несмотря на сосредоточенный и невозмутимый вид, капитан кавалерии почувствовал резкий страх: как бы Альберих не заливал воспоминания алкоголем, его сознание всё ещё помнило, какая сильная боль приходит с дождём. Обеспокоенным взглядом он одарил не менее испуганное лицо названого брата, будто соглашаясь с предложением уйти с улицы. На предложение начать отношения Кэйе было сложно ответить. Безусловно, он не был безразличен к Дилюку. Никогда не был. Но страх быть отвергнутым вновь останавливал от радостной улыбки и мгновенного согласия. Рагнвиндр ревнив, импульсивен, порой даже жесток, но в то же время романтичен, нежен и… Чертовски горяч. Это прилагательное как нельзя лучше описывало и его характер, и внешность. Кажется, только он один мог растопить вечный лёд Кэйи, и поэтому тот так тянулся к нему. Пересилив страх, юноша искренне улыбнулся, не позволив себе отшутиться. Дилюк ждал его ответа. Помявшись еще немного, Рагнвиндр все же собрал волю в кулак и заглянул в глаза Кэйе, неловко теребя перчатку и покусывая потрескавшиеся распухшие губы, напоминающие о том, что произошло днем. — Давай и правда продолжим на винокурне? — мягко спросил он, стараясь звучать как можно более дружелюбно. Параллельно Кэйа складывал разложенные вещи, а, как только с уборкой было закончено, осторожно взял названого брата за руку и, ни слова не говоря, направился к дому.       Что ж, уже тот факт, что Кэйа не смог дать ответ сразу, это было что-то по типу «да, но…», которое впоследствии может привести к однозначному отказу. По крайней мере раньше Кэйа часто так делал, не желая злить юного разгоряченного Дилюка, всегда сначала соглашаясь с его словами и только потом высказывая свое мнение. Это было хитро, но простительно. Только потому, что работало. После предложения Кэйи продолжить разговор на винокурне Дилюк и вовсе напрягся. Кажется, ему многое нужно было обдумать, прежде чем говорить. Ну, Рагнвиндр был готов ждать. Кажется, даже после неоднозначного отказа Дилюк продолжит ждать таяния айсбергов в сердце капитана Ордо Фавониус, чтобы впоследствии попробовать снова.       По дороге до винокурни Кэйа бережно держал его за руку. Так мило. При этом он то и дело вздрагивал от грома. Им не повезло попасть под дождь, так что последние пару километров им едва ли не пришлось пробежать. Но даже так они насквозь промокли и замерзли. Поэтому Дилюк немедля повел Кэйю в свою комнату. Следовало переодеться и просушить волосы, возможно даже погреться у камина. К счастью, камин находился в комнате винодела, так что для этого даже не пришлось бы спускаться в гостиную. В конце концов, попадись они в таком виде горничным, или упаси Барбатос, Аделинде — лишних расспросов было не избежать.       Обидно. Как Альберих не пытался дойти побыстрее, непогода всё же застала его и Дилюка: по итогу вымокший капитан кавалерии, ёжась от холода, тихо закрыл дверь в комнату Рагнвиндра и усмехнулся, глядя на такого же мокрого и замёрзшего винодела. Ловкими движениями он расстегнул пуговицы рубашки и, ничего не говоря, взял из шкафа полотенце, чтобы вытереть волосы. Альберих помнил, где они лежали, поэтому Дилюк позволил ему похозяйничать. Замерз. Ну конечно замерз. Пусть Кэйа и был капитаном кавалерии и уважаемым рыцарем с глазом бога, для Дилюка он все равно был хрупким юношей, которого хотелось оберегать. Почему же он молчал? Сейчас самое время, чтобы признаться в ответ. Хотя… Если это отрицательный ответ, конечно, Кэйа захочет потянуть время, чтобы успеть согреться и потом сбежать. Думать об этом совершенно не хотелось, но мысли навязчиво прокручивались в голове. С полотенцем на голове Альберих выглядел умилительно, но расстегнутая рубашка не позволяла мыслить трезво, возвращая кроткий взгляд на выглядывающие из-под нее изгибы тела капитана. Красивый. Наверняка его кожа все такая же гладкая и бархатная, а сам он до жути чувствительный к прикосновениям. — Да уж, мы с тобой на удивление неудачливы сегодня, — произнёс юноша, тяжело вздохнув, и перевёл взгляд на названого брата. Тот выглядел… Помято и разбито. Мокрый и обеспокоенный. Капитан кавалерии тут же вспомнил о незаконченном разговоре и, убрав мокрую рубашку в сторону, подошёл к Дилюку. Теперь не думать о его теле было невозможно. Смуглая кожа манила, а проступивший рельеф мышц не мог оставить равнодушным. Скатывающиеся по груди и животу капли вызвали задушенный вздох Рагнвиндра. Кэйа заговорил настолько тихо, что пришлось вслушиваться в его слова боясь пропустить хоть одно. Неудачливы? Это точно. Но не хочет ли этим Кэйа сказать, что Дилюку не повезло и с признанием. Вот сейчас он отвергнет чувства винодела и тот будет вынужден остаться с разбитым сердцем здесь один. Возможно, Кэйа даже не останется на дегустацию вина в таком случае. Ну вот зачем он это сказал?.. — Я. Я боюсь, что сделаю тебе больно, — тихо вздохнул он, опуская взгляд на свои руки, — Ты знаешь далеко не всю правду, и я не уверен, что смогу её раскрыть прямо сейчас. Да и к тому же, с тех пор мы оба изменились. Но… Но я тоже не хочу быть для тебя простым приятелем, — решительно и серьёзно сказал Альберих, заглядывая виноделу, прямо в глаза. По правде говоря, он был готов к тому, что Дилюк оттолкнёт его: промокшего, изувеченного и с полотенцем на голове. Явно не то, чего обычно люди ожидают от потенциального партнёра. В какой-то момент Кэйа заметил, что собеседник задержал взгляд на свежих порезах и ещё не успевших побелеть шрамах.       Ну, конечно. Рагнвиндр просто не мог знать всю правду, ведь тогда попросту решил не слушать Кэйю. Да и не то чтобы он хотел это услышать сейчас. С другой стороны, это бы избавило их от неловкости, убрало бы все барьеры, сделало уязвимыми. Конечно, Кэйа боялся. Кто бы не боялся после такой реакции на часть признания. Но если бы это было сказано в других обстоятельствах, Дилюк был уверен, что отреагировал бы менее болезненно. Во всяком случае ограничился бы глубокой обидой. Но говорить об этом было безосновательно. Хорошо, что бы это ни было, они могут справиться с этим вместе. Во всяком случае, они могут попытаться. Единственным, что Дилюк ясно понял из сказанного — Кэйа был не против. Просто нужно позволить ему довериться Рагнвиндру. Снова. Ну, это во всяком случае не могло не радовать. Хотелось облегченно выдохнуть и прижать Альбериха к груди, а после… А после он увидел шрамы. Где-то зажившие, где-то еще совсем свежие, с проступающими кроваво-красными полосами. Они были совершенно разными, длинными и не очень, в основном глубокими, болезненными. Да уж, Кэйа точно постарался на славу. — Прости, — виновато и нервно усмехнулся офицер, закрывая рукой предплечье, — Я… Мне лучше одеться, да? — Нет, — Рагнвиндр быстро, но бережно перехватил руку Кэйи, крепко сжимая в своей. — Не лучше. Сначала их нужно обработать. Я сделаю это, если ты не возражаешь. А после дам теплый свитер, идет?       И не дожидаясь ответа, Дилюк достал со шкафа небольшую коробочку, предназначенную для хранения лекарств и бинтов. Основные запасы хранились у Аделинды, но Дилюк решил не избавляться от этой коробки, кто знает когда она могла бы понадобиться. Рагнвиндр сел на край кровати и достал из коробки спирт и вату, приглашающе похлопывая рядом с собой. Кэйа устало вздохнул. Ему не нравилось в целом ухаживать за этими проявлениями слабости, не говоря уже о том, чтобы позволять это делать другим. Но Дилюк… Он был особенным. Обычно даже само осознание, что раны залечит он, делало боль менее невыносимой. А когда мучительная обработка заканчивалась, винодел обычно нежно и осторожно целовал Кэйю, словно извиняясь за причинённый дискомфорт. Будет ли сейчас так же? Отчего-то Альберих на это надеялся. Хотелось согреться в объятиях Дилюка, который принял его таким и предложил заботу. Сомнения насчёт целесообразности отношений с этим парнем медленно развеивалась: тот за этот вечер, как и за прошедший день, доказал, что не собирается намеренно вредить капитану кавалерии. И почему-то именно сейчас это осознание чётко проявилось в голове юноши: ему не желают зла. С тёплой и благодарной улыбкой офицер осторожно сел рядом с виноделом, протягивая ему свою руку. На самом деле Дилюк жутко волновался, что переступает черту дозволенного, прося разрешения вновь помочь Кэйе с его проблемой. Да, раньше они могли доверить друг другу любые тайны, сейчас же Рагнвиндр боялся ошибиться, боялся сделать что-то не так, и даже малейший недочет вызывал бурю эмоций. Вопреки ожиданиям винодела Кэйа улыбнулся и сел рядом, протягивая руку. Доверяет? Неужели?.. Неужели у Дилюка все же есть шанс вернуть все то тепло, окружающее их когда-то?       Спирт обжигал воспалённые раны, что заставило Кэйю болезненно сморщиться. Но терпел он молча: сейчас точно не время жаловаться, ведь совсем скоро должно стать чуточку легче. По правде говоря, последние несколько дней выдались нервными, поэтому Альберих не смог себе позволить уделить должное время обработке конкретно этих ран. Безусловно, Дилюк догадался об этом, но, несмотря ни на что, усердно пытался хоть как-то исправить ситуацию. Это было по-своему мило, и боль капитана действительно немного утихла. Он снова ощутил себя влюблённым подростком. Быть может, дело было в винокурне, или же в обстановке в целом, но сердце юноши оттаяло: даже барабанящий по стёклам дождь тревожил чуть меньше. Несмотря на нежность, которую Рагнвиндр желал дарить Альбериху, обработка ран была явно неприятной. Заметив на лице капитана болезненные эмоции Дилюк постарался вовсе не давить на вату, проводя по ранам едва ощутимо, но достаточно для того, чтобы обеззаразить. Кэйа всё ещё молчал, будто не желая испортить момент и настроение им обоим. Дилюк бережно нанес на пострадавшую руку мазь, равномерно распределив по всем ранам и крепко перебинтовал. Это во всяком случае помешает возможному заражению. Не хотелось бы иметь с этим проблем.       Когда Рагнвиндр завершил лечение перевязкой, Кэйа вновь улыбнулся и, не дожидаясь продолжения серьёзного разговора, легко и осторожно коснулся губами щеки сидящего рядом, после чего убрал с головы полотенце и заглянул тому в глаза. Дилюк уже прокручивал в голове что будет уместнее всего сказать в такой ситуации, как неожиданно его поцеловал Кэйа. Ох… Конечно, обычно после перевязок Дилюк целовал его, извиняясь за причиненную боль и желая облегчить страдания возлюбленного. Но сейчас в его голове было полно барьеров, препятствующих таким безбашенным действиям. Впервые за долгое время Дилюк услышал искреннюю благодарность от Альбериха: — Спасибо, — тихо произнёс Кэйа, откладывая влажное полотенце на спинку кровати, — Знаешь, хоть я и придурок, но надеюсь, что ты сможешь хоть немного довериться мне. Я постараюсь сделать всё возможное, чтобы тебе больше не пришлось видеть меня таким, — сейчас Альберих говорил даже не о слабости. Он видел, как больно Дилюку видеть полосы на его теле, поэтому и хотел сделать всё, чтобы этого не повторилось. Кажется, они обсудили их отношения, а значит, можно попробовать снова открыться названому брату. Это ведь не будет ошибкой? Как ни странно, Кэйа чувствует заботу и любовь, чувствует свою значимость, и это делает его состояние чуть более стабильным. — Ты и правда будешь придурком, если снова начнешь скрывать от меня что-то подобное. Надеюсь, это значило, что ты больше так не будешь. Потому что, если твой ответ «да», я… Я, пожалуй, хотел бы вернуть тебе кое-что, ты не против?       Вернуть? В голове капитана кавалерии началась загрузка полученной информации. Может, он о некогда подаренной Кэйей вазе? Альберих был уверен, что несчастное гончарное изделие уже давно разбито и выброшено, как и он сам когда-то. Альберих замешкался, кажется, восприняв слова винодела как что-то материальное. Но нет, в этот раз он хотел вернуть ему кое-что не менее ценное, но куда более приятное.       Дилюк приподнял чужое лицо за подбородок и нежно провел носом по его щеке, плавно спускаясь к губам и целуя их почти невесомо. Он хотел подразнить Кэйю, побудить его к ответным действиям. Приближаясь к желанным губам Альбериха, Дилюк в последний момент отстранялся, одаривая кроткими поцелуями щеки, нос и подбородок. Не слишком далеко, но и недосягаемо близко. Ждал ли он, что Кэйа сорвется и набросится на него? Возможно. Также возможно, как и то, что для того, чтобы согреться, разжигать камин им не понадобится. Рагнвиндр намеренно не заходил дальше, не желая ни к чему принуждать своего партнера, но надеясь на ответные ласки. Дилюк также скупо касался обнаженных лопаток и поясницы, точно зная, что задержи он руки на бархатной коже капитана — одними поцелуями не насытится, но он не хотел напугать Кэйю своей напористостью. Когда ожидание затянулось, превратившись в своеобразную пытку для них обоих, Кэйа обвил одной рукой шею Рагнвиндра и притянул его к себе, вовлекая в поцелуй. Если бы не эти лёгкие касания, парень бы точно не потерял самообладания. Он бы точно заставил именно Дилюка тянуться за поцелуями, сделал всё возможное, чтобы выиграть в их вечной и горячо любимой игре. Так он и поступит в следующий раз. И снова, следующий раз?       Всё же не выдержав, Дилюк одним движением разорвал пуговицы на собственной рубашке, в одно мгновение избавляясь от липкой ткани, отбрасывая ее подальше и уже увереннее касаясь чужой спины. Ощущения пьянили не хуже огненной воды из Снежной, от этого срывало башню. Альберих самодовольно усмехнулся и перебрался к партнёру на колени, расположив свои руки на стене напротив. Таким образом, винодел оказался прижатым к стене, и это чертовски заводило. Кэйа хотел было спуститься к шее, когда в дверь постучали. От неожиданности юноша вздрогнул, сдерживая себя, чтобы не закричать. Кто знает, чем это все могло закончиться, если бы их не прервал неуверенный, но упрямый голос, кажется, Хилли: — Мастер Дилюк, Аделинда просила позвать вас в гостиную, она приготовила горячий чай. Она беспокоится, что вы можете заболеть, Вы в порядке?       Ожидаемо, все пошло не по плану. Изначально Дилюк хотел подразниться, вывести Кэйю на эмоции, заставив желать поцелуя настолько сильно, чтобы наброситься на винодела. Но все стало куда более серьёзным, когда Альберих пересел на его бедра. Напористо, страстно, горячо. В какой-то момент захотелось большего. Хотелось перенести руки ниже поясницы, прижать ближе, целовать везде, где только могла позволить гибкость владельца двуручного меча. Вторжение горничной в эту идиллию сопроводилось прекращением ласк и ворчанием Кэйи. Дилюк опешил. Он, казалось, никогда не был так благодарен за то, что двери на винокурню запираются, иначе это могло бы стать проблемой. И если Кэйа, завтракающий с Дилюком в центре города ещё мог быть оправдан, то сейчас точно нет. Полуобнаженные юноши, целующиеся на кровати в такой позе, явно не могли создать образ чего-то другого. И почему-то это ужасно смущало. Если они совсем не умеют скрывать свои чувства, то как же им жить дальше? Все жители Мондштадта не могли безболезненно принять факт их необычных отношений. Как минимум ещё долго по улицам будут слоняться несчастные дамы, упустившие возможность отношений с богатым винным магнатом и эффектным капитаном кавалерии. Но и близкие друзья будут в полнейшем шоке от таких перемен. Вот только на прошлой неделе Кэйю вышвырнули из таверны вместе с неприлично пьяным бардом за устроенные беспорядки, а сейчас выясняется, что владелец таверны питает к нему нежные чувства. Нет, нельзя было так просто вываливать эту информацию. Нужно подготовиться, хотя бы перестать ссориться на людях, вести себя более дружелюбно. — Что ж за день такой… — тихо пробормотал Альберих, не спеша слезать с чужих коленей и устало вздохнул. Взглянув на Дилюка, он увидел прелестную картину: тот покраснел и испуганно смотрел то на дверь, то на Альбериха, который по итогу решил избавить названого брата от мучений. Накинув на плечи полотенце, капитан кавалерии всё же соизволил встать с Рагнвиндра и подошёл к двери. Чуть приоткрыв её, он увидел растерянную и смущённую девушку, что заставило его мысленно рассмеяться. — Хилли, мы с Мастером Дилюком очень замёрзли и промокли. Передай Аделинде, что спустимся, как только просушим волосы и вещи, хорошо? — он одарил девушку наигранно очаровательной улыбкой и вновь закрыл дверь, не дожидаясь ответа. Его абсолютно не смутил факт того, что он одет лишь на половину, ведь это было лишь очередным способом заставить названого брата ревновать. Замечательная возможность, упускать которую будет преступлением.       Смущённый винный магнат выглядел крайне забавно. Кэйа был несказанно рад, что хотя бы он сам смог разрулить сложившуюся ситуацию, иначе красное лицо Рагнвиндра выдало бы их обоих с потрохами. Хотя, сказать честно, сейчас и капитану кавалерии стало несколько неловко. Судя по всему, все проблемы их отношений решили свалиться на них именно сегодня. Не сказать, что в Мондштадте кому-то было дело до личной жизни других людей (не считая влюблённых девиц и парнишек). Однако даже в своих расследованиях Кэйа старался соблюдать некоторую осторожность, чтобы не возникало лишних слухов. Последнее дело стало исключением, причём по вине Дилюка, что крайне иронично. Если этот случай станет проблемой, — придётся принять соответствующие меры, вот только какие? Выйти на улицу с плакатом «Я люблю женщин»? Найти девушку на короткое время? В оба эти варианта Рагнвиндр не вписывался абсолютно. Какие же трудности будут ждать их, если они решат встречаться открыто? — Ну что, Мастер Дилюк? Идём пить чай? — капитан кавалерии ехидно ухмыльнулся, возвращая полотенце на своё место. Что ж, Кэйа и правда решил проблему с Хилли довольно просто, пусть и не менее неловко. Да и полотенце на плечах явно не было просто так. Что это, попытка оправдаться перед служанкой? Какой в этом смысл, если она все равно работает на Дилюка. Тогда это было сделано для самого Рагнвиндра. И чего он только этим добивается? Хочет получить ещё одну метку на шее? А может сразу на груди в области выреза? На спине или животе? Если так продолжится, то он определённо получит желаемое. Сейчас же следовало сосредоточиться на кое-чем другом.       Потеряв тепло тела партнёра, Дилюк вдруг понял, что погодка за окном далеко не летняя, и если бы не его природное теплолюбивое естество, Рагнвиндр задрожал прямо как его гость. К слову, о госте. — Прости, я, кажется, обещал тёплый свитер, — Рагнвиндр поднялся, стараясь в один момент побороть нахлынувшее смущение и принять привычное выражение лица. Не получалось. Из шкафа был извлечен обещанный свитер, связанный ещё самой Аделиндой. Интересно, это вызовет вопросы? Но этот свитер был самым мягким и тёплым из всех, которые хранил Рагнвиндр. Пожалуй, выбора не оставалось. Себе Дилюк достал обыкновенную водолазку, после чего протянул предмет гардероба Альбериху, жадно поедая его глазами. — Спасибо, — Кэйа снова слишком задумался и простоял на одном месте довольно долгое время, поэтому его благодарность выставила его ещё большим идиотом в собственных глазах. Альберих тут же натянул на себя полученную одежду, после чего кашлянул, кивая в сторону двери. Однако уходить винодел не спешил: казалось, он намеренно вгоняет офицера в краску, чтобы сделать ситуацию ещё более комичной. Винодел обнял названого брата и положил голову ему на плечо. Отчего-то сейчас для него было важным постоять пару минут в тишине, и Кэйа, кажется, понял это без слов. По итогу Дилюк не удержался и снова, чувственно коснулся губами чужих губ, вкладывая в этот жест подобие извинений за то, что их прервали. Аделинда ждала их внизу, не стоило бы задерживаться. Наверняка, она была сильно удивлена этим фактом. Что ж, они справятся даже с её расспросами, если будут вместе.       Взволнованная старшая горничная успела подать к чаю домашнее печенье и варенье, когда двое парней спустились по лестнице. Не веря своим глазам, она вопрошающе посмотрела на Дилюка, а затем — и на самого Кэйю. Тот выглядел… Уставшим. Кажется, он ещё и снова плохо ест и мало уделяет времени себе. На глаза навернулись слёзы. Этот сорванец ничуть не изменился, разве что вымахал под два метра ростом. Пользуясь растерянностью капитана кавалерии, женщина быстро подошла к нему и крепко обняла, погладив по голове, совсем как в детстве. Аделинда выглядела встревоженной. Но Дилюк мог ее понять, он и сам с трудом верил в то, что Кэйа сейчас рядом с ними, вальяжно проходится по коридору и проводит с Рагнвиндром свободное время. Женщина растила их обоих как собственных детей. И если Дилюк рос с родным отцом, Аделинда заменила им настоящую мать. К ней никогда не было стыдно обратиться за помощью, потому что она никогда не осуждала мальчишек за их глупые проделки или мысли и старалась помочь всем, чем только могла. Так что постепенно Дилюк и сам не понял, как стал считать Аделинду частью своей семьи. И от того было еще болезненнее видеть ее страдания от невозможности снова увидеться с одним из ее воспитанников. Конечно, она имела полное право винить в этой ситуации самого Дилюка, но за все прошедшее после этой ссоры время Аделинда ни разу не отвернулась от него. Более того, она всегда старалась поддержать молодого винодела, подсказывала тонкости работы, которые узнала из частых разговоров с Крепусом, и она всегда была готова подставить свое плечо, дать опору или важный совет. — У вас всё хорошо? — встревоженно спросила она, отстраняясь, — Он тебя обижает? — в этот момент горничная чуть сердито глянула на Дилюка, который разлучил её со вторым ребёнком, которого она воспитала.       Услышав, что Аделинда подозревает Дилюка в том, что он обижает Кэйю, Дилюк заметно расстроился. Конечно, всем всегда было ясно кто из детей Рагнвиндров получает больше всего заботы и кому чаще всего сходят с рук проказы. Возможно, дело было в природном очаровании юного Альбериха, в его экзотической красоте, или во всеобщем помешательстве взрослых на проблеме брошенного ребенка. Какое-то время это очень задевало Дилюка, но и он сам в перерывах жалел сводного брата. А после они подружились и Кэйа решил прикрывать неудачливый зад Дилюка. Сейчас почему-то снова проснулась обида. Конечно, это было логично, что Аделинда волнуется за Альбериха, после того, что произошло той ночью, Дилюк и сам периодически за него волнуется. Но что они, дети, в конце концов, чтобы обижать друг друга? И Кэйа, видимо все же соскучившись по общению со старшей горничной, принялся делать все возможное, чтобы она обратила на него больше внимания. Это сработало, Аделинда принесла излюбленное угощение Кэйи — печенье с шоколадной крошкой. На самом деле когда-то это было любимым лакомством и самого Дилюка, но заметив с каким аппетитом пришлый мальчишка уплетает печенье, принял для себя решение отдавать ему свою порцию, делая вид, что ему самому это совершенно не интересно. И как-то так впоследствии Дилюк и правда потерял интерес к этому печенью. — У нас всё хорошо, — с тёплой и искренней улыбкой заверил Альберих, — А Дилюк вообще-то даже не говорил, что ты скучаешь, — с наигранной обидой протараторил Кэйа, скрещивая руки на груди. Он всегда так делал, чтобы заполучить большую долю внимания, и сейчас это тоже сработало: Аделинда тут же поставила на стол большую кружку чая и принесла ещё печенья, на этот раз с шоколадной крошкой, которое Альберих, в отличие от брата, просто обожал. — Мастер Дилюк, а что за прескверная ваза стоит у вас в центре зала? — довольно промурлыкал капитан кавалерии, улыбаясь и касаясь холодными руками тёплой кружки. Неужели, Рагнвиндр правда хранит её? Это ведь по-своему… Мило?       Вопрос про вазу немного ошарашил Рагнвиндра. «Это же ты, балбес, мне ее подарил», — хотелось сказать тут же. Вот только одно дело принять подарок, а другое поставить его на самое видное место, даже если она совершенно не вписывается в интерьер особняка, даже если каждый при виде нее усмехается или говорит что-то крайне неприятное. Но все же для Дилюка она была дорога, как первый подарок после той ночи, как знак внимания, адресованный только ему. Вспомнив об одной важной детали, Дилюк, не говоря ни слова, прошел к входной двери, бережно беря с тумбы букет травы-светяшки. Ему подумалось, весьма иронично будет поставить именно в эту вазу подаренные Кэйей цветы. — Довольно забавно, что именно этим словом ты характеризуешь свой вкус, — Рагнвиндр насмешливо взглянул в сторону капитана кавалерии, так уютно расположившегося на диване с чашкой чая в руках. Его свитер смотрелся на Кэйе очень по-домашнему, так, что Рагнвиндру захотелось видеть такую картину чаще. Возвращаясь с работы домой именно это было тем, что Дилюк мечтал лицезреть. Как же хотелось это сказать. Но вместо этого он просто сел рядом с Кэйей, также беря в руки свою чашку. Наверняка Аделинде будет любопытно узнать, что между ними происходит, наверняка она будет расспрашивать. И очень жаль, что они не успели придумать легенду до того, как спустились. Сейчас оставалось только надеяться на взаимопонимание и способности Кэйи к вранью. Дилюк уже морально подготовил себя к тому, чтобы скрывать их отношения. Это может быть довольно сложно, учитывая его неспособность держать себя в руках при виде капитана, но он надеялся справиться с этим. В конце концов, разного рода слухи могут навредить Кэйе, а этого Дилюк ни в коем случае не мог допустить. Когда-нибудь, когда отношения будет уже просто невозможно скрывать, или когда они дойдут до такого уровня доверия, что в этом попросту не будет необходимости, они во всем признаются. Расскажут Джинн и Лизе, другим рыцарям, Розарии и этому глупому барду, Альбедо, который возможно будет рад, осознав, что именно он с самого начала все знал. Но пока они должны постараться держать это в тайне, в конце концов, поклонницы не должны принести слишком много проблем. — Как видишь, он меня очень обижает. Ещё и шамачурлом сегодня обозвал, — театрально вздохнул Кэйа, состроив страдальческое выражение лица. Аделинда в ту же минуту неодобрительно глянула на Дилюка, невзначай пододвинув блюдце со сладостями поближе к Кэйе.       Как бы там ни было, сердце женщины болело каждый раз, когда братья ссорились, и ей никогда не хотелось уделять большее внимание одному из них, что получалось не слишком хорошо. Кэйю хотелось защитить. Горничной он всегда казался грустным и одиноким, потерянным и оставленным, чего нельзя сказать о молодом господине. Крепус старался так же не выделять ни одного из детей, но очевидно Дилюк, как наследник бизнеса, общался с отцом больше и чаще. В такие моменты Альберих прибегал к Аделинде, и они вместе читали книги, а когда тот стал старше, они просто болтали обо всём на свете. Женщина безумно скучала по тем временам, и сейчас была как никогда счастлива. С Крепусом же родной сын общался в основном о будущей работе, о рыцарстве и достижении результатов в фехтовании. Их отношения все же были весьма прохладны, хоть отец и делал все, что в его силах, чтобы восполнить недостаток материнской заботы. Это было сложно, да и во многом не получалось, но он старался. Отношения между Аделиндой и Кэйей складывались совершенно иначе. Старшая горничная ничего не требовала от мальчика, он был более свободным в выборе. В более сознательном возрасте Дилюк, конечно, понял причины такого поведения, но все равно до конца не смог их простить. С другой же стороны Кэйе была необходима поддержка более мягкого человека, чем Крепус, и Аделинда отлично вписывалась в эту картину.       Но старшая горничная все же старалась не забывать о молодом Рагнвиндре. Даже сейчас она передала ему плитку шоколада и ободряюще улыбнулась. Он всегда ценил такие моменты, поэтому с удовольствием принял сладость, отламывая кусочек и кладя в рот. — К тому же, если мой стиль тебе не по вкусу, ты всегда можешь найти другого «собеседника», — последнее слово Кэйа произнёс с особенным выражением, которое предавало фразе совсем иное значение. Это был флирт, пусть и не самый бесстыдный, после которого капитан кавалерии устало вздохнул и поставил пустую кружку на стол.       От столь явного, как показалось виноделу, флирта хотелось провалиться под землю, но Дилюк только подавился. Закашлялся, тут же делая пару глотков чая и несчастно смотря в сторону Кэйи. В его фразе он уловил едва заметную… Ревность? Зачем Дилюку искать себе кого-то еще, когда у них все только начало налаживаться? Этого Рагнвиндр никак не мог понять. — Спасибо, — тепло улыбнулся он Аделинде, на что та ответила не менее искренней улыбкой. — Твоя комната… — начала говорить женщина, опасливо глядя на винодела, но, не заметив его возражений, продолжила, — Она там же, и твои вещи тоже на месте.       Кэйа удивлённо посмотрел на Рагнвиндра. Неужели, он не приказал избавиться от любых напоминаний о нём, о злостном лгуне и предателе? Это… Интересно. Офицер встал из-за стола и направился к лестнице, однако в какой-то момент остановился и обернулся. — Дилюк, зайди ко мне через пятнадцать минут. Я схожу в душ и отдам свитер, — спокойно произнёс он и, пожелав спокойной ночи горничным, удалился в свою старую обитель, наполненную воспоминаниями.       Ох, ну конечно… Его комната… Да, Дилюк приказал ничего в ней не изменять, возможно имея потаенное желание вернуть его домой. Но почему-то слышать об этом сейчас было весьма волнительно. Он попросил Аделинду изредка захаживать в комнату Кэйи и наводить там порядок. Возможно, в этом была основная причина ее тоски по Альбериху. Разумеется, Дилюк знал, что Кэйа захочет посмотреть свою комнату. Было бы глупо надеяться, что Кэйа останется с ним. Однако, он попросил Дилюка зайти немного позже. Отдать свитер? Отчего-то очень хотелось верить, что это только предлог, чтобы снова увидеть Дилюка. Но может и нет. Кэйа даже не стал дожидаться ответа, очевидно зная, что Дилюк придет.       Рагнвиндр решил не торопиться, чтобы случайно не дать повода для сплетен горничным, хоть в душе отчаянно желал прийти в его комнату прямо сейчас. Пусть даже пришлось бы дождаться Кэйю из душа, он бы нашел чем заняться. Когда прошло уже достаточно времени, Рагнвиндр попрощался с горничными и уже было собрался подняться в комнату Кэйи, как был остановлен Аделиндой. Ну конечно, она была ужасно взволнована произошедшим. Дилюк крепко сжал ее руку, стремясь внушить доверие. — Не волнуйся, Аделинда. Не могу сказать, что все наладилось, но… Возможно, теперь он будет приходить чаще, — и его слова смогли хоть немного, но успокоить женщину. Возможно, ему еще придется это объяснить, но на сегодня Аделинда оставит его в покое.