Достать соседа

      — Знаешь, я была бы признательна тебе, если бы ты заранее сказала о том, что мы едем в ресторан, — неловко замялась Энид на пороге явно дорогого заведения, пряча руки в карманы тонкой светло-розовой толстовки.       Когда Уэнсдей зашла за ней сегодня и предложила прокатиться, она думала, что они просто погуляют. Синклер вздохнула, раздражённо пытаясь прикрыть зажившие шрамы на левой щеке взлохмаченными после поездки светлыми волосами. Её руку остановила ладонь Аддамс, бережно перехватив и убирая от лица. От этого прикосновения оборотень замерла, ощущая, как под кожей словно проскочили едва заметные всполохи электричества. Она всё ещё не могла к этому привыкнуть.       С тех пор, как закончилась вся эта история с монстрами, деревом-людоедом и чокнутой Торнхилл, прошёл уже месяц. И если Энид выписали из больницы уже через пару дней просто по причине того, что её регенерация убойными темпами восстанавливала организм, то крайне озлобленную этим неприятным фактом Уэнсдей пришлось запереть там ещё почти на две недели. Должны были на месяц, но внезапно та умудрилась поправиться за более короткое время. Позже выяснилось, что это тоже было следствием законченной трансформации проклятия семьи. У Аддамс повысилась собственная регенерация, но до оборотня всё ещё было далеко. Так что Синклер пришлось ездить в больницу каждый день и следить за тем, чтобы её предназначенная не сбежала из пристанища здоровья. Или никого не убила.       — La mia preziosa morte, успокойся, тебе нечего скрывать, — мягко проговорила Уэнсдей, едва касаясь кончиками пальцев золотистых волос и аккуратно их поправляя. Её сдержанность рядом с этой девушкой трещала по швам. И с каждым днём склеивать всё это обратно было сложнее.       — Уэнс, ты привезла меня в чёртов дорогущий ресторан. Мы как минимум не пройдём дресс-код, — немного ворчливо отозвалась Энид, оглядывая и себя, и свою ведьму в зеркальные витрины заведения. Они точно не выглядели как приличная публика, которая посещала подобные места. Синклер была в красных кедах, голубых джинсах с дырками на коленях и бёдрах, коротком белом топе и лёгкой розовой толстовке на молнии сверху. В противовес ей чёртова Аддамс выглядела сносно даже в кожаной куртке, леггинсах и белой футболке, и даже тяжёлые ботинки на её ногах смотрелись органично.       Оборотень вымученно вздохнула. Она не хотела туда идти. Не горела желанием, чтобы на неё косились. Тем более когда сама всё ещё не привыкла к тому, что часть её лица теперь украшали шрамы. Живи она в обществе только сплошных изгоев, то разговора о стеснении даже не было бы. Но тут везде были одни нормисы, и каждый второй считал своим долгом пялиться на её лицо с едва скрываемым отторжением или страхом. Это не вызывало в ней ни единой положительной эмоции.       Невозмутимая Аддамс лишь немного раздражённо вздохнула, беря её ладонь в свою. Синклер едва заметно вздрогнула, аккуратно переплетая их пальцы вместе, пока неутомимая девушка мягко тянула её за собой ко входу в заведение.       С тех пор, как закончились все события, Уэнсдей начала меняться, и это было действительно заметно. Даже бесконечный поток шуток и подколов от Йоко это не останавливал, и всё дошло до того, что вампирша сдалась, безуспешно стараясь вывести из себя мрачную подругу. Что уж говорить о самой Энид, которая никоим образом даже не предполагала, что после всех этих происшествий Аддамс начнёт вести себя так… обходительно? Внимательно? Нежно? Оборотень до сих пор не могла подобрать точной формулировки. С каждым днём они становились друг к другу всё ближе. И с каждой проведённой вместе минутой ей было всё сложнее сдерживаться. Она чувствовала себя откровенно паршиво из-за этого. Просто потому, что, в отличие от становившейся постепенно более аккуратной Уэнсдей, Энид в противовес ей ощущала всё более сильный, почти животный голод. И усиливающийся запах Аддамс ни разу не делал это легче. Блондинка не была никогда глупой и прекрасно знала, с чем это всё было связано. О, она отлично всё понимала. Ведь её внутренний зверь становился всё более несдержанным и нетерпимым к тому, что она старалась выстраивать их отношения в адекватном темпе, оставляя в стороне инстинкт собственничества.       Энид вздохнула, мрачно уставившись на открываемые перед ней рукой Уэнсдей двери. И удивлённо замерла на пороге большого, стильного и явно дорого обставленного помещения. Но даже не это её смутило. Внутри не было никого, кроме улыбчивых официантов, вежливо проводивших их к столику у окна. Оборотень с подозрением покосилась на свою спутницу, но та даже не подала виду, что что-то было не так. И когда они сели за стол, удобно расположившись напротив друг друга, её подозрения только усилились.       — Мама рекомендовала этот ресторан как один из лучших, — спокойно прокомментировала Аддамс, беря из рук услужливого официанта толстое меню в кожаном переплёте и пододвигая его к Синклер. — Ты можешь заказать здесь всё, что тебе захочется.       — Уэнс… — оборотень обречённо вздохнула, ещё раз пробежавшись взглядом по сторонам, и, нахмурившись, уставилась на слишком спокойного медиума напротив. — Только не говори мне, что ты выкупила все места в ресторане?       — Хорошо, я не буду, — так же спокойно, не поведя и бровью, ответила Аддамс, снимая куртку и отдавая её официанту, который вежливо забрал вещь и отнёс в сторону гардероба. Она непринуждённо открыла винную карту и стала меланхолично её читать.       Энид скрипнула зубами в раздражении. Честно говоря, её повергала в абсолютный шок и негодование манера Уэнсдей тратить деньги. Вернее, вообще не следить за тратами. И возможно, она бы всё ещё в панике не знала, что с этим делать, как поначалу, но после разговора с Мортишей ей многое стало понятно. Аддамсы были просто неприлично богаты, но так, что об этом вообще мало кто знал, ведь весь клан вёл абсолютно затворнический образ жизни. И по факту у Синклер не оставалось выбора, кроме как всё это принять молча. Тем не менее, как человек, зарабатывавший на жизнь самостоятельно с шестнадцати лет и привыкший считать каждый цент, ей было это всё крайне некомфортно до сих пор. Она тяжело вздохнула. Видит Бог, Дьявол, Будда или кто там был, но если она всё-таки станет частью этой семьи, то отберёт чёртову кредитку у Уэнсдей лично. И у Вещи тоже.       Пока она уныло пялилась в меню, понимая, что раз её невозможная девушка уже заплатила чёртову гору денег за это место, то следовало бы хотя бы что-то заказать, Уэнсдей подозвала официанта и сделала свой выбор.       — Мне бокал Каберне Совиньон тысяча девятьсот девяносто второго. Больше не надо, я за рулём. Девушке стакан гранатового сока для начала. А дальше она сама решит, — лениво бросила Аддамс, даже не удосужившись посмотреть на услужливого официанта, что мягко ей поклонился и ушёл исполнять заказ гостей.       Энид саркастично приподняла бровь.       — Сок?       — Ты ведь на самом деле не любишь алкоголь, — чуть заметно улыбнулась Уэнсдей, и Энид поняла, что спорить тут действительно не о чем, ведь всё так и было.       После обращения чувствительность ко вкусам и запахам усилилась, и сейчас ей было сложно даже глоток сделать алкоголя, не то что раньше. Её лечащий врач заверил блондинку, что это пройдёт через пару полнолуний, просто потому, что её тело до сих пор не привыкло к новой силе. Синклер обречённо вздохнула, вновь осознавая, что эта невыносимая девушка просчитывала каждый шаг наперёд, намеренно обходя все острые углы. Ей стало совестно в очередной раз. Уэнсдей столько для неё делала, а ей было даже нечего дать взамен. Нечего. Кроме того, что она уже давала. Понимания и…       — Энид, — мягко позвала медиум, и оборотень вздрогнула, понимая, что ушла в свои мысли с головой. Она смущённо подняла взгляд и встретилась со слегка обеспокоенными чёрными глазами соседки.       — Прости, я задумалась, — неловко улыбнулась она.       Да, они всё ещё были соседями. И Синклер могла честно заявить на любом суде, что это соседство трепало нервы ей с каждым днём всё больше и больше. Раньше, когда они воевали и соперничали, всё не выглядело так отчаянно и безнадёжно, как сейчас. Оборотень сбилась со счёта, сколько раз она сама себя останавливала и заставляла излишне обходительную девушку ночевать в своём доме, а не в её. К слову, покраской обоих домов до сих пор никто не занялся, так что оба жилища всё ещё были в «боевой» расцветке.       — Простите? Я бы хотела сделать заказ, — блондинка пыталась ускользнуть от излишне внимательного взгляда Аддамс и повернулась к подошедшему как раз официанту. — Нам, пожалуйста, вот это и вот это, — она ткнула кончиком ногтя на строчки, которые выбрала, и обслуживающий их мужчина кивнул, отходя в сторону кухни. Синклер медленно набрала воздуха в лёгкие, поворачиваясь снова к медиуму, и чуть напряжённо улыбнулась. Нужно было срочно переводить разговор в другое русло.       — Так… В итоге шериф подал в отставку?       — Скорее, его попросили в неё уйти, — хмыкнула Уэнсдей, принимая в руку бокал вина, который ей как раз принесли. Перед оборотнем же поставили похожий, но с соком. — Что ж, это было ожидаемо. В конце концов, он лично спалил там всё дотла со всеми уликами и тем, что осталось от дерева и семян. Его, конечно, оправдали, но спецслужбы сильно были недовольны таким самоуправством, а потому его попросили уйти. Тем более что Галпину-старшему давно пора уже на пенсию. Полагаю, что он сам был не против этого.       — М-да… — вздохнула блондинка, отпивая из своего бокала. — Честно говоря, я его понимаю. Будь моя воля, я бы поступила точно так же, ведь если бы хоть часть исследований Торнхилл просочилась, это привело бы к весьма печальным последствиям.       — Директриса Уимс лично позаботилась о том, чтобы нигде в оставленных бумагах и файлах Лорел не осталось ни одного упоминания о кровавом дереве ацтеков. Кому, как не ей, знать о том, чем это могло обернуться для всех нас.       — Вы в хороших отношениях, — чуть наигранно съязвила Синклер, впрочем, понимая, что это и вправду было так. Во время её пребывания в больнице она даже умудрилась побеседовать с этой удивительной женщиной и, честно говоря, была крайне удивлена тому, какие у них были занятные взаимоотношения. Уэнсдей, может, и не понимала этого, но Лариса Уимс относилась к ней, практически как к собственному ребёнку, стараясь оградить от всего, что могло той навредить. Впрочем, не без попытки иногда излишне повоспитывать, что, в свою очередь, раздражало саму писательницу. В чём именно тут была причина, Энид не знала. Но начала догадываться, когда случайно застала в её палате Мортишу, с которой они разговаривали. Взгляд миссис Уимс в тот момент мог сказать многое, но Синклер решила, что эта тайна не её; лишь немного грустно стало в итоге.       — Её об этом никто не просил. Она сама взяла шефство над данным вопросом, когда всё узнала, — чуть раздражённо сморщила нос Аддамс, припоминая ход «большой чистки», которую устроила Уимс, едва встав с больничной койки. Впрочем, она не могла не согласиться с её методами. В конце концов, нельзя верить тому, что видишь в спокойное время.       — Ну, я рада, что в итоге никто не пострадал. Кроме Джесси, — оборотень вздохнула. Всех участников того дела упекли за решётку. Причём так, что они вряд ли теперь увидят свет в своей жизни. И окончательно свихнувшуюся из-за семени дерева Торнхилл тоже. Исключением был лишь Джесси, который каким-то чудом умудрился выжить после драки с Йоко, потому что с самого начала он действительно оказался вампиром. Просто молодым и весьма слабым. Именно из-за этого он и вцепился в исследования Лорел всеми руками в попытке стать сильнейшим и отомстить за свой маленький клан, который принижали многие года. Энид не знала точных подробностей, но местный ковен вампиров сильно струхнул, когда в Джексонвилл наведался весь клан семьи Танаки, едва прознав об этом деле. Шансов снова выжить у молодого вампира попросту не оставалось, так как законы кланов оказались очень суровыми. Йоко отделалась лишь замечанием о том, что следовало хотя бы из жалости тогда действительно вырвать парню сердце.       — Они все получили по заслугам. Хотя мне всё равно кажется, что Торнхилл стоило сжечь вместе с деревом, — досадливо фыркнула Аддамс, делая глоток из своего бокала и смотря куда-то в окно.       — Уэнс… Пожалуйста. Не здесь, — чуть брезгливо произнесла оборотень, стараясь не думать о телах, монстрах и пожаре, в котором погибли все свидетельства той ночи. Вся заёмная сила, которой пользовались преступники, исчезла из их тел вместе со смертью дерева, и кстати, только поэтому все заключённые в коконы люди смогли выжить. Если бы Лорел завершила свой эксперимент до конца, то их жизни были бы утеряны, когда дерево сформировало бы нужное семя.       — Прости, — виновато вздохнула Уэнсдей, стараясь перевести тему разговора. В этот момент им на стол поставили заказанные оборотнем блюда, и Аддамс чуть непонимающе на них покосилась. Она прекрасно знала о любви блондинки к мясу, но перед ними было несколько рыбных блюд и морепродуктов.       — О, как чудесно пахнет! — немного наигранно улыбнулась Энид, беря столовые приборы в руки и неумело пытаясь разделаться со стейком из красной рыбы на своей тарелке.       У Уэнсдей дёрнулось веко, и она вздохнула, понимая, почему блондинка сделала такой выбор в еде. С её обонянием сейчас есть рыбу, наверное, было сложно, но она всё равно заказала именно её, памятуя о том, что Аддамс была пескетарианкой. В этом они оказались слишком друг на друга похожими.       — Энид…       — Да, mio caro?       — Просто закажи себе стейк, louve stupide, не надо подстраиваться под меня.       — Это вовсе не то, о чём ты подумала. Я просто хотела разнообразить своё меню, — немного надулась оборотень, вяло ковыряясь вилкой в еде, на что Уэнсдей ещё больше нахмурилась, поднимая руку и подзывая официанта.       — Энид. Или ты закажешь то, что ты действительно хочешь, или я сделаю это сама. Я не убью тебя за то, что ты ешь мясо, — последнее она произнесла уже мягче, и оборотень обречённо вздохнула, сдаваясь и отодвигая от себя тарелку с рыбой почти брезгливо. Она знала, что если Аддамс будет заказывать что-то, то ей лучше вообще не знать, сколько это всё стоит.       Уэнсдей незаметно кинула хмурый взгляд на официанта, и тот понятливо кивнул, предупреждённый заранее о таких специфических гостях их заведения.       — Мисс, позвольте Вам кое-что предложить… — с улыбкой и очень мягко он начал рекомендовать Синклер блюда, и та воодушевлённо внимала его словам, а сама Аддамс с едва заметной улыбкой наблюдала за тем, как восторженно блестят голубые глаза оборотня.       Уэнсдей приняла решение ещё тогда, когда плачущая во все глаза оборотень висла на ней после того, как обернулась обратно в человека. В то злополучное раннее утро, едва медиум пришла в себя, она обнимала её и сбивчиво говорила какую-то бессвязную чушь. Но разум Аддамс был пуст в то мгновение, и она впервые обняла другого человека в ответ совершенно искренне и так крепко, что долго не хотела отпускать. Медиум действительно думала, что может её потерять в ту ночь. Она готова была пожертвовать всем, в том числе и собой, чтобы этого не повторилось. А потому с того самого момента Уэнсдей пересмотрела большую часть своих действий, совершённых ею до этого, новым взглядом. И когда осознала всё в полной мере, ей стало нестерпимо стыдно и больно за всё, что она наговорила и сделала. Поэтому Аддамс решила, что, что бы дальше с ними ни происходило, как бы ни повернулась их жизнь, она больше никогда не заставит её солнечную волчицу расстраиваться и уж тем более плакать. Она будет уважать каждый её выбор и границы, каждую её прихоть возводить в абсолют. И если надо было для этого переродиться другим человеком, то она собиралась им стать. Чего бы ей это в итоге ни стоило.       — Ох, это так вкусно звучит, — восторженно вздохнула Синклер, когда официант отправился на кухню, чтобы передать заказ девушки. Блондинка воодушевлённо улыбнулась, вновь возвращая внимание к Аддамс, и чуть запнулась на полуслове, поймав её странный взгляд. Энид еле слышно сглотнула. В отсвете солнца из окна она поймала редкое зрелище, когда глаза Уэнсдей казались вовсе не чёрными бездонными колодцами в бездну, а тёплыми и красивого тёмно-карего оттенка зеркалами её души. Оборотень невольно засмотрелась на это зрелище и совершенно забыла, что хотела сказать.       Энид любила её всю. И когда она была вредной Несс, и когда была Линой, и когда была самой бесячей на свете соседкой по имени Уэнсдей, и потом, когда она стала её предназначенной… Но теперь, когда она старалась быть ей удобной, это… немного раздражало. Оборотень протяжно выдохнула, вдруг поняв, что задержала дыхание, потонув в этих безумно красивых глазах, и ей так не хотелось портить этот момент. Она мягко улыбнулась, смещая ракурс внимания на их стол и еду.       — Так… Ты будешь есть? Оно ведь остывает, — спросила она, чуть виновато взглянув на девушку и понимая, что зазря сделала заказ без неё.       — J'en ai assez de ta beauté, — усмехнулась по-доброму Аддамс, вновь отпивая глоток вина. Нет, она не была безответственным водителем. Просто от одного бокала ей ничего бы не было, даже не превысилось бы пограничное промилле в крови, так что она не беспокоилась. Уэнсдей умела себе отказывать и знала, когда стоило остановиться. Ведь тот, кто отказывается от многого, может многое себе позволить.       — Снова французский? — недовольно фыркнула блондинка, чуть нахмурившись. Она в очередной раз задумалась о том, что ей пора начать ходить на курсы этого языка. Не всю же жизнь мучиться догадками о том, что эта невозможная женщина, сидевшая сейчас перед ней с весьма довольным лицом, опять сказала.       Уэнсдей чуть сощурилась и хмыкнула, расслабленно вздохнув. Ей нравилось дразнить Синклер, но сейчас этого не очень-то хотелось.       — Я сказала: «Мне достаточно твоей красоты».       И Энид чуть не поперхнулась своим соком, который в этот момент на собственную беду решила выпить. Она тихо откашлялась, костеря на чём свет стоит вздорную Аддамс и чувствуя, как неудержимо краснеют уши и щёки. Подобные комплименты от Уэнсдей в последнее время стали её личной пыткой. Для начала она вообще в своей жизни не слышала такого их количества в свой адрес, сказанных при любом удобном случае. Синклер мученически вздохнула. Нет, пора заканчивать этот фарс. Иначе её сердце просто не выдержит.       — Уэнсдей, — начала она почти серьёзно, но, заметив беспокойство в глазах напротив, не смогла не улыбнуться. Она чуть взъерошила собственные волосы, собираясь с силами для этого разговора. — Перестань, прошу тебя, строить из себя человека, которого я не знаю.       — Что ты имеешь в виду? — чуть заметно нахмурилась Аддамс, отставляя бокал в сторону.       Энид прикрыла глаза и медленно вдохнула. Она давно должна была это сказать, но всё никак не могла собраться с моральными силами.       — Я знаю Несс. Саркастичную и постоянно ухмыляющуюся хозяйку «Вороньей Лавки», задница которой, затянутая в кожу, запомнилась мне с первого взгляда, — она усмехнулась, видя, как слегка вытягивается лицо медиума и чуть краснеют самые кончики её ушей. Синклер находила это милым. Она продолжила, говоря чуть с напором, но не слишком громко: — Я знаю мою милую, зловредную чёрную кошку, которой дала имя «Лина» и которая может совершенно обаятельно мурлыкать, если её почесать когтями на загривке, — оборотень вздохнула, делая короткую паузу. — Я прекрасно знаю совершенно невыносимую, безэмоциональную и ужасно доставшую меня за всё это время соседку по имени Уэнсдей Аддамс, которая на деле более чувствительна, чем пытается казаться, и дорожит близкими ей людьми… Но я совершенно не знаю эту фальшивку, удобную для меня, в шкуру которой ты упрямо пытаешься влезть.       — Энид, это…       — Я не договорила, — она подняла ладонь, останавливая ненужные сейчас оправдания. — Уэнсдей… Мне не нужна другая ты. Не нужна удобная мне девушка. Я хочу быть рядом с тем человеком, в которого влюбилась с самого начала. С тем, на кого могу положиться и буду знать, что это работает в обе стороны. Мне не нужны однобокие отношения, где один человек только принимает, а второй только отдаёт. Понимаешь?       Уэнсдей молчала, опустив взгляд на стол и чуть заметно прикусив губу. Она думала о том, что, похоже, снова совершила ошибку. И даже догадывалась, какую именно. Медиум медленно подняла голову, встречаясь взглядом с глазами цвета летнего моря, успокаивающего и тёплого. В памяти тут же всплыла картинка того, как Энид стояла на краю её крыши на фоне огромного голубого неба, казавшись в тот момент лёгкой, словно мягкое облачко, и говорила о том, что она выслушает, примет все её причины, сможет понять…       Аддамс сглотнула, кивнув. Кончики её губ подрагивали, а в горле встал комок. Она снова совершила ту же самую ошибку: решила за свою предназначенную, как ей будет лучше, не спросив об этом её саму. Ей было стыдно.       Почему? Почему именно эта бестолковая блондинка, взбесившая её с первого взгляда, постоянно умудрялась открывать ей глаза на мир так, словно до этого момента она всегда была слепой? За что ей досталась Энид? Чем она заслужила такой подарок от Судьбы, будь она неладна…?       На её сжатую в кулак руку сверху легла тёплая ладонь оборотня, и медиум вздрогнула, часто моргая от неожиданности. Кажется, она снова слишком глубоко упала в собственные мысли. Уэнсдей обречённо вздохнула.       — Я… Я сложный человек, Энид, — тихо начала Аддамс.       — Знаю, — кивнула Синклер, мягко улыбаясь.       — Я постоянно причиняю неприятности и делаю людям больно… — её голос становился всё чётче с каждым новым словом.       — Никто не идеален, Уэнс, — пожала плечами Синклер.       — Я не знаю, что такое вообще нормальные отношения!       — Мы научимся этому вместе.       — У меня куча недостатков, и у нас совершенно разные вкусы.       — Найдём что-то новое и общее, а недостатки есть и у меня.       — Я боюсь тебя потерять или сделать больно…       — Я тоже.       — Я не знаю, что может произойти в будущем.       — Никто не знает, Несс. Поживём — увидим.       — Моя семья задушит тебя радушием.       — Что ж, с моими родственниками нам лучше не пересекаться, так что я не против.       Уэнсдей вдохнула, набирая воздуха в лёгкие, чувствуя, как в бешеном ритме заходится её сердце, а голова готова была взорваться от переполнявших её мыслей и эмоций.       — Я люблю тебя…       — И я тебя, — улыбнулась Энид, часто моргая и чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы. Их пальцы переплелись в замок, и она неосознанно поглаживала большим кожу девушки на тыльной стороне её руки. В этот момент Энид чувствовала себя счастливой и самой свободной одновременно. А ещё она точно знала, что с Уэнсдей будет трудно, но и осознавала, как ей повезло, что Судьбою в пару для неё была выбрана именно эта совершенно невыносимая, но самая обаятельная и сильная духом девушка.       — Ты… Давай уйдём отсюда? — шмыгнула носом Синклер, едва себя сдерживая, и Аддамс кивнула, вставая и обходя стол. Она задержалась лишь на секунду, чтобы коснуться губами виска блондинки, словно желая ту успокоить.       — Я скоро вернусь, — мягко произнесла она, направляясь к официантам, которые как раз собирались принести им заказ. Уэнсдей выдохнула, и ей казалось, что вместе с воздухом из лёгких испаряется то самое ненужное напряжение, что с каждым её шагом она становится легче, а мир вокруг обретает небывалую чёткость и насыщенные цвета. Аддамс улыбнулась краешками губ. Она поняла Энид, ведь на самом деле тоже хотела домой.                            Для того, чтобы добраться домой, у них ушло несколько часов. Почему? Потому что Энид заявила, что есть такое вкусное мясо остывшим — надругательство над работой повара. Поэтому, забрав всю заказанную ими еду с собой, девушки отправились на пляж недалеко от их домов. Под крики чаек и океанский запах они сидели на берегу, уплетали вкусную еду и болтали, обсуждая всё, что с ними произошло за это время.       Энид искренне смеялась, когда слышала то, как каждая ситуация выглядела со стороны Уэнсдей, а та, в свою очередь, не прекращала удивляться её способности воспринимать всё происходящее буквально как есть. Пожалуй, впервые за всё это время они наконец нормально смогли поговорить без уловок и лжи, недоговорок и обид.       Синклер щурилась на солнце, замечая, как отсветы от волн бросают блики на лицо Аддамс, как в них стали заметны едва намеченные солнцем веснушки, которые в обычное время видно не было. Она поражённо наблюдала за тем, как широко, оказывается, могла улыбаться эта несносная девушка и какие обаятельные ямочки выступали в этот момент на её щеках.       Энид хотела быть солнцем, чтобы расцеловывать это лицо каждое утро и греть по вечерам. Она хотела быть солёным океанским бризом, запутавшимся в её волосах, непривычно коротких. Синклер хотела быть воздухом в её лёгких, чтобы всегда касаться на выдохе этих губ, чтобы щекотать во сне её безбожно длинные ресницы. Она хотела быть с ней, быть её частью, быть её Судьбой. Оборотень по-настоящему была благодарна этой метафизической сущности за их встречу, которая изменила так многое, что все прожитые до этого годы казались тусклыми и ненастоящими, а будущее выглядело солнечным и многообещающим.       Энид вздохнула, замолкая и лелея в груди солнечный огонёк счастья, ласково щекочущий где-то под сердцем.       — Пойдём? — она чуть сощурилась, улыбнувшись.       — Домой, — согласно кивнула Уэнсдей, вставая и подавая ей руку. Синклер довольно улыбнулась, переплетая их пальцы и аккуратно поднимаясь следом.       До дома они шли пешком, молча и рука об руку. В этот момент весь мир для них был единым, и даже в словах не было смысла. Они и так многое поняли и осознали. Так что этот момент тишины, разделённый на двоих, был ценнее многих слов, произнесённых и в прошлом, и в будущем.       Когда они дошли до дверей дома Синклер, то повернулись друг к другу, немного неуверенно застыв. Энид улыбнулась, чуть подавшись вперёд и оставляя лёгкий поцелуй на смуглой щеке девушки.       — Что ж… Я тогда пойду? — она смущённо убрала за ухо выбившуюся прядь светлых волос, отводя взгляд в сторону, а Уэнсдей не знала, какие слова нужны были в этот момент, поэтому неловко кивнула. В её голове стояла звенящая пустота, и ни одна мысль, похоже, и вовсе не собиралась туда забираться в ближайшие пару секунд. Аддамс моргнула, следя за тем, как её блондинка всё так же неловко и слегка неуклюже открывает дверь, и заметила на её щеках лёгкий румянец. В грудной клетке Уэнсдей настойчиво громыхало сердце и сладко растекалось по венам непривычное ощущение, которое было ей незнакомым.       Дверь медленно закрылась, оставляя её на пороге, и она сдержанно выдохнула, прикладывая руку к груди и чувствуя, как восторженно бьётся сердце, которое она много лет считала мёртвым. На мгновение она замерла, вдруг вспомнив, как подобный момент с ними уже происходил. Как она тогда не смогла ничего сказать, ослеплённая собственной уверенностью, что так будет лучше.       Уэнсдей нахмурилась, отчётливо вспомнив то нестерпимое чувство потери и дикого желания бросить всё да пойти за оборотнем. Она вспомнила её слова сегодня и поняла, что ей нужно просто быть собой. С самого начала следовало просто быть собой. Ведь она и Несс всегда были единым целым. Аддамс усмехнулась, осознавая в этот момент, какой на самом деле была трусихой.       Она сделала шаг вперёд и толкнула дверь, которая легко поддалась, потому что в этот момент её на себя потянула Энид, оказавшаяся за ней. Голубые глаза удивлённо распахнулись, и она приоткрыла рот, чтобы что-то сказать, но Уэнсдей резко подалась вперёд, втягивая её в долгожданный поцелуй и толкая их обеих внутрь дома, который она успела полюбить.       Дверь захлопнулась следом с шумом, но это уже никого не волновало. Пальцы Синклер вплелись в её волосы, а руки Аддамс обхватили девушку за талию, резким движением прижимая к себе и чуть разворачивая их обеих. На пол полетела сбитая локтем оборотня рамка с какой-то фотографией, стоявшая на небольшом трюмо у входа. Следом упала ваза с засушенными цветами, разлетевшись на осколки поодаль, а за ней с грохотом последовала стопка книг из «Вороньей Лавки» по растениям, которые Энид забыла отсюда убрать. Они жадно припадали друг к другу губами, неспособные насытиться этими прикосновениями и словно борясь за каждую крупицу воздуха в лёгких друг друга. В их жилах горела страсть, разделённая на двоих и опаляющая каждое крохотное нервное окончание в телах, изнемогающих от желания близости, становящееся с каждой секундой всё сильнее.       Движения выходили резкими, скомканными, жадными в своей сути с самого начала. Уэнсдей чувствовала, как под кожей пробегают яркие искры от каждого прикосновения, от вкуса губ её девушки на собственных. Ей становилось сложнее дышать с каждой секундой, но жажду воздуха в горящих напалмом лёгких заглушало дикое желание слиться с этой несносной блондинкой в единое целое, словно потерянный в веках кусочек головоломки, об которую сломали зубы самые сведущие учёные умы прошлого. Энид была её Немезидой, её Афродитой и Манией в одном лице. Без неё решительно невозможно было ни существовать дальше, ни дышать, ни мыслить.       Чёрная кожаная куртка Аддамс была откинута в сторону, а следом за ней и розовая толстовка Синклер, которую задыхающаяся волчица едва не порвала собственными когтями, выступившими из пальцев. Голова Энид была забита мириадами звуков, запахов и ощущений. Каждое прикосновение Уэнсдей к её коже словно оставляло обжигающий след, расплываясь хвостами комет длинными световыми полосами в её внутреннем космосе. Она лишь на мгновение подумала о том, что стоило бы переместиться в спальню, но ведь до неё ещё нужно было дойти, да и подняться вверх по лестнице. А пальцы Уэнсдей уже скользили по её животу, медленно поднимаясь вверх и задирая короткую белую футболку выше. Энид плюнула на всё это. Её не волновали ни разбитая ваза, ни книги, нещадно попранные в момент обнажающей нервы страсти, ни рамка с фотографией Лины, которую она совсем недавно поставила на трюмо в коридоре. Синклер не волновало вообще ничего, кроме тела девушки в её руках.       Пальцы оборотня вцепились в ворот футболки Уэнсдей, в одно движение распарывая её когтями вниз по диагонали. Она искренне старалась не задеть желанную ею кожу тела медиума, что неистово целовала её так, словно не могла жить без этого ни секунды более. Остатки белой ткани соскользнули вниз по плечам Аддамс, и Синклер судорожно вздохнула, отрываясь на секунду от припухших губ медиума и опуская взгляд вниз. Её и без того бешено бьющееся сердце пропустило удар, а глаза слегка расширились, жадно осматривая точёное тело Уэнсдей и красивое чёрное кружевное бельё… которое её сейчас немного раздражало…       — У… Уэнс… — еле дыша проговорила Энид, судорожно убирая когти. Она подняла глаза на замершего медиума и тихо, едва слышно заскулила, рассматривая лицо этой совершенно невозможной девушки, волосы которой были в беспорядке, глаза затуманены, а припухшие от поцелуев губы со смазанной, еле заметной помадой подрагивали. Она подалась вперёд, когда её руки почти с нежностью скользнули с талии оборотня на спину, пройдясь по рёбрам, медленно перебирая кончиками пальцев вдоль позвоночника вверх. Её жаркое сбитое дыхание коснулось шеи блондинки и переместилось к уху, заставив оборотня вздрогнуть и покрыться мурашками.       — Если ты думаешь о том, чтобы остановить меня сейчас, то у тебя на это последний шанс, — хрипло проговорила Аддамс, касаясь губами мочки уха блондинки, и с едва слышным почти мурчанием прижалась к ней всем телом, крепко обнимая.       — Не вздумай, — выдохнула Энид, обхватывая её лицо руками и притягивая к себе для нового жадного в своей сути поцелуя, и Уэнсдей ответила, с облегчением выдыхая в приоткрытые губы и смыкая их уста вместе так, словно по-другому просто не могло и быть. Она шагнула в сторону, к арочному проёму на кухню, увлекая девушку за собой.       Воздух в лёгких сгорал, словно в адской печи, каждую секунду, и Энид серьёзно думала, что сейчас задохнётся. Пытаясь урвать себе хоть мгновение для вздоха, она чуть отстранилась, и губы Уэнсдей тут же начали покрывать поцелуями её скулы, переходя на шею. Синклер едва успела вздохнуть, как захлебнулась собственным сдавленным первым тихим стоном, когда зубы Аддамс сомкнулись на её коже под ухом. Кончики её пальцев задрожали, а нарастающее постепенно тепло в животе разом вспыхнуло ярче и жарче, падая вниз и заставляя её почти заскулить о том, как она желала большего.       Руки Уэнсдей резким движением содрали с неё футболку и снова вернулись на спину. Короткие, с чёрным маникюром ногти впились в кожу, резким движением оставляя следы на оголённой спине блондинки, заставляя её выгнуться в сладкой истоме. Она даже не успела понять, как они здесь оказались, да и не важно ей было это, лишь мучительно вздохнула, ощущая, как в поясницу упёрлась столешница. Её руки обвили смуглые плечи, зарываясь пальцами в тёмные волосы. Как же она этого ждала. Аддамс, не теряя ни секунды, подцепила пальцами застёжку белого бюстгальтера, и ненужная ткань упала, отброшенная прочь нетерпеливым движением. Оборотень следом совершила то же самое, стягивая дрожащими пальцами с желанного тела ненужную ткань и вдруг ощущая, как руки Уэнсдей резко опустились вниз, подхватывая её под бёдра, и ноги блондинки на мгновение оторвались от пола, заставив её чуть сильнее вцепиться в девушку.       — Уэнс… на столе кружка… — выдохнула Синклер, понимая, где оказалась, и совершенно не ожидая того, что руки Аддамс окажутся способными вообще её поднять.       — Теперь на столе ещё и ты, — чуть сипло хмыкнула ей куда-то в шею нерадивая брюнетка, пользуясь случаем и опуская свои горячие ладони на обнажённую грудь девушки, мягко сжимая и ощущая, как в кожу упираются твёрдые соски. Аддамс сама слегка вздрогнула от этого касания и немного отстранилась, затуманенным взором оглядывая представшую перед глазами картину: перед ней на краю стола сидела запыхавшаяся, покрасневшая и растрёпанная Энид. Её обнажённая грудь резко вздымалась и опускалась, а в затуманенных голубых глазах читалось обещание её убить, если она сейчас остановится. Уэнсдей саркастично усмехнулась, когда руки оборотня ухватили её за тонкие петли на поясе леггинсов, резко притянув к себе между её расставленных в стороны ног.       Ладони Аддамс чуть с силой сжались на мягких полушариях груди Энид, слегка помассировав, в то время как губами она припала к её шее, ощущая, как собственные зубы становятся чуть острее, чем обычно, впиваясь в тонкую кожу. Всё, о чём она сейчас могла думать, — это о том, как она хотела обладать этой несносной блондинкой. Ноги Энид с силой сжались вокруг её талии, плотно прижимая девушку к себе, когда она почувствовала укус на своей шее и от этого вцепилась в спину Уэнсдей сильнее, сдавленно чуть слышно зашипев и чувствуя, как внутренний зверь раздирает рёбра изнутри.       Правая ладонь Аддамс скользнула вниз по упругому животу блондинки, проворно расстёгивая петлю голубых джинс и освобождая себе путь дальше. Она не могла больше ждать, всем нутром понимая, как жаждет прикоснуться к своему оборотню, почувствовать её желание и наконец доставить ей удовольствие.       Энид долго, слишком долго терпела и жаждала этого, и от того её тело позорно сдавалось под жаркими движениями медиума, слишком быстро, на её взгляд. Она судорожно вздохнула, чувствуя, как пальцы Уэнсдей нетерпеливо скользнули под нижнее бельё и вдруг замерли под аккомпанемент сдавленного стона девушки, которая ощутила, как там было горячо и влажно.       — Боже мой… Энид, — выдохнула медиум, поражённо уставившись на блондинку, мимолетом облизывая собственные губы и расплываясь почти в хищной улыбке. — Ты мне так рада?       — Я сейчас… откушу тебе… голову… Уэнс! — прорычала в ответ оборотень, продемонстрировав удлинившиеся клыки и чувствуя, что ещё немного - и кончит просто от прикосновения этой идиотки даже без надлежащих манипуляций. Внутри неё всё пылало, и она понимала, что ещё чуть-чуть - и она сорвётся. Благо, что Аддамс хватило совести закрыть рот и продолжить начатое, а потому её пальцы скользнули вниз, размазывая скопившуюся влагу и активно начиная движения, слегка надавливая на самую возбуждённую точку. От этих прикосновений по позвоночнику Энид прошёлся электрический импульс, заставив её спину выгнуться, а воздух исчезнуть из лёгких. Уэнсдей с силой вжалась в её тело, так, что их кожа плотно соприкоснулась, свободной рукой обняв её под руки и жадно впиваясь поцелуем, желая поглотить все эти чарующие стоны собственными губами.       Тело Синклер не выдержало такого напора, и она запрокинула голову вверх, отрываясь от манящих губ и впиваясь пальцами в слегка вспотевшие плечи медиума. Из её горла вырвался сладостный, громкий стон, на дне которого залегло нечто вроде рычания, ознаменовав собою первый пик наслаждения, которого она достигла слишком быстро. Пальцы Аддамс затопило горячими соками, и она затаила дыхание, ловя каждый импульс содрогнувшегося в экстазе тела блондинки. Уэнсдей тяжело выдохнула, довольно щурясь и еле слышно мурлыкая себе под нос, медленно покрывая скулы блондинки нежными поцелуями, пока та пыталась прийти в себя, жадно глотая воздух и часто моргая. Плечи медиума болели: судя по всему, оборотень таки впилась в них когтями, но от этого только слаще была эта боль.       — Ты прекрасна, la mia lupa solare… — прошептала она в её шею, проходясь следом языком по коже и собирая крохотные капельки пота, ощущая солоноватый вкус на губах. Уэнсдей хотелось петь дифирамбы её животной красоте и изяществу, каждому её томному вздоху и каждой искре желания, мелькнувших в голубых глазах. Она слегка отстранилась, целуя оборотня во влажный висок и ощущая всем своим естеством, что этого всё ещё было мало.       — У… Уэнс… я, — сбивчиво пыталась сказать что-то Энид, ощущая, как горят щёки и как стыдливо щекочет изнутри понимание того, что она закончила слишком быстро. Но похоже, саркастичная Аддамс останавливаться на этом не собиралась. Свободной рукой она безжалостно смахнула в сторону со стола немногочисленную посуду, впрочем, умудрившись аккуратно в самый угол просто отодвинуть любимую кружку Синклер, и при этом как-то криво усмехнулась.       — Cara mia, прошу тебя, заткнись, — она подцепила пальцами пояс уже и так приспущенных джинс блондинки и резко потянула их вниз вместе с бельём. — Я хотела сделать это всё в более надлежавшей обстановке, но прости меня, я не могу сейчас сдерживаться…       — Что ты…?! — договорить и возмутиться блондинка не успела. Дорвавшаяся до её тела Аддамс уже попросту не слушала, стянув с девушки джинсы окончательно, опрокидывая её на спину и разводя дрогнувшие ноги в стороны. Руками Синклер оперлась в локтях о поверхность стола и возмущённо выдохнула, ещё не отошедшая от первого оргазма. Но вид полуголого объекта своего вожделения между её ног снова зажёг огонь желания внизу живота. Энид еле слышно заскулила, когда мягкие губы Уэнсдей коснулись её бедра с внутренней стороны, а блестящие чёрные глаза с отплясывающими на их дне чертятами впились в её лицо, горящее сейчас подобно раскалённому металлу. Пальцы Уэнсдей оглаживали её бедра, всё ближе спускаясь к центру её естества, и от этого зрелища перехватывало дух. — Уэнс, погоди… Ах!       Голова Аддамс опустилась вниз, прервав все потоки слов, которые вообще могли зародиться в горле блондинки, и явно намереваясь заменить их единственными звуками, которые она хотела слышать в данный момент. Синклер громко простонала, одной рукой зарывшись в чёрные волосы девушки и сжав их, пока горячий язык медиума ласкал её нутро с упоением изголодавшегося до страсти человека. В груди разгоралось жадное пламя, и Энид ощущала, как оно опускается всё ниже, словно норовя выжечь её дотла. Она никогда не думала, что всё может в итоге произойти вот так… неожиданно. Когда она открывала двери, она просто хотела поймать Уэнсдей, чтобы обнять её ещё раз, и совершенно не думала, что та переступит её порог с тем намерением, которое блондинка сама в себе подавляла.       Губы медиума с придыханием захватили горошинку её клитора в тот момент, когда Энид уже не знала, куда деть собственные взмокшие ладони, а пальцы правой руки Аддамс коснулись входа в разгорячённое лоно, мягко надавливая. Изо рта оборотня вырвался полный желания судорожный вздох, и Уэнсдей не стала заставлять свою девушку ждать, резко погружая два пальца внутрь наполовину, чем вызвала весьма яркую реакцию блондинки, спина которой выгнулась дугой, а бёдра подались навстречу движению неугомонных пальцев. Аддамс вздрогнула, с упоением двинувшись вперёд, вонзаясь глубже. Эти ощущения были просто непередаваемыми для неё в данный момент: такой жар и истинное желание, что сметали на своём пути все барьеры и ограничения, которые могли ещё оставаться в ней сейчас. Уэнсдей резко отстранилась, быстро облизнувшись, и подалась вперёд, в жаркие объятия оборотня, что прижала медиума к себе с силой, вновь находя губами её. Она вплетала свои судорожно дрожавшие пальцы в чёрные волосы, обвивала её талию ногами, жарко притягивая плотнее, пока движения Аддамс внутри Синклер становились всё более уверенными и чёткими.       С каждым толчком Энид было всё сложнее дышать, она хотела слиться со своей девушкой воедино так сильно, что, не осознавая этого и уже неспособная себя сдерживать, в голос застонала, когда движения стали всё более уверенными и несдержанными. Рука Уэнсдей скользила так чётко и правильно, что каждое её движение, казалось, привносило всё больше наслаждения, которого так жаждала оборотень. И в момент второй кульминации, когда её глаза широко распахнулись, она выкрикнула имя той, кого успела полюбить за это время всем сердцем. Девушка в её объятиях до боли впилась в её шею зубами, резко входя до упора и замирая там, чуть сжав пальцы внутри оборотня, заполняя её всю и замирая в таком положении, давая девушке пережить нахлынувший оргазм чётче и дольше. Энид не могла вспомнить, ни где она сейчас была, ни в каких обстоятельствах. Каждый уголок её сознания заполняло ощущение экстаза, восторженного и яркого, словно обрушившаяся лавина, что затопила её и погребла под собой. Аддамс медленно и со вкусом толкнулась ещё пару раз, с упоением ощущая, как сжалась в экстазе плоть вокруг её пальцев, и прерывисто выдохнула.       В это время обе они были так поглощены друг другом, что ни одна не услышала робкий стук в двери. Стоявшие под ними Йоко и Дивина, которые решили зайти к Энид, одновременно подавились воздухом, когда вместо звука шагов к двери после стука услышали громогласный стон оборотня, которая следом ещё и прокричала имя Аддамс. Дивина, ощущая, как покраснело её собственное лицо от осознания происходившего в доме их подруги, ухватила за рукав жену, что уже начала расплываться в широкой саркастичной ухмылке, и потянула за собой прочь. Они не имели права мешать. Совсем. Вообще. Во избежание того, чтобы не быть похороненными заживо и раньше времени.       Энид же пыталась дышать. Она судорожно прижимала к себе желанное тело Уэнсдей, спина которой уже покрылась крохотными капельками пота, а сама она с упоением мурлыкала ей куда-то в шею, довольно при этом щурясь. Синклер не знала, что ей сейчас с этим всем делать, да и положение их было специфическим. В конце концов, она не думала, что их первый раз состоится на столе её кухни в её же доме. Благо, что за чистоту она могла не переживать, но это всё равно было слишком смущающее. Так что едва оборотень смогла более или менее сносно дышать, она с усилием отодвинулась от не желавшей останавливаться на этом Аддамс, чуть упираясь руками в её плечи и приподнимаясь со стола. Та в ответ недовольно сморщила нос, и оборотень не смогла сдержать улыбки на это действие и поцеловала её в него. На что девушка в ответ тихо фыркнула, мягко поглаживая её бёдра при этом.       — Уэнсдей… — она выдохнула её имя, как магию, оживающую от прикосновения губ, как самое заветное заклинание, что стоило произносить шёпотом и в тишине закрытого наглухо дома. Аддамс чуть приподняла брови, замерев на секунду.       — Да, il mio sole? — хрипло произнесла она, и волчице потребовалась пара секунд, чтобы отвести взгляд от этих бездонных, ненасытных чёрных глаз. Оборотень прикусила губу, всё ещё ощущая остатки импульса оргазма в своём теле и прикосновения брюнетки на её бёдрах. Она выдохнула через сжатые зубы, силясь держать своё желание под контролем хотя бы минуту, не позволяя снова упасть в эту бездну страсти. Ей нужен был маленький перерыв.       — Может… Может, мы покинем уже кухню, il mio chiaro di luna? — дрожащим голосом проговорила Синклер, выпрямляясь и принимая сидячее положение, но всё ещё мягко обнимая Аддамс, которая не горела желанием куда-то двигаться и оставляла ленивые поцелуи на её шее, щеках и ключицах.       — Ох, твой итальянский заставляет дрожать моё сердце, — довольно хмыкнула медиум ей куда-то в шею, и это снова заставило оборотня тихо охнуть от мимолётного касания воздуха к разгорячённой коже. Энид наигранно нахмурилась, тут же опуская руки по спине брюнетки ниже и сжимая пальцы на её ягодицах, чувствуя, как от этого прикосновения вздрогнула уже Аддамс. Она утробно, еле слышно зарычала, придвигаясь ближе и наклоняясь к уху девушки. Внутри оборотня уже всё горело от желания владеть этим субтильным телом в её руках.       — Se non ti fermi, ti scopo proprio qui. Quindi fai la brava e lascia che ti porti in camera da letto, — эти слова она почти прорычала, чувствуя удлиняющиеся клыки в своём рту и с упоением наблюдая за тем, как вздрогнула эта саркастичная ведьма в кольце её рук и как чёрные глаза затуманились, застыв на её лице. Что ж, сдерживать своего внутреннего зверя она уже не могла, а потому решила, что пора уже заняться этой невозможной Аддамс лично. Губы Энид расплылись в хищной улыбке, когда она поднялась со стола, ничуть не стесняясь собственной наготы, и, подхватив девушку под бёдра, направилась в спальню. Уэнсдей в ответ обвила её талию ногами, а плечи руками, при этом довольно скалясь и продолжая расцеловывать лицо блондинки, чем вызвала в ней ещё одну волну жара. Губы Аддамс были везде, где могли дотянуться, и в какой-то момент она перешла от мягких поцелуев к лёгким укусам.       Они едва ступили на лестницу наверх, а руки оборотня уже дрожали. И не от веса, который вообще не ощущался, а от жуткого желания, которое накатывало на неё горячими волнами. Синклер вдохнула через сжатые зубы и резко прижала спиной к стене никак не желавшую успокоиться хотя бы на пару секунд брюнетку, упираясь с силой собственным прессом между её ног и впиваясь в припухлые губы жадным поцелуем, переплетаясь с ней языками и полностью оккупировав её рот. Она довольно зарычала, чувствуя, как в этом поцелуе потонул сдавленный стон Уэнсдей, и довольно усмехнулась, чуть отстраняясь.       — Если ты не уймёшься, я начну прямо здесь, — хищно оскалилась она, понимая, что они прошли только половину пути по лестнице и остановились на пролёте. До спальни оставалось всего ничего, но терпеть это дальше было уже слишком. Однако саркастично ухмыляющуюся Аддамс это не остановило, и она, чуть сильнее притянув к себе девушку, впилась ей в шею укусом, вырвав из её горла хрипящий стон.       Всё. Терпение оборотня закончилось.       Её руки напряглись, а слегка увеличившиеся когти впились в обтянутые кожей леггинсов ягодицы, с едва слышным треском прорывая ткань. Чёрт, она должна была снять их раньше. Уэнсдей хрипло выдохнула ей на ухо, уцепившись руками за плечи и прижимаясь к её груди своей.       — Прости, моя луна, но я не буду нежной, — рыча, выдала Энид, ухватившись за пояс предмета одежды по обеим сторонам и напрягая мышцы рук так, что на них взбухли вены. Она нетерпеливо разодрала пополам тонкую чёрную кожу и бельё вместе с ней, отбрасывая жалкие клочья в сторону. Ноги Уэнсдей за её спиной с трудом скинули один ботинок, который с грохотом покатился вниз по лестнице. Второй она стащить не успела, подавившись вздохом на моменте, когда разгорячённое тело, слегка покрытое потом от предыдущих усилий, врезалось между её ног.       Аддамс резко вдохнула, откидывая голову назад и чуть ударившись затылком о стену, к которой её прижала блондинка. Напряжённый и рельефный в этом состоянии пресс оборотня с чавкающим звуком прижался к её раскрытому и влажному естеству. Энид тихо заскулила от обжигающего и мокрого касания к собственному животу. Ноги Уэнсдей с силой сжались вокруг неё, норовя стиснуть их тела ближе, чем уже было. Её бёдра нетерпеливо дёрнулись чуть вверх и снова вниз, размазывая горячую влагу по поверхности пресса, и оборотень поняла, что ей следует делать сейчас. Синклер обхватила ладонями ягодицы этой невозможной, нетерпеливой, страстной и идеальной для неё девушки, крепко сжав, пока она, всем весом налегая чуть вперёд, начала двигаться в такт с девушкой.       Уэнсдей сдавленно охнула, принимая на себя Энид и обхватила её за спину руками, впиваясь короткими ногтями в кожу, позволяя обезумевшей блондинке целовать и кусать её везде, где она могла дотянуться. С каждым разом трение становилось всё сильнее, резче и быстрее, выбивая остатки воздуха из легких медиума, которая уже несдержанно стонала, ощущая, как всё ближе подбирается к пику. Она знала, что волчицу это не удовлетворит до конца, но, чёрт возьми, она прекрасно понимала, что это в любом случае на данном этапе не закончится, так что предпочла просто поддаться тому, что происходило, потонув в этом минутном яростном порыве страсти, так долго ею ожидаемом. Спина при каждом резком движении нещадно тёрлась о шероховатую стену, но ей было плевать, ведь новообретённая регенерация словно специально была дана ей, чтобы выдержать напор её волчицы.       Уэнсдей задыхалась, чувствуя, что ещё немного - и эта сладкая пытка закончится. Её лёгкие горели адским огнём, каждое касание зубов, языка и губ Энид словно клеймило её раскалённым металлом, а трение внизу живота едва не доводило до исступления. Аддамс казалось, что ещё пару скользящих движений вверх-вниз, и она не сможет больше сдерживаться. И Синклер это прекрасно понимала по усиливающемуся запаху, который словно раскрывался новыми нотками, чётко ориентируясь, когда и что нужно было сделать. А потому она усилила давление, с силой вцепившись руками в так долго манившую её задницу этой несносной ведьмы и вжимаясь в неё на резком движении вверх, ставя финальную точку в этом безумном действии.       Перед глазами Уэнсдей поплыли белые пятна, спина выгнулась в позвоночнике, который прошибло током, она непроизвольно вытянула стопы носочками вперёд, потому что по её телу прокатилась волна наслаждения, проходившая по самым кончикам всех нервных окончаний, заставляя дрожать всё тело. Она протяжно и резко застонала на выдохе, прижимаясь к оборотню и содрогаясь всем телом. Аддамс загнанно дышала, слегка дрожа и ощущая, как заливает кожу Энид на её прессе ещё большей влагой.       — Ты прекрасна, моя любимая вредная ведьма, — довольно урча, Энид уткнулась в висок девушки, жадно вдыхая её запах и ощущая увеличившуюся влагу на собственном животе с вожделенным содроганием. — Ох… — она вздрогнула, чуть отстраняясь и смотря вниз на то, как блестел её пресс, и от хлюпающего звука в этом моменте рассоединения по её спине пробежались мурашки. Она поняла, что им срочно необходимо занять горизонтальную поверхность, иначе она не могла за себя ручаться, потому что при виде такой раскрасневшейся, с покусанными губами Уэнсдей, чьи волосы были в беспорядке, а глаза затуманены, она вновь ощутила разгорающийся жар внизу живота. Энид медленно подалась вперёд, проводя слегка шершавым языком по пульсирующей жилке на смуглой коже шеи брюнетки, и тихо прошептала той на ухо: — Но ты же понимаешь, что этого будет недостаточно?       Уэнсдей даже не попыталась ничего ответить, лишь судорожно сжала собственные ноги вокруг талии блондинки и, ухватив её за щёки ладонями, припала вновь к её губам, жадно целуя и вступая в очередную борьбу языками, чувствуя рычащее клокотание где-то в горле своей предназначенной. Довольное и очень голодное. Аддамс было плевать. Жажды в её теле было столько же, сколько и у оборотня; единственное, в чём она сомневалась, так это в том, сможет ли её тело всё выдержать.       Руки оборотня подхватили девушку, и она резво начала подниматься по оставшимся ступенькам вверх. Она чувствовала остаточную дрожь в худых плечах и теперь не намеревалась останавливаться. Синклер аккуратно, насколько хватало сдержанности, усадила Аддамс на кровать, руки которой вцепились в неё мёртвой хваткой и не желали отпускать. Энид находила это милым. Сейчас перед ней была не своевольная и саркастичная Несс, способная взглядом забивать гвозди, не злая на язык Уэнсдей, а её предназначенная, чутко реагирующая на каждое её движение и звук, на каждое её прикосновение. Девушка, такая прекрасная в своей распалённой наготе, что хотелось её целовать до самой смерти, хотелось касаться ежесекундно и впитывать всею собой запах этого тела.       Оборотень выпрямилась, жадно оглядывая девушку перед собой, и недовольно поморщилась, замечая на одной из ног обрывок одежды и забытый ботинок. Она резким движением сорвала с неё оставшуюся одежду, а осиротевшая обувь полетела куда-то в сторону, с громким стуком тяжёлой подошвы прокатившись по полу. Уэнсдей приподнялась на локтях, чуть выгибая бровь, её губы дрогнули в намечающейся усмешке, и оборотень на это ухмыльнулась, обнажая клыки. Она подалась вперёд, подхватывая брюнетку за талию, садясь на кровать и перемещая субтильное тело себе на колени, разводя её ноги в стороны.       — Я очень хочу тебя укусить, la mia strega desiderata, так, чтобы на твоей коже осталась моя метка… Но… — Синклер медленно поглаживала спину девушки одной рукой, а второй переместилась на грудь, слегка сжав манящее полушарие, восторженно ловя при этом резкий вздох с припухлых губ Аддамс.       — Н-но? — сбивчиво переспросила Уэнсдей, снова начиная тонуть в этих прикосновениях, которыми никак не могла насытиться; её бёдра чуть качнулись вперёд, вновь желая коснуться манящей раскалённой кожи. При упоминании метки она вздрогнула, чувствуя, как где-то в позвоночнике начали вспыхивать искры возбуждения. О, она знала, о чём речь. Знала даже больше, чем стоило бы. И от того под сердцем стало нестерпимо сладко и больно одновременно, а в глазах её появились жадные отсветы. Оборотни оставляли свою метку один раз в жизни. Только для одного партнёра. Это очень много значило и для неё самой, и для её волчицы. Право обладать, право на продолжение рода, право на собственную жизнь и сердце до самого конца, до самого последнего вздоха. В некотором смысле этот ритуал был даже важнее и ценнее, чем свадьба людей и документы о регистрации брака. Так что чёрное сердце Аддамс ёкнуло.       — Это будет… больно, — чуть извиняющимся, сиплым голосом проскулила Энид, зацеловывая оставшийся на шее её предназначенной лёгкий предыдущий укус, однако на дне её интонаций отчётливо было слышно жадное вожделение, которое она отчаянно пыталась скрыть. Пальцы Аддамс переместились на её подбородок, заставляя растрёпанную блондинку поднять на неё глаза, и она с придыханием ответила, проводя подушечкой большого пальца по искусанным губам, чуть их раздвигая, касаясь самым кончиком клыков.       — Я хочу этого, Энид, — произнесла она чуть сипло, с восторгом замечая, как в голубых глазах, слегка удивлённых поначалу, мелькнуло вновь чужеродное золото, и губы оборотня расплылись в довольной ухмылке. Из её горла вырвался счастливый рык пополам со скулежом, и сильные руки прижали к себе тело девушки, жадно припадая к её коже. Губы Синклер были везде, понемногу оставляя свои следы дорожкой к ложбинке между грудей, а пальцы, оглаживая рёбра спустились ниже, кончиками ногтей поводя вдоль позвоночника, пока Аддамс таяла в её руках подобно свече, с каждым движением ощущая всё более нарастающее вновь напряжение внизу живота. Ей отчаянно хотелось большего, а потому она упёрла ладони в плечи Энид и чуть толкнула её, опрокидывая их обеих на кровать. Оборотень жадно припала к её шее, покусывая пока ещё не слишком сильно, даже не обратив внимания на смену положения.       — Энид… Я не хрустальная ваза… — выдохнула Уэнсдей ей в губы, затуманенными глазами встречаясь с потемневшими синими от желания очами. На что оборотень хмыкнула, вдруг переворачивая их обеих на кровати, что Аддамс вмиг оказалась снизу, прижатая блондинкой так, что воздух выбило из лёгких. Синклер перехватила оба запястья девушки одной рукой и задрала их над её головой, из-за чего та дёрнулась в мимолётной попытке освободиться. Оборотень нависла над ней, ухмыляясь и наслаждаясь в это мгновение видом. Свободная рука скользнула между разведённых в стороны ног, и она дразнящим движением провела кончиками пальцев по влажным складкам, следя за реакцией девушки под ней. Аддамс раздражённо вздохнула, стиснув зубы и раздувая ноздри. Её брови нахмурились, а внутри всё сжалось от жгучего ожидания.       — Тогда скажи мне, Несс… — голос блондинки дрожал и был слегка сиплым. Её пальцы скользнули, дразня, по складкам, собирая обильную влагу и чуть задевая набухший от возбуждения клитор, отчего девушка под ней вздрогнула. — Чего именно ты хочешь?       — Т-тебя… — выдавила из себя Аддамс, прикусывая губу. Ей сейчас было совершенно не до этих чёртовых игр.       — Конкретней, preferita, — немного с сарказмом произнесла Синклер, надавливая средним пальцем на вход в лоно нерадивой брюнетки, чем вызвала рваный вздох из горла Аддамс. Вместо ответа бёдра Уэнсдей дёрнулись вверх, обвивая талию оборотня между ними и с силой притягивая её к себе. Энид шумно и резко вдохнула от этого движения, подаваясь вперёд и кусая без клыков Уэнсдей в шею, вырвав из её рта несдержанный стон, понимая, что слова здесь больше не нужны. Её рука дёрнулась вперёд, вводя пальцы глубже и на мгновение останавливаясь, чуть отстраняясь, чтобы дать себе пространство для движения. Она взглянула в эти глаза и потонула в чёрном омуте желания, так что её пальцы расцепились, освобождая запястья брюнетки, а рука переместилась на её горло, чуть сжав, чем вызвала лишь сдавленный вздох, и горящие желанием глаза подстегнули её к действиям.       Энид оторвалась, чуть сгибаясь, и наконец добралась губами до груди, проведя по торчавшему соску языком, захватывая его в рот и легонько прикусывая, ощущая, как тело под ней вздрогнуло. Руки Уэнсдей, запутавшиеся в её волосах, потянули слегка на себя, и она оторвалась от своей работы, жадно захватывая манящие своей мягкостью губы брюнетки в поцелуй, прижимаясь к ней плотнее, в то время как пальцы резко двинулись вперёд, выбив из чужих уст стон, и эти звуки сводили её с ума. Синклер тонула в этих ощущениях, поглощённая чистой отдачей и страстью податливого тела под ней.       Руки Аддамс крепко обвили её за плечи, а Энид никак не могла насытиться этими поцелуями, жадно припадая к манившим губам и продолжая свои движения, надеясь вдохнуть чужие стоны и голос в собственные лёгкие, лишая её кислорода и сознания. Указательный и средний пальцы погружались в горячее нутро с влажным хлюпающим звуком, когда чужие бёдра прижимались к ней ближе и двигались в такт, а стоны становились громче, заполняя тишину дома, в то время как движения Энид становились всё резче и сильнее, наращивая темп.       В конце концов, Аддамс не смогла больше поддерживать поцелуй, и её голова запрокинулась чуть назад. Она что-то бессвязно шептала на незнакомых языках, а голова волчицы была забита лишь восторженным желанием и переливающейся через край похотью. Её рука на спине девушки выпустила когти, заставляя ту выгнуться сильнее и оставляя несколько лёгких царапин на коже. Она ощущала, что ещё немного - и тело Несс снова сдастся, а потому увеличила темп, яростнее вбиваясь в неё всё глубже и быстрее, осознавая то, что все ощущения сконцентрировались лишь на теле в её руках. Воздух вокруг заполнили сдавленные стоны и хлюпающие звуки, перемешанные с приглушённым рычанием. Чувствуя, что до кульминации осталось совсем немного, Энид припала к шее Уэнсдей, облизнув кожу в месте ниже подбородка на пути к ключицам, слыша у себя над ухом судорожный вздох.       — Ты моя, — проговорила оборотень ей на ухо, обдавая его жаром, через секунду впившись немного увеличившимися клыками в кожу шеи, слегка пронзая её и пуская кровь. Когти вонзились в обнажённую спину, отправляя в позвоночник медиума импульсы боли пополам с удовольствием. Голова брюнетки запрокинулась, а тело начало трясти, когда она ощутила, что внизу живота словно что-то взорвалось. Стон застрял в горле, а тело свело судорогой на последнем, особенно сильном толчке. Её бёдра с силой стиснули девушку, не позволяя той вынуть свои дьявольские пальцы и продлевая накатившую на неё с головой эйфорию. Громкий и протяжный стон сорвался с её губ, и она задыхалась, а Энид всё ещё впивалась клыками в её шею, переживая вместе с ней последние импульсы экстаза до самого конца. И только когда медиум, ослабнув, опустилась снова на измятые под ними простыни, Синклер убрала клыки, аккуратно зализывая оставшуюся рану, что кровоточила, казалось бы, излишне сильно. Капли крови упали на простыни, но вскоре ранки в форме клыков начали закрываться на глазах, и Уэнсдей наконец смогла нормально дышать, медленно приходя в себя и пытаясь проморгаться от кровавых пятен, плывущих перед глазами.       Горло болело, и казалось, что она не может выдавить из себя ни звука; всё тело пылало от отхлынувшего ощущения мощнейшего экстаза. Ослабшая девушка дрожавшими руками обняла за шею свою белокурую мучительницу и тяжело, с облегчением выдохнула. Её тело было непривычно слабым, словно его за мгновение выжали досуха, а потому она вяло коснулась губами вспотевшего виска блондинки и сонно моргнула.       Синклер хмыкнула, понимая, что на сегодня с этим можно было заканчивать. Ведь метка — это не то, после чего можно продолжать заниматься любовью. Сейчас Уэнсдей требовался отдых, и Энид это прекрасно понимала. Она помогла своей предназначенной забраться под одеяло и нежно её обняла, мягко прижимая к себе да успокаивающе мурлыча что-то под нос. Аддамс сонно уткнулась ей носом в плечо и уже через мгновение отключилась. А Синклер с нежностью следила за её подрагивающими ресницами, кончиками пальцев аккуратно убирая выбившиеся волосы в сторону. Энид вздохнула, тоже прикрывая глаза и счастливо улыбаясь. В руках оборотня нежилась во сне девушка, сотканная только для неё из лунного света, её маленькая богиня темноты и путеводная звезда в одном лице. Чего ещё можно было вообще желать для счастья?                            Тихое утро было наполнено спокойствием. Солнце только начинало подниматься над горизонтом, окутывая улицы своим мягким золотистым светом. В спальне Синклер царила нежная тишина, уютная и обволакивающая. Они лежали рядом, прикрытые мягким одеялом, их тела прижимались друг к другу, словно так было вообще всегда. Привычно и совершенно обыденно. Их дыхание было спокойным и ровным, словно они спали вместе так уже много лет, а лица выражали безмятежность.       Энид медленно открыла глаза и улыбнулась, увидев свою предназначенную рядом. Она нежно провела пальцами по мягким волосам медиума, разбудив её от сладкого сна поцелуем в висок. В ответ на это прикосновение Уэнсдей ворчливо что-то фыркнула и зарылась носом глубже между шеей и плечом оборотня, явно не желая принимать правила раннего пробуждения. Синклер усмехнулась, впрочем, давая девушке творить то, что она хотела. Предыдущий вечер, незаметно для них самих перетёкший в ночь, оставил в её памяти неизгладимое впечатление. Тело всё ещё чётко ощущало следы укусов, поцелуев и покрасневших дорожек от ногтей на спине, и это было так… правильно. Блондинка фыркнула, замечая, как всё-таки приоткрылся один чёрный глаз, осоловело глядя на неё.       — Доброе утро, моя соня, — оборотень обняла медиума, притягивая к себе плотнее, и та издала в ответ нечленораздельное мычание, вновь закрывая глаза и рассерженно фыркая. Тем не менее её руки обвились вокруг шеи блондинки, и она прильнула плотнее. Энид сдержанно фыркнула, но позволила им понежиться ещё несколько минут вот так.       Спустя почти двадцать минут Синклер усмехнулась, отбрасывая одеяло в сторону и под утробное тихое ворчание подхватывая Аддамс на руки, которая, в общем-то, особенно не сопротивлялась, просто потому, что ещё была слишком сонной. Энид с упоением принюхалась к её коже, прикрывая глаза от удовольствия и медленно направляясь в душ. Вся спальня пропахла их телами за ночь, и в воздухе витал непередаваемый аромат двух разгорячённых тел, занимавшихся любовью половину ночи и вечера. Оборотень с упоением прижала к себе сонного медиума, жадно вдыхая её запах, который после этой ночи изменился, став одновременно и менее ощутимым, и более притягательным. Энид заурчала, щурясь от удовольствия и замечая, как затянулась за ночь рана на шее Уэнсдей, оставляя на коже чуть более бледный след шрама, не слишком заметный с первого взгляда.       Синклер сглотнула. О нет. Она почувствовала, как вновь подрагивают кончики её пальцев от вожделения. Оборотень встряхнула белокурой головой, до крови прикусывая собственную губу. Утро только началось. Уэнсдей ещё даже не получила свой живительный кофе, не могла же Энид быть столь подвержена желанию, что обошлась бы с ней подобным образом…       — Энид, — вздохнула ей куда-то в шею сонная Аддамс, не открывая глаз. — Я кожей чувствую твоё возбуждение…       — П… Прости, Уэнс, — сконфуженно проскулила Синклер, пристыженно отворачиваясь, ускоряя шаг по направлению к ванной да тихо коря себя за собственные мысли.       Медиум хмыкнула ей куда-то в плечо, чуть потягиваясь руками и крепко обхватывая её за плечи. Её нос уткнулся в шею Энид, и она вздрогнула, потому что следом эта сонная и невыносимая девушка укусила её, слегка проведя языком по коже. По рукам оборотня прошлась дрожь, и она медленно повернула голову, встречаясь с ехидно поблескивающими чёрными глазами. В груди Синклер неожиданно начал заканчиваться кислород, и она решительно резким движением открыла дверь в ванную, когда они наконец до неё дошли. Ну нет. Раз так, то так просто одна вредная ведьма не отделается…                            Спустя ещё час они наконец спустились на кухню. Довольная жизнью, исцарапанная везде, где только можно, Энид колдовала над туркой и варила кофе для уже вполне бодрой Уэнсдей, которая в это время рассматривала в зеркало свою шею. Её мокрые волосы были растрёпаны, широкая серая футболка с радужным принтом на груди была такой длинной, что могла бы заменить ей короткое платье. Синклер упоённо вдохнула висевший в воздухе запах. Она знала, что белья на этой идиотке не было, ведь накануне оно было уничтожено её когтями. И это добавляло пикантности в утренний домашний завтрак. Блондинка довольно сощурилась.       — Кстати, Несс, ты должна мне три желания, — саркастично выгнув бровь, с улыбкой произнесла Энид, довольно разливая кофе по кружкам.       — С чего бы это? — чуть удивлённо сморщила нос Аддамс, садясь на стул и подгибая ноги. Синклер снова улыбнулась этому милому жесту. Оказывается, у вредного медиума была куча вот таких маленьких и безбожно милых привычек, о которых вообще мало кто знал.       — Тебе перечислись все случаи, за которые нормальная девушка могла бы убить? — блондинка поставила на стол, который она тщательно утром вымыла, две чашки с горячим напитком и усмехнулась, чуть обнажив клыки.       — Хм… Ладно. Это имеет смысл. И чего же ты хочешь? — вздохнув с поражением и догадавшись, о чём речь, спросила Уэнсдей, пригубив кофе из её личной кружки, которая была тут ещё со времён приезда её родителей. Синклер упрямо отказывалась её возвращать.       — Для начала я хочу в Диснейлэнд, вместе с тобой, естественно, — широко улыбнулась Энид, наблюдая за тем, как в шоке и неверии немного вытягивается лицо брюнетки. — А ещё ты лично перекрасишь мой дом обратно в те цвета, в которых он был.       — А тебе не кажется, что это слишк…       — В шортах и топе. А если начнёшь возражать, то количество допустимой одежды на тебе во время работы уменьшится, — оборвала её оборотень, и Уэнсдей поражённо захлопнула рот, понимая, что торг здесь уже был сильно неуместен. Блондинка довольно улыбнулась, замечая, как мрачнеет с каждой секундой всё больше её предназначенная.       — А третье? — со вздохом поинтересовалась медиум, уже чувствуя, как над её шеей завис Дамоклов меч.       — А третье… — задумчиво и чуть наигранно провела пальцем по собственным губам блондинка, и Аддамс сглотнула при виде этого движения. — Знаешь, как соседка, за всё это время ты меня ужасно достала. Так что теперь я хочу твою фамилию, чтобы поставить в этом точку.       — Ты… Я уже говорила сегодня, что люблю тебя? — выдохнула Уэнсдей, чувствуя, как подпрыгнуло в грудной клетке сердце.       — Ну, ты простонала это с час назад… Но можешь повторить ещё раз. Я не против, — довольно улыбнулась Энид, щуря свои бесовские голубые глаза и понимая, что именно с этого утра вся её прошлая жизнь окончательно закончилась, а впереди ждало явно что-то интересное и определённо счастливое.