Let's run away to the end of the world?

Майкл плетётся по широкой дороге парка, совсем не радуясь пению скворцов, прилетевших недавно. Его волосы взвивает холодный ветер, надоедливо свистя в ушах и вновь пропадая. Уильям, если бы увидел, опять начал бы читать лекцию о том, что будет, если ходить без шапки в холодную погоду. Но его лекция как всегда оказались бы неоправданной, потому что с Майклом до сих пор ничего так и не произошло. По крайней мере, так думал он. Пятница. Какое-то там марта, он, как всегда, в спешке не заглянул в календарь. Сегодня выходной. А через неделю каникулы. Все безумно рады, у всех большие планы, особенно у Сьюзи. Кто-то поедет в другой город, кто-то к бабушке в гости. А кто-то останется дома и проведёт во сне целую неделю. Майкл идёт к назначенному месту. Его позвал друг погулять. – Приве-е-ет, – ещё издалека кричит ему Джереми. – Ты точно издеваешься, – стискивая зубы, ответил Майкл. – Почему? – Мороз на улице. Сосульки висят, сука. Какое гулять? Тот лишь рассмеялся. – Нет, так просто интересно. Тебя почему отстранили-то? – Ты не в курсе? – В курсе. – А нахуя спрашивать? – Не знаю. Габриэль мне рассказал вашу с братом гениальную идею. Я бы поучаствовал, хотя бы в качестве зрителя. Они идут по дороге в сторону школы. Зачем-то. Проходят мимо того самого места, где когда-то впервые увидели Эннарда. На Майкла нахлынывают забавные воспоминания. – И, короче… я ему говорю: «Зачем тебе его номер телефона? В любви хочешь признаться, наконец?» А он смотрит на меня такой, таким взглядом, типа… «щас уебу». Ну, мне ничего не оставалось, кроме как выполнить его просьбу. – Ага… – Чего «ага»? Он тебе звонил? – Да, звонил. Позавчера. – И чего же? Майкл думает мгновение. Говорит: – Знаешь… у нас завёлся убийца кошек. Может, и не только кошек, Эннард говорил, что находил мёртвую белку. Скорее, разглашать эту информацию среди друзей было бы не лишним. Висит тишина. Майклу не удалось вчера прийти к Эннарду и обсудить, что делать. Либо хоронить, а может (эта мысль на мгновение появилась у Майкла), идти уже в полицию. Его сковывал интерес-страх-сочувствие-грусть ко всему происходящему, но у него было вчера куча дел по дому. – Эм… – он быстро моргает, внезапно хмурясь. (Наверное, он тоже кошколюб). Меняет тон голоса на дрожащий и слабый. – Кошек…? – Да. Мы похоронили одну. Но их становится всё больше. Джереми выглядит так, будто сейчас он готов собрать всех кошек со всего района, спрятать в самое надёжное место в мире, где им будет уютно и тепло, и всю оставшуюся жизнь охранять их. – Это… ужасно, – лишь тихо выдаёт он. – Мы не знаем, что делать. Какое-то время они идут молча. Джереми выглядит подавленным. – Кажется, нас всех объединяет любовь к кошкам. – Про Гэба я не знаю. Майкл решает, что обязательно надо об этом рассказать и Сьюзи. Может, она что-то знает. Они добрели до конца улицы, затем свернули на гравий. Решили добраться до светлого дома с наклейками на окнах и закидать его снежками. Или просто позвонить в дверь. Может быть, мама Габриеля будет в хорошем расположении духа, потому что она прекрасная женщина, если ничего её не расстраивает. Минутная скорбь постепенно растворялась. – Во-первых, я оставил у него домашнее задание и портфель. Во-вторых, он даже не напомнил мне об этом! – наигранно возмущаясь, говорит Джереми, косясь в приоткрытое окно сверху в уголке. – Эй, Габриель, я знаю, ты слышишь нас! – кричит Майкл, поднимая мелкий камешек из-под ног. Запускает в оконную раму. Потом ещё один. Промазывает. – А, чёрт. Может, попробуем войти через дверь? – Его пёс спит на крыльце. Ты что, не видишь? Майкл пригляделся. – О. И правда. Я думал, это куча пакетов. Они продолжили колотить камушками около окна, пока оттуда не появилась копна непричёсанных волос. Габриель зевнул. – Вы, ребята, хоть раз попробуйте воспользоваться телефоном. – Я тоже рад тебя видеть! – заулыбался Джереми. – Подержи собаку, дай нам войти. – Войдите через задний вход. Майкл усмехнулся в кулак, Джереми тоже прыснул. – Настаиваешь? Тот закатил глаза, скрывая улыбку. – Ладно, блять. Сейчас спущусь, подождите. Через некоторое время они уже переворачивали его комнату в поисках затерянного портфеля Джереми. Габриель заглядывал под кровати и за шкафы, проверил в куче чистой одежды на полу. – Я вообще не уверен, что он… О, я нашёл губную гармошку. Не знал, что она у меня есть. – Твоя комната забрала мой портфель в обмен на гармошку? Это нечестно. – Я проверю в гостиной. Если найдёте ещё что-нибудь классное, сообщите. – Окей, – отозвался Майкл, проверяя за шторами. – Может, поймаем парочку крыс. – Ха-ха, очень смешно. И он удалился, скрипя лестницей и волоча за собой подол халата, что был ему слишком велик. – Я думаю, здесь где-то есть портал, – заговорчески прошептал Джереми, напуская на себя таинственный вид. – Ага, похоже. Попробуй нырнуть в то ведро, я думаю, оно перенесёт тебя в Лос-Анджелес. Джереми приложил палец к губам, задумываясь. Оглядел комнату. – Либо мы найдём отличный компромат, либо затеряемся среди мусора как герои. – И о нас сложат легенды. – Легенды… Я буду «картонный рыцарь». – Скорее «пыльный шут». – Ха. Не мешай, это мой дедуктивный метод в поиске рюкзака. – Молчу. Они продолжили заглядывать под кресла и за коробки. – Майкл? – тихо позвал Джереми. – А мы… Гэбу то про кошек расскажем? Майкл задумался. Они же друзья, конечно. Он хотел бы рассказать. Возможно, придумать, что с этим делать удастся быстрее. Либо они все просто станут капельку тревожнее. Он кивнул. Джереми обернулся на открытую дверь. – Мгм. – Нашёл, – говорит только что вошедший в комнату Габриэль. – Нашёл, вот. – И кидает портфель Джерими в руки. Тот едва ловит, чуть не падая сам, пошатнувшись. – И где, если не секрет? – спрашивает Джереми. – А если секрет? – Тогда ты тухлая говядина. Майкл смеётся. Он вспомнил, как когда-то эти двое в начальных классах точно так же называли друг друга, если кто-то из них не сделает что-либо. Чаще всего такие диалоги начинались с подобия «Дай списать домашку», продолжались на «А если не дам?» и заканчивалось этим «Ты тухлая говядина». И это выглядело всегда очень смешно и, в какой-то степени, даже… глупо? – Ла-а-адно, – тем не менее, говорит Габриэль. – Он валялся возле стола, где мы вчера сидели. – Ох, бля. Майкл кашляет, глядя Джереми в глаза. Делает знак зрачками, переводя взгляд на Габриэля. – Ах, да… – мнётся Джереми, меняя тон голоса, словно сейчас начнёт рассказывать какую-то тайну. – У нас завёлся убийца кошек. Тебе известно что-нибудь? И это действительно можно считать тайной, и вовсе не «какой-то там тайной», а самой настоящей. Ведь кроме них этого практически никто и не знает, и не замечает. Потому что если бы заметили, то давно бы пошли слухи по всей окрестности. Габриэль поджимает губы, меняя улыбку на шок. – Да ну? – Ну, да. – И много кто в курсе? – Ты, я, Джереми, Эннард и Фритц, – говорит Майкл. – Фритц? – удивляется Джереми. – Это тот самый очкарик, которого часто хвалит биологичка? – Ага. – Не знал, что ты дружишь с ботаниками, – усмехается Габриэль. – Не вижу в этом ничего страшного, – говорит Майкл, пряча руки в карманах. Про себя констатируя тот факт, что ботаники тоже могут быть крутыми. – И что же? – Что? – Джереми надевает портфель. – Вы хоть что-то, блять, делали? У нас кошки пропадают, неужели вам всё равно? Майкл молча вспоминает, как несколько дней назад весь день думал лишь об этом. Как ночью сбежал в лес, как они с Эннардом молча стояли над мёртвой кошкой. Как Эннард долго копал. Ему вновь кажется, что они совершили нечто очень героическое, раз потратили на такую, казалось бы, «ерунду», своё время. Хотя они просто похоронили кошку. – Ты чё? – говорит ему Джереми, пихая под бок. – Не вздумай так думать. – А что в наших силах сделать? – размышляя, спрашивает Майкл. – Пробовали в полицию сообщать? – А стоит? – Издеваешься? – Ну, вроде как… пожалуй, да. – Короче, – подводит Габриэль. – Напяливайте куртки обратно и идём в полицию. И это не обсуждается. – Сквозь северный полюс… – ноет Майкл. – Ничего с тобой не произойдёт, – говорит Габриэль. А затем прищуривается. – Выйдите блять, мне надо переодеться. Джереми, вроде как, собирается что-то сказать, уже раскрыв рот. Но вместо этого лишь выдыхает и послушно выходит вслед за Майклом. А через десять минут они уже идут по холоду в полицейский участок, предварительно предупредив маму Габриэля об их отсутствии, сказав, что пойдут «погулять». Солнце светило сегодня особенно кисло. Оно не грело, но заставляло глаза болеть, отражаясь о мокрый асфальт, некогда бывший снегом. Майкл мысленно прикидывал, не выглядит ли он подозрительно. Возможно, стоило причесать волосы и перестать думать о всяком… – …ага, а потом мне пришлось тащить его на улицу. – …и я так не думаю. – …вспомнить невозможно, я ведь не написал ни слова. – …Майкл? Майкл пару раз моргнул, осматриваясь беглым взглядом. – Задумался, – тихо поясняет он, смотря на низкое здание с плоской крышей перед собой. – Ага, что же… Пойдём? Он перемялся с ноги на ногу. – Ага, да… Пошли. И они пошли. Внутри, на самом деле, оказалось не серо и тревожно, как вначале думал Майкл. Там было… тепло. Просто тепло. И это немного успокоило, потому что он почувствовал, что действительно готов говорить. Но, может быть, не всё. Небритый мужчина с уставшими глазами за царапаной стойкой подпёр лицо ладонью, положил тупой карандаш на газетный заголовок под рукой. – Что такое? – мягко спросил он без намёка на заинтересованность. Майкл переводит взгляд, вспоминая, с чего следует начать. – Кто-то убивает кошек... – начинает он. – Да, нам уже сообщали. Все трое мигом переглядываются. – Оу, да? – Вполне. Пару дней назад приходили. Мы уже пытаемся что-то с этим делать, так что… Не переживайте. Джереми присвистывает. – Круто, круто… – тут же ловит следящий взгляд Габриеля. – А вы уже знаете, кто это мог бы быть, просто если… Майкл оглядывает комнату, скользят взглядом по грустным фотографиям пропавших детей с того инцидента. Он мало помнил об этом и почти ничего не знал. Отец не приносил газет, а телевизор нарёк сломанным и перетащил в гараж. Майкл знал, что тот был исправен, потому что за механическими дверьми, если подойти слишком близко и прислушаться, можно было различить тихий новостной голосок. «Не найдены». «Возможно, мертвы». Наверное, поэтому Уильям не хотел, чтобы кто-то из этого дома, кроме него самого, слышал об этом. Очередная смерть. Ничем бы хорошим это не кончилось, ведь… Майкл внезапно замирает, хоть и до этого стоял неподвижно. Ничем хорошим бы это не кончилось, ведь они уже видели, как это бывает. Среди фотографий поплывших человеческих лиц под надписью «представляют интерес» он увидел его. Эннард. Словно бы много лет назад, но с тем же лицом и той же улыбкой под взором надменности. Он представляет интерес. Он может быть опасен. – …и безопасностью. Мы найдём его, просто не выпускайте своих питомцев одних, хорошо? И тогда с ними всё будет в порядке, а о бродячих мы позаботимся. Всего доброго? – Всего доброго. Майкл вернулся в реальность, когда Габриель коснулся его локтя. – Идём, – произносит он. – Ага… Идём. Он решает, что никому не расскажет о знакомом лице на выцветшей фотографии. Точно не расскажет до тех пор, пока не решит, как к этому следует относиться. Они выходят и просто идут. Просто бредут по узким улочкам, лишний раз стараясь не поднимать взгляд, не показывать и не видеть в глазах друг друга затуманенную решительность и смелость, загнанную в тупик. И это, в какой-то степени, даже странно, ведь... Господи, они действительно не знают, что им делать. Они – словно те кошки, такие же маленькие и ненаходчивые, ничто в этом мире. Какая жалость. – А... – вдыхает Габриэль, подняв указательный палец в непонятном жесте. – Ага, – подхватывает Джереми. – Нелепо вышло, что нас опередили. Майкл глухо усмехается. Лишь на мгновение к нему приходит мысль, что это Эннард доложил о происходящем первым, что это его очередная забота и желание предотвратить дальнейшую пропажу. Но он не хочет заводить лишнюю тему об Эннарде. Почему – он сам не понимает. Ноги сами ведут в лес. Ребята знают, что происходит все это именно там. Ну, Майкл рассказал. Не дойдя, они останавливаются возле какой-то лавочки. Джереми достает сигареты, закуривает. Майкл возмущенно тыкает его в руку, намекая, но тот лишь пытается незаметно улыбнуться – что у него не получается – и просто-напросто игнорирует. Майкл кидает краткое «Да пошел ты», и обиженный облокачивается о спинку скамейки сзади, скрестив руки на груди. Джереми прыскает, все же поднося к нему сигарету. Габриэль сидит, подперев кулаком подбородок. Думает о чём-то своем. – Помню, тебе предки запрещали в лес ходить, – Джереми выдыхает облако – нет, тучу – дыма, усмехаясь. Закрывает глаза. Майкл встрепенулся. – Что? Кто… – Ну, предки… родители. – А-а-а… – тянет тот. Его охватывает липкое чувство ностальгии. Когда шесть лет назад они с Джереми всеми силами хотели туда убежать, только чтобы доказать его отцу и матери, что нет там ничего страшного. Может, родители и были тогда слишком строгими, но сейчас – точно нет. По крайней мере, Уильям, вечно занятый работой. Что-то он действительно часто стал ходить в «очень опасное место, наполненное маньяками и ненасытными убийцами». Связано ли это с появлением в его жизни Эннарда? Конечно. Неотъемлемо. Надышавшись сигаретным дымом вдоволь, они встают и движутся дальше в невесть-куда и невесть-зачем. Наверное, их тянуло туда магнитом. Они, периодично вздыхая, идут по огромному полю-аллее, мимо редких деревьев. Холод противно колит в носу, а ладони уже настолько онемели, что карманы не спасают и вовсе. Габриэль подходит к дереву, смотрит на Джереми. – Подойди-ка сюда, – говорит, призывая жестом ладони. – Нет, – отрицает Джереми. – Тогда ты тухлая говядина. Джереми колеблется, но, всё же, подходит. – У-у-умничка, – говорит Габриэль, отходя вбок. И резко дергает за одну из веток, впоследствии чего весь снег, ранее усыпавший ветви, падает на Джереми. Впоследствии чего с его губ срывается куча матов, когда он чувствует снег за шиворотом, и вообще повсюду.

***

Где-то в это время в сырой темноте тухло тлеет солнце. Календарь отсчитал дни. Отсчитал напрасно потраченное время. – Что-ж с тобой… На потолке одиноко качается тёмная лампочка – не работает. Всё тут, в самом деле, сломано. Даже он. Даже он? – Что-ж с тобой… такое? – звучит тишиной из остатков голоса. Эннард проворачивает тусклый ржавый нож в холодных руках. Смотрит сквозь темноту и зябкость – где-то под стеной дыра. Ему почти что холодно. Он подносит лезвие к лицу, примеряет к шее. Как бы он умер, будь живым? Или он и впрямь живой, просто позабыл об этом, позабыл, как и своё имя, возраст, группу крови и всё остальное. Хотя… Имя то он помнит. Может, пора выбираться? Нож оказывается посильнее зажат в руке. Пальцы немеют. – Ч-чёрт. Он не смог бы навредить этой вещью кому-то, для кого она не предназначалась. Для кого же это было? Для кого… Нож летит в стену, ударяясь об угол и стукаясь о пол. Не найти его теперь без света. Ауч. Всё становится тихо. Эннард охватывает свои плечи, сжимает губы и ненароком прокусывает одну. На языке остаётся привкус крови. Нисколько ни бодрит. Всё, что ему нужно – это, в самом деле, прекратить оставаться одному так часто. Он спотыкается о разбросанный хлам. Он вписывается в стену, хоть и был уверен в том, что давно выучил это место наизусть. Скрепят половицы-ступени, шатается оставленная незапертой дверь. Эннард выходит через погребной наклоненный выход сразу на улицу, сразу в неудавшуюся весну. Ветер зовёт его по имени, когда пугается в кончиках волос. В кармане, прижимаясь к ноге, теплеет ключ, нагретый остатками тепла. Эннард бездумно смотрит на дом, подняв голову. В окнах видит царапины. В царапинах видит рисунки. Он бывает здесь чаще, чем в своём уме. Надо закрыть двери. Надо закрыть двери, иначе кто-то другой может прийти и забрать это тихое пустое место. И негде будет больше кидаться ножами и бить стены кулаками. Если его место на луне, то что же он забыл здесь? Он проходится ключом по всем замкам и прячет его снова. Затем смотрит на солнце, прикрываясь распахнутой ладонью от редких лучей. Подумывает о том, чтобы прокрасться ночью в библиотеку и уснуть среди книг. Это весело и в меру романтично. И тепло до одури. Последний раз он видел книги, когда сжигали их на полуночном костре. Так уж вышло. Тем не менее. Собрав остатки сил и здравого смысла, разбросанные у ног, он идёт через лес. Через деревья. Пора притвориться человеком вновь. Почему-то он чувствует себя на редкость странно, словно наивным ребёнком, которого ничего не устраивает в этой жизни. Думая о разном, он начинает нестись, кажется, слишком быстро, игнорируя ветки деревьев, хлещущих прямо по лицу. Мысли путаются, как провода. Много-много проводов. Наверное, дурные ассоциации с проводами ему передались от Майкла. "От Ма-а-айкла!", – отдаётся эхом где-то на другом конце его сознания, и Эннарду кажется, что он слишком много думает о нём, хотя вещей, о которых можно было подумать, великое множество. И тут он резко останавливается. – ...я тебя в клочья порву, а потом в снег закопаю, – слышится где-то за деревьями. – ...ха-ха-ха, ну, попробуй, – отвечает не менее знакомый голос. – Если ты, козлина, хоть ещё раз... – Джереми замечает недалеко от них вставшего в ступор Эннарда, тут же прерываясь. – О! Да ну? Майкл сглатывает. (как долго он тут стоит?) Майкл думает о том, можно было бы в такой ситуации вообще хоть как-нибудь незаметно улизнуть, пока Габриэль и Джереми жмут руку Эннарду. (какие деловые) – Раз мы тут уж собрались... – поднимает указательный палец вверх Джереми. – Пойдёмте все бухать! Эннард кашляет. – Эм, ну... я, вообще-то... не планиро... – Да брось ты, мы же без тебя никуда! Кто нас выручит, если не ты, а, Энн? Эннард зависает на мгновение, после, усмехнувшись, будто бы надеясь на отрицание, говорит: – Спросите у Майки. Если пойдёт он, то пойду и я. И складывает руки на груди. Он, вероятно, дожидался, чтобы Майки ответил "Нет, я не пойду!", ибо для него это было бы только в плюс. Да и по Майклу не было видно, что он намеревался идти куда-то. – Ну же, соглашайся! – подталкивает друга Габриэль. Майкл мотает головой, заикаясь. Джереми закатывает глаза: – Всё, облом. Никуда Майк не пойдёт. – Это ещё почему? – спрашивает Габриэль. – Любит он его. Понимаешь? – Кого? – Эннарда. Он не может перед ним устоять, поэтому и не хочет с нами идти. – Я пойду! – голосит Майкл. – Вот и славно! – улыбается Джереми. Эннард выглядит разочаровано. Вероятно, у него были более важные дела, чем провести время в компании друзей. Например, повыдирать растения с корнями из земли, дико поорать на всю округу или так и бежать дальше, бедному, до изнеможения. Пихнув ему денег, ребята отправили Эннарда в магазин. – А как же Сьюзи? Неужели без неё будем? – Сдалась тебе эта Сьюзи. Она в последнее время только дома и сидит, – прыскает Габриэль. – М-м-м... а помните, как мы опасались, что он съебётся с нашими деньгами? – кивает Габриэль в сторону магазинчика. – Конечно. Сейчас же такого произойти точно не может? – С чего бы? Ещё как может. Висит тишина. До того момента, как в поле зрения не появляется Эннард с пакетом. – Ура, дядя Эннард не обманул нас! – почти что визжит Джереми, за что спустя секунду получает подзатыльник от Габриэля. – Ты, блять, потише.

***

На удивление выглянуло солнце, освещая своими жаждуемыми всеми житялями лучами дома и деревья. Ребята остановились на поляне, неподалёку от леса. Устроившись рядом со скамейкой, которых там было, впрочем, мало, они пили пиво, вытирали тыльной стороной ладони рты и смеялись. Не все, конечно. Эннарду было не смешно, вообще не смешно. – Чувак! Почему ты такой грустный? – толкнул Габриэль Эннарда. Эннард лишь давил улыбку, избегая ответа. Почему-то. Почему-то он не знает, что он делает. Ему кажется, что он практически не берёт ответственность за свои поступки и их совершает кто-то другой. – О чём ты думаешь? – спрашивает Майкл внезапно. Внезапно, потому что и сам не ожидал. Дело ведь в том, что Майклу не всё равно. Не всё равно и он, вроде как, сам это понял, ведь… Боже, Эннард ему снится. С ним интересно, правда интересно и совсем не так, как с остальными. Он, вроде как, действительно особенный. Вроде как, и вправду нечеловечный во всех своих проявлениях. И у Майкла было время подумать. Он решил, что не хочет его видеть, пока что, но потом, вдруг, увидел и понял, что… Ужас как ошибался. Он вовсе не скучал. Просто внезапно до ужаса захотел поговорить. Майкл просто думал, что сходит с ума от навалившегося. А о чём думал Эннард не знает никто. – О, я просто… Не вижу здесь следов, – ответил тот, словно это было чем-то очевидным. – А эти? – указал Джереми на тропу, по которой они пришли. Габриель закатил глаза, делая большой глоток из холодной бутылки. Затем посмотрел на друга, приподнимая бровь. – Это наши. Майкл усмехнулся, вновь возвращая взгляд Эннарду. Тот смотрел лишь на свои руки теперь. – Тут даже животные не ходят, – беспристрастно продолжил тот, вновь задумываясь. – А мы пришли. Забавно, да? Он поднял голову на ребят, изобразив улыбку. Получилось бездарно. Майкл хотел спросить что-то ещё, что-то вроде «как ты?» или «где тебя постоянно носит?», но не решился. Он продолжает делать вид, что ему всё равно. Но Эннард… Какое у него лицо! Если его притихший голос и тревожные глаза, вечно бросающиеся куда-то им за спины, ничего не значат, то в мире нет никакой логики. «Брось», подумал Майкл, но лишь отвёл взгляд, силясь перестать думать о том, что заставляет его душу липнуть к рёбрам. Он вспоминает как в тот раз, в ту встречу, когда небо потемнело и вспыхнули звёзды, когда в пустой песочнице было не так холодно, как казалось, и как они, они вдвоём, остались совсем наедине. И как Майкл не услышал ни намёка на его сердцебиение. Внезапно, это бьёт в голову пламенеющей стрелой, электронным вирусом. Он вспоминает, как не на шутку испугался. (где твоё сердце?) Не замечая ничего вокруг до сих пор, он внезапно вздрагивает, слыша резкий смех. – Кхе-кхе, бля, чуваки… Джереми откашливался, смеясь, а из носа у него шло пиво. Габриель треснул его. – Как так вышло, придурок? Майкл с Эннардом переглянулись, кратко улыбнувшись. Джереми отъехал на другой конец лавочки, плюясь в траву, Габриель подскочил к нему, не теряя ни секунды подколоть. Они все передвинулись, и внезапно вышло так, что Майкл с Эннардом теперь сидели рядом, близко друг к другу. Упс. Это должно было стать неловким, почти как случайные прикосновения или ночные грёзы. Но Эннард внезапно допил содержимое бутылки, закинул локоть на спинку лавочки и улыбнулся так, как улыбался всегда до этого. Совершенно нормально. Нормально для такого ненормального как он. – Джер, ты там живой? – крикнул он. И Майклу, почему-то, тоже стало легче на душе. Он присоединился. – Если нет, мы знаем прекрасное кладбище поблизости. Оба посмотрели в одном и том же направлении. – Ты про поляну? – спросил Эннард. – Ага. И они оба засмеялись, пряча смех от других. По крайней мере, стараясь. И Майкл влил в себя остатки содержимого банки. И все разом потянулись за новыми, потому что Эннард по их же просьбе купил двойную порцию. Потихоньку осознавая, что ничего уже не осознают. – Во-от, а ты идти не хотел, – припоминает Джереми Эннарду, открывая напиток. – Так хорошо сидим. На что Эннард хмыкает и отводит взгляд, теребя частично сломаными ногтями по банке. Не то, чтобы ему было неинтересно с друзьями, просто... Он был немного не в том настроении и духе. Он много раз в жизни пил, причём по разным причинам: ему было скучно, одиноко, нечем заняться. Но никогда до встречи с ребятами он не пил ради компании. А ребята пьют всего лишь третью банку в своей жизни и не особо привыкли к этому обжигающему душу вкусу, поэтому их сильно разносит и они несут самую разную чушь и, конечно же, совсем не следят за языками. И это, в принципе, нормально. Для них. Габриэль, поразмышляв о своём, спрашивает: – А вам всё-таки не кажется, что если Сьюзи узнает, что мы тусуемся без неё, обидется? – Пускай обижается, мне поебать, – огрызается Джереми. – Пиво девочкам вредно. – Неправда. – Правда. К тому же, она потом в дверной проём не войдёт. – С какой стати? – От пива толстеют. – Хм... Габриэль решает посмотреть, какова пищевая ценность одной банки пива. – Ноль процентов жира, одиннадцать процентов белков... – зачитывает он вслух, повернув банку. – Сто пятьдесят пять калорий. Он отрывает взгляд от банки, переводя его друзей. – Бля. – Пха, ты только узнал об этом? – выплёвывает Эннард вместе с напитком, попавшим из-за удивления не в то горло. – Нет, не думал, что прям настолько. Эх, грустно. Надо поменьше пить. – Вы не так часто отрываетесь. Хотя согласен. Лучше бы оно увеличивало не живот, а кое-что другое. Все громко смеются от этой дурацкой шутки. И Майклу, кажется, окончательно сносит крышу алкоголь. – Да, насчёт этого. Слушай... а вот с-сколько у тебя... сантиметров? – спрашивает он Эннарда с глупой игривой улыбкой, наклоняясь. Джереми прыскает, громко смеясь. Габриэль тоже осознаёт только что сказанное и даёт Майклу "дружеский" подзатыльник. А Эннард смущается, но всё же комментирует: – Тебе, Майки, я бы советовал пить не более одной банки за раз. Закинув пустую банку куда-то за спину, Майкл заваливает ногу на ногу. – Почему...? – разочарованно спрашивает он. – Потому что ты уже хочешь ему отсосать, а знакомы вы всего ничего, – объясняет Джереми. – Хотя из вас бы вышла нормальная парочка. – Нет, я... просто спросил размер, а не... – Всё, блять. Хватит, – уверенно затыкает всех Эннард, вставая со скамейки. А после нерешительно, как бы надеясь, что это их не заденет, бормочит. – Идиоты. – Слушаюсь и повинуюсь, – говорит Габриэль, а после показывает на Майкла и Джереми. – А они нет. – Да ты чё, – пихает его по бок Джереми. – Тычётычётычё... благодаря Эннарду мы тут сидим, как ему не повиноваться? – Не знаю. Ещё несколько минут они допивают, а после встают и, решив, что надо что-то делать и им скучно, направляются в лес. Когда мимо их ног быстро пробегает взволнованная кошка, Габриэль поворачивается ко всем и объявляет: – Мне кажется, полиция нихрена не умеет и надо нам самим провести расследование. – Какое? – Кошки. – А. – Вы обращались в полицию? – спрашивает Эннард, но это звучит, скорее, как утверждение. – Да. – Оу. Как мило. – И как мы будем проводить расследование? – предвкушающе спрашивает Майкл. – Ох, как насчёт того, чтобы погнаться за той кошкой и посмотреть, куда она свернёт? – язвит Джереми. – Это же гениально! – Не-е-ет, блять. Вы разве не заметили, что полиция даже не взялась за поиски? Как минимум, написали бы в газетах. Или показали по телевизору. Мне кажется, кошек скоро занесут в красную книгу, если никто не будет принимать меры. – Окей, – прерывает его Эннард. – Твои предположения. Кем может быть убийца? Сколько их может быть? Где сейчас можно его выследить? Габриэль хмурится. – Я не знаю. – Вот. Это дело детективов, мы даже толком ничем не поможем. – Не будь занудой, Энни. Тебе просто лень. Надо попробовать. – Габриэль сворачивает в лес. За ним сворачивают остальные. Эннард выдыхает, нервно бормочит что-то себе под нос, следуя за всеми. Спустя час тщетных попыток найти что-нибудь, ребята возвращаются на район. Габриэль сворачивает первым на свою улицу. После Джереми покидает их с аргументом, что ему нужно зайти за продуктами. В итоге Майкл остается наедине с Эннардом. Они. Просто. Идут. И. Не. Разговаривают. Но к счастью, или к сожалению, это ужасное неловкое молчание длилось недолго. – Слушай, Эннард… ты это, извини за то. – За что? – Ну, за это. – «Это» за что? – За вопрос про твой размер, – Майкл тупит взгляд, пытаясь выдавить из себя идиотскую улыбку. В этой ситуации идиотская улыбка кажется ему куда лучше, чем полное отсутствие эмоций на лице. Эннард смеется. Ерошит волосы. А после уставляется на собеседника. – Не стоит извиняться. Спустя несколько мгновений Майкл чувствует чужие ледяные пальцы на своей раскрытой ладони. Ой. Эннард сплетает их пальцы. Ой-ой. И так они идут, держась за руки, до того момента, пока Майкл не понял, что они уже подходят к его дому. И он действительно начинает волноваться, ведь он… (ведь я забыл даже, дома ли отец) Но его страх рассеивает чертовски теплая, в отличие от прикосновений, улыбка Эннарда. – Пока? – спрашивает он. – Пока. Майкл продолжает идти, оставив Эннарда стоять сзади. Ему не было известно, куда ушёл он. Его мысли заняты были лишь тем, что, возможно, Эннард хотел ему что-то сказать, потому что это было видно по его губам. Наверное, Майклу не стоило так быстро уходить. Уже мысленно приняв тот факт, что сегодня от запаха алкоголя изо рта ему не отделаться так быстро, он перестроил маршрут к дому Сьюзи. Но Майк просто остановился. Встал в ступор, сам не понимая, зачем. Действительно. Он вёл себя как придурок, пожалеющий об этом после. Но насколько же пальцы Эннарда были холодными! Насколько же идеально подходили его собственным пальцам! Майкл поднимает свою руку, ещё некоторое время разглядывая. Казалось, должны были остаться следы, должно было остаться хоть что-то, напоминающее об этом внезапном прикосновении. Вдруг, и это было сном? Ему срочно захотелось развернуться, бросится обратно. Это чувствовалось как катаклизм, треснувшее небо. Упавшие звезды. Не-об-хо-ди-мость. Он развернулся. А Эннард так и стоял там. «Пока?» – спросил он одними губами ещё раз. Майкл кивнул, выдавливая улыбку. «Пока». Затем опустил голову, смотря куда-то себе под ноги. Он чувствовал, что упускает нечто важное. Что что-то забывает. – Я, может быть… Ты… Он замолчал. Что бы сказать такого, не показавшись законченным дураком? Как бы выразить это внезапное чувство, пронёсшееся северным ветром сквозь голову? Он прикрыл глаза, слыша шаркающие следы по сырой земле. – Мне не хочется уходить, – сказал звенящим шёпотом. Открытые глаза и прикосновение Эннарда. – У меня твоя перчатка, – сказал он, улыбаясь. – Случайно забрал, когда мы… Хм. Майкл неловко столкнул их руки. – Да… Забавно. Хах. – Забавно. Они снова остались наедине. И снова это чувствовалось сильнее магнитного притяжения. Сильнее сшитых ниткой дыр. – Так… – начал Эннард, предварительно отвернувшись лицом к небу. – Ты не пойдёшь домой? Майкл дёрнул плечом, смотря в том же направлении. – Не пойду. – Может, тогда тебе понадобится компания? Или кто-то один… Их взгляды снова пересеклись. – Это было бы здорово. Он спрятал перчатку в карман. Не хотелось прятать руки. Хотелось касаться. – Мы можем пойти в заброшенный дом? – предложил Эннард. – Или побродить по лесу?.. Я знаю всех диких животных там, они меня понимают, словно… – Ты говоришь с животными? Он спрятал руки в карманы. – Только с живыми. Майкл постарался заглянуть ему в глаза. – Потому что ты сам живой? Тот ответил неожиданно быстро. – Не знаю, – прозвучало как вколоченный гвоздь. И Майкл, не успев подумать, протянул руку, касаясь его шеи. Касаясь тонких вен и артерий, текущих под кожей. Эннард замер. – Что ты… – Меряю твой пульс. Давно хотел. Но, ни одного удара, отдающих в кончики пальцев, он, почему-то, не почувствовал. – Где же… Рука Эннарда легла поверх его собственной. – Не надо, – прозвучало слабой мольбой. – Я не отличаюсь громким сердцем. – Есть ли оно у тебя… Майкл медленно убрал руку, не сводя взгляда с чужого лица. Алкоголь бил в голову. – Ты живой вообще? Тот лишь мягко улыбнулся. – А ты как думаешь? – Я думаю, пришельцы ужасно странные. И ты странный. – Спасибо. Они сами не заметили, как пошли вперёд по дороге. Где-то впереди их ожидали учащающиеся деревья и рубленые пеньки. И, может быть, пара-тройка пушистых трупов. Они идут. Идут молча до того момента, пока Майкл не начал думать вслух: – Я всегда думал, что пришельцы злые, – он не сразу осознал, какую чушь начал нести. – Злые? Хм, с чего? – Я... – он поворачивается к Эннарду, жадно выискивая взглядом что-то в его глазах. Затем ловит себя на том, что алкоголь какого-то чёрта вытворяет с ним нечто странное в последние минуты, заставляя говорить некую чушь. Но, не смотря ни на что, и, наверное, алкоголь в том числе, как же Майкл хотел прикоснуться к руке Эннарда вновь...! Ему уже который раз кажется, что это прикосновение делает его дьявольски счастливым. Как же мало нужно для счастья. – Я оговорился, – он улыбается, как пьяный дурачок (кем он и является). И они продолжают свой путь, незаметно для себя ускоряя шаг. Они сами не понимали, куда их ведут ноги, пока не выбрели из леса к заброшенному дому, в котором застукали Эннарда однажды. Ключ в замочной скважине, поворот, скрип двери. И парни вновь оказываются в том загадочном месте, похожем на музей, прежних жильцов которого так и не удалось выявить. Дверь с неожиданным грохотом закрывается, прежде чем двое проходят в пыльную гостиную. – Давненько тут не был... – говорит Эннард дрогнувшим голосом, которому иногда не особо хочется верить. – Надо прибраться, что-ли. – А чего бы и нет? – Майкл дважды чихает, вытирая рукавом лицо. – Интересно, тут вообще хотя бы раз убирались? – Я не знаю. – Слушай, а ты... – Майкл пристально вглядывается в голубые глаза, заставив их владельца посмотреть в ответ. – Скажи честно. Ты тут живёшь?... или, может, жил когда-то. Или ночевал? Эннард сомкнул губы, немного обалдев от вопроса, перед которым его поставили. То ли он опешил от такого предположения, то ли ему не хотелось врать. Но вслух он лишь произносит: – Я… бля, Майкл… Майкл идет в сторону окна. Ему хотелось бы услышать правду, но одновременно сохранить психику и мысли, обычно занятые разной чушью, в норме. Потому что это всё становится чересчур... странным. Глаза Эннарда, поведение и улыбка, часто пробирающаяся во сны Майкла. И весь Эннард по-прежнему кажется ему странным. Психом. Хотя, если всё это свойственно пришельцам, то Эннарда можно простить. Его вырывает из мыслей собственной персоной их актёр, который протягивает ему мусорный пакет, найденный где-то в углу и на удивление оказавшийся почти не порванным. Говорит: – Давай хотя бы мусор уберём с пола. – Скажи мне. Я похож на уборщика? – На уборщицу. Майкл прыскает, хватая пакет. – Я буду работать, а ты халтурить, я правильно понимаю? А зарплата будет? Или я твой раб? – он неожиданно для себя замечает второй пакет, который Эннард, явно, взял себе. – Я не понимаю, о чём ты говоришь. – А о том, что за услуги, оказанные владельцу дома, надо платить. Или тебе нечем? – Видя бескрайнее удивление в глазах Эннарда, он отступает. – Ладно, я пошутил. Не злитесь, ваше Величество. И они разбредаются по разным углам дома, стремясь навести порядок. И у них неплохо получается, потому что спустя каких-то там пятнадцать минут, уже большая часть мусора оказывается в пакетах. И стоит надеяться, что в ближайшее время битые тарелки, разорванные книги, испачканная в первобытных пятнах одежда и прочие признаки чей-то былой тут жизни будет менее заставлять метаться в панике и забивать все свои мысли тем, что... "Господи, что же тут, в конце концов, происходило..." Майкл подумал, что стоит протянуть хотя бы канат на второй этаж этого дома и проверить, что там есть, потому что любопытность бьёт через край. Что стоит как-нибудь всем собраться здесь вновь. Всем, включая Сьюзи, которая не была сегодня с ними. Надо обязательно к ней заскочить и проверить, всё ли с ней в порядке. А ещё, он подумал и решил, что этот дом обязан стать их общим местом для прогулок, развлечений и пьянок, потому что сюда давно кроме них никто не проходил. Надо сделать это место более уютным. И вдруг его взгляд случайно падает на нож. Но это не просто нож. Это нож, который он видел в погребе в тот день, когда был тут впервые. Отличается он замысловатыми красными узорами на чёрной рукоятке и немного кривым лезвием, которые невозможно было не запомнить. Майкл отмечает про себя, что эта вещь, наверное, неслучайно была закинута в самый незаметный угол в доме. Он понимает, что нож уж точно не кухонный. Но не может понять он лишь то, кто вытащил его из погреба. Неужели, тут всё-таки кто-то живёт?... Становится жутко. Хочется позвать Эннарда, но одновременно нечто заставляет сделать вид, что вещь, предназначенная для грязных вещей, была не замечена. Поэтому Майкл пропускает её, продолжая складывать мусор в пакет, надеясь не найти ничего более ужасающего. А когда дом начинает более менее оправдывать своё название, Майкл и Эннард стоят у порога, держа по большому мешку в руках, которые вскоре окажутся в мусорном баке. – Спасибо, Майки. – Ха, я тебя раскрыл. Так это всё-таки твой дом, да? – Нет. Я просто благодарю тебя за то, что помог сделать это место чуть более выносимым. Чуть более выносимым для нас всех. Они улыбаются и, не замечая ничего, приближаются друг к другу. Между их лицами остаются не более трёх дюймов, когда они отшатываются друг от друга, ошарашено глядя по сторонам и стараясь делать вид, что ничего не произошло. – Пошли? – Пошли.

***

Перед тем, как постучать в дубовую дверь с обратной стороны дома, Майкл аккуратно прислушался. Со стороны гостиной мягко гудел телевизор, из соседней комнаты струились магнитофонные удары по гитаре. Сьюзи постоянно ставила эту кассету. Значит, ещё не спала. Майкл ударил кулаком пару раз, в их особом стиле — три коротких, два длинных, затем снова короткий. И принялся ждать. Он, в самом деле, пытался угадать цифры на часах. Как долго они провозились там, в заброшенной хижине? Казалось, что-то сильно поменялось. Ветер в его голове переменился на южный. Зашаркали быстрые шаги по коридору, и Майкл отступил за угол дома, прижавшись к холодной стене. Он надеялся, что выйдет Сьюзи. Но всё равно решил убедиться, прежде чем показываться на глаза. Если это будут родители, он просто убежит. Но дверь отворилась, и в чернильную ночь выглянула макушка светлых волос, накрученных на мягкие бигуди. – Кого принесло? – проговорила Сьюзи, оглядываясь. Затем сложила руки на груди. – Ребят, я слышала наш стук. Джереми? – Не угадала, – улыбнулся Майкл, выглядывая из-за её спины. Казалось, это он перенял от Эннарда. Сьюзи не дрогнула, но всё равно развернулась слишком резко. – Привет? – спросила она, оглядывая его так, словно и вовсе забыла, как тот выглядит. – Ты как снег на голову, а? – Похоже. Классный халат. – Классная шапка. Они тихо прыснули. Сьюзи замолчала, оглядываясь назад, в комнаты позади своей спины. – Не хочешь зайти? – спросила. – Мать уснула перед телевизором с бутылкой, а отец… Наверно, сегодня не придёт. Майкл кратко кивнул. – Да, пожалуй. По коридорам он шагал с опаской оглядываясь. Сьюзи уверяла, что нечего бояться, но он всё равно переживал. Не хотелось, чтобы кто-то внезапно позвонил его отцу. Не хотелось вспоминать о доме. Куртку с ботинками они решили оставить в её комнате. Так, на случай. Чтобы в коридоре не осталось и намёка на внезапного вечернего гостя. – Как жизнь? – Сьюзи садится на мягкий диван, прижимая колени к груди. – В общем. Тут такое дело... – он отводит взгляд и садится рядом, распластав руки на спинке дивана и резко переходя на шёпот. – Я немного бухой и мне страшно возвращаться домой сегодня. – Ого... с кем день провел? – Обещай, что не обидешься. – Обещаю. – С Джереми, Габриэлем и Эннардом. Сьюзи улыбается: – А с чего это я должна обижаться? – Ну... с того, что мы гуляли без тебя... – Дурачок... вообще нет. Даже не думай так, что я могу обидеться на друзей из-за какой-то ерунды. Майкл хмыкает. Он уж точно не ожидал такого аргумента. И, незаметно для себя, начинает: – Мы тут кое-что обнаружили в лесу... в общем, не хочу медлить. Кошки пропадают. И пропадают не просто так, потому что я своими глазами видел вывернутые кишки. Сегодня мы втроём отправились докладывать об этом в полицию, но оказалось, что нас кто-то опередил... и вышло немного нелепо. Поэтому да. Дело открыто. Сьюзи посмеивается. – Что? – Хах... как забавно вышло. – Да что такое? Хочешь сказать, что мы лопухи – так и скажи! Сьюзи поворачивается к другу, сделав серьёзное выражение лица. Спустя мгновение говорит: – Дело в том, что этим "кем-то", кто доложил о кошках в полицейский участок, была я.