Часть 1
31 мая 2023 г. в 14:03
Ночь стояла на удивление тихая и безлунная. Мелессе не спалось которую ночь подряд — желание внизу живота делалось все сильнее, причиняя нестерпимую боль, мучая и не давая уснуть. Она пробовала ласкать себя руками, как можно глубже просовывая пальцы, но желание лишь усиливалось. Внутри все сжималось в тугой узел, настойчиво требуя разрядки, Мелесса плакала от бессилия, яростно натирая промежность, но облегчения не наступало. Она ненавидела служанку, что каждую ночь пробиралась тайком на сеновал и отдавалась конюху, но в тайне завидовала ей — так сладко та стонала под могучим мужским телом.
Мелесса не помнила, как давно придавалась плотским утехам. Это было до того, как Рэндилл, ее супруг, отправился на проклятую войну. Он и прежде не сильно-то баловал ее своим вниманием и любовью, занятый делами государственной важности, а с тех пор как страна погрязла в череде кровопролитий, он и вовсе перестал делить с ней ночи. Даже в тот день, когда он отправился в Королевскую Гавань преклонить колено перед новой королевой, лорд Тарли не удостоил жену жаркого прощания.
Мелесса давно смирилась с тем, что муж видит в ней лишь хозяйку замка и мать своих детей, но никак не желала мириться с тем, что увядающая молодость и красота проходят в пустую. Ей нестерпимо хотелось ощущать жаркие поцелуи на груди, сильные руки, сжимавшие бедра, неукротимую, безудержную страсть, о которой она слышала, но никогда не испытывала сама. Она с тоской осознавала, что жизнь так и закончится в холодной постели и лишь холодные поцелуи ветра да объятия ночи останутся с ней, как и прежде.
В эту ночь Мелесса ощутила некий порыв, что прежде никогда не был ей свойственен — она решила, что раз не может испытывать сама негу любви, то хотя бы посмотрит на других. Ей было очень любопытно — как конюх и служанка делали это? Ведь на сеновале не имелось удобной постели или другого мало-мальски приличного ложа. Мелесса сгорала в огне стыда от собственных мыслей, но любопытство наделило ее храбростью, и она решилась.
Из сеновала лились звуки похоти — громкие стоны вперемешку с жалобными всхлипами, влажные шлепки, неразборчивые, бессвязные слова. Мелесса стояла ни жива, ни мертва, вслушиваясь в мелодию страсти и ощущая, как волна желания охватывает ее тело. Внизу живота сладко и мучительно тянуло, грудь высоко вздымалась, дыхание участилось и потяжелело. Руки сами потянулись к самому сокровенному, желая хоть немного унять ту боль, что терзала, не давая покоя. Мелесса облизнула губы, приподняла юбку и чуть развела ноги. Прислонившись спиной к шершавому дереву, она потянулась рукой к болезненно пульсирующей плоти, но вдруг…
— Миледи! — услышала она хриплый, грубоватый голос. В ужасе распахнув глаза она увидела перед собой кузнеца Оливера.
Высокий, с сильными руками и широкой грудью он был оплотом мужественности. Его кожа блестела от пота, пытливый взгляд блуждал по лицу госпожи, на котором отразился ужас и изумление.
— Не бойтесь, моя госпожа. Я не стану болтать лишнего, — проговорил он успокаивающе. — Но вам не стоит больше приходить сюда.
Внезапно решившись, Мелесса воскликнула:
— Нет! Я… Прошу… Не уходи вот так. Раз уж ты стал свидетелем моего позора, то может ты согласишься… помочь мне.
Оливер изумленно приподнял брови — никогда прежде ему не приходилось ублажать знатных дам. Обычно он довольствовался конюшатами или судомойками, что сами прыгали в его постель, — он был не прихотлив, — но о том, что жена его господина станет просить о подобном, он и помыслить не смел.
— Миледи… Вы не понимаете, чего хотите.
— О! Прекрасно понимаю! — отчаянно проговорила Мелесса, заливаясь краской стыда. — Я прошу взять меня, как ты берешь доступных женщин — грязно и грубо, не думая о том, кто я есть.
Оливер еще немного помедлил, пытаясь унять мысли, что помчались в галоп. Он представил какого это — взять благородную леди? К тому же Мелесса, несмотря на возраст, была все еще хороша собой. Ему было жаль ее. Милорд часто отсутствовал в замке, и его супруге приходилось коротать молодые и самые лучшие годы в одиночестве, а не в его жарких объятиях.
— Если вы желаете этого… — пробормотал он невнятно, теребя замасленную рубашку, — то может быть стоит найти более подходящее место.
— У меня есть идея получше, — сверкнув глазами, ответила Мелесса.
Набрав в грудь побольше воздуха, чтобы успокоится, она решительно направилась к входу в конюшню, из которой все также текли громкие звуки страсти. Уверенно толкнув хлипкую дверь, леди Тарли вошла в темное помещение, густо пропахшее сеном и пылью. Ее взору предстало невообразимое зрелище — служанка стояла на коленях, пестрая юбка задрана до самой головы, светлые волосы всклокочены, а меж ее ног вовсю хозяйничал конюх. Мелесса замерла с широко раскрытыми глазами и громко бьющимся сердцем, с завистью глядя на служанку, которая стонала так громко, что казалось странным — как это еще вся округа не сбежалась полюбоваться на столь развратное зрелище?
— Эсмил, — дрожащим голосом выдавила из себя Мелесса и с удовольствием отметила, что девушка подскочила так быстро и проворно, что ей позавидовали бы даже лани. Эсмил поправила юбку и открывала рот, словно рыба, выброшенная на берег, не в силах выдавить ни слова. — Поди прочь, — велела ей Мелесса. — А станешь болтать о том, что видела меня здесь этой ночь — я велю отправить тебя в бордель.
Несчастная девушка лишь молча кивнула, подхватила юбку и была такова. Конюх, наблюдавший за происходящим, поднялся, торопливо натягивая штаны и нелепо прикрывая налитое кровью достоинство краем рубахи, но Мелесса велела ему:
— Сними штаны. И рубашку тоже долой.
Затем она повернулась к кузнецу — тот понял ее без слов и принялся стягивать с себя мокрую от пота одежду. Мелесса чувствовала, как страх отступает, точно тени которых коснулись лучи солнца, и ему на смену приходит неистовое желание, такое сильное, мощное, как будто шторм в открытом море.
— Я хочу, чтобы вы оба доставили удовольствие своей госпоже, — молвила она, по очереди переводя затуманенный взгляд с одного обнаженного мужчины на другого. — И не нужно церемоний — я не хрупкая девица в первую брачную ночь. Если вы сможете удовлетворить меня, я щедро награжу вас.
Больше не говоря ни слова, она скинула с плеч шелковое платье, и оно яркой грудой упало к ее ногам. Подойдя к кузнецу, она положила на его могучую грудь ладони и ощутила, как мышцы перекатываются под медной кожей. Затем она принялась оглаживать его тело — нежно, чувственно, словно изучая, исследуя, запоминая линии и изгибы. Тело кузнеца было настоящим произведением искусства, подумала Мелесса, прижимаясь к нему своим телом, чуть подрагивая от нетерпения. Конюх подошел сзади и, откинув с плеч госпожи копну волос, припал к ее шее поцелуем-укусом. Мелесса застонала, ощутив, как внутри все вспыхивает жарким пламенем. Тело мелко дрожало, возбуждение усиливалось, сердце в груди стучало, отдаваясь в висках набатом — осознание порочности и ее грехопадения будоражило и заводило, волновало и опьяняло. Две пары сильных рук на коже сводили с ума, заставляя выгибаться и стонать, точно она была не благородная леди, а самая дешевая проститутка в грязном борделе. Но ей это безумно нравилось.
Оливер аккуратно уложил ее на шконку, которой застелил солому, и навис над ней яростным хищником. Впившись потемневшими глазами в ее глаза, он словно испросил разрешения.
Мелесса томно улыбнулась и обхватила его талию ногами, давая молчаливое разрешение. Кузнец рыкнул и вошел в ее истекающее соком лоно одним мощным толчком, срывая с ее губ громкий, просящий стон. Конюх тем временем устроился у ее головы, нетерпеливо наглаживая красный, стоявший колом член. Его возбуждало то, как дрожало тело госпожи от мощных толчков Оливера, как колыхалась ее грудь, которой она выкормила своих детей, как порочно блестели припухшие губы. Ее волосы разметались по стогу и в них забились веточки высушенной травы. Болезненная пульсация усиливалась и больше не в силах ждать своей очереди, конюх устроился сверху, пристраивая член к влажным губам и чуть толкаясь. Мелесса, распластанная и разгоряченная без возражения приоткрыла рот, пропуская глубоко в горло мужское естество и плотно обхватывая его губами. Конюх зашипел, точно змея, и принялся толкаться в горячем, влажном рту госпожи. Госпожа На Сене, как он мысленно ее окрестил. Оливер умело доводил Мелессу до беспамятства. Член во рту не позволял ей стонать, она могла лишь мычать и подмахивать бедрами, насаживаясь сильнее на другой член.
Удовольствие лилось по венам, душа летала в пространстве и времени, мысли улетучились и не осталось в этом мире ничего, кроме двух мужчин, что брали ее одновременно. Она сосала твердый член конюха, вылизывала его яйца и головку, и при этом сгорала дотла от жара, что скопился меж ее ног. Удовольствие было почти болезненным. Эйфория катилась по всему телу, заставляя ее шире разводить ноги и сосать с остервенением. Грязь, похоть, животная страсть, жажда большего — все эти эмоции скопились в самом чувствительном месте Мелессы.
Конюх закончил первым — он залил лицо госпожи белой, вязкой жидкостью, а она лишь порочно улыбнулась. Обмакнув палец во влажную, пахнувшую чем-то терпким, липкую каплю, Мелесса с удовольствием слизала ее, ощущая странный, своеобразный вкус семени. Конюх довольно хмыкнул и устроившись рядом с жадностью принялся наблюдать за тем, как кузнец неистово дерет их госпожу, а она стонет и мечется под ним, умоляя войти глубже. Оливер двигался с немыслимой скоростью — он входил до самого основания, на мгновение замирал, а затем выходил практически полностью, заставляя Мелессу жалобно скулить. Она требовала еще и еще, умоляла, хныкала, шарила руками по сильному торсу кузнеца, выгибалась, как кошка. Конюх подобрался чуть ближе и накрыл ее чувственную плоть ладонью. Оливер многозначительно хмыкнул и немного сменил угол проникновения, тем самым позволяя конюху ласкать руками плоть госпожи. От такого натиска Мелесса едва не потеряла сознание. Вскрикнув и изогнувшись дугой, она кончила, содрогаясь крупной дрожью.
— Бо-о-ги! — выкрикнула она, ощутив, как внутри пульсирует, изливаясь, член Оливера.
Очертание сеновала медленно проступали сквозь пелену удовольствия. Дыхание постепенно выравнивалось, морок испарялся, мысли прояснялись. Мелесса думала, что вот-вот и ее охватит стыд, сомнения, ужас от всего происходящего, но всего этого не произошло. Напротив — она чувствовала себя… живой. Живой и желанной. Двое ее любовников лежали по разные стороны, их тела призывно блестели от пота, руки нежно ласкали разгоряченное тело госпожи, успокаивая, нежа, согревая. Мелесса довольно потянулась, сбивая неумелую постель, путаясь в траве и сухой листве.
— Вы оба достойно постарались, — проговорила она хриплым после любовных утех голосом.
А следующей ночью все повторилось, но это уже совсем другая история…