* * *
Синдзу не обладает огромным запасом проклятой энергии. Но Сукуна вновь убеждается в том, что ее техника особенно эффективна против проклятий. Он анализирует эффект “Искажения”, когда они чередуют атаки, не позволяя духу разорвать дистанцию. Дзу перепрыгивает через встречный взмах крыльев и готовится ударить с воздуха. Дух оборачивается за ней. В это время Сукуна проскальзывает под его тушу и направляет разрезы рукой. Он с ухмылкой прищуривается на пронзительный вой, который напоминает соколиный клич, и оставляет дело за Синдзу. Заряжая кулак проклятой энергией, она мерцает бурей в глазах и с силой бьет в уязвимый затылок. Проклятие не роняет человеческой речи. Оно обладает разумом, но он нечитаем. Выученные техники ближнего боя поражают мастерством, но дистанция требует от него атак по воздуху, которые сокрушает землю, поднимая яростный камнепад. Лицо с вытянутым носом втирается в камень. Проклятие Тэнгу сильнее тех, с которыми Синдзу пришлось сражаться на протяжении тренировок и пути сюда. “Искажение”, которым она усиливает свои атаки, пусть причиняет вред телу и работе техник, но не может уничтожить плоть за единицы подходов. Синдзу и не пыталась убить духа; до сих пор она не отдавала ему слишком много, потому что молниеносное окончание битвы не утолит ее интереса, а результат не принесет насыщения вроде приятной усталости. Рёмен поступал так же, позволяя духу показывать все чертежи приемов в ожидании большей зрелищности. Фиксируя крупные конечности руками, Двуликий впахивает удары кулаков, дополняет ногой и передает духа к ряду Синдзу. Она кружит вокруг его чудовищной мощи, выставляет печати «Искажения» ладонью, развернутой прямо к противнику, и пальцами по заданной траектории. Раскидывая крылья, дух перенаправляет гуляющий поток ветра в землю. Зрение Дзу содрагается; воздух снова рвут подхваченные техникой валуны. В такт ритуальным движениям и бряцанью буддийских мала, камни выводятся из зависшего состояния и устремляются к целям. Но Рёмен даже не дрогает, вырезая летящий камнепад на половинчатые глыбы. Синдзу закрывается от клубов пыли с песком. Ухмыляясь, Сукуна прижимает ладонь к виску так, словно прячет глаза от солнца. Еще! Момент беспечности проходит, маги срываются с мест. Дзу использует непрекращающиеся разрезы и зигзагами сокращает дистанцию. Рёмен перехватывает валуны и швыряет в духа один за другим. Напирающие атаки проливаются с обеих сторон. Поразив Тэнгу касанием “Искажения”, тем самым успешно сбивая контроль над земной стихией, Синдзу натыкается на занесенный взмах крыльев и спешно отступает назад. Местность вжимается в землю под новым ударом. Дзу выносит на поляну, где она с усилием тормозит и тяжело дышит. Ярко-красные цветки ломаются под напором битвы. «Как же тяжелы его атаки… И правда, настоящий хозяин гор» Вскидывая взгляд прямиком к противнику, зрачки мага сужаются. Она выхватывает кодати и возводит перед собой: — “Расхождение”! Но только поднявшись в воздух, Яма-но Тэнгу встречается лицом к лицу с пылкой улыбкой Короля Проклятий. — Отличный бросок! Мах рукой. Крылья с обрывками монашеской рясы полосуются Рассечением. Сеть Разрубания отправляется вдогонку удару вниз и половинит плоть на куски, брызгая на голый склон размашистым следом. Среагировав на атаку духа, Дзу переносит эффект техники на орудие и с ужасом наблюдает, как брошенный в нее обломок скалы развергается перед глазами по лезвию стали. Но отдача от удара не уходит, а ложится и на орудие, и на все тело. Натиск отбрасывает Дзу к началу откоса. Она старается воспротивиться движению своей физики, но с грохотом упавших внизу глыб земля уходит из-под ног. Мгновенный страх охватывает душу. Зная, что она не простит себе это чувство, Синдзу зажмуривается лишь на секунду, как вдруг грубый толчок подхватывает ее и дергает вверх. Крепкий хват раздается в ушах треском лопнувших нитей. — У тебя неплохая оборонительная способность, — Дзу быстро моргает. Рёмен стоит рядом с ней и держит за шкирку, сложив свободные руки крест-накрест. — Но держать удар ты не умеешь. Он бегло осматривает ее на повреждения и опускает в одном шаге от ската. Синдзу тревожно переступает, но даже не пытается посмотреть вниз, без этого ощущая разницу в высоте. — Силу нужно уважать и считаться с ней, — повторяет она. Получая кивок, Дзу выдыхает. Кодати прячется в ножны. Колокольчик на бедре позвякивает, когда легкие дуновения, облегченные снятым проклятием, охлаждают кожу. Синдзу кажется, что и дышать стало легче. — Я не впечатлен, — отходит от битвы Рёмен. Дзу не удивлена, но оборачивается на его кислое выражение. Опущенные брови и рука, которой Сукуна обидчиво чешет затылок, возвращают ее в приподнятое настроение. — Мощь его техник порядком вытеснила этот недостаток. Ты видел эффект “Искажения”, его проклятие для меня слишком сильно. — О нет, ты была настоящей занозой. — Нуу тогда эта глыба оправдана. Рёмен хохотнул. Синдзу продолжила брести вглубь подъема в размышлении. — Он смог противостоять камутокэ, — невзначай вспоминает она. Позади ожидаемо хмыкают. — Учитывая его характеристики и местность, это был ожидаемый трюк. Дзу улыбается в ответ. Они возвращаются в самую живописную часть Сираямы – в оазис ее уцелевших растений. Столкновение с Тэнгу отнесло магов в сторону, однако Синдзу даже благодарна размаху их битвы, который оставил первозданную природу гор практически нетронутой. Наконец, она окунается в простор горных цветов. Перед глазами на фоне разгулявшихся облаков появляются тонкие стебельки. Вдумчивые шаги останавливаются прямо за головой. Молчание задерживается на несколько минут. — Сложи мне хокку. Синдзу удивленно откидывает голову. Сукуна уже сидит рядом с ней. — Три стиха? Рёмен молча кивает и поднимает лицо к легким потокам ветра. Проходит немного времени, перед тем как Сукуна ловит себя на том, что слушает Синдзу: — Лотос увял. Из горной глуши неизменной Ступаю я к просветленью. Ее мелодичный, тягучий голос, проникающий в шелест кругом, так тесно сплетается с окрестными звуками, что Рёмен задумывается, не послышалось ли ему каждое произнесенное ею слово. Он уловил ее киго, догадался, о каком просветлении идет речь. Сила и свобода, постоянный пейзаж Сираямы: такой, каким он помнил его в свое первое восхождение. Синдзу рассказала ему об ускользающих мгновениях, окруженных цветами и низкими облаками. Проследив изменения в лице Рёмена, которое из расслабленного переменилось во внутренне сосредоточенное, Дзу привстала на руках. Ей захотелось уточнить, все ли так понял Сукуна. Но похоже, что да: он неожиданно лег и протянул руку, приглашая ее сделать то же самое. Синдзу осторожно опустилась обратно, и их лица оказались наравне друг с другом. — Скажи еще что-нибудь. Дзу замирает под его внимательным взглядом. «Еще что-нибудь…» Легкая дрожь прилипает к дыханию. Сукуна смотрит, как поджимаются ее губы; как из груди вырывается вздох и как Синдзу опирается на локти, нависая над ним. Не думая о словах, она прижимается к его лбу губами. Большой палец гладит татуировку на подбородке, пока она глубоко дышит. — Я поняла… Ты пахнешь весной. Обновлением. Всем тем, что мне не удается увидеть в тебе. Сукуна зарывается в белые пряди пальцами. Синдзу закрывает глаза, утыкаясь носом в волосы. — Не обязательно видеть, когда ты чувствуешь это. Ладонь перемещается на лопатки и устраивает ее рядом. Синдзу снова ложится, не переставая рассматривать мелкие морщинки, сбившиеся от излишней суровости кожи. Пальцами прикасается к метаморфозе, неровно вросшей в щеку с виском, проводит по нетронутой линии челюсти. Рёмен подставляется и постепенно отпускает все напряжение, моргая с небольшой сонливостью. Он поворачивается к Синдзу, и спустя пару минут она понимает, что его предает дрёма. Сукуна действительно засыпает. Ненадолго, но засыпает, доверив Синдзу свой сон и покой. Смотря на него, она задумывается, что даже во сне его лицо не выражает той враждебности, о которой люди сложили легенды, которую изобразили на словах. Нет никакой озлобленности, обиды, свойственных Онрё. Рёмен… особенный человек, чья жизнь давно потеряла свой ужас и страдания. Он впустил в нее новый смысл, не вызывающий отвращения, и насытил им свое существование, став тем, на кого хочется быть похожим. Его восприятие мира другое, но каким бы то ни было у других, Сукуна убежден, что крайне глупо осуждать жизнь, не исчерпав всех ее возможностей. Вспоминая все свои тренировки и ошибки, Синдзу чувствует безмерную благодарность к нему и Ураумэ. За то, что теперь она понимает это, а еще стала немного ближе к пониманию мира Сильнейшего.* * *
— К завтрашнему дню мы прибудем в Хиду. Ледяная влажность в лесу сплетается с теплым дыханием в губы. — Я чувствую, что усну, как только дойду до флигеля… — Тогда тебе предстоит уйма работы, чтобы привести его в порядок. — Он заброшен? Руки притягивают теплые бедра вплотную. — Не думаю, что Ураумэ стал тратить на него время. Когда Синдзу вновь открывает глаза, вес на ней вдруг тяжелеет. Теперь это не просто руки, которые спасают ее от холода, а мощное тело, нависшее сверху и дышащее в лоб. Синдзу трепещет, обнимая большую округлость спины руками. Она чувствует, как дыхание Рёмена становится глубже и учащается: его грудь раздувается, наваливаясь сверху, но делает это не только верхом, но и низом. Синдзу елозит, слушая, как Сукуна урчит в ее объятиях. — Ты действуешь мне на нервы, — предупреждает он. Он отстраняется, чтобы посмотреть ей в глаза, но почти сразу возвращает голову на грудь. Ему нравится ее осоловелый взгляд; ее щеки в редких веснушках, ее приоткрытые губы в тон покрасневших кончиков ушей. Вся Синдзу. Она выглядит так, словно десятки людей Сугавара убивал кто-то другой, отравляя их последний миг жизни стальным пируэтом клинка. — И ты, — слабый укус алеет под ухом. Синдзу извивается: — Я хочу… касаться тебя. Чувствовать тебя, как тогда… Беспокойные вздохи на лице, ноющее удовольствие в теле. Ее тело… Ее прогулка у моря, ее мокрый силуэт в водопаде, ее голые плечи в плясках теней у костра. Сукуна не прекращал представлять, как грубо берет ее, прижимая к дереву. — Ты маячила передо мной все это время, но отдаешься только сейчас? Черт, — он поспешил. Надавив пальцами там, где скрывался колотый шрам, Рёмен остановился, услышав шипение. — Тебе нужно отдыхать, Синдзу… — Земля очень холодная и с-сырая, — она успокаивает его, млея от рук, которыми он придерживает ее. — Я не хочу, чтобы мы простудились. — Тебе недостаточно нашего положения?.. — Тебе. Нам… Сукуна, — Синдзу ловит его лицо в ладони. — После тебя я буду бодрее солнечного света. Рёмен сжимает зубы. Его взгляд темнеет. Метаморфоза отражает тлеющий уголь, подающий жар в очаге рядом. Синдзу с трудом сохраняет дыхание, ведь в таком духе Сукуна еще более богоподобен, мрачен и совершенно неприкасаем. — Су!.. Дзу зажмуривается; она не успевает даже сообразить, когда Сукуна подхватывает ее под оба колена и сталкивает с деревом. Жесткая кора обжигает спину небрежными ссадинами, но Рёмен заслушивается лишь ее стонущим вздохом и задирает одежду. Потрясенная, Синдзу не замечает, как косодэ на ее плечах слабеет, развязывается и раскрывается другими руками. Внезапный холод пробирается к самым жарким участкам кожи. Безумная дрожь тут же раскаляет ее. — Т-ты?.. Внутри что-то срывается. Рёмен целует ее; связь, которая обретала новые выражения в их близости, переворачивается внутри. Сукуна целует ее, затягивая новый узел воспоминаний в груди, или ниже, крепнущий от ее собственного желания. Окружение блекнет перед глазами. Дзу наблюдает за его интимным взглядом и прикусывает щеку. — Я хочу слышать каждый твой вздох. Он не просит об этом. Он требует этого. В ослепительных вспышках происходящего Синдзу тесно прижимается к нему. Рёмен толкается бедрами вверх и вгрызается в ее губы. Взаимная пытка настигает его волосы, взъерошивая и оттягивая пряди. Дзу отлично совпадает с настроем Сукуны. «Больше» Шуршание хакама ускоряет общее сердцебиение. Синдзу жмется сильнее, притирает бедра, и Сукуна непроизвольно дергается, как только прижимается к ней голой кожей. Их не смущает спешка: резкость того, в ком он и она нуждаются больше, чем в чем-либо еще, просто завораживает, ведь их желание одинаково, идентично друг другу. Оно слишком идеально, чтобы казаться странным или неправильным. Синдзу отрывает хватку от своей талии и подносит тяжелую ладонь к груди. Костяшки отодвигают лишнюю ткань одежды. — Сожми… Шумные вздохи заглушают шлепок о бедра. Рёмен толкается, сжимая пальцы на мягкой груди, и слышит, как спина Синдзу болезненно шелестит по коре. Ногти впиваются в плечи белыми полумесяцами, изо рта звучит дрожащее «черт», а за ним уже чужое ворчание, прерывающее стон новым движением. Неровная опора позади начинает грызть одежду. Боль и неудобство растворяются в утешении чувств. Руки, что устрашали магов в бою, беспорядочно движутся по лицу Короля Проклятий, по всей спине в контурах татуировок. С любовью и жадностью сердце Дзу бьется так, что Сукуна чувствует ее волнение рядом со своим. Его нос бьется о ее плечо, бисер пота медленно выступает в ямках шеи и поясницы. Он движется терпеливее, ища темп, удобный для них, но с каждым третим рывком понимает, что ощущение бессмысленной спешки отнимает землю, а перед глазами искрится даже мгла. — Су!.. Суку-на! Сукуна точно знает, куда надавить и к чему прикоснуться, чтобы Синдзу выкрикивала его имя. Ее честность в движениях, голосе, в доверии – это безупречное дополнение к удовольствию, которое они разделяют здесь и сейчас. Рёмен нащупывает пульсирующий бугорок и уверенно массирует, еще долго не замечая жжение от укуса на хрящике уха. — Чертовка… Ее грудь вспыхивает на месте краснеющих полос. Синдзу чувствует, как ее подбрасывают и с новой силой вжимают в поверхность и в себя, теснее. Поддерживая оба колена предплечьями, Сукуна замирает на половине движения. — Б-ближе… Темп возобновляется. Синдзу вскрикивает, в ответ на ее ягодицах остаются царапины. К глазам тянутся слезы от грубости. Она откидывается на кору в попытке спастись от мучительной интенсивности, но ритм вновь ускоряется. Синдзу не вслушивается в тихую ругань Сукуны. Легко и жестко, Рёмен скользит в нее, притирается к плечу носом. Дзу начинает подрагивать; постепенное хныканье становится громче от предвкушения. — Я-я… В действиях Рёмена нет места нежности. Она ушла глубоко в пульс, опустилась на дно взгляда. Но едва различимая мягкость пульсирует на кончиках его пальцев, звучит в задушенных стонах, проникает в поцелуи. Она окружает Дзу, несмотря на физическую боль, и ее хватает, чтобы маг толкнула бедра навстречу и содрогнулась от волны опьяняющего жара. Новый рывок парализует тело, редкая дрожь подхватывает ноги, и проходят считанные секунды, прежде чем Король Проклятий стискивает на ней пальцы и наваливается сверху с такой силой, что изнутри коры слышится тонкий стон древесины. Все вокруг проскальзывает мимо: ощущение переполняющего тепла вымывает сознание и честно кажется Дзу самым бесценным, на что способно тело Сукуны. Его мелкий ритм, все еще прессующий ее, наконец замирает. Вздох. Второй, третий. Судорожное сглатывание. Лишенные прежних сил, маги медленно переводят дыхание. Прояснившееся осязание начинает покалывать кожу от пота всюду, где она соприкасается с чужим телом; Сукуну не покидает чувство, что его лишили вторых рук. Он дышит с большим облегчением, когда с шеи приятным холодком сходит онемение. Глаза Синдзу слабо блестят. Ее попытки расслабиться в своем положении не помогает справиться с выступающим дискомфортом. Она не хочет обрекать себя на движения, но ровно до тех пор, пока не чувствует под бедрами судорожное напряжение Сукуны и прислушивается к нему. Мышцы в его руках ощутимо сокращаются. Осторожно опуская ладони на плечи мужчины, Синдзу просится на землю вялым шевелением. Рёмен без заминки выполняет ее просьбу, и как только Дзу приваливается к единственной опоре, тот с трудом выпрямляет спину. Взъерошенные волосы рассыпаются по его затылку, кадык красиво перекатывается под кожей и выпускает легкий свист. Восстанавливая контроль над ногами, Синдзу не позволяет себе вновь прижаться к чему-то спиной. Кажется, вдоль позвоночника и на лопатках ужасающие ссадины. Возможно, разводы на ее коже, к которой припла одежда, это не только пот, но и кровинки на месте покраснений. Дзу не хочется проверять состояние своей спины, поэтому она чуть сильнее стягивает косодэ на груди и опускается на колени у подножия дерева. Липкая влажность на внутренних бедрах холодит ноги. Но когда Синдзу снова поднимает голову, то встречает суровое лицо на уровне своего. Сукуна не сводит взгляд с ее мокрых глаз. Море. Глубокая привязанность в них бередит ему душу, но молчание между ними будто нечем заполнить. Они смотрят друг на друга долго, и Синдзу никак не может понять, почему ее легкие снова переживают тиски под его темным взглядом, и почему Сукуна слышит каждую мысль в ее глазах, позволяя прикоснуться к себе на подъеме шеи, где проглядывают стрелы тату. Ее грудь томно поднимается и опускается. Голубые радужки мигают, выражая взаимную страсть. Сильное дыхание отпечатывается на ее щеке с горячим шепотом: — Этого недостаточно… Он притягивает ее к себе. Руками осторожно раздевает спину и укладывает на живот, приподнимая бедра к окрепшей эрекции. — Подари мне больше. Она стирает свой пот о руки. Томительная ласка широкого языка зализывает ее саднящую спину с первым мягким проникновением. Уголки губ сводит вымученной улыбкой. В стремлении пережить забытую нежность, силуэты вновь исчезают в темноте ночи.* * *
На привал возвращается тишина. Учащенное дыхание прижимается к груди Рёмена: Синдзу поворачивается в его руках, лишенная доли чувств, но полностью удовлетворенная натиском второго раза. — До рассвета около трех часов, — слышит она в отдалении, пока Сукуна успокаивает свое недовольство от этого факта поглаживанием ее талии. — Мы должны выспаться за это время. — Я готова идти сейчас… — лепечет Дзу, вызывая у Сукуны ухмылку. — В темноте идти трудно. Не хочешь упускать время? — Не хочу… — Боишься потерять это, — со временем утверждает он. Сукуна не знает, почему хочет пролить свет на эту мысль, которую слышит от Дзу не впервые, именно сейчас. Почему хочет послушать ее продолжение или понять его. Синдзу бессильно кивает. Она знает, что Сукуна не увидит всех ее чувств на этот счет, и все же отвечает ему: — Все это… Время, небо, тебя. Все вокру-уг… Слова растягиваются в ее голове. Рассыпаются, словно стайки облаков над морем, незаметно и бесшумно. — Си… — Рёмен поворачивается, когда Синдзу уже засыпает. Порозовевшие от следов плечи вздымается при медленных вздохах. — Дуреха. Сукуна сгребает ее в охапку и закрывает глаза. Яркие звезды тихонько светятся на его веках. «Потерять все это…»