Пар и Таяние

      Капитан кавалерии слышит разговор сводного брата и путешественника. Как он и предполагал, личность Полуночного героя раскрыть не составило труда. Он мог бы получить внушительную премию за проведённое расследование, не будь этим добродетелем на крыльях ночи Дилюк Рагнвиндр. Какая жалость, что по итогу он получит только выговор за неэффективность работы рыцарей и пару лишних рабочих дней. Кэйа глубоко вздохнул, потирая переносицу, и сделал глоток «Полуденной смерти».       Будь на то его воля, давно бы всё это оставил к чёртовой матери и не возвращался в злополучный город свободы. Глупая детская клятва быть рядом и хранить секреты друг друга. Кэйа обычно никогда, ничего и никому не обещал, а уж тем более не грешил излишней искренностью, в силу специфики методов работы. Махать мечом во имя справедливости офицер считал скучным и малоприятным занятием, а посему выполнять поставленные задачи приходилось несколько иначе. Кем он только не был за эти годы: искателем приключений, похитителем сокровищ, пиратом, путешественником… Очень сложно оставаться благородным и искренним человеком, когда прямо напротив сидит пьяный преступник и спрашивает, не расскажет ли кому-нибудь Кэйа о его злоключениях. Хотя, фактически Альберих и не рассказывал чужих секретов. Он собственноручно сопровождал подозрительного гражданина до темницы, или же находил… Иные способы борьбы с преступностью.       Юноша, всё ещё находясь в тени, злобно глянул на винодела, словно тот собственноручно выписывает ему штраф и отчитывает за нераскрытое дело. Хотя… Со вторым Дилюк более, чем справлялся. Обидно. Допив залпом свой напиток, офицер натянул на лицо фальшивую улыбку и вышел к болтающей о своей удачной выходке троице. — Могу ли я считать это предательством? — фальшиво разочарованно и довольно холодно проговорил капитан, глядя на путешественника и Паймон, параллельно игнорируя явное недовольство сегодняшнего бармена. Однако, будто наигравшись в обиженного мальчика, Кэйа тут же рассмеялся. — Расслабьтесь, эта тайна уйдёт со мной в могилу, как и парочка других. Да, Мастер Дилюк? — Альберих с хитрой полуулыбкой обернулся на названого брата.       Кэйа Альберих… Насколько же смешанные чувства у него вызывало это имя. Как много событий, с ним связанных, отпечатались в памяти Дилюка, и сколько тщетных попыток он истратил, пытаясь вырвать воспоминания о них из своей головы. И он не смог. Кажется, Альберих задержится в его мыслях надолго. Не проходило и дня, чтобы Дилюк не думал о нем. Не вспоминал все его оплошности и шалости, не думал о его навязчивом внимании, не воспроизводил в голове счастливые детские воспоминания, которые так отчаянно хотел забыть. Да, для него открытый и общительный капитан кавалерии стал триггером. Одно упоминание его личности выводило Рагнвиндра из себя, злило или расстраивало. Но даже его Альберих не оставлял равнодушным. Даже сейчас. То, как он его называет, то каким голосом зовёт по имени, то, как при этом выглядит… Все это вызывает в его груди бурю эмоций. Невозможно горячо, бессовестно вызывающе, безбашенно сексуально. Отвратительно. Кажется, это сведёт его с ума. Дилюк недовольно хмыкнул, показывая полное нежелание разговаривать, и взял в руки тряпку, нарочито медленно разворачиваясь и поднимая с полки бокал. Он знал, видел, какими глазами Альберих ловит его умелые движения. И показательно тёр бокалы. Не пропускал ни одной капли, не оставлял разводов. Всё это делало репутацию его заведению и ему лично. Всё это он делал ради работы и клиентов. Такими фразами он тешил себя каждый раз, когда мысли уходили не туда.       На просьбу путешественника повторить напитки Дилюк достал ещё один бокал и поставил на стойку. Сок из волчьих крюков и Ягодный напиток с мятой окупались среди непьющего населения, отчаянно желающего провести хороший вечер в Доле ангелов. Не было ничего удивительного в том, что они понравились путешественнику и его спутнице. — Прошу, — Дилюк придвинул посетителям напитки, не забыв приукрасить их декорациями. В отношении гостей, а тем более путешественника, Дилюк старался смягчать свои высказывания и тон, часто говорил тише. Вот только… Яркие и положительные эмоции он проявлял редко. Реже, чем ему хотелось бы. Кэйа, конечно, порой становился объектом этих эмоций, но Дилюку не хватало. Не хватало искренности, честности, заботы. Впрочем, не ему просить нежностей от капитана Ордо Фавониус. Во-первых, он бы никогда не переступил через себя, опускаясь до такого. Во-вторых, пусть между ними и летали искры, чаще всего они предвещали агрессию, едва ли не доходящую до драки. Едва ли обстоятельства могли позволить Рагнвиндру рассматривать Альбериха в качестве источника тепла. — Могу ли я тоже попросить повторить и мой напиток? — снова Кэйа неожиданно подкрадывается к Рагнвиндру, снова говорит тихо и спокойно, будто для него этот разговор — лишь формальность, которую нужно соблюсти, чтобы напиться. Но это было не так с самого начала. По правде говоря, коктейли в «Кошкином хвосте» тоже до безумия хороши, вот только бармен там не Дилюк. Пожалуй, это было единственной причиной, не считая расследований, по которой Кэйа пьёт исключительно в Доле Ангелов. Раздражает эта привязанность. Скорее, даже зависимость, и речь идёт вовсе не о вине. Кэйе нравилось ловить на безэмоциональном для остальных лице винодела доказательства, что он ему не безразличен. Кэйе нравилось, когда Дилюк злился, потому что в такие моменты их отношения были хотя бы чуточку более настоящими, искренними. Так ведь и должно быть, верно? Предатель и борец за справедливость, лёд и огонь. О какой нежности здесь может идти речь? Один поглощает второго, и после потухает сам.       Альберих осознал, что уже минуту смотрит в одну точку, не обращая внимания на происходящее вокруг. Неловко. Он моргнул и помотал головой из стороны в сторону, чтобы хоть как-то отвлечь себя. Тоска и скука. Порой выносить собственное общество было настолько сложно, что даже будучи полностью морально истощённым, капитан кавалерии улыбался и выходил в свет. Как будто это поможет обмануть себя же, как глупо.       Получив свою «Полуденную смерть», Кэйа расплылся в полуулыбке. Неожиданно для себя он расположился за барной стойкой, а не за столиком в отдалении. Думать о причинах своего поступка ему не хотелось. Однако сегодняшний вечер в обществе очередного малознакомого пьяницы он просто не выдержит: и без того хлопот хватает. Главное самому не напиться до неприличия быстро, а то компании у Кэйи сегодня нет, а его пьяные выходки слишком сильно раздражают Дилюка: пару раз его и Венти буквально выкидывали из таверны. И если в тот вечер им обоим было весело, лететь на каменный пол вновь не хотелось. Быть может, дело было вовсе не в нём, а в их с Венти общении? Рагнвиндр всегда был слишком ревнив, порой это даже смущало Альбериха. Но это было давно. Сейчас, скорее всего, ситуация изменилась. По крайней мере, ему так казалось.       «Полуденная смерть» была, пожалуй, самым популярным напитком во всей таверне. Просто, но со вкусом, недорого, так что можно было быстро напиться до необходимого состояния. А это и было основной причиной посещения таверны. Да, напиться до беспамятства, забыться, утопить в алкоголе все свои тревоги и проблемы, хоть на мгновение расслабиться и почувствовать себя лучше. Алкоголизм никогда не проявлялся в таких количествах у людей счастливых, не обремененных тоннами обязанностей, а количество алкоголиков в Мондштадте явно превышало норму. Это заставляло о многом задуматься.       Дилюк никогда не сочувствовал пьяницам, прожигающим вечера и свое здоровье в «Доле ангелов». К посетителям «Кошкиного хвоста» он, как ни странно, тоже не относился с теплотой. Для Рагнвиндра такие люди казались слабыми духом. Он сам привык решать проблемы иначе, стремясь не прибегать к алкоголю и подобного рода зависимостям. Вот только… Может быть дело было в том, что он никогда всерьез не слушал рассказы своих посетителей. Конечно, Дилюк не собирался никого оправдывать, но видя одного крайне измученного постояльца просто не мог оставаться равнодушным. Альберих так отчаянно напивался каждый вечер, будто всерьез верил, что это решит все его проблемы. Однако, наутро проблемы вновь всплывали на поверхность. И это повторяется изо дня в день, из месяца в месяц. Отвратительно. Кэйа так надеялся на помощь спиртного, что увеличивал дозу с каждым разом, пока вместо радости это времяпровождение не стало приносить только большую грусть и апатию. Когда это впервые произошло, Кэйа расплакался прямо за барной стойкой. Он рыдал навзрыд и просил прощения так отчаянно, что Дилюк почти ему поверил. Хорошо, что на тот момент почти все посетители уже покинули заведение, а те, кто остался — этого не услышали. Рагнвиндру пришлось утешать Кэйю как ребенка, прижимая к груди и поглаживая по голове так ласково, как он только умел. Эту смену пришлось завершить на полчаса раньше, прогнав засидевшихся посетителей, и провести этого балбеса до дома, уложив его спать. К счастью, на тот момент Альберих уже совсем ничего не соображал и просто отрубился. Перед уходом Дилюк оставил на прикроватной тумбе стакан воды.       Дилюк уже успел осознать, что наутро после таких пьянок Кэйа ничего не помнил, а Кэйа в свою очередь осознал меру в выпивке и почти не напивался. Глупый, отчаявшийся идиот. Вот только, гораздо лучше, когда он напивается один. И если компания Розарии была просто приятной, когда рядом с ним находился бард, это заканчивалось скандалом. Розария, привыкшая не влезать в душу людям, просто выслушивала проблемы капитана кавалерии, отшучиваясь на вопросы о своем самочувствии и планах. Посиделки с ней всегда заканчивались в одно и то же время, задолго до закрытия таверны. И почти никогда Кэйа не задерживался надолго. Но вот Венти… Этот балбес поддерживает любые глупые идеи и не умеет вовремя останавливаться. Истории об их с Кэйей приключениях всегда становились достоянием общественности, отчего капитан Ордо Фавониус становился ближе к простым людям, но также и терял авторитет в глазах как минимум Дилюка. Вместе их общий возраст опускался на десятилетия, если не брать во внимание причинение материального ущерба тавернам, городу и его окрестностям.       А еще бард слишком много позволял себе в отношении Кэйи и это жутко бесило. Кроткие взгляды, мимолетные касания, которым всегда можно было дать объяснение выводили из себя. Возможно, Рагнвиндр и накручивал себя, у него и правда была такая тенденция. И развилась она еще в юношестве. Еще когда они с Кэйей были близки, когда днем они доверяли друг другу свои секреты и переживания, а ночью — целомудренные поцелуи. Когда они оба верили в светлое развитие их отношений, когда ничто не могло препятствовать им, молодой Рагнвиндр все равно находил к чему придраться. То Кэйа позволил себе слишком долго пялиться на прелести милых горничных, то слишком откровенно одаривал комплиментами горожанок, то во время тренировок случайно касался мужских тел. Во всем этом Дилюк видел романтический, а иногда и сексуальный подтекст. Он всегда говорил о том, что думает, для него это было важно. Вот только он уже давно не имеет права так думать, так смотреть, и касаться смуглой кожи так по-собственнически. Однако, выбросить эти мысли из головы никак не получалось. Все чаще Дилюк ловил себя на мысли, что он ревнует, что его сердце сжимается каждый раз, когда на месте Венти не он сам. Глупо, но пока никто об этом не знает — в своих мыслях он может быть кем угодно и вести себя так, как ему захочется.       Кэйа продолжает молча пить, сверля взглядом барную стойку. Сегодня он пришёл в таверну по работе, но, выполнив её слишком быстро, оказался перед выбором: идти в штаб за штрафом сегодня или всё же завтра утром. Дилюк хоть осознаёт, как часто капитан кавалерии прикрывает его восхитительную задницу? Во время трёхлетнего отсутствия Дилюка в городе, когда он слишком нагло лезет в дела Ордена, когда выходки Полуночного героя подрывают авторитет рыцарей… Кэйа всегда выгораживает названого брата, хотя каждый раз обещает себе сдать его с потрохами. Глупая привычка закрыть спину винодела в бою перебралась и в повседневную жизнь. Ужасно. Слишком много мыслей, и все они о Дилюке. Пора сделать уже хоть что-то, а не сидеть в его таверне полумёртвым телом каждый день, пора двигаться дальше. Дилюк не просил заботы Кэйи. Дилюк не просил его помощи. Дилюк не просил быть рядом. Он просил оставить его в покое.       Альберих поджал губы и сильнее сжал свой стакан в руке, круговыми движениями перемешивая его содержимое. После он сделал пару глотков и глубоко вздохнул. Нужно быстрее допивать и идти домой, если небольшую квартиру от Ордена можно вообще так назвать. На самом деле, Кэйа давно не ощущал себя «дома», точнее, с тех пор, как Дилюк стал реже появляться в поместье и практически окончательно перебрался в город из-за работы. Было больно, грустно и одиноко. Ордо Фавониус буквально отнял у Кэйи единственного дорогого человека, за что он ненавидел рыцарей не меньше Дилюка. Но ещё больше Альберих ненавидел себя. Он сам разрушил любые надежды на их с Рагнвиндром светлое будущее. Имеет ли смысл продолжать просить прощения? Кэйа соврал Дилюку лишь единожды, и этого хватило, чтобы всё так переменилось.       Дилюк же всегда старался держать Кэйю в поле своего зрения и очень нервничал, когда у него этого не получалось. Не то чтобы это его сильно волновало, просто он должен был следить за всем, что происходит в таверне. А за Кэйей следить нужно с особой тщательностью — чтобы не напакостил. Так любил себя утешать на работе Рагнвиндр, чтобы самому не выйти из себя и не сломать ничего ненароком. Но Кэйа, этот идиот, какого черта он всегда привлекает к себе так много внимания? Почему вокруг него всегда полно народу, ему не дают прохода ни на улицах города, ни в таверне, ни даже на работе. Вот уж действительно «завидный холостяк», и липли к нему не только юные и не очень леди, даже сами рыцари были не против компании Кэйи, отвешивая ему комплименты и дразня неспокойный разум Дилюка. А этот его вырез на груди? Похабщина и только. Ни один уважающий себя мужчина, рыцарь, не будет расхаживать в столь неприличном наряде по улицам. Конечно, вырез, открывающий вид на смуглую крепкую грудь, скрывающий слишком интимные места, но оставляющий столько места для воображения, не оставлял равнодушным никого. И это нередко выливалось в неприятности. Дилюк сразу заметил состояние Альбериха, его помутневший от алкоголя глаз и мелко дрожащие руки. Так всегда происходило, когда Кэйа перепивал свою норму, и Дилюк за все время научился определять это его состояния из любого уголка таверны. Он соврал, если бы сказал, что не волновался о том, как капитан кавалерии добирается до дома после таких пьянок, но открыто признаваться в этом не станет. К барной стойке подошёл какой-то незнакомый Кэйе мужчина, но он не обратил на него никакого внимания и залпом допил «Полуденную смерть». Когда Альберих собирался уже подниматься со своего места, он почувствовал чужую руку на своём плече и резко обернулся.       Кажется, это был кто-то новенький, от кого, впрочем, пахло всё тем же привычным, но раздражающим перегаром. Никого подобного Дилюк в таверне, как и в самом городе, ещё не встречал. Это не могло не привлечь внимание бармена, а потому он заметно напрягся, когда незнакомец так по-собственнически накрыл ладонью плечо капитана Ордо Фавониус. Дилюк уже привык держать маску спокойствия, когда Кэйа флиртует с каждым вторым, но внутри непроизвольно закипает не хуже чайника, нагреваемого пиро слаймом. В такие моменты он всегда принимался наводить чистоту — протирал стойку или чистил бокалы до блеска. Вот и сейчас в его руках будто бы ниоткуда материализовался бокал на тоненькой ножке, так грубо поддавшийся вычищению. — Молодой человек, могу ли я вас угостить? — с ухмылкой на лице спросил незнакомец. Боже. Этого ещё не хватало. Возможно, Кэйа был бы не против познакомиться с кем-то и пофлиртовать, но точно не сегодня. — Прошу прощения, но я уже ухожу, — холодно ответил капитан кавалерии, порываясь всё же уйти, но его снова остановили. Чёрт.       Рагнвиндр только тяжело вздохнул, услышав намёк на новый заказ и уже было потянулся за ингредиентами, но вдруг опешил. Кэйа отказал ему? Альберих обычно не подходил к тем, кто был ему неинтересен, но, если они подходили сами — не отказывал им в просьбах, особенно за их счёт. Даже в самые сложные времена он никогда не уходил посреди разговора, не выходил из таверны первым, если приходил с кем-то. Сейчас же его ответ казался холодным, жёстким. Рагнвиндр и правда совсем не ожидал таких перемен в его настроении.       А ведь Кэйа действительно практически никому не отказывал. Особенно, если люди сами проявляли инициативу, подходили, так ещё и оплачивали его время алкоголем. Однако сегодня сил притворяться легкомысленным юношей с улыбкой на лице и ветром в голове не было. Он слишком устал. Иронично, но от холода Дилюка владелец крио Глаза Бога буквально чувствовал истощение. Сегодня капитан кавалерии был готов прийти домой и либо сразу отрубиться до самого утра, либо повиснуть на люстре, чтобы поспать чуть больше обычного. Может, так станет хоть немного легче? — Давайте я вас провожу? Вы немного перебрали… — не сдавался не менее пьяный посетитель таверны, стоя между Кэйей и такой призрачной, одинокой дверью. Кэйа попробовал быть напористей и постараться пройти мимо, несильно оттолкнув с прохода незнакомца. Но Альберих был пойман в кольцо сильных рук, так навязчиво и мерзко облапывающих его спину. — Если вы не… Что вы?! — возмутился Кэйа, чувствуя на своей спине чужие руки, медленно спускающиеся вниз. Мужчина даже не слушал возмущения со стороны Кэйи, ему кажется совсем отшибло мозг выпивкой. И на самого Кэйю факт употребления спиртного оказал эффект — у него закончились силы. Альберих не мог выбраться, приложить больше усилий и толкнуть неприятного типа. Сил сопротивляться не было совершенно, хотя в любой другой день капитан кавалерии как минимум врезал бы наглецу. А в худшем случае — отправил бы за решётку, сказав, что это вовсе не незнакомец, а разыскиваемый месяцами преступник, представляющий угрозу безопасности Мондштадта. Сейчас же Альберих застыл на месте и покраснел. Какой стыд: офицер Ордо Фавониус не может постоять даже за себя.       Сколько бы распрей между ними не было, но Дилюк ненавидел тех, кто так беспардонно врывается в личное пространство, тех кто пристаёт к его клиентам с такой омерзительно явной похотью. Посетители таверны были неприкосновенны, никто не смел без разрешения касаться чужих тел и причинять неудобство остальным. «Доля ангелов» была местом для отдыха многих людей, и за их комфортом всегда тщательно следили. Для всех нарушителей конец был одинаковым — они прогонялись из таверны, при этом могли получить в лицо от бармена или вышибалы, и даже быть занесенными в чёрный список заведения, главное — они все были наказаны.       Громкий стук ладонями о поверхность барной стойки заставил замолчать десятки голосов, прервать рассказы и смех, все посетители, кажется, затихли и уставились на хозяина таверны, а тот в свою очередь очень недоброжелательно, громко и чётко проговорил: — Я требую, чтобы вы немедленно отпустили нашего посетителя и покинули таверну. Послушаетесь, и на первый раз отделаетесь предупреждением, — Свирепый, но сдержанный взгляд выдавал в Рагнвиндре сильного лидера, воина, готового сражаться за то, что ему дорого.       Сдавшись под напором, мужчина убрал руки от Кэйи и тот пошатнулся, едва не проехавшись носом по полу таверны. Хаха, да, это бы Дилюк ему ещё припомнил. Вот только от падения Альбериха спасли руки, обтянутые в чёрные кожаные перчатки. Перевесившись через стойку, Рагнвиндр одной рукой придержал его за талию и, потянув на себя, снова усадил на стул напротив. Когда охрана вывела замешкавшегося нарушителя, а гости, поблагодарив Дилюка за разрешение ситуации, вернулись к обсуждениям, Рагнвиндр заметил замешательство капитана. Пересиливая себя, он все же наклонился к самому уху Кэйи и прошептал, опаляя шею своим горячим дыханием: — Ты можешь выйти через запасной выход. Не думаю, что он будет ждать тебя там, или… Я планирую закрыть таверну раньше, могу проводить.       Такой непривычно тихий низкий голос и неожиданная близость к чувствительной шее вызвали волну мурашек, прошедшую по коже. Кэйа уселся на стуле и, стараясь не показывать своих смешанных чувств, уставился в тёмное дерево барной стойки.       Рыцари, путешественники и члены гильдии один за другим покидали таверну, и спустя полчаса Альберих, задремавший прямо в таверне, остался один. Однако внезапно наступившая тишина заставила его вздрогнуть снова и проснуться. — Я… Эм… — начал он неуверенно, пытаясь звучать как можно менее сонно и как можно более трезво и убедительно, — Кхм. Благодарю за гостеприимство, но я, пожалуй, пойду, — максимально холодно, насколько это было возможно, произнёс Альберих и, подойдя к двери, дёрнул за ручку. Черт, закрыто. Стало ужасно неловко. Оказывается, он настолько засиделся, что Дилюк успел уже закрыть смену. — Не дергай, а то сломаешь, — Дилюк невольно хихикнул в кулак, скрывая этот звук за покашливанием, наблюдая за тем, как старательно Кэйа старался скрыть сонливость. Но его выдавала помятая тканью рукава щека, — И сам не дергайся, вдруг тоже сломаешься. — Ничего я не сломаюсь, — тихо буркнул Кэйа, вздохнув. Собравшись с силами, юноша подошёл обратно к барной стойке. Боже, почему именно сейчас он такой неловкий? Завтра ему точно будет стыдно за своё поведение, за эту растерянность. И снова он заглядывает в глаза Дилюка, но тут же отводит взгляд. Какой ужас. И это он один из двух самых завидных холостяков? Порой Кэйе кажется, что во взгляде его названого брата до сих пор сохранилась та искорка страсти. Именно поэтому он и не может долго смотреть в эти огненно-красные глаза: в голову лезут лишние, совершенно неуместные мысли. Сейчас это всё ни к чему. Свои фантазии Кэйа может оставить при себе и вернуться к ним… Никогда. Если бы Рагнвиндр хотел, он бы уже давно сделал хоть что-то. Раньше, если Кэйа флиртовал с кем-либо, ему очень сильно доставалось. По правде говоря, именно для этого он и продолжал себя так вести: чем болезненнее синяки на запястьях от хватки названого брата, тем больше хочется продолжать провоцировать Дилюка. В какой-то момент эти отметины стали единственным напоминанием о юном виноделе, который пропадал в городе по работе. А когда тот приезжал, служанки уже вовсю шептались об «отношениях» сэра Кэйи с новой горничной. Естественно, Рагнвиндр младший быстро узнавал об этом, и на место юной девушки нанималась пожилая женщина, а на месте, открываемом глубоким вырезом рубашки, ещё неделю красовались сине-фиолетовые засосы, из-за чего юноше приходилось носить «противные и безвкусные водолазки».       Поймав недовольный взгляд собеседника Рагнвиндр приложил все свои силы, чтобы не засмеяться. Не со злости, вовсе нет. В его глазах в тот момент, кажется, можно было разглядеть нежные, спокойные воды моря, выдавающего его с головой. И Дилюк всегда испытывал смешанные чувства по поводу того, что Альберих никогда этого не замечал. Он никогда не всматривался в его глаза, отводил взгляд, стоило только посмотреть в ответ. Это не могло не радовать, только поэтому Дилюк все еще мог скрывать бушующие, едва ли не выплескивающиеся чувства. Но это также приносило дискомфорт. Вот бы он посмотрел, пригляделся. Вот бы он увидел, понял, как в нем нуждаются. Понял, кому он принадлежит. Кому он должен принадлежать. Порой он выбешивал, да так, что хотелось посильнее вжать его в стену, так, чтобы наутро на спине расцвели цветы красновато-синих подтеков, чтобы каждый раз при касании они напоминали Альбериху о нем. Сдавить его горло до хрипа, дождаться пока по щекам не покатятся слезинки, пока глаза не будут молить о пощаде. Чтобы ослабить хватку на горле и дождаться долгожданной просьбы… Как же хорошо, что люди не знали о чем он думает. Каждый раз думая о чем-то неприличном, Рагнвиндр непроизвольно оглядывался по сторонам, будто бы выискивая того, кто мог подслушивать его мысли. Со стороны это выглядело вполне себе естественно, просто владелец таверны, оглядывающий посетителей.       Ах да, Кэйа же все еще стоял перед ним. Его взгляд выдавал волнение. Но было жаль будить капитана, осознавая, как много работы и забот в последнее время сваливается на его плечи. Дилюк и правда закрыл таверну пораньше, чтобы дать Кэйе хоть немного побыть в тишине. И сейчас наблюдать за его беспомощностью было крайне увлекательно, он выглядел как загнанный в угол лесной зверек. Такой до боли очаровательный. — Я почти закончил с делами, остались мелочи, — и правда, весь беспорядок, оставшийся после посетителей, он уже убрал, все тщательно вымыл и протер, переставил напитки в баре в более удобной комбинации, перевязал потуже хвост, собрав выпавшие из него за время работы пряди. Нарочито медленно Рагнвиндр снял рабочий белый фартук и, свернув, убрал в стопку уже использованных. Даже тут проскальзывала его педантичность. Также медленно он поправил свои перчатки, прогладил по бокам сюртук, провелся по плечам, смахивая невидимые пылинки и достал из кармана побрякивающие ключи, подходя к черному входу. Он всегда закрывал основную дверь изнутри, по его мнению, это могло уберечь помещение от взлома. Заметив, что Альберих не собирается сбегать и не прочь подождать, Дилюк вновь замедляется в действиях. Закрывает дверь, запирая таверну до следующего утра. К несчастью, выходные у таких заведений случаются редко, только поэтому он нанял себе бармена на замену. Завтра он планировал отоспаться и заполнить накопившиеся в винокурне бумаги. Еще нужно было осмотреть виноградники и принять поставку материалов из других регионов. Рагнвиндр любил погружаться в работу, в такие моменты он напрочь забывал обо всех проблемах и переживаниях, делал всю работу идеально. Наверное, именно поэтому винокурня «Рассвет» все еще держится на вершине международного рынка. Ох, еще же нужно встретиться с дипломатом из Ли Юэ, он обещал пообщаться с ним по поводу технологий производства алкогольных напитков. Знали бы эти торговцы, что информация не продается и является фамильной собственностью — гостей в винокурне, наверное, было бы меньше.       Движения Дилюка такие… Плавные? Нет, это слово здесь не подходит. От него всегда веет благородством, гордостью и, по правде говоря, какой-то необъяснимой притягательностью. Обычно именно эта особенность пугает людей, но те всё равно продолжают восхищаться винным магнатом, всё так же боясь даже заговорить с ним. Это и отличает Альбериха от всех остальных. Взять, к примеру, ту же Донну. Взглянуть на её неразделённую любовь без сожаления просто невозможно. Порой хочется подойти к ней и объяснить, что Мастер Дилюк предпочитает несколько… Иной типаж. Однако Кэйа не настолько ревнив, чтобы устранять любые помехи на его пути к сердцу винодела. Как минимум, у него нет такого права.