How To Care For Your Omega Shixiong

На пике Цяньцао было специальное отделение для омег — здание, стоящее отдельно от других, украшенное мягкой мебелью и успокаивающими ароматами. Му Цинфан был не в восторге от того, что вел целую толпу альф через закрытую территорию, но это было лучшее место для лечения Шэнь Цинцю. Когда он вел их в пустую процедурную комнату, то Лю Цингэ последовал за ним, его сердце сжималось от чувства вины. Голова Шэнь Цинцю покоилась на его плече, так близко, что он все еще мог видеть следы от слез — сияющие отметины, тянущиеся от заспанных глаз. Он выглядит таким усталым. Эти глаза были всем, на чем мог сосредоточиться Лю Цингэ. Он со стыдом вспомнил их последнюю ссору: с растущим презрением он ждал, когда Шэнь Цинцю вернется из борделя. Он позорил всю секту, открыто посещая такие сомнительные заведения. Как только появилась фигура в зеленом одеянии, Лю Цингэ бросился вперед с мечом наготове. — Шэнь Цинцю, сразись со мной! Ученый усмехнулся и уклонился от атаки, высокомерный, как и всегда. (Или он действительно боялся? Был ли он просто испуганным омегой, спасающимся от агрессивного альфы?) Лю Цингэ преследовал его по всей горе Цанцюн, становясь все более агрессивным, когда Шэнь Цинцю отказывался отвечать на все его атаки или даже просто обнажать меч. Это только разозлило Лю Цингэ. Этот подонок был не только развратным и бесчестным, но еще и ленивым?! — Перестань преследовать меня, ты, безмозглый зверь! — прошипел ему Шэнь Цинцю, прежде чем достать Сюя, чтобы сразиться с ним. После этого драка длилась недолго и закончилась, как и большинство их боев: Шэнь Цинцю в синяках растянулся на земле, покрасневшие глаза феникса смотрели на него, Чэнлуань упирался ему в шею. Лю Цингэ помнил, как презирал его за то, какой легкой была эта битва. Теперь, глядя на обмякшее тело Шэнь Цинцю, это воспоминание наполнило его стыдом. Не было никакой чести победить кого-то слабее тебя, кто даже не хотел драться. Сколько еще раз он недооценивал Шэнь Цинцю? Му Цинфан проигнорировал вопросы, которыми его забрасывали Владыки пиков, и начал осматривать Шэнь Цзю: проверил пульс, распахнул его одеяния, чтобы ему было легче дышать, осмотрел его глаза и горло. Вид обнаженных плеч Шэнь Цинцю заставил всю кровь прилить к лицу Лю Цингэ. Он никогда не видел, чтобы у Шэнь Цзю был не полностью запахнут ворот одежд, или чтобы хоть один волосок выбился из прически! Вместо этого теперь он узнал, что у Шэнь Цзю были красивые ключицы и… соски, красные, как вишни, которые выглядели достаточно нежными, чтобы их можно было укусить. Все вздохнули, когда Му Цинфан перевернул Шэнь Цинцю на бок, обнажив следы старых шрамов от кнута на его спине. Ни один из них не мог не заметить то, что безошибочно опознавалось как рабское клеймо с именем старой семьи и цифрой «9», выжженной на его плече. Юэ Цинъюань выглядел так, будто его пырнули ножом в грудь, едва шевеля губами, когда он пробормотал: — Ци Гэ сожалеет, Сяо Цзю. — О чем ты говоришь? — Лю Цингэ повернулся к лидеру секты. —Шэнь Цзю. Его настоящее имя Шэнь Цзю. Я полагаю, что нет смысла скрывать это сейчас. — Юэ Цинъюань никогда не выглядел таким разбитым, как сейчас, с грустью и виной на лице. — Почему ты его так назвал? Кто такой Ци Гэ? — спросил Лю Цингэ. Но Юэ Цинъюань не успел ответить, потому что Му Цинфан выбрал именно этот момент, чтобы спросить. — Юэ-Чжанмэнь, я беспокоюсь о здоровье шисюна. Признаки, которые он показывал, указывают на глубоко нездорового и травмированного омегу. Но… я считаю, что его следует осмотреть и внутренне, чтобы я мог поставить полный диагноз… — Му Цинфан неловко замолчал. Обычно гинекологический осмотр был частью обычного медицинского осмотра омеги, но проводить его, пока он был без сознания, было крайне неуместно. Ведь Шэнь Цзю не мог согласиться, и у него не было альфы, который мог бы его успокоить. — Разве мы недостаточно вторглись в его личную жизнь для одного дня? — рявкнула Ци Цинци. — Да, это кажется совершенно неэтичным… — нервно добавил Шан Цинхуа. — Мы должны сделать то, что лучше для Цинцю, даже если это неприятно для него. Пожалуйста, проведи процедуру, Му-шиди. — перекрикивая шум, заговорил Юэ Цинъюань, с тем же печальным выражением лица. — И… я дольше всех знал Шэнь-шиди, но даже я не знал, что он скрывает это. Я считаю, что мы должны подтвердить правду раз и навсегда. Лю Цингэ чувствовал себя ужасно, потому что знал, что должен отвести взгляд, но он не мог удержаться и не бросить взгляд, когда Му Цинфан снял нижнюю половину мантии Шэнь Цзю. Это был позор! Они не должны смотреть на своего боевого брата, пока его раздевают догола перед ними! Но ему казалось, что он застыл на месте. Против его воли взгляд упал между ног Шэнь Цзю. Он никогда не представлял себе, как Шэнь Цзю мог бы выглядеть… там, внизу. Между кремово-белыми бедрами устроился не альфа-фаллос, а омега-член меньшего размера. Под ним был его вход, розовый и туго свернутый, как бутон розы. Розовые складки выглядели такими мягкими и приветливыми, так непохожими на едкого мужчину, который обычно бросал достаточно резкие оскорбления. Теперь нельзя было отрицать правду: Шэнь Цинцю был омегой. Лю Цингэ вырвал из его мыслей извиняющийся кашель. — Прости меня, Шэнь-шисюн. Двумя пальцами Му Цинфан осторожно раздвинул складки Шэнь Цзю, прежде чем ввел их внутрь. Внутрь, затем вверх. Потом Му Цинфан осторожно прощупал его живот, нащупывая место, где должна быть его матка. При вторжении брови Шэнь Цинцю нахмурились, и он издал тихий горестный стон. Этот звук заставил Лю Цингэ вздрогнуть. — Прекрати это. — Лю-шиди, он всего лишь пытается помочь, — упрекнул Юэ Цинъюань. — Ему больно — Я согласен, что это не честно, но Цинцю в настоящее время не может принимать решения. Поэтому мы должны сделать это за него. — серьезно ответил Юэ Цинъюань. Это показалось Лю Цингэ слабым рассуждением. Он не понимал, чего хорошего можно добиться от чего-то, что беспокоило омегу даже в бессознательном состоянии. При каждом движении пальцев целителя брови Шэнь Цзю страдальчески хмурились, а с его губ сорвались тихие болезненные стоны. (Лю Цингэ был так близок к тому, чтобы сломать запястье Му Цинфану. И, возможно, лицо Юэ Цинъюаню для ровного счета.) — Почти готово, не волнуйся. Ну вот. — успокаивающе проворковал Му Цинфан. Когда он убрал руки, его пальцы были влажными от смазки. Он потер ее между пальцами, чтобы проверить консистенцию, от смазки исходил слабый сладковатый запах. — Ну, Му-шиди, что ты скажешь? — Его сущность омеги очень слаба… Давайте выйдем на улицу, чтобы поговорить. — Му Цинфан начал застегивать одежду Шэнь Цзю — Пусть он пока поспит. Лю Цингэ взял одно из одеял и накрыл им Шэнь Цзю. Он чувствовал себя беспомощным, чтобы сделать что-то еще, все, что он знал, это то, что он должен был что-то сделать. — Как он? Целитель выглядел грустным, когда подводил итог своего обследования: лихорадка Шэнь Цзю была результатом отравления подавителями. К счастью, это не было опасно для жизни, и с передачей энергии и достаточным отдыхом он не будет страдать от яда. Больше всего его беспокоили более глубокие раны: у Шэнь Цзю были признаки длительного стресса, который усугублялся плохим качеством сна. Из-за плохой циркуляции ци ему было труднее залечивать раны, о чем свидетельствовали несколько синяков, которые выглядели будто он получил их совсем недавно (Лю Цингэ виновато переминался с ноги на ногу). Практика инедии в этом состоянии была скорее вредной, чем полезной. И кто знал, какой эффект оказал длительный прием подавителей на омегу с таким плохим здоровьем? — На данный момент я не могу сказать, повлияли ли на его фертильность годы жестокого обращения, но если мы обеспечим ему полное физическое здоровье, у него может появиться какая-то надежда. — Му Цинфан прописал курс лечения из укрепляющих и тонизирующих средств, регулярной передачи ци и наблюдения за тем, что Шэнь Цзю не будет чрезмерно практиковать инедию. — Теперь, когда мы узнали об истинном поле шисюна, все должно измениться. При его словах комната наполнилась криками. — Конечно, вы не хотите лишить Шэнь Цинцю его положения! То, что он омега, не означает, что он не может занимать свою должность! — в ярости воскликнула Ци Цинци. Права омег прошли долгий путь, поэтому не было ничего необычного в том, чтобы видеть их на руководящих должностях, но всегда будет часть из них, которые будут несправедливо угнетены и порабощены альфами. — Я вовсе не это имел в виду. Я просто имел в виду, что нам нужно быть более внимательными к тому, как мы взаимодействуем с Шэнь-шисюном. Как ты знаешь, омеги нуждаются в более мягком отношении — Му Цинфан тоже выглядел немного виноватым. — Я сам не был самым понимающим. — Неудивительно, что он держался отдельно от стаи. Все мы, Повелители пиков — альфы, и он не чувствовал бы себя комфортно при наших действиях по сближению, так как они показались бы омеге властными и угрожающими. —задумчиво добавил Шан Цинхуа. Шэнь Цинцю всегда отказывался позволять кому-либо унюхать себя, рыча и отмахиваясь от любого, кто пытался это сделать. Было бесчисленное множество случаев, когда он грубо отталкивал Юэ Цинъюаня, вплоть до того, что вылетал посреди собрания, к большому возмущению стаи. В комнате было тихо, пока все обдумывали новую информацию. Затем заговорил Лю Цингэ. — Мы подвели Шэнь-шисюна. Как мы можем поступить с ним правильно? — Ах. — сказал Му Цинфан. — Мне было бы проще начать с перечисления вещей, которые нам НЕЛЬЗЯ делать. Абсолютно никаких альф-команд. Это даже не обсуждалось. Печаль и сожаление отразились на лице Юэ Цинъюаня, но Лю Цингэ не мог найти к нему и капли сочувствия. Да, Шэнь Цзю был в бреду от паники, но должны были быть и другие способы успокоить его, кроме лишения его воли. Прежде чем Лю Цингэ успел стать слишком самодовольным, Му Цинфан посмотрел прямо на него и многозначительно заявил: —Никаких агрессивных поз альфы или драк. Никаких проблем. Все должны были сдерживать свой запах во время встреч, чтобы не подавлять его. Слишком много альфа феромонов может вызвать стресс у одинокой омеги. — Неудивительно, что он все время такой ворчливый, — пробормотал Шан Цинхуа, а затем сжался, когда все посмотрели на него. Всегда держите закуски под рукой. Омегам не рекомендуется голодать для своего развития, а Шэнь Цзю даже не был достаточно здоров с самого начала. Затем Му Цинфан предложил всем преподнести ему подарок. Было ясно, что Шэнь Цзю давно чувствовал себя изолированным от остальных, поэтому, если бы они дали ему что-нибудь для его гнезда, он мог бы начать привыкать к их запахам. Картина где Шэнь Цинцю, съежившегося под жалким клочком одеяла, промелькнула в их сознании. — А потом, — Му Цинфан сделал паузу и вздохнул, перейдя к самой серьезной теме. — Есть вопрос о психическом здоровье Шэнь-шисюна. Все могли догадаться, что случилось с Шэнь Цзю, по его лихорадочному бреду, и если это их не убедило, то убедили шрамы и клеймо на его спине. Всем им придется действовать осторожно. Му Цинфан сурово предупредил всех, чтобы НЕ спрашивали Шэнь Цзю о его прошлом, не говорили о нем и не упоминали его каким-либо образом. — Но почему нет? — запротестовал Лю Цингэ. — Если он расскажет нам, кто причинил ему боль, мы сможем найти их, чтобы отомстить за его честь. Тогда ему больше не нужно будет бояться. — Он никогда раньше не видел, чтобы Шэнь Цзю так кого-то боялся. То, как обычно отчужденный Лорд пика съежился, приняв своих боевых братьев и сестер за своих мучителей, потрясло Лю Цингэ больше, чем его оскорбления. Му Цинфан уверенно покачал головой. — Он поделится этим, когда будет готов. В настоящее время принуждение его к разговору принесет больше вреда, чем пользы. — Они все уже мертвы. — тихо сказал Юэ Цинъюань, больше себе, чем кому-либо другому. Больше он ничего не добавил, хотя все выжидающе посмотрели на него. Вместо этого его взгляд был прикован к спящему лицу Шэнь Цзю. — Тем временем мы должны постараться сделать шисюну все максимально комфортно. Ему понадобится отдых, и чтобы кто-то остался с ним и передавал энергию, чтобы сжечь токсины от подавителей… — Я сделаю это, — быстро сказал Лю Цингэ, перебивая Юэ Цинъюаня, который, как он видел, собирался предложить то же самое. На лице Юэ Цинъюаня появился намек на гнев, прежде чем он превратил его в свою обычную мягкую улыбку. —Конечно. А я позабочусь об учениках Цинцю. Лю Цингэ молча кивнул и задернул занавеску вокруг них, прежде чем взять Шэнь Цзю за руку. Эти тонкие музыкальные пальцы казались холодными и безжизненными, как нефрит. — Мне жаль. — Лю Цингэ принял позу для медитации и начал передавать энергию Шэнь Цзю. Это было плохое извинение, но это было все, что он мог сделать, пока Шэнь Цзю не проснулся. Если предположить, что когда Шэнь Цзю действительно проснется, он будет готов поговорить с любым из них.