***
Открыв глаза, я поначалу не мог понять где нахожусь. Падал на пол, а оказался на жёсткой койке? И где стул? Спина затекла, болит. Абстрагироваться получилось и я немного огляделся мутным взглядом. Вид: вроде больница и в то же время нет. И кто меня нашёл? И как? Я ведь один живу и… — На реанимацию что-то не похоже, — с трудом произнёс я заплетающимся языком. Было такое ощущение, будто я пытаюсь произнести звуки, которые не понимаю. Как подпевать песне на языке, который не изучал, а только слышал. Потому тебе просто непонятно как извлекать некоторые звуки. Тот же артикль "the" неподготовленный человек сказать не сможет нормально, без практики, а у японцев проблемы с произношением буквы "Л", так что получается Рок не Ли, а "Р'ьи". Настолько мягкое "р", что похоже на "л". Да и ещё какие-то звуки и слоги русского для них очень тяжело воспроизводить. А те же американцы букве "Ы" посвящают целые уроки, не понимая как её говорить. Вот и у меня челюсть и язык словно задубели и не желали поворачиваться так, как надо. Почему-то вспомнился факт что, речевой аппарат подстраивается под язык и чем ты старше, тем сложнее научить своё тело произносить звуки чуждого для тебя языка так, или близко, как носитель. Я был всё ещё пришибленный, а потому не стал себя пересиливать и приподниматься, чтоб осмотреться внимательнее, или хотя бы вытащить из-под тонкого одеяла руки. Лень. Для меня это было типичное состояние когда меняется погода. Так что меня слабость и туман в голове не напрягли, а само состояние «помогло» не заметить слишком много, что могло бы насторожить раньше. Даже не помню что бормотал, борясь со сном. Вроде что-то про маму, её волнение и что телефон будет проще найти по звуку. Если меня нашли не после звонка мамы, то лучше если я позвоню сам и притворюсь, что всё хорошо, чтоб её не тревожить. Я же живой, значит волноваться не нужно. В сон клонило со страшной силой, так что я уже совсем плохо соображал и не стал сопротивляться. Если я в больнице, то беспокоиться не о чем, — промелькнуло в голове. — Даже если дышать тяжело, и меня не покидает ощущение, будто рёбра сдавливают со всех сторон. Только бы мама не расстраивалась. За этими мыслями мозг не отметил сухой запашок полыни, вместо привычного воздуха аптек и больниц. Да и отсутствие пластиковых окон, которые лет двадцать назад сменили деревянные рамы, могло бы напрячь. Но я лишь подумал, что одинарные раздвижные стёкла, та ещё фигня. Максимум от чего защищают, так это от осадков. На одной съемной квартире были такие на лоджии, забодался воду подтирать после дождя. Засыпающий мозг почему-то перепутал все воспоминания. И в полудрёме мне мерещились то стены ковидника ЦГБ*, то момент после операции (в другое время и в другом месте), то как я лежал с капельницей после приступа панкреатита в частной больничке. Цена за капельницу была явно завышена. Мозг будто старательно игнорировал настоящее, подсовывая привычные картинки, подмешивая кусочки чужой жизни.***
Помню как страшно было в первую ночь в ковиднике. Задыхаешься, из носа течёт не переставая. Кажется, что вздохнуть не получается и если лечь на спину захлебнёшься. Дикая слабость, сильнее обычного, постоянная сонливость и бошка болит перманентно. И в то же время: воспоминания о том, как страшно прислушиваться к бою Четвёртого с биджу из убежища в горе. И рядом, снова ЦГБ, словно кто-то наложил полупрозрачным слоем, страх что если не умер ты, то умрёт кто-то в твоей или соседней палате. Женские и мужские палаты на этаже чередовались. В соседней палате так страшно ночами стонала какая-то бабушка. Но при этом утром она была настолько омерзительно бодра и весела, что первой бежала на процедуры, обгоняя медсестру с коляской для неё же. В темноте горит лампочка большого короба непонятного назначения./ В темноте мерцает красная лампа аварийного освещения, стены вибрируют от истошного воя беснующегося биджу. На голову сыпется песок и пыль. Люди вокруг замерли, как зайцы в норе. Тревожное ожидание, звуки взрывов./ Вокруг звуки тяжёлого дыхания со свистом и хрипами и стонами. Сам дышишь так же, думаешь, о том, что рыбы на суше, должно быть, ощущают себя так же. И стоило лишь перестать прислушиваться к хрипам, бояться что кто-то перестанет дышать, так соседей стало ещё больше. Настолько больше, что всем не хватало места в палатах и некоторые лежали в коридоре. Даже отстроенных недавно на пустырях за городами госпиталей было мало на всех болящих. Страшнее всего было ночью идти в туалет в конце коридора, если кто-то уже занял туалет при палате. Страшно было запнуться об провода и выдернуть их из шуршащих коробочек бежевого цвета, немного похожих на системный блок. А каждое утро меня будил гулкий звон и грохот выгружаемых кислородных баллонов. Здоровенных голубых цилиндров, которые катали под окнами часов в шесть утра матерящиеся дядьки. А может быть они были красные... Память штука ненадёжная, зыбкая и изменчивая. Вспомнился и катетер на тыльной стороне ладони, который ночами я боялся сорвать, хоть его и приклеили на три оборота пластырем, а крышечка завинчивалась надёжно.***
Следующее пробуждение было не сильно лучше. После ночных кошмаров я был всё такой же пришибленный и квёлый. А потому особо внимания не обратил, что приходили какие-то люди, что-то вроде спрашивали, но я сосредоточиться на голосах не мог. Казалось, они говорили что-то знакомое, будто я вот-вот пойму смысл, но голоса так и оставались для меня невнятным набором звуков. Может быть потому, что я и не старался понять разговоры, они слышались мне словно голоса знакомых людей, которые ты можешь припомнить по тембру и тону без всяких слов. Не знаю сколько времени прошло в таком пограничном состоянии, когда я, наконец, смог сфокусировать взгляд на медике. — … меня слышите? В мозгу будто переключился какой-то рубильник, что я начал понимать обращённые ко мне слова. Не все, но в общих чертах — да. Не в силах ответить голосом, покивал и утвердительно угукнул не размыкая губ. — Вы … находитесь … госпитале? Бла-бла-бла… Во второй раз даже угукать не стал, просто покивал. — Вы помните что … … случилось? На отрицательном покачивании я сам себя укачал и снова отрубился. Лишь во сне кусочки реальности начали складываться в единое целое: незнакомый язык, который я понимаю через слово, будто вспоминая. Упоминание невпопад дельфинов. И желтоволосый, как подсолнух ребенок-надоеда, который всё совал мне зеркальце на ручке к лицу. И не убирал его пока не обнаружит пятно конденсата от дыхания. И усталый медик-азиат. И смуглый кончик носа, на который так резко перед отрубом съезжаются глаза. Да и в туалете, в который я ползал по стеночке, можно было и заметить, что руки выглядят, как чужие и не только они. К счастью, во сне я себя таким квёлым не ощущал и мог мыслить более-менее связно. Хотя в прошлые разы я и во сне был, как мешком с песком стукнутый. Так же мерещилась раздваивающаяся картинка из двух разных жизней. — Кажется, это мой фанфик. А значит я умер? Мда… гг убился об тубус, а я качаясь на стуле. Если бы не слабость, я бы истерил и орал матом. - И всё же, если не рефлексировать, а обратиться к логике, - тяжко вздохнул я, - даже если имена знакомые, частично события, не факт что это именно он, мой фик, а не какая-то отличающаяся вариация. Как минимум Ируки и Игната здесь нет, а есть я. Это и хорошо и плохо. Мне нужна память носителя. Хотя моей паранойе так спокойнее. Мне нужны навыки моего героя. Я же тут сдохну! Чтоб совсем не впасть в уныние, я решил сосредоточиться на насущных проблемах. Первая проблема — достоверность имитации личности Ируки. Я даже лицо своё новое видел урывками проходя мимо зеркала. Из размышлений внутри сна меня выдернули довольно бесцеремонно. Какой-то рыжий хмырь с усталыми голубыми глазами и суровым лицом тряс меня за плечо пока я не открыл оба века. А затем, не дожидаясь ответа, сложил рамочку из пальцев и посмотрел сквозь неё на меня. В момент, как я потом понял, вторжения в разум, я зацепил картинку, будто смотрю на себя со стороны: измождённое землисто-коричневое лицо с тёмными кругами под глазами, слипшиеся от пота, а потому кажущиеся чёрными, волосы и шрам поперёк носа, прямо чуть выше того месте где кончается хрящ и начинается кость. Яманака Фуу тоже приоткрыл мне свои мысли, пусть и не намеренно. У меня получилось дорисовать к образу внутреннего «Я» смуглые руки с сеточкой белёсых шрамов и больничную пижаму со штанами голубого цвета с надписью "госпиталь Конохи" в виде принта. Очень скоро я и Фуу поняли, что диалога не получится. Я думал на русском, а Яманака орал мне что-то на местном. Общение жестами не задалось, а рисовать было негде и нечем. Отвалил от меня Фуу только после того, как на имя Данзо я отреагировал: — Данзо-сама? — и попытался представить смутные очертания человека с клюкой, но не преуспел в этом. Фуу мутная, будто сильно заблюренная фигура, устроила как ответ. Он хмыкнул и пропал, а я ухнул из подсознания в какой-то сон без сновидений. После пробуждения за мной снова ухаживала пышногрудая девица с толстой косой, но я так загрузился попытками сравнить фик и окружение, что её отметил только мельком. Фуу в моём фике до гг не докапывался. Ну хоть Третий никого не прислал, — подумал я устало. И тут, будто специально, буквально через мгновение я увидал недовольного блондина с высоким-длинным хвостом. Он влетел быстрым шагом, и смерил меня раздражённым взглядом, будто это я его оторвал от важных дел ради какой-то ерунды. Я ему, между прочим, тоже был не рад, но сделал вид, что поморщился от боли в башке. Клянусь, будь у меня больше сил, я бы начал буянить! А так только молча поморщился. После монолога Иноичи я смог понять ещё парочку слов, но на этом всё. Вместо осмысленной речи, от собеседника я по-прежнему слышал только тарабарщину звучащую как голос якудза из старого японского кино, где под переводом слышно оригинальных актёров. Видя мои затруднения, Яманака Иноичи тоже сложил руки в рамочку. И снова получился диалог глухого с немым. На этом попытки влезть мне в голову кончились. А я, будто надрал воспоминаний ещё и из головы Иноичи. Жиденький получился "веник" слов. А, ну и Иноичи отвалил, стоило на фамилию Сарутоби вопросительно сказать "Сарутоби Хирузен-сама?". Меня, очевидно, не подозревали в том, что я могу быть другим человеком. Только проверяли, не поменяла ли амнезия отношения к начальству. Умино Ирука помнит кто ему господин? Помнит кому поклоны отбивать. А на остальное наплевать! Кстати, там где гг играл в амнезию, мне даже пальцем пошевелить не пришлось. Без моего участия диагноз поставили, сообщив что у меня амнезия, но постарались обнадёжить, мол само восстановится, а теперь вали отсюда. З — забота! Ну хоть в дурку не упекли. Уже хорошо. Проводить меня вызвался Наруто. Вообще он навещал меня довольно часто, судя по раздражению персонала. Больше всего слов я узнал именно от него. Говорил бы он ещё почище, а то одних только слов-звукоподражателей я выучил больше тридцати штук. Поговорить с Узумаки по душам я и не пытался. Я мог разговаривать лишь примитивными жестами, отдельными словами и каляками на песке. И будто этого мало, я мог использовать только те слова, которые, хотя бы раз, слышал в контексте с теми, что я уже понял. Для того кто язык не изучал — невероятный прогресс, аномальный даже, но ... как скоро я услышу все слова, которые входили в мой обычный словарный запас? — А, понял! Дом! — догадался Наруто, когда рассмотрел что я изобразил на дороге носком шинобьих сандалий, щедро зачерпнув песка. Потом, под смешки Наруто, ещё минут пять скакал на одной ноге, пытаясь вытряхнуть камешки. Первой мыслью, конечно, было попросить Наруто отвести меня на рынок, как в фике попросил Игнат. Жрать хотелось невероятно. Выписали меня до завтрака. Там, конечно, есть было особо нечего. Реально, очень невкусно, но я бы и такому перекусу был бы рад. И всё же, первым делом, стоило узнать где я живу, чтоб было где спать. Лучше знать где находится моё «логово», чем потом бегать с харчами, а ночевать на улице, но зато с куском сырого мяса в пакете. К счастью, я всё же попал в свой фик. Я нашёл улицу Кораллов и арку в заборе с иероглифом «Морской» на деревянном щите, за которой был точно такой дом, как я пытался построить в симс три. Нарисовать с нуля дом мне тогда показалось сложным. А построить его в игре и сделать скрины - нормально. И где теперь те скрины? Где симс? И где теперь комп? Сломался. Сначала сломалась игра из-за слишком большого количества модов... А потом комп сломался и ноутбук. И я сам... Почему название улицы меня убедило? Наверное потому, что в Японии, а значит и в оригинале манги, и у всех других авторов, которые мелочами не морочатся, большинство улиц в Конохе были бы безымянными. Чистая нумерация, ад курьера и таксиста. Даже для местных такая система ад на земле, что уж говорить про туристов. В Японии другая система адресации: Большая часть улиц тупо безымянная, а названия имеют лишь улицы которые считаются достопримечательностью или ещё как-то отличаются от всех прочих. А потому, будь это не мой фик, то вместо адреса были бы сплошные цифры*. — Ирука-сенсей, вы вспомнили место? — заметил как я оживился Наруто. Я радостно покивал, а потом так же резко расстроился. Если это мой фик, то значит тут Ирука как Снейп в «Гарри Поттер», слуга двух господ. Следовало бы догадаться, — мысленно укорил я себя, по визиту двух Яманака. Внутри квартиры было сумрачно из-за задёрнутых штор, на столике грудились бумажки и белые чашки из-под кофе. В прихожей валялись шинобские сандали-ласты и один синий шлёпанец, явно, на женскую узкую маленькую ножку. Значит всё таки Анко… У меня один шанс не заруинить знакомство, — мысленно проговорил я, — иначе придётся позориться перед всей деревней и потом отправиться в больничку. И Анко потом увидеть можно будет лишь после миссии в Волны. С одной стороны — как взрослый шиноби, она могла бы помочь мне легче приспособиться, с другой… она следак. Она, скорее всего, меня раскусит на раз-два. Даже если успеет застать как я «классно» умею «говорить» картинками на песке! В квартире я задерживаться не хотел, но составить какой-никакой план покупок всё-же было нужно. Оказалось, в квартире, кроме початого пакетика кофейных зёрен около электрической кофемолки, совсем ничего нет. А то что есть... В холодильнике что-то было, но пахло оно плесенью, так что отправилось в мусорное ведро, с пакетом от которого я потом тыкался по всему двору чтоб выбросить. В итоге, пока никто, кроме Наруто, не видел, запихал пакет в одинокий мусорный бачок на соседней стороне улицы. В игре-то, вместо мусорки, был чёртов волшебный мусоропровод, который я достал читами! Наруто старался не ржать, но вместо этого очень громко хрюкал в кулак, наблюдая за тем как я мучаюсь. — Что? — Ну не ходить же с этим пакетом теперь. Этого Наруто уже не мог стерпеть и заржал в голос. — Ага, — вздохнул я. Сказать "ага. Смейся" я не мог. Слова не знал. На рынке я столкнулся с ещё одной проблемой — деньги. Я не знал что и сколько стоит. Подкинув щелчком монетку, поймал её, озадаченно нахмурившись. Это тебе не онлайн покупки. Тут требуется знать больше слов. И ещё одна проблема в том, что в основном я слышал женскую речь. Всё, что я услышал тут в контексте нужно было бы сверить с какой-либо особью мужского пола. Не хватало ещё начать разговаривать, как старая леди. Остро не хотелось позориться. Чтоб прицениться подошёл к лотку с нарисованной коровой и стеклянными ёмкостями с, очевидно, молоком. Передо мной пару бутылок купила какая-то женщина и я успел заметить сколько она и каких монеток отдала за три штуки. Рот открыл, а мне под нос сунули бутылку, чтоб показать самодельную этикетку. Унюхав душок, вместо просьбы я ляпнул: — Коровой вонять. Баба тут же из милой тётушки превратилась в разъярённую фурию: — А чем ещё от коровы должно пахнуть?! — Коровы не вижу, — отошёл я подальше, — от молока надо пахнуть молоком. За все дни, что я тут — самая моя длинная фраза на местном. И чувствую, что косячная, судя по оскорблениям в мой адрес связанным с упоминанием мозгов и отбитого в боях ума. Мыкался я так минут двадцать или около того, но купить смог только два десятка яиц, жёлтую черешню, курицу похожую на индюшку своим размером и мешочек риса. Денег и уровня разговорной речи хватило только на это. Наличности с собой у меня оказалось сильно меньше, чем я думал. Ну и доверять покупки Наруто было не лучшей идеей. Обвешали, наверное, на всём и он ещё кучу конфет купил. А потом со мной поделился. Совесть замучила? Когда я отдавал мальчишке кошелёк, он будто бы боролся с желанием убежать с ним. Остальное уже купил в магазинчиках рядом с рынком. В том числе и местный бомж-пакет, рамен. — А зачем вам рамен, если вы купили продукты? — Есть хочу сейчас. — Так пойдёмте к Теучи-сану! Вы ... лучший рамен на всём ... сможете попробовать, как ... первый ...! И вот новая проблема. Как есть лапшу палочками? Я только суши ими есть умею. Поняв, что не получается даже поднести еду к губам, я бросил попытки и подвинул Наруто свою порцию. А чтоб в животе не урчало, попросил два стакана воды. Кажется, впервые за этот день, Наруто не стал потешаться, тихо хихикая в кулак, а посмотрел на меня с жалостью. От этого взгляда хотелось сквозь землю провалиться. Чтоб себя занять, я решил подокучать дочери владельца раменной, жестами попросим помощи. Зная будущее я решил, что с начальством контакты стоит навести заранее, не дожидаясь визита сектанта-попаданца. Думать о том что будет с этими двумя персонажами я себе просто запрещал. Мне хватает поводов впасть в уныние и апатию. Путём проб и ошибок у Теучи и Аяме мне удалось узнать где находится нужный мне храм. — Ирука-сенсей, а в храм вам зачем? Наруто поддержала Аяме: — Вам бы лучше сходить другое место, в Храм Семи божеств счастья. Я яростно замотал башкой и потыкал грязной палочкой для еды в изображении домика, внутри которого стоит фигура с солнцем вместо головы.