After dark.

      В комнате стояла глухая тьма. Единственное окно закрывали толстые тяжёлые шторы, и лишь совсем чуть-чуть серого холодного света попадало на кровать. Если глаза привыкнут ко тьме, будет легче ориентироваться, даже с таким освещением.       Аарон сжался в клубок, сидя около кровати, спиной упираясь в её деревянную ножку. Его глаза слезились от боли, невольно, как будто бы их высушили феном. Волосы были растрёпанные, хотя он не был тем человеком, который забивает на свою внешность. Бледные руки обнимали худые колени и мелко дрожали, о себе давал знать холод в комнате, свойственный этой дешёвой квартирке в те дни, когда батареи не работали, или когда приходилось экономить на электричестве. Около ног Аарона валялась уже вскрытая пачка таблеток, несколько отдельных даже выпали из упаковки и валялись на полу. Единственным страхом было то, что их утащат тараканы.       Рой стоял напротив Аарона, прижавшись спиной к стене и выкуривая сигарету. Дым распространялся по комнате и растворялся в прогнившем воздухе, но почему-то Аарон этого опять не чувствовал.       Аарон знал. Знал, что Рой смотрит на него своим обычным ледяным взглядом. Но не хотелось видеть его снова.       — Кончай ныть, — голос Роя ещё жёстче и злее, чем обычно. Аарон вздрагивает, и всё-таки автоматически поднимает голову, отвечая взглядом на взгляд, — Ты уже заебал со своими проблемами.       — Прости… — еле шевеля губами, почти шепчет Аарон.       По неведомой причине слёзы с новой силой подступают к глазам, из-за чего ещё больше приливает боль в теле. Рой тушит сигарету об свою шею, бросая окурок на пол с некоторым отвращением. Ожог остаётся на галлюцинации, под ухом, и раненная область кожи начинает слегка дымиться и краснеть.       — Мы разговаривали об этом миллион раз.       Мороз пробегается по и так замёрзшей спине. Рой продолжает, с некоторым снисхождением в голосе:       — Таблетки не приведут ни к чему хорошему.       В голову с новой силой бьёт пульс, болезненными волнами прогуливаясь по коже. Ослабшими руками Аарон хватается за голову, желая и пытаясь успокоить то самое раздражение в мозге. Рой усмехается жалкой попытке, и от этого становится ещё обиднее. Хочется что-то сказать, и ведь надо, но не получается. Такое ощущение, словно заикание вновь станет очередной унизительной шуткой, если Аарон и попытается сказать что либо.       — Врач сказал, что так будет… Лучше…       Стыдно. Кровь приливает к бледным щекам, хотя каждый разговор с Роем происходил именно так.       Больно смотреть на него в такой тьме.       Такое напряжение сложно вынести, Аарон отводит взгляд.       — Если принимать в пять раз больше таблеток, чем надо, твоё грёбанное состояние не станет лучше в более короткий срок.       Эти фразы звучат слишком длинными для уставшего мозга, воспринимаются как-то по-другому, иначе. На языке почему-то появляется металлический привкус, хотя во рту настолько сухо, что ощущение царапает горло изнутри.       Прошло два часа с последнего принятия дозы. Сил говорить не осталось, Аарон кладёт голову на руки и смотрит в пол, в глубине души желая, чтобы прямо сейчас настала быстрая безболезненная смерть.       В ушах эхом отдаются ровные шаги, словно они были механически отточенны. Дыхание Роя слышно громче, и оно как-будто более спокойное, чем раньше, что противоречит его речи, голосу, тону:       — Я даже не настоящий, а ты продолжаешь разговаривать со мной, как со своим лучшим другом. От таблеток ты сходишь, сука, с ума.       Смешок со стороны Роя. Лёгкое дежавю. Де-жа-вю. Потому что этот сценарий они разыграли уже миллион раз.       Снова становится холодно. Сил поднять голову не остаётся окончательно, и, позволяя себе расслабиться, всё ещё сложенный в клубочек Аарон падает на пол. Становится холоднее, и болезненный голод словно наносит удар в поддых.       Рой обхаживает небольшой полукруг, словно собираясь что-то сказать, но он неожиданно молчит, несмотря на то, что Аарон привык оставаться пассивным в каждом их диалоге.       Слышно, как Рой садится на старую скрипучую кровать за спиной Аарона, но он продолжает молчать некоторое время, глядя в закрытое окно. Может, ему отдельное удовольствие прибавляет наблюдать за жалкими попытками световых лучей попасть в комнату?       Дыхание не приходит в норму. Становится только холоднее, когда всё перед глазами, а именно — кромешная бесконтрольная тьма, начинает плыть ещё агрессивнее.       Рой кладёт холодную руку на голову Аарона, но прикосновение почти невесомо, растворяется в коже, заставляет слиться в одно единое, засасывает в водоворот самопознания. Никакого отклика не происходит, слишком нереально понять, правда ли касание оказалось настоящим. Новая волна мурашек, пробежавшая по спине, словно вызвана воздухом. И вправду, кислород обволакивает тебя, и заставляет почувствовать себя спокойнее. Секундная эйфория, которой так не хватало.       — Хочешь, я сяду рядом с тобой на пол?       К чему этот вопрос, Рой? Ты хочешь сделать только больнее?       Тем не менее, кивок.       Кровать снова скрипит, когда Рой медленно поднимается, а затем садится рядом, громко и ровно дыша. Аарон снова поднимает взгляд и смотрит на него, так заворожённо, влюблённо, словно увидел впервые в своей короткой жизни. Рой замечает пристальный взгляд на себе и смотрит в нервные, пугливые глаза Аарона. Только очередной короткий смешок разрывает полную тишину, но впервые Аарон отводит свой взгляд не сразу. Это резкая искра и прилив любви, нежности, словно молния ударила ровно между ними, а гром раскатился только вокруг, обнимая и сплочая пару. Но смотреть в пол гораздо уютнее, чем в эти почти невзаимные глаза с бездушным апатичным взглядом. Этого и так хватает, и наносить себе новые увечья не хочется.       Слишком сильно клонит в сон. Аарон снова вздыхает, и уже вне физических сил и улетая в астрал он почти падает на пол, сонно, тихо посапывая. Рой с секунду смотрит на эту картину, как будто это вероятно. Думать долго не надо, и он ложится рядом с нежным телом, целуя в ухо. Непонятно, то ли это случилось взаправду, то ли это дурной сон. Планета словно рассыпается на руках, теряющих силу, когда прикрываешь глаза, и пропадаешь на неделю, возвращаясь в это самое тело. Завтра, возможно, всё станет лучше.